ИСКРЫ ТОГО ОГНЯ
В основе рассказов, объединённых под общим названием «Искры Того Огня», лежат подлинные события, хранимые в сердцах православных жителей Дербышек. Сегодня посёлок Дербышки – это северо-восточная окраина города Казани. Имена многих ныне здравствующих персонажей в рассказах были изменены.
НЕВЕСОМЫЙ СЛЕД
– Мо-ляш-ка! – Цаца-Цаца! Мо-ляш-ка! – Цаца-Цаца! Мо-ляшка!! Ца-ца! – грянул вдруг снизу, от реки Казанки, слаженный хор парней и девчат. Танюша подняла взор. Вот их Кульсеитово, окруженное со всех сторон зимним лесом. Перед ней улица прямая, с двумя рядами бревенчатых домиков под крышами соломенными, присыпанными снежком. И вон дюжина старшеклассников, идущих вразвалочку ей навстречу.
Между тем заводила их – Жердяй – завопил:
– Ца-ца – Ляш-ка!!
И многие отпрянули от него во все стороны со смехом, да и попадали в снег. Шум и гам от них по всей деревне нёсся.
– Ой-ой… – отчаянно забилось у Татьяны сердечко, и из души вырвалось: – Господи, помоги!
«Ох уж эти Жердяйщики!… – пронеслось у неё в голове. – Вот занозы! Они ещё и не то скажут, когда подойдут ближе…»
– Та-няша-Ма-ляша! Та-няша-Ма-ляша!! – затворили им с другой стороны голоса мальчишек. Вон они, с дощечками-каталками стоят на горе, руками на неё показывают и поют: – Та-няша-Ма-ляша! Та-няша-Ма-ляша…
Дом её в три окна был уже рядом. До него Танюша дошла быстро, приоткрыла калитку, и, ни разу не оглянувшись, неспешно взошла на крыльцо.
Вот он дом, куда стремится её душа, и её мир – тихий и чистый. Гладко отёсанные бревенчатые стены, высокие дощатые потолки, пол из массивных плах – всё было коричневато-серым, с тёмными прожилками древесины, или же почти однотонно-серым. Бежевые шторки, будто только что отглаженные, собранные волнами и подвязанные верёвочками, украшали на кухне оба окна. Слева, в углу, стоит русская печь – большая с крупными алыми углями в подтопке. Печь в их доме почему-то не белят. Может, оттого, что так красивее. Таня сама её по весне и осенью покрывает светло-коричневой глиной и затирает мастерком. А глина эта есть во всех оврагах. Справа у окна стоит массивный стол с лавками. На нём – кувшин с молоком, большая кружка и тарелка, половинка каравая хлеба, укрытая тряпицею. В углу над столом, на полочке, стоят три иконы.
Девочка опустила у стены свой тяжеленный портфель, сшитый из кирзовых сапог. Затем сняла полушубок козий, мехом внутрь, грубо сшитый суровой нитью, и повесила его на один из гвоздей у двери. Поставила тут и валенки.
И вот девочка осенила себя крестом и поклонилась глядевшим на неё с икон Спасу Нерукотворному, Богородице Владимирской и Угоднику Божьему Николаю. По случаю дня памяти Николы Зимнего сегодня утром мама зажгла у икон лампадку.
Походив в шерстяных носочках по массивным половицам взад и вперёд, Татьянка встала на цыпочки и под слышимую только ей музыку попробовала танцевать. А потом закружилась в своём развевающемся платьице и, пошатнувшись, ухватилась за косяк, чтобы не упасть.
Отдышавшись, девочка отворила дверь и весело произнесла:
– Мамуля, я пришла из школы! Можно, я погуляю?
– Хорошо-хорошо, иди, доченька… – ласково ответил ей мамин голос, и тут же донёсся стук ручной швейной машинки.
Татьянка оделась, повязала на голову шерстяной платок серенький, сложив его вдвое. Выйдя в сени, она осторожно открыла входную дверь и выглянула на улицу.
