Память 18 сентября/ 1 октября, Собор Новомучеников и исповедников Российских.
Протоиерей Константин Николаевич Твердислов родился 1 /14 мая 1881 года в небольшом уездном городе Гороховце Владимирской губернии в семье благочестивых мирян Николая и Александры. Хотя отец Константина Твердислова по роду своих занятий и принадлежал к почтовым служащим, однако на несомненное происхождение его из духовного сословия прямо указывает наследственная фамилия.
Она образована из названий букв церковнославянской азбуки: «слово» и «твердо», а известно, что с конца XVII вплоть до второй половины XIX века, элементы богослужебного языка использовались в России только при создании особых «семинарских фамилий», которые по благословению священноначалия присваивались воспитанникам духовных школ, как правило, с целью отметить их примерное поведение, нравственные достоинства или успехи в учебе.
Искренне желая возобновить семейную традицию служения Церкви Христовой, благочестивый отрок Константин, с младых лет преисполненный горячей любовью к Богу, поступил сначала в Муромское духовное училище, которое окончил в 1896 году по первому разряду, а затем – во Владимирскую духовную семинарию. 25-го марта 1902-го года, на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, Константин был посвящен в
|
| Священномученик Константин Твердислов |
стихарь. Из стен семинарии, обнаружив за время обучения похвальное добронравие и отменные познания, он 15 июня 1902 года выпущен в числе лучших воспитанников с почетным званием «действительного студента», дающим право или поступить в Академию, или занять должность школьного учителя. Промыслом Божиим Константин Твердислов избрал второй путь, и в течение двух лет по окончании семинарии – с августа 1902 года по июнь 1904 – преподавал во второклассной школе села Давыдова Переславского уезда Владимирской губернии, приобретая здесь тот драгоценный педагогический опыт, который впоследствии, когда он станет уже пастырем и педагогом гимназии, будет высоко оценен его благодарными и чуткими питомцами. В июне 1904-го года Константин Твердислов сочетался церковным браком с дочерью священника села Маймора Юрьевского уезда Владимирской губернии Еленой Георгиевской. В семейной жизни отец Константин всегда являл собою трогательный образ заботливого главы своей малой «домашней церкви», утверждая в ней высокий дух христианского благочестия, ненарушаемого мира и взаимной любви друг ко другу. Трем своим дочерям он постоянным примером собственной незлобивости внушал послушание и кротость нрава. «Папа был необыкновенно добрым», вспоминала впоследствии одна из них.
1 августа 1904 года Константин Твердислов был рукоположен Преосвященным Никоном (Рождественским), епископом Муромским, в сан пресвитера к Свято-Воскресенской церкви города Юрьев-Польского, а впоследствии был назначен настоятелем этого храма. Как ревностный служитель алтаря Христова, отец Константин неусыпно возгревал и поддерживал в душе своей огнь божественной благодати, полученный им при священнической хиротонии. Он жил, поминутно осознавая глубину своего пастырского долга, и не щадил сил, дабы соответствовать исключительной высоте иерейского призвания. Наделенный от Господа даром красноречия, неустанно проповедовал он слово Божие.
Настоятельство отца Константина в Свято-Воскресенском храме г. Юрьев-Польского пришлось на самое начало XX столетия, когда русское общество, прельщаясь лукавыми идеями века сего, с немалой опасностью для себя внимало голосам разного рода безбожных соблазнителей.
Еще в 1910 году, задолго до богоборческих гонений на Церковь, в своем торжественном «Слове на день Светлого Христова Воскресения», отец Константин проницательно призывал верных чад церковных к духовной стойкости.
Многим из них, несомненно, предстояло впоследствии претерпеть поношения за веру и понести множество скорбей. Не были, очевидно, сокрыты Господом от отца Константина и пути людские. В 1910 году отец Константин, по благословению священноначалия, выступил на страницах «Владимирских епархиальных ведомостей» с циклом статей, посвященных животрепещущему вопросу об оживлении церковно-приходской жизни.
Отвечая на широко распространенное в современном ему обществе мнение о необходимости устройства на православных приходах всевозможного рода общественных организаций, отец Константин бдительно предупреждал, что подобная деятельность таит в себе известную опасность, «в особенности в наши дни, когда и устная, и печатная пропаганда разнообразных политических, социальных и антирелигиозных доктрин, до открытого атеизма включительно, уже успела в той или иной степени поколебать религиозно-нравственные устои не только многих мирян, но иногда и клириков..." Отец Константин справедливо полагал, что оживление приходской жизни должно лежать в русле непрестанного «укрепления пастырями в себе и пасомых» подлинно христианской настроенности и духовного единения в вере ради «совместного и деятельного осуществления воли Божией», ради спасения души, однако никак не в создании каких-либо внешних организаций, основанных на суетных страстях и преходящих идеях многомятежного века сего, пагубное увлечение которыми и способствовало впоследствии возникновению в истории Русской Церкви прискорбного явления, известного под названием «обновленчества».
