И тихой болью билось сердце. 2 страница

- Как же ты надоел мне, бесполезный мальчишка, – сказал мужчина, испепеляя мальчика едким взглядом. Он подошел к нему и, резко схватив, притянул к себе, поднимая из-за стола. – Почему ты не слушаешься меня? – он ухмыльнулся и притянул парня к себе так близко, что их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, так, что Тао чувствовал удушающий запах перегара и дешевых сигарет, исходивший от мужчины. Он стал отчаянно вырываться из рук отчима, стараясь освободиться или оттолкнуть нелюбимого родственничка.

- Не нравится, значит... - от тихого голоса и недобро сузившихся глаз по спине Тао побежали мурашки.

Отчим резко отстранился, и на секунду в комнате повисла тишина. В этот момент мальчик ощутил резкий, колющий удар по щеке. Не успел он оправиться от пощечины, как был пинком отправлен на пол. Удары стали повторяться, переходя в очередное избиение. Тао обхватил руками голову и сжался, пытаясь хоть как-то защититься от ударов. После очередного толчка в живот у него на мгновение перехватило дыхание, а мужчина, схватив его за грудки, поднял с пола и снова ударил по лицу. Тао упал на пол, сев на колени, и беспомощно замер.

Но мужчина явно не собирался останавливаться на этом - он, снова схватив мальчика за ворот рубашки, с силой бросил его на кровать. Железные пружины жалобно заскрипели.

- Раздевайся, - бросил он, развязывая свой галстук. А мальчик, боясь поднять на мужчину взгляд, послушно расстегнул пуговицы на рубашке.

- Садись. Ну что, перейдем к самому интересному? - усмехнулся он, а затем, не церемонясь, сорвал с Тао брюки и провел руками по бедрам, расцарапывая бледную кожу, которая уже покрылась темными пятнами от грубых прикосновений.

- Не надо... - тихо прошептал Тао, понимая, что просить бесполезно.

- Не говори ничего, не проси, я все равно сделаю то, что хочу, - усмехнулся мужчина. - Впрочем, нет. Ты будешь умолять меня прекратить. Я заставлю тебя... И не откажусь от удовольствия причинить тебе боль.

С этими словами он перевернул мальчишку на живот и одним движением сдернул с него брюки. Тут же, слегка раздвинув ягодицы, ввел в него один палец. К первому немедленно присоединился второй. Тао тихо заскулил от боли, но даже не попробовал вырваться, понимая, что это бессмысленно. Пальцы внутри приносили боль, но пока что не особо сильную. Когда отчим вынул пальцы, дышать Тао стало намного легче. Он немного отдышался, пытаясь сориентироваться.

- Ты же не думаешь, что это все? - прошептал отчим, наклонившись к уху Тао, обдав кожу горячим дыханием. - Нет, далеко не все...

Он скинул с себя остатки одежды, а затем широко развел ноги мальчишки и, вцепившись руками в его хрупкие плечи, грубо и резко вошел в совсем юное и хрупкое тело.

Тао выгнул спину и громко закричал. Боль была невыносимой, казалось, что тело вот-вот разорвется на части. Отчим вышел почти полностью и повторил свое движение, словно вонзаясь в него обратно на всю длину. Его огромный член прошел еще глубже, болезненно надавливая на простату. Боль. Нестерпимая, мучительная, дикая боль. В глазах Тао потемнело, из них закапали прозрачные крупные слезы. Изо рта продолжали вырываться крики. Пальцы ног впились в матрас, ладони сжались в кулаки, комкая сбитую простынь.

- Пожалуйста... Прошу... Умоляю, хватит... - срывались с побелевших губ мальчика мольбы о помощи и прощении. Он стонал от боли, пытаясь вырваться из хватки. Слезы катились безумным потоком не задерживаясь на щеках, скользя по шее и обжигая до безумия раздраженную прикосновениями кожу.

- Мама, мамочка! - громко закричал мальчик, до боли сжимая пальцы.