Старшеклассников и мальчишек младших нигде не было.
По улице девочка прошла несколько домов, свернула в переулок и скрылась от всех любопытных глаз за изгородью.
Как же хорошо идти-то по бело-белому снежку гладкому-гладкому… А мама-то как услышит про школьные её злоключения, так руками и всплеснёт, и скажет:
– Есть в том, Танюша, и радость… Нет нераспятых в Раю!
Но чтобы поберечь маму, об историях своих многих она говорить ей перестала. И в школе она о них тоже не говорит. Да кому говорить-то? Учителя все глаза от неё отводят и на уроках почти не спрашивают. Одна только Вера Михайловна, беспартийная, учитель русского языка и литературы, её любит. Седая, с шалью пуховою на плечах, всегда-то она так тепло из-под очков на неё смотрит.
А однажды в школе всех двоечников и даже хулиганов в пионеры приняли. Она же, Таня, хорошистка. В переполненной учениками классной комнате пионервожатая звонко её спросила:
– Хочешь ли ты, Татьяна, со всем советским народом строить великое светлое будущее и порвать со своим прошлым?
Она же опустила глаза и тихо произнесла:
– Я верующая…
После линейки её почитай что приволокли к завучу и за что-то ругали. Она там молчала… Потом уже в школьном дворе она всхлипывала и сама себе говорила:
«Ни за что не пойду в безбожники! Что мы вам с мамой сделали»!!
Тогда от сердца у неё отлегло, и где-то там, в душе – в хмурый зимний день – как бы засияло солнце, и стало так сладко…
И вот пришла Танюша на околицу, где стоял высокий сосновый лес. От этого места в чащу его уходили лентами две дороги. Как же у перекрёстка-то здесь хорошо и вольно дышится! Вот и солнышко средь облаков мохнатеньких показалось. Снег от солнышка на всех пенёчках и горочках так и искрит, и огнями переливается.
«А не пойти ли мне сейчас к Настёнке? – вдруг возникла в её голове мысль. Сестра её старшая замуж вышла, и в деревню Каймары, что стоит средь полей, по осени перебралась… – Только бы Бога она не оставила, а Он её. Как ей там, у родни-то новой? А на задах у них ни тебе ни рощицы, ни деревца нет… Мужа её Ивана скоро в армию заберут. А что делать? Одна радость – война позади – не на войну! Всем-то суженый её хорош: в Бога только не верит. Но вот икону маленькую Святомученицы Варвары в доме поставить он разрешил…»
«Если по дороге через Семиозёрку идти, то до Каймар далеко будет… – подумалось ей. – Но Казанка уже замёрзла. А как лёд встанет, то все каймарские, да и все, кому на станцию Дербышки надо, прямо через наше Кульсеитово ходят. Если по тропе той пойти, то у Настёны я засветло буду. Мама говорит – ты у меня прыткая…Что тебе семь километров-то в пятнадцать лет? Сегодня в ночь она к телятам малым пойдёт, и до завтра меня не хватится… Вон у тех домов тропа на Каймары начинается»…
– Царю Небесный, Утешителю, Душе истины… – сами из глубин души её вырвались слова.
«С Богом ничего не страшно», – всем сердцем ощутила она.
Тропа до Каймар нашлась на обычном своём месте. И была она не широкой, но хорошо утоптанной. А снега в лесу было по колено.
И Татьянка пошла по ней прямо в лес.
«А холод-то, цап-царапка, всё равно лицо щиплет! – тёрла она щёки ладонью и думала: – Но ничего… В полушубке моём козьем никакой мороз не страшен! И валенки у меня высокие, и варежки шерстяные – маминой вязки, и шаль – подарок сестры Насти».