Кроме духовно-нравственного воспитания своей паствы, отец Константин заботился о семьях прихожан, оказавшихся в нужде из-за потери или болезни кормильца, закупал им на зиму дрова, оказывал иную помощь. Для этого он учредил у себя на приходе особую «кружку для нищих», сборы которой справедливо распределялись между просителями. При обильной милостыне ее раздавали также неимущим из других приходов. Стараниями отца Константина была основана приходская духовная библиотека. Поначалу жертвователи слегка сомневались в полезности этого начинания, однако батюшка убедил их, что «благотворение для души, хотя бы и чрез библиотеку, драгоценнее благотворении для тела». И действительно, библиотекой стали регулярно пользоваться прихожане всех возрастов и сословий.
Одним из первых в епархии ввел отец Константин народное пение в храме. Преодолев предубежденное отношение некоторых мирян к возрождению этой древней церковной традиции, внушив им, что «общее пение завещано примером Самого Господа Иисуса Христа, воспевшего псалмы после Тайной вечери со всеми апостолами (Мф. XXVI, 30)», батюшка поставил народное пение за богослужением на такую высоту, что оно вызывало у богомольцев светлые слезы благоговейной радости и умиления.
Приход, по слову отца Константина, единодушно осознал то, «что Богу нужно, прежде всего не искусство пения, а сердце, молитвою проникновенное».
В августе1914-го года началась первая мировая война. «Великая и страшная брань народов», как назвал ее отец Константин. «Нам известно, – обращался он к пастве, – что общенародные бедствия попускаются Богом, между прочим, для того, чтобы чрез них в людях оживлялись так часто замирающие в дни их безмятежия святые порывы их души. С русскими, благодарение Богу, в данный момент это действительно и случилось... ныне ожило сердечное и деятельное сострадание друг ко другу…»
В марте 1916 года, когда правлениям Духовных Академий позволено было принимать в число студентов первого курса женатых священников, отец Константин обратился с прошением на имя ректора Московской Духовной Академии епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского). «Запросы современной жизни, – писал батюшка, – настойчиво и повелительно требуют от работника на Божьей ниве возможно большей основательности, отчетливости, углубления и расширения богословского понимания и знаний. Отсюда родилась во мне потребность, оставив приход и законоучительство в местной женской гимназии, освежить и расширить свое среднее образование в стенах высшего учебного заведения». Однако учиться в Академии отцу Константину довелось лишь в течение двух неполных лет.
Революционные события февраля, а затем – и октября 1917 года поставили Духовную Академию в Троице-Сергиевой Лавре на грань закрытия. Сдав экзамены за второй курс академии, батюшка в июле 1918 года вернулся в родную Владимирскую епархию. Вначале он был назначен настоятелем одного из сельских приходов, а затем переведен в город Вязники – клириком кафедрального Свято-Казанского собора.
Началось время богоборческих гонений. К середине 20-х годов было принято и административно закреплено множество крайне стеснительных для Церкви мер. В частности, взимание с приходов непомерного сбора за страхование певчих. Именно за несвоевременную уплату этого несправедливого и разорительного налога летом 1928 года на церковный совет Вязниковского Свято-Казанского собора, членом которого состоял и отец Константин, был по суду наложен колоссальный штраф. Чтобы уплатить требуемую сумму соборное духовенство обратилось к прихожанам с просьбой внести посильные пожертвования. Осенью того же года в газетах стали появляться написанные от имени трудящихся заметки с требованиями закрыть Свято-Казанский собор и использовать его под рабочий клуб. Прихожане обратились к властям с просьбой разрешить собрание верующих, чтобы всенародно обсудить вопрос о закрытии собора, но им было отказано. Рассчитывая найти справедливость у вышестоящих представителей власти, отец Константин вместе со старостой собора Ипатием Ефремовичем Онахриенко отправил телеграмму губернскому прокурору, но ответа на нее не получил. Тогда церковный совет провел сбор подписей прихожан под прошением не лишать народ храма Божия, и вскоре возле здания уездного исполнительного комитета собрались верующие, которые умоляли представителей гражданского управления прислушаются к их голосам. Все эти события и послужили поводом для преследования духовенства в Вязниках. По постановлению секретного отдела Владимирского губернского отделения ОГПУ были арестованы владыка Герман (Ряшенцев) – епископ Вязниковский; протоиерей Александр Вознесенский – настоятель Свято-Казанского собора; священник Константин Твердислов и еще несколько клириков и преданных Церкви мирян.
