Ах, какою бумагою писарской, / Кто решал за меня во мгле, / Будет Гаванской или Шкиперской / Моя улица на земле?
Нина Королева
Первая «колода городов», по крайней мере по названию, – «Русское Таро Санкт-Петербурга» (Russian Tarot of St. Petersburg).[14]По заказу главы US Games Systems Inc. Стюрта Каплана мастер палехской миниатюры, художник-эмигрант Юрией Шаков работал над ней в 1987–1989 гг., но не успел завершить работу. Колода была дорисована американской художницей Синтией Жильс и опубликована в 1992 году. Она изящна, обаятельна, напоена ароматом русских народных сказок и воплощает «миф о России», как он бытует на Западе. Прямых отсылок к Санкт-Петербургу колода не несет, в равной мере ее можно было бы назвать «Таро Москвы» или «Таро русских сказок».
Всемирное признание получило «Пражское Таро» (The Tarot of Prague) Карен Махони и Алекса Уколова, выпущенное в свет в 1503 году[15]. Колода выполнена в технике коллажа. Она в целом придерживается уэйтовской традиции и воспевает образ полной магического очарования чешской столицы. На картах изображены реальные городские виды, памятники архитектуры, фрагменты произведений искусства и иллюстрации из старинных рукописей, хранящихся в пражских музеях и книгохранилищах.
В 2007 году издательство «Dal Negro» выпустило «Венецианское Таро» (Tarocchi di Venezia, Venice Tarot).[16]Авторы Джордано Берти и Амбика Уотерс в содружестве с художником Давидом Тонато создали графически привлекательную колоду, наполненную атмосферой карнавала, герои которой действуют в живых декорациях волшебной жемчужины Италии. Венеция – город, которому принадлежит один из немногих документально зафиксированных эпизодов из истории Таро времен средневековья. В 1589 году здесь был вынесен приговор по обвинению в колдовстве, где, помимо прочих прегрешений, жертве, попавшей в лапы законников, инкриминировалось обращение к картам Таро.
В 2009 году издательство «InSpira Editions» опубликовало «Таро Парижа» (Tarot de Paris) архитектора и дизайнера Филиппа Тома. Колода в традициях французской школы. Автор применил технику коллажа и создал образы карт на основе 3500 фотографий, отснятых специально для этого проекта в Париже в 1981–2000 гг. «Таро Парижа» наполнено воздухом и светом, полно солнечного сияния, отличный сувенир для всех влюбленных в столицу Франции.[17]
В 2010-е годы в России появляются свои проекты «Таро городов». Первым стало «Таро московской Шахерезады, или Путь гастарбайтеров» магистра Таро Муслимы Алламовой, вышедшее в 2012 году в издательстве «Велигор». Эта колода сочетает в себе традицию волшебной сказки Востока в духе «1001 ночи» и реалии московской жизни начала XXI века. Герой колоды – новый Аладдин, юноша из Средней Азии, приехавший на заработки в Москву и на себе испытывающий все беды и радости межэтнических религиозных и культурных противоречий. Автор сама отрисовала колоду, в технике детского рисунка. Получилось «простенько, но со вкусом», а за «рабочесть» колоду хвалят.[18]
Близка к завершению и другая рождающаяся в столице колода. Две москвички, известный таролог Ольна Лемберг и талантливый график Наталья Голей, уже несколько лет работают над «Таро Москвы», в котором изображения арканов связываются с конкретными локусами, памятниками, достопримечательными местами и символами первопрестольной. Проект движется при поддержке Российского Таро-клуба. Издание будет состоять из колоды и объемной монографии.
Идея «Таро Петербурга» родилась осенью 2012 года, в беседе с художником Олегом Бурьяном, когда он показывал мне наброски своего Таро в уэйтовской традиции. Пришел инсайт: есть куда более достойный воплощения, чем перепевы «классики», сюжет. Это миф любимого города. Вскоре оформилась задача исследовать наиболее важные, энергетически насыщенные локусы городской среды нынешнего Санкт-Петербурга, как «места встречи» с архетипами арканов Таро. По замыслу, «Таро Петербурга» должно стать практическим руководством по осознанному взаимодействию с энергиями великого города – для горожан, туристов и всех, кто любит наш город, даже если никогда не бродил по его улицам и площадям.