- Заткни его уже, наконец, чем-нибудь, он мешает мне разговаривать с гостями! - донесся из гостиной раздраженный голос матери.

Сердце мальчика сжалось от боли и словно навсегда перестало биться... В эту секунду любой, наверное, смог бы услышать, как оно разбилось о призрачную стену отчаяния... Любой - кто бы захотел прислушаться к прерывистому крику четырнадцатилетнего ребенка. Но боль продолжала эхом отдавать по нервам, и не было никого, кого бы это волновало.

Мужчина лишь садистски ухмыльнулся и продолжил грубо насиловать свою жертву, почти раздирая ногтями юную, нежную кожу на спине, оставляя обильно кровоточащие царапины, нет, скорее даже раны. Его кровь действовала словно самый крышесносящий наркотик для отчима. А его крики – как чудесная музыка. И Тао кричал, снова и снова пытаясь вырваться. Но что он, беспомощный четырнадцатилетний мальчик, мог сделать против взрослого сильного мужчины? Что он мог сделать, если даже его собственная мать не реагировала на призывы о помощи? Он ничего не мог, но снова и снова пытался, куcаясь и царапаясь, вырваться.

Размазывая по его телу красные капли, отчим снова притянул его к себе, насаживая ещё сильнее. Он словно еще больше возбуждался, глядя на мучения мальчика.

Ощутив, как напрягся отчим, Тао понял, что сейчас произойдет. Тот со стоном кончил в измученное, окровавленное, дрожащее тело. Мужчина отодвинулся, слез с кровати, оделся и направился к двери. На пороге он обернулся:

- Ты умеешь доставить удовольствие, Дзи. Пожалуй, я еще как-нибудь поразвлекаюсь с тобой...

А мальчик так и остался лежать на окровавленных простынях, не в силах не то, что подняться, а даже не способный вытереть слезы. Он просто лежал и смотрел на белый, потрескавшийся от времени, потолок и вспоминал, как когда-то в этой комнате папа читал ему детские книжки, увлекая за собой в мир прекрасных и чистых грез... А в тот день, когда по стеклу барабанили крупные капли дождя, грезы навсегда закончились. Теперь ничего не осталось, душа изранена, гордость растоптана, тело не слушается, а в сердце зияющая пустота... Маленький мальчик, который любил дельфинов и сладкую вату, умер, оставляя вместо себя хмурого, серого, хрупкого парнишку.

Когда Тао, собрав свои последние силы, наконец, приподнялся с кровати, первое что он увидел - ухмыляющееся лицо Чонина, который смотрел на него, прислонившись к косяку двери и небрежно скрестив ноги.

- Так вот, значит, ты какой, Хуан Цзи Тао... это становится интересным, - он растянул губы в полуулыбке и провел по ним кончиком языка.

Тао вздрогнул, а по его спине пробежала волна мурашек, покрывая все тело. Ему впервые стало действительно страшно, ведь Чонин не отличался особым милосердием к нему с тех самых пор, как они встретились впервые. А теперь, когда он знал нечто столь откровенное, то, что не должен был знать никто - Тао действительно не имел ни малейшего представления, как теперь быть. Он был унижен, растоптан. Он был напуган. Ему было невыносимо больно... И он был совершенно одинок, никто бы не пришел к нему на помощь даже если бы он продолжал кричать. А Чонин... стоял, улыбаясь, с интересом осматривая окружающие предметы, скудную обстановку комнаты своего одноклассника... и в его глазах блестели странные огоньки - невозможно было понять, что у него на уме.

- Я думаю, ребятам будет интересно обо всем этом узнать, - произнес он, наконец, задумчиво растягивая слова и толкая кончиком пальца потрепанную книгу, замеченную им на краю шаткого стеллажа. - И о том, что ты до сих пор читаешь детские сказки, в том числе... - он презрительно скривился.