«До чего же хорошо, когда ты одна-одинёшенька, – думалось ей по дороге. – То думаешь, о чём хочешь, то молишься. Как сладко-то на душе…»
И вспомнился Татьяне брат их с Настёнкой старший – Николай. Какой красивый он них, как молодой дуб. Всю войну он прошёл и до сих пор служит. В первые дни войны чудом он жив остался. Думает, что тогда на воде сам Николай Угодник его спас… А папа вот с войны не вернулся…
В военные годы из Ленинграда на станцию Дербышки оптико-механический завод вместе с блокадниками эвакуировали. Для него среди леса корпуса новые возвели. Подле них немцы пленные большой двухэтажный посёлок построили… Многие кульсеитовские теперь туда на работу ходят. А до революции в деревне у нас своя ткацкая фабрика была. И все кто живёт у нас – выходцы из Курской области. Со времён царя Иоанна Грозного все мы тут так и живём…
Большую часть пути, по снежку через замёрзшую гладь речки, и потом по сосновому и еловому лесу, Татьяна прошла быстро. Выйдя на опушку, она увидела слева домики. Это Семиозёрка. Бабушка говорила, что при царе там большой монастырь был. Последний крестный ход с Богородицей Семиозёрной, иконою чудотворной, состоялся в 1922 году. К иконе этой люди ехали и шли со всей Руси.
Вот прямо с Семиозёрки задул сильный ветер и понёс над полями позёмку. Один ручеёк белый, из крупиночек снега, живо заструился у её ног. «Ух, здорово»!… Потом ветер стих и вновь стало тихо.
Тропинка на Каймары дальше шла через поля. Но из-за холмов отсюда их не было видно.
По полю идти оказалось труднее, так как тропинку местами замёл снег. И вот, подустав уже, дошла Татьянка до одного из холмов. На склоне его на неё порывами налетал сильный ветер и бросал в лицо снег. Тут и в тихую погоду всегда ветер. Ну, а сейчас он крепчал и крепчал, и уже стал крутить снежные вихри. От него, такого злющего, Татьянка варежками лицо прикрыла.
– Господи, помилуй! – вырвалось из её души. Взывая так без конца, Татьяна понемногу одолела полосу сильного ветра…
А там наверху ветер дул будто бы сразу со всех сторон, и в воздухе стояла белая пелена. Тропинку Татьяна потеряла, и где Каймары, не знала… И дальше шла просто наугад. Снега-то здесь было всего на вершок, но идти против ветра она устала. Тогда углядела она в снежном мареве себе подружку – ёлочку пышную, одного с нею росточка. И больше нигде деревьев не было. Девочка присела за ёлкою с подветренной стороны. Посидела-посидела, да и ощутила, что согрелась.
Вокруг стало темнеть. В сознании Татьяны проплывала большая русская печь с жаркими углями, стоящая дома, и три иконы с лампадою. Отчего-то взгляд её остановился на едва различимой во тьме иконе Николая Угодника, и она прочла ему краткую молитву.
И вдруг видит она, что прямо перед нею сквозь снежную пелену силуэт тёмный стал вырисовываться.
«Так это ж дедушка в тулупе сером», – поняла она. – «Он наш, кульсеитовский… Или семиозёрский!?…»
Дедушка тем временем опустился перед ней.
– Никак ты это, Татьяна? – с сердечным беспокойством спросил он.
– Я, дедушка, – пискнула она в ответ.
– И что ты тут делаешь? – ласково спросил он. При этом Татьянке показалось, что она была с ним уже в другой – сказочной вьюге, где вот-вот должны были появиться большие говорящие звери и сам Дед Мороз.
– От ветра я тут укрылась, дедушка. Жду, когда утихнет, – из последних сил, произнесла она.
– Нельзя тебе тут сидеть. Ты только не засыпай! – строго сказал он и, перекрывая голосом шум ветра, возгласил: – А ну, вставай, милая! Иди за мной и не отставай!
И от голоса его, такого сильного, даже ветер утих немного. Татьянка поднялась легко. И это тоже удивительно было, так как только что слово каждое давалось ей через силу.
Потом Татьянка шла и шла за дедушкой, и ощущала себя как за каменной стеной. С интересом смотрела она, как ветер носит и крутит вокруг снежинки.