Одним из краеугольных камней идеи «Таро Петербурга» стали эзотерические экскурсии, которые вел с середины 1990-х краевед, педагог и мистик Всеволод Чернецкий. С группой учеников и единомышленников он гулял, останавливаясь в энергетически насыщенных точках – центрах или «чакрах» города. В этих местах люди брались за руки для групповой медитации о мире для Петербурга, России и для всей планеты.
Город-миф
Тысяча пройдет, не повторится,
Не вернется это никогда.
На земле была одна столица,
Все другое – просто города.
Георгий Адамович
Петербург, рожденный из идеи императора Петра I и по начертанному им плану, изначально творился как город-идея, город-миф. И ныне, более чем любой иной город мира, он может служить энциклопедией и открытым листом для исследователя системы арканов Таро как модели архетипического устроения личности современного представителя европейской культуры. Также он предоставляет море возможностей для проживания человеком энергии того или иного аркана не в медитации, а путем посещения конкретных локусов Северной столицы – достопримечательных мест, памятников, музеев и т. п.
Основание Петербурга в самом начале XVIII столетия символизировало вступление России на новый путь развития. С этим связана роль Петербурга как «окна в Европу», приобщение России к европейской культуре. Город созидался не только как военная крепость, порт и новая столица Империи, но и как своего рода кунсткамера – шкатулка, полная смыслов. Более трех столетий назад пространство Петербурга начало насыщаться информационными ресурсами и смыслами «с нуля». В нем появились книгохранилища-библиотеки, коллекции произведений искусства и артефактов научной деятельности, художественные, натурфилософские и технические музеи, памятники архитектуры, крупные и малые скульптурные формы, ландшафтные парки и одетые камнем набережные… Этот процесс неостановим, как сама жизнь. День за днем пространство Петербурга продолжает насыщаться объектами, содержащими новую или переосмысленную на ином витке старую символику, – возводятся новые дома, устанавливаются новые монументы и памятные доски, как грибы после дождя возникают рекламные объявления на разных носителях, уличные указатели, лампы, фонари, вывески, дорожные знаки, афиши и многое другое.
Живя в Санкт-Петербурге или изредка приезжая в этот город, мы подсознательно взаимодействуем с ним на всех доступных нам уровнях (физическом, энергетическом, астральном, ментальном и трех высших). Исследуя архетипы Петербурга, как они отразились в нас – в нашей личной и семейной истории, в нашем опыте проживания произведений литературы, музыки, изобразительного и монументального искусства, – мы лучше познаем себя, свои корни, актуализируем мифы своего сознания и осознаем свое место на Пути. Посещая те или иные места города, в которых наиболее явно проявляются энергии тех или иных арканов, мы можем корректировать свою жизнь и судьбу.
Что дал этому миру Петербург-Петроград-Ленинград с его мифом? Прежде всего, совершенно уникальное чувство избранности, некую особую гордость и даже снобизм его жителей. «На земле была одна столица, все иное – просто города», – писал в шанхайской эмиграции Георгий Адамович. Все проявилось и соединилось в Петербурге, демонстрируя острые грани и контрасты: столица Российской империи на протяжении двух веков, город трех революций и трех имен, город самой героической и длительной блокады в истории человечества, впадение в провинциальность и уникальная ненарушенность, почти консервация архитектурной составляющей городской среды на несколько десятилетий советской эпохи…
В Петербурге как нигде приходит понимание одновременной бренности и нетленности, возвышения и падения, созидания и разрушения, патриотизма и изгнанничества, жесткости закрытых границ и безграничности личного духовного поиска. Этот город хранит мощное наследие предков, имеет корни и крону. Совершенно особенной, «петербургской» явилась та часть мировой культуры, где литературные произведения стали частью жизни города, а сам город выступил героем произведений. Этого не было нигде так (я и город, я как часть города), нигде не были столь тонки, почти неуловимы границы между горожанином и его Городом. Границы, которые намеренно рушились и рушатся авторами, особая поэтическая строфа, особая поэзия в прозе – без этого нет Петербурга на литературной карте мира.
Можно говорить о микрокосме и макрокосме петербуржца, о «маленьком человеке» на одном полюсе, и имперской машине на другом. Именно в Петербурге-Ленинграде были написаны многие философско-утопические романы – от «Что делать?» Николая Чернышевского до «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова и романов братьев Стругацких.