- Сынок, - крикнул один из мужчин в гостиной, - что ты там делаешь? - Чонин на мгновение обернулся в коридор, а потом, снова усмехнувшись сказал:

- Я слышал, как ты звал свою "мамочку"... Твоя мать там порошочком балуется - она такая же никчемная, как и ты - глупо было надеяться на ее помощь, - он еще раз бросил хмурый взгляд на Тао и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Тао даже на мгновение показалось, что в голосе Чонина мелькнула жалость... Но, как мелькнула, так и скрылась.

Откуда было столько жестокости и понимания в этом парне?

Наедине с собой.

Обычным пасмурным осенним днём Тао немного задержался в библиотеке, делая уроки в тишине.

Небо за широким окном заволокли плотные серые тучи, и над землей витал тяжёлый влажный воздух. На улице уже начало темнеть - сумерки медленно накрывали вечерний город, ложась лёгкими тенями на подворотни. Слабый ветерок обдувал листву деревьев, заставляя её тихонько шуршать.

Тао любил такие вечера - не спеша возвращаясь домой, он мог спокойно помечтать о далёких краях, людях и местах, где он никогда не был. Особая атмосфера спокойствия с тонким налётом грусти успокаивала и очищала голову, ложась на плечи тёплым дождем. Наблюдая за прохожими, мальчик представлял, что было бы, если бы его семьей был, например, этот человек или та женщина...

Когда он не спеша подошел к дому, то обнаружил, что входная дверь чуть приоткрыта, а окна комнат совершенно темны. Свет нигде не горел, только в гостиной виднелись редкие неяркие вспышки света.

Опасаясь, что к ним в очередной раз заявились "друзья", Тао переступил порог и нашарил рукой выключатель, решив поскорее убраться к себе в комнату и подпереть чем-нибудь дверь - мало ли отчиму захочется развлечь себя и гостей...

Мгновение спустя яркий свет ударил в глаза и явил мальчику совершенно пустой коридор, где-то в гостиной шумел включенный телевизор.

- Мам? - с опаской позвал мальчик, озираясь по сторонам. Ему никто не ответил.

Тогда, медленно ступая и стараясь не задеть ни одну скрипящую половицу, он на носочках стал приближаться к гостиной. Чем ближе он был, тем громче звучал телевизор, нагоняя атмосферу чего-то необычного, странного и нереального - как бывает только в фильмах.

Тёмная комната освещалась лишь мелькающими картинками на телеэкране.

- Кто здесь? - испуганно спросил Тао и стал медленно приближаться к дивану. Когда он подошел совсем близко, то увидел торчащую из-за другой стороны мягкого предмета мебели женскую руку.

Кольцо из белого золота на тонком безымянном пальце подсказало, кто лежал на полу.

Его мать.

Мальчик, тут же преодолев оставшееся расстояние, бросился к ней и легонько коснулся её плеча.

- Ты спишь? - произнес неуверенно он, а пальцы наткнулись на холодную, почти ледяную кожу её руки.

Парень испуганно взвизгнул и стал пятиться назад, к стене.

- Мама? Мамочка, что происходит? - уже кричал он, хватаясь за голову дрожащими руками. Споткнувшись об одну из валявшихся в комнате подушек, Тао упал на пол. - Мама... Этого не может быть! - он смотрел на неё, не в силах отвести взгляда, и не мог понять, что же произошло.

Белое лицо и губы, замеревшие в полуулыбке. Пустые безжизненные чёрные глаза, неестественно, кукольно раскрытые, казалось, стали совсем тусклыми, блёклыми. Они смотрели прямо перед собой, не мигая, в их глубине зияли огромные чёрные зрачки...

Мальчика охватил леденящий душу ужас.

- Мама, ты не могла умереть. Ты не могла бросить меня одного в этом доме, - по спине пробежала волна мурашек, мальчика с ног до головы охватила паника. Он раскачивался из стороны в сторону и шептал тихие, неразборчивые слова: - Мамочка, мне так страшно, пожалуйста, проснись... Он убьёт меня, он найдет и убьёт меня. Мама, у меня больше никого нет... Пожалуйста, не умирай, - он остановился и подполз к ней, ища в темноте негнущимися пальцами её безжизненную ладонь. - Что случилось, мама? - в тот же миг взгляд невольно зацепился за плотный жгут на руке и пару использованных шприцов на кофейном столике рядом. - НЕТ! Нет, нет, нет! - шептал мальчик, задыхаясь и закрывая себе рот ладонью, сжатой в кулак.