С 16 декабря 1928 года отца Константина содержали в губернском изоляторе как особо опасного преступника, под усиленным надзором. Все тяготы и неудобства он переносил в тюрьме стойко, как и подобает исповеднику; на допросах держался мужественно; наветы клеветников на епископа Германа, своих собратьев по алтарю и прихожан решительно опровергал и виновным себя не признал ни по одному из пунктов неправедно возводимого на него обвинения. Из материалов следственного дела видно, что даже люди, которые давали показания против отца Константина, волей-неволей свидетельствовали о его христианском смирении. Один из них сообщал: «Твердислов говорил: «Нужно терпеть и молиться о том, чтобы такие времена скорей кончились». Однако, факты в обвинительном заключении следствием были извращены и истолкованы превратно: каноническое послушание духовенства своему архиерею трактовалось в нем как «организационно оформленная антисоветская церковническая группировка»; обсуждение среди духовенства и мирян газетных статей о предстоящем закрытии собора рассматривалось как «нелегальные заседания... для выработки практических мероприятий противодействия советской власти», а преданность матери-Церкви и нежелание одобрять обновленческий раскол – как «систематическая, ярко антисоветская агитация, содержащая в себе элементы возбуждения религиозной вражды». На основании этих явно тенденциозных и несправедливых формулировок священник Константин Твердислов так называемым «особым совещанием», которое заменяло тогда суд, был по по 58-ой статье уголовного кодекса приговорен к трехлетней ссылке в Сибирь. Он отбывал ее в холодном Нарымском крае, в глухом селении Парабель, затерянном среди непроходимых болот на берегу одноименной речки, впадающей в Обь. Добраться до этого селения можно было лишь по Оби, и только в сезон навигации.
Ссылка стала для отца Константина временем почти отшельнического уединения, сосредоточенной молитвы и духовных размышлений. Из Парабели он прислал семье фотографию, датированную 27 февраля 1931 года, с надписью: «Передний уголок моей квартирки, перед которым я молюсь и за Вас с пожеланием всего, всего доброго, а главное Божьего благословения. К.Т.». В ссылке отца Константина вдохновлял высокий пример особо почитаемого им святителя Иоанна Златоуста, слова которого батюшка некогда приводил в назидание своим духовным чадам: "Скажите мне, чего мне бояться? Ужели смерти? Мне еже жити Христос, а еже умрети приобретение (Флп. I, 21). Ужели ссылки? Господня земля и исполнение ея (Пс. 23, 1)... Я не боюсь нищеты, не желаю богатства; не боюсь смерти и не желаю жизни, разве только для вашего успеха... Пусть поднимаются на меня волны, пусть море, пусть неистовство сильных! Сие для меня слабее паутины... Я всегда молюсь — да будет воля Твоя, Господи! Не как хочет тот и другой, но как Ты хочешь. Вот моя крепость, вот мой камень неподвижный, вот моя трость непоколебимая! Если Богу угодно, то да будет» (Златоуст, т. III, ч. 4, стр. 290). 21 сентября 1932 года, по окончании ссылки, «особое совещание» приговорило отца Константина к лишению права проживания в двенадцати населенных пунктах Уральской области[155] с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года. Таким местом стал для него город Тамбов. Летом 1935 года отец Константин вернулся во Вязники, где начал служить в Свято-Введенской церкви как заштатный священник. По всей стране продолжалось массовое закрытие храмов. В сентябре 1936 года правительственной комиссией по культовым вопросам была составлена для высшего партийного руководства специальная докладная записка о «состоянии религиозных организаций», где, в частности, сообщалось: «...больше всего работающих молитвенных зданий осталось в Ивановской области. Там функционирует 903 молитвенных здания из 1473, бывших ранее». Это и послужило поводом к ужесточению преследований духовенства на территории Ивановской промышленной области, куда входил и город Вязники. 17 августа 1937 года отца Константина вторично арестовали. Судя по протоколам допросов, следствие и на этот раз велось необъективно и поспешно. Факты опять были искажены до неузнаваемости. Праздничное богослужение, совершенное отцом Константином в честь святой мученицы царицы Александры, значилось в обвинительном акте как «молебны о бывшем царствующем троне Романовых»; две проповеди, которые произнес батюшка: о значении православного храма и о том, как должны вести себя в нем прихожане, – без всякого учета их подлинного содержания угрожающе назывались «контрреволюционными»; самому же отцу Константину приписали участие в работе некоей «контрреволюционной группы церковников», которой на самом деле никогда не существовало. В действительности же батюшку осудили только за то, что он был добрым пастырем, непреклонно исповедавшим спасительную веру Христову. 27 сентября 1937 года «тройкой» управления НКВД по Ивановской области протоиерей Константин Твердислов был приговорен к смертной казни через расстрел. 1 октября (18 сентября по старому стилю) 1937 года он мужественно принял мученическую кончину в городе Иваново. Тело его было предано земле на городском кладбище Балино, где производились захоронения расстрелянных. 23 ноября 1957 года президиум Владимирского областного суда снял обвинение с отца Константина по делу 1937 года, а 19 мая 1989 года прокуратура Владимирской области реабилитировала его за отсутствием состава преступления и по репрессии 1928 года. 21 июля 2003 года в престольный праздник Вязниковского Свято-Казанского соборного храма, где некогда проходил свое служение протоиерей Константин Твердислов, было совершено церковное прославление угодника Божия в лике святых новомучеников и исповедников Российских.
Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских постановлениемСвященного Синода Русской Православной Церкви под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II 7 октября 2002 года. Память совершается 18 сентября/1 октября, а также в дни празднования Собора новомучеников и исповедников Российских и Собора Ивановских святых 7/ 20 июня.