И вот впереди во мгле показались огоньки.
– Ну, вот и пришли, милая, – обернулся к ней добрый дедушка и, указав на огни рукою, сказал: – Вот на свет прямо и иди!
И Таня как никогда послушно пошла вперёд. Но дедушка остался сзади, и потому она оглянулась…
А дедушки нигде уже не было…
Первый же порыв ветра пронизал её насквозь, и всё вокруг загудело.
Коченея от холода, Татьяна вошла в село. На негнущихся ногах, спотыкаясь и падая, она пробралась через все сугробы на улице и, наконец, ввалилась в нужный ей дом.
– Как… Как!!… Вот полоумная! – бросившись к ней, вскинула руки Настёна. – Да что ж тебя из дому в такой буран понесло?!…
Татьяна скрюченными пальцами протёрла от снега глаза и подняла их на красный угол. Там на новой полочке со шторками стояли две иконы. Одна поменьше – Святомученицы Варвары. Ну, а вторая… Со второй же смотрел на неё тот самый добрый дедушка, что только что вывел её из лесу!
– Гляди-ка, Николушку первым делом углядела! – сразу смягчилась сестра и добавила: – Сегодня Фатина – Ванина бабушка перед самим бураном к нам пришла. Икону Ване эту подаёт и говорит: «Вот тебе, внук, на счастье». Ну, Ваня её и взял. Мельком на лик глянул: вижу, понравилась она ему. Для вида только он стал с боков её разглядывать, как работу столярную. А икона-то эта старинная. На днях только я Фатине обмолвилась, что Угодника Николая особо почитаю, и вот – подарок.
А уходя, баба Фатина шепотком произнесла:
– Из Семиозёрки она.
Татьяна так молча в своём козьем заснеженном полушубке и стояла.
– Э-э-э, ты чего, чего? – обеспокоенно коснулась её плеча Настёна.
Та закрыла тогда лицо руками и заплакала. И плакала вроде не горько, но навзрыд.
В дом в это время со двора вошёл муж Насти – Иван. И он тоже был снегом запорошен и продрог.
Посмотрев на него, Татьянка успокоилась.
Когда Татьянка с Иваном и Настёнкой пили чай, она всё им и рассказала. Ветер на дворе утих. К утру на синеватом небе не осталось ни облачка. Солнышко же лучилось ярко и радостно как никогда.
Утром Татьяна сказала:
– Вот как сюда пришла, тем же путём обратно и пойду.
– Что же, иди, – согласилась Настёна. – Только я тебя через лес провожу.
Вчерашний след свой Татьяна в поле нашла сразу. Снег вчера был свежим, и Татьянка ногами его примяла. Тот же снег, что не был примят – ночью ветром сдуло. Оттого сейчас следы её над поверхностью снега выступали.
След Татьяны шёл сначала почти по прямой, затем – кругами… И вот та ёлочка, под которой она сидела…
– А где же следы Николы? – спросила вдруг Настя.
А следов-то святого Николая вообще нигде не было!!...
Когда сёстры подошли по полям к лесу и в нужном месте нашли тропинку, наполовину присыпанную снегом, Настя Татьяне сказала:
– Танюш, та помощь, что ты от Святого Николая получила, для него самого – обычное дело. Такая уж душа у него большая, чистая и светлая, что всем помочь ему хочется. Вот и помогает Никола всем, кто к Нему обращается. В случаях особых сам к кому-либо приходит. Людям он непременно в облике своём явится. Как-либо поможет им и исчезнет. А люди-то только потом понимают, кто это был, когда на иконах его узнают… Нет чудес у неверующих, так как нет на них Благодати Божьей, а для верующих от Адама и Евы они и не кончались. До безбожной революции вера живая среди россиян не в диковинку была, оттого предки наши Дедушку Мороза встречали в лесу чаще.