Весь его организм хотел двигаться - просто сидеть и смотреть на бледно-коричневые дорожки, бегущие от локтей матери, было невыносимо. Мальчик невидящим взглядом уставился перед собой, он кусал собственные кулаки, сжимал и разжимал губы, беззвучно заламывал себе руки. Он то и дело хватал женщины за руку и впивался ногтями в прозрачную кожу, затем снова отпускал, и она безвольно падала на пол с глухим стуком.

В состоянии, граничащем с безумием, Тао вскочил и бросился прочь из дома.

Он бежал по пустынным тёмным переулкам, дрожа от страха и холода, а в его душе боролись около сотни
разных мыслей и переживаний...

"У меня больше ничего не осталось... Это всё моя вина. Я слабак. Она погибла из-за меня, я должен был спасти её... Я должен был её защитить!"

***

Очнулся Тао уже когда оказался в совершенно незнакомом районе. Вокруг сплошные кирпичные многоэтажки бездушно глядели на него своими пустыми глазами-окнами. Их крыши тонули в ночном небе, затянутом грозовыми облаками - вполне обычно для огромного шумного города и совсем непривычно для парня, не бывавшего дальше своей школы. Но здесь время словно навсегда остановилось. Ни в одном окне не горел свет, казалось, что в этом районе постоянно стоит глубокая ночь, и сложно было представить, что густой сумрак этих улиц когда-либо прогоняло солнце.

Заключенный в коробке из высоких домов, мальчик стоял посреди чужого двора, его грудь напряженно вздымалась, он глубоко вдыхал пыльный воздух и крутился, озираясь. Где-то лаяла собака. Было страшно, холодно и темно. Мальчику хотелось поскорее бежать домой, в объятия любящих родителей, залезть с головой под одеяло, спрятаться, свернувшись клубочком рядом с мамой... Но обратной дороги уже не было. Не было ни дома, ни родителей, ни любви.

Решение пришло в голову внезапно. Тао понял, почему оказался здесь и что должен делать. Стало очевидным, почему ноги принесли его именно сюда. Обхватив руками вздрагивающие плечи, он медленно двинулся к подъезду одного из ближайших домов. Его била крупная дрожь, ноги подкашивались, и он тяжело ступал по подъездной дорожке, спотыкаясь на камнях и задевая носками трещины на асфальте.

Неуверенно шагнув на первую ступеньку, мальчик подумал, что это не так уж и сложно - ему предстоит всего лишь несколько секунд свободного падения, и он будет уже не здесь... Возможно, он снова увидит отца. А может быть, окажется где-нибудь очень далеко отсюда, там, где его никто не потревожит, не сделает ему больно, не унизит. Если очень повезет, то там его будут любить... ну или, по крайней мере, не будут отравлять ему жизнь издевательствами - хотя бы потому, что этой самой жизни больше не будет. "И не надо", - думал Тао, делая еще шаг.

Он поднимался всё выше и выше, считая каждую ступеньку, флегматично отсчитывая, сколько ему осталось преодолеть - будто это могло ему чем-то помочь. Нарочно не используя лифта, мальчик, не чувствуя усталости, перебирал ногами и вспоминал самые лучшие моменты своей жизни... Они закончились примерно на пятом этаже. Память предательски подвела, начав дальше показывать картинки, отмеченные только печалью, жестокостью и слезами. С удвоенной решимостью Тао рванул вперёд, сжав зубы, чтобы сдержать подступающее к горлу чувство тошноты и удушья. Он уже не мог остановиться.

Всего два лестничного пролета отделяли его от выхода на крышу.

***

Капля дождя упала ему точно на нос, когда он, покачнувшись, забрался на парапет крыши небоскрёба, раскинув в стороны руки. Перед ним простирались крыши монотонных однотипных домов, снующие между ними машины и пешеходы, яркие витрины магазинов и тусклые, облупленные подъезды.

Он стоял на краю, совсем не боясь упасть. Сильный ветер трепал его блестящие чёрные волосы, распахивал незастёгнутую ветровку, проникал под футболку, надувая её подобно парусу. По щекам текли горячие слёзы, обжигая, скользя по губам, стекая на подбородок и теряясь в складках воротника. Сырые дорожки тут же остывали и неприятно стягивали кожу.

Как заведённый, мальчик шептал одни и те же слова:

- Прости меня, мама, прости...

Порывом ветра вновь раздуло его куртку. Поёжившись, парень чуть было не подскользнулся. Это заставило его сделать один нерешительный шаг назад.

- Прости меня, мама... Я... - он запнулся, посмотрел с высоты десятка этажей и подумал, что, когда он окажется там, внизу, то, скорее всего, снова, словно по волшебству, окажется рядом со своей семьёй.

И вот, когда, казалось бы, всего один шаг отделял его от такого ощутимого, осязаемого, необходимого воссоединения, Тао в нерешительности замер, чуть приподнявшись на носках. Словно картинки из диафильма в его памяти всплыли давно забытые и потерянные в памяти события.

"Мужчина спрыгнул с дерева, протягивая маленькому трехлетнему мальчику зеленый воздушный шарик:

- Держи, сынок. Не выпускай его больше, а то я могу и не достать.

- Там было так высоко! Ты такой смелый! - восторженно щебечет ребенок и обнимает отца своими маленькими хрупкими ручонками.

- Аппа смелый, - смеётся мужчина и треплет мальчика по пушистым тёмным завиткам на макушке. - Малыш, пообещай, что когда ты вырастешь, то станешь самым смелым и самым сильным! - отец присел рядом с мальчиком на корточки и вопрошающе заглянул тому в глаза.

- Я постараюсь, аппа, обещаю, что никогда не подведу тебя и ни перед чем не сдамся! - ребенок состроил серьезную мину и выпятил грудь, на что отец усмехнулся и цапнул малыша за гордо поднятый носик."

"Я хотел быть таким же сильным, каким был ты... а в итоге стою здесь..." - внезапный стыд охватил мальчика, перебив все остальные эмоции. Все стало совсем незначительным - даже эта крыша, с которой он каждую секунду рисковал свалиться, потеряла весь свой смысл в одно мгновение.

- Прости, отец... Я обещал быть сильным, а стою здесь, вытирая слезы и боясь возвращаться домой. Я совсем не такой смелый, как ты, папа... Что мне делать? - ветер едва заметно ласково вытирал его слёзы и скрывался в волосах. - Что мне делать, чтобы стать таким, как ты?

Его взгляд снова скользнул по крышам домов, по ярким точкам уличных фонарей, по быстро проносящимся внизу машинам.

- Я растерял всю свою гордость, хотя обещал тебе, отец, что ничто никогда меня не сломает, - Тао сделал шаг назад. - Сейчас не время... Я не хочу потерять ещё и твое уважение. Я хочу, чтобы ты гордился мной. Я справлюсь, обещаю, только поддержи меня там наверху, ладно? - юноша поднял взгляд к небу, опустил руки и спрыгнул... вниз с парапета на шершавый гравий одинокой крыши. Звёзды всё так же ярко сияли. Здесь, на крыше этого высотного дома, он впервые почувствовал себя свободным.

***

Час спустя Тао неприкаянно бродил по небольшой парковой рощице недалеко от своего дома. Возвращаться он не имел ни малейшего желания - теперь, когда ни стало его матери, у отчима были полностью развязаны руки... хотя и раньше-то он не особо их унимал. Но теперь один лишь Бог знал, что может прийти ему на ум.

Что делать, мальчик не знал. Только спустившись с крыши, он по-настоящему ощутил, насколько замерз и устал. С самого утра он ничего не ел, его организм был полностью истощен, а голова - пуста. Забравшись с ногами на старую скамейку, дрожа с макушки до пят, он забылся глубоким сном.

У игры сменились правила.

Я буду ждать тебя, пока ты не придешь,
Пока дороги всей земли не смоет дождь,
Пока все стрелки не застынут на часах,
Пока душа не уплывет на облаках.
(с) Татьяна Снежина

 

- Как ты посмел сбежать после того, что случилось? Как ты посмел, гаденыш, сбежать и оставить свою мать умирать?! Это ТЫ её убил! - брызгал слюной мужчина, как одержимый отвешивая удар за ударом ничего не понимающему Тао.

Он проспал на скамейке в парке всего пару часов, и проснулся от того, что кто-то схватил его за грудки и с яростью кинул на землю.

- Так ты отплатил нам за всё, что мы для тебя сделали?! Негодный мальчишка, ты заплатишь, заплатишь за то, что сделал! Она умерла из-за тебя!

Острый пинок ногой в грудь окончательно заставил юношу поверить в то, что это не сон. Приподнявшись на локтях на липкой грязи, он попытался отползти в сторону из-под ударов, но мужчина одним шагом преодолел разделившее их расстояние и подошвой ботинка уперся Тао в щеку, толкнув изо всей силы, он заставил парня перевернуться на спину.

Распластавшись на мокрой земле, Тао не мог пошевелиться. Он не чувствовал боли - лишь то, как разрывается его душа от ненависти к этому человеку.

Непослушной рукой он стер дорожку крови, побежавшую по подбородку и ухмыльнулся...

- Ты боишься... - прохрипел он, с насмешкой глядя на отчима. - Ты боялся, что, если не найдешь меня, то придется отвечать за все тебе!

Мужчина задохнулся от злобы, глядя в смеющиеся глаза мальчика.

- Теперь ты скажешь в полиции, что являешься примерным отцом... а я - непослушный мальчишка из ужасной семьи, где даже мать плохо кончила... - Тао закашлялся и сплюнул красную пену. - Что ты придумаешь, если все увидят меня таким? Или просто откупишься? Да, скорее всего так и будет - не впервой ведь...

И Тао захохотал... Лежа, прислонившись головой к стволу дерева, он истерично смеялся и не мог остановиться. "Я схожу с ума?" - подумал он. В висках стучала кровь. От горечи во рту губы немели, хотелось согнуться пополам и истошно закричать, но мышцы отказывались работать, да и какой в этом смысл? "Отец, ты видишь все это? Видишь?.."

- Ничего, я найду тебе применение... - прошептал будто самому себе мужчина.

- Когда-нибудь... тебе... сполна отзовется все это... - безвольно привалившись к дереву, Тао прикрыл глаза. Всё, чего он сейчас желал - это горячий чай, чтобы не простудиться... а к боли он привык.

***

Пить... Невыносимо хотелось пить...

Дверь была заперта уже более двадцати четырёх часов. Сбежать не было никакой возможности. Все пути были отрезаны, а от жажды хотелось лезть на стену.

Судорожно сглатывая, Тао лежал ничком на постели, уставившись в тёмный потолок.

Дверь отчим полностью заблокировал - пинком втолкнув Тао в комнату много часов назад, он раздраженно сплюнул на пол рядом с юношей и вышел, поигрывая тяжелыми ключами... Последовавшие за этим скрип замочной скважины и щелчок отрезали Тао от всего мира.

Сжимая ладонями горло, юноша отчаянно боролся... Боролся с голодом, мучительной жаждой и самим собой. Он больше не попросит пощады у мучителя. Никогда больше он не станет умолять, ронять слезы и унижаться. Если так угодно его судьбе - он будет, сжав зубы, терпеть и бороться.

Скоро наступит утро... Предрассветные сумерки окутывали комнату. Позавчера его мать ушла, забрав с собой последние крупицы надежды. Но это не конец - однажды ощутив вкус свободы, Тао готов ждать - ад на земле не может длиться вечно. А отец будет молиться за него там, куда отправляться юноше пока ещё не время.

Окно... можно попытаться выбраться через него... Но нет. Его комната на третьем этаже, а прямо под окнами разрытая канава недостроенного бассейна... Его мать мечтала о нём, но так и не успела получить. Спрыгнуть вниз - значит сделать из этой ямы собственную могилу. Ночным ливнем размыло острые камни в земле.

- Пить... - прохрипел юноша, с трудом разлепляя тяжёлые веки.

Голова кружилась, руки тряслись. Губы посинели от озноба. По всему телу проступили фиолетовые пятна - в этот раз отчим не поскупился удары.

Три шага до окна. Три бесконечных шага. Там, за стеклом, в небольшой впадине скопилась дождевая вода.

Шумно вдохнув, Тао потянулся к подлокотнику, ища опоры, чтобы встать. Ноги путались.

Распахнув настежь окно, мальчик перегнулся через подоконник и припал губами к воде. Привкус ржавчины и хруст песка на зубах... он сделал несколько жадных больших глотков и потерял сознание, сползая на пол рядом с батареей.

***

Очнулся Тао от звука бренчащих ключей и от скрипа двери ведущей в его спальню. Он слегка приподнял веки и увидел пару тяжелых ботинок, приближающихся к нему. Сил не было даже рот открыть, поэтому он не сопротивлялся, когда его подняли и бросили на кровать. Он не сопротивлялся, когда с него снимали одежду и когда грубые шершавые руки трогали его.

Он мечтал умереть прямо там. Его кошмар повторялся снова, и в этот раз было ещё больнее, ещё противнее и сквернее на душе, ведь он был совершенно беспомощен в этих грубых руках. Из горла вырывались только слабые хрипы, хотя мысленно он кричал, он взывал о спасении. Будь у него силы, он бы все равно промолчал. Он бы не смог справиться с огромным взрослым незнакомым мужчиной, который делал это с ним, и убежать бы не сумел... а кричать о помощи безнадежно - его никто не услышит и не спасёт. Оставалось только терпеть.

А когда всё закончилось... Он просто остался лежать там, бессмысленно смотря в потолок и думая о том, как он ненавидит этот грёбаный мир. А в это время за дверью отчим пересчитывал грязные, смятые купюры, полученные за такую выгодную почасовую продажу своей беззащитной игрушки. Его сердце билось ровно.

***

Flashback

Двое мальчиков сидели на скамейке около подъезда высотного дома и о чем-то оживленно болтали.

- А ты будешь мне писать? - спрашивал один.

- Я не умею отправлять бумажные письма... - отвечал второй, грустно ковыряя носком ботинка землю.

- А звонить будешь? - не унимался мальчик.

- Конечно! Я буду всё-всё тебе рассказывать.

- Ифаня... Я буду скучать, - грустно сказал мальчик, хлюпая носом. - Ты всегда-всегда мой лучший друг теперь, ты не забудешь?

- Конечно! - воскликнул второй. - Не реви. Мне пора уже, - сказал он, когда дверь подъезда открылась и вышли его родители.

Они сели в машину, а Чонин подошел к ней и приложил к окну маленькие хрупкие ладошки.

- Я уже скучаю... - проговорил он, а с другой стороны свои ладошки приложил Ифань.

- Я позвоню тебе, как только смогу! - по детски уверенно ответил он, и машина медленно тронулась, оставляя плачущего Чонина позади. Он кулачком одной руки вытирал слезы, а второй махал вслед улетающему в далекую Америку лучшему другу.

***

- Чонин-ааа! - послышалось в трубке, когда мальчик поднес её к уху, вынимая из руки матери.

- Ифааан-я! - завизжал он. - Я так рад, что ты позвонил! Как твои дела? У меня выпал зуб!

- Ты наверное такой страшный теперь! - засмеялся парень на том конце провода. - А мне дали новое имя!

- Как... новое?.. - грустно произнес Чонин. - Но мне нравилось старое. Какое?

- Не будешь смеяться? - тут же раздался в трубке громкий шепот друга.

- Нет, - честно ответил Чонин.

- Честно? - переспросил Ифань.

- Честно-честно!

- Крис. Теперь меня зовут Крис, - сказал мальчик и через минут представился на корявом английском еще раз.

Чонин засмеялся.

- Прости, прости. Этот язык такой смешной! Это я вовсе не над именем! - начал оправдываться Чонин.

- Как тебе? - помолчав несколько секунд, спросил Крис.

- Мне нравится... - протянул парень. - Я тоже хочу иностранное имя. Придумай мне тоже!

- Хорошо, я придумаю что-нибудь. И предложу тебе варианты. А сейчас мне надо идти... а то говорить очень дорого, - грустно произнес Крис и, попрощавшись, положил трубку.

А Чонин еще долго прижимал ее к уху и улыбался.

***

- Чонин-а! Ты хорошо меня слышишь? - спросил Крис, когда друг ответил на его звонок.

- Конечно! Ты так долго не звонил... Я без тебя тут скучаю. Сегодня первый день в школе после каникул без тебя. Так грустно.

- А у меня был две недели назад... Представляешь, тут учебный год начинается не как у нас - весной, а в конце лета! Так необычно!

- Ого! Круто! Ты придумал мне имя? - заинтересовано спросил Чонин.

- Нет... Прости. Я забыл. Но в следующий раз обязательно скажу!

***

- Алло? - спросил Крис, снова набирая другу.

- Привет, Крис! - отозвался друг. - Мне нравится так тебя называть!

- Привет! Прости, я давно не звонил. Дорого, - грустно произнес Крис.

- Я понимаю. Как твои дела?

- Без тебя в школе скучно, и я мало кого пока понимаю. Но мне нашли репетитора по английскому.

- Скоро забудешь наш язык, и я перестану тебя понимать, - захныкал Чонин.

- Нет! Такого никогда не случится! Ты мой лучший друг навсегда! - запротестовал парень на том конце провода.

- Правда? Круто! Кстати, ты придумал мне имя? - спросил Чонин.

- Мы читали сказку. Мне она так понравилась! Давай я буду звать тебя Каем? - ответил Крис.

- Каем? - переспросил Чонин. - А что за сказка? Я тоже хочу прочесть.

- "Снежная королева"! Она точно есть в библиотеке! Возьми её, я думаю, тебе понравится.

- Хорошо, - ответил Чонин и записал название на листок. - Возьму её завтра же!

- Тогда, я пойду? - сказал Крис. - Мне пора... Я позвоню еще!

- Пока... - грустно вздохнул друг и положил трубку. - Кай... - произнес он, словно пробуя имя на вкус. - Красиво звучит.

***

- Привет! - заголосила трубка.

- Привет, Крис! Я прочел книжку! - отозвался Чонин.

- Какую? - удивленно произнес друг на том конце провода.

- Ну как какую, дурак, "Снежную королеву"! - возмутился Чонин. - Мне понравилось! Только давай это будет мое особенное имя. Только ты будешь так меня называть, хорошо? Это кодовое имя, как в шпионских фильмах! - радостно тараторил парень. - Давай, а?

- Хорошо, - засмеялся друг, - так и сделаем. Я звоню сказать, что не приеду на зимние каникулы. Прости... У нас они немного в другое время, и мама сказала, что это будет неудобно... - вздохнул Крис. - Но я приеду летом. Честно-честно! - начал оправдываться он, и тут же добавил: - Ты не обижаешься?

- Нет, я всё понимаю, - так же грустно вздохнул Чонин. - Без тебя я так скучаю.

***

- Крис! С Днем рождения! - радостно крикнул в трубку Чонин и пропел поздравительную песенку.

- Спасибо! - ответил радостно Крис. - Так приятно!

- Ты мой самый лучший друг!

***

- Кааай! С Рождеством! - раздалось в трубке веселое поздравления Криса.

- И тебя с Рождеством! - отозвался Чонин. - Ты сегодня поздно звонишь.