٭٭٭
С той поры прошло уже больше семидесяти лет. Рядом с жилым массивом Дербышки Татьяна прожила большую трудовую жизнь. В своё время она вышла замуж, воспитала детей и внуков, да и сейчас жива.
Сколь же близок к нам, грешным, духовный мир, невидимый телесными очами!
САМЫЙ ЖЕЛАННЫЙ ГОСТЬ
Раньше в жилом массиве Дербышки города Казани Храма Божьего никогда не было. В довоенные годы на месте его тихо стоял светлый лиственный лес. Церковь в Дербышках была открыта только в 1997 году и освящена в честь «Успения Пресвятой Богородицы». Первые девять месяцев все службы и молебны в ней происходили в подвале бомбоубежища. После этого Храм временный перенесён был в другое, более удобное помещение. И вот с местом этим оказалось связаны столь замечательные события, что их без всякого сомнения можно назвать «Искрами Того Огня». Что-то о них в личных беседах, из уст в уста, передают прихожане. Более точно, из первых уст, события эти записал в тетрадь священник.
٭٭٭
В посёлке Дербышки, по улице Парковая, на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома жила Андреянова Татьяна, рожденная в деревне в 1919 году, по семейному положению вдовая. Единственным для неё сокровищем была Вера в Бога. Из числа угодников Божьих Татьяна больше всего любила Николу Чудотворца, почитала его особо и обращалась к нему чуть ли не по каждой нужде.
Знала Татьяна, что с грехом дьявол запускает в душу человеческую корешки. Корни сии, каждый по произволению своему, сам, выдернуть может в Храме Божьем на исповеди, что и идёт со времён Апостолов. Ещё сильнее путы эти, да и самого бесстыдника, уничтожает причастие Святых Тайн. Как сказал один святой (забыла она, какой именно), «причастие человека для бесов – хуже Геенны Огненной. В день исполнения сего таинства все они не только боятся подходить к причастнику или причастнице, но и даже смотреть на них».
На все службы Божии баба Таня ездила в центр Казани, в собор Петропавловский, а иногда и в Никольский, на двух подчас переполненных автобусах. Но годы шли быстро и брали свое. Посещать Храм Божий ей становилось всё труднее; перспектива же и вовсе остаться без покаяния и причастия очень беспокоила и огорчала её.
И вот летом 1990 года, в один из погожих дней, сидела баба Таня в белом платочке на лавочке у своего второго подъезда. По другую сторону от её дома, на больших холмах, шелестел листвою светлый лес – дубы, липы и целые рощи белоствольных берёз. Лес этот давал Дербышкам чистый воздух. Впрочем, перед подъездом Татьяны, среди светло-серых пятиэтажных домов, также стояли раскидистые дубы. Из-за тёмных их стволов, невдалеке, Татьяне была видна ярко окрашенная ограда детского сада. Со скамейки своей она провожала взглядом пушисто-белые облака, да иногда щурилась от пробивающих сквозь них лучей солнца. То с одной, то с другой стороны навевал прохладу ветерок.
– Как же хорошо тут у вас в Дербышках! Светло здесь и спокойно. И это не просто тишина, а как бы в пространстве самом разлито что-то… – сказала вчера бабе Тани проходившая мимо женщина. И это не очень её удивительно, так как слова такие она и раньше не раз слышала.
Посидела баба Таня на лавочке, посидела, да захотелось ей, как в былые годы, прямо по траве пройти. Поднялась она, плечи расправила, да неспешно так и пошла через весь двор… А на самом-то деле шла она очень медленно, с большим трудом, если не сказать уж – из последних сил. Вот так добралась она до одного из отдалённых дубов, взялась за него руками: стоять так стоит, а дальше идти не может. Да и из людей рядом никого нет. Что же делать? А как только поглядела она на яркую ограду детского сада, то к её глазам сами подступили слёзы:
– Ноженьки вы мои, ноженьки!! Отходили вы своё! Пришло время, видно, другим людям по земле-матушке ходить, а мне пора им место уступить…
И, постояв ещё, возгласила она про себя:
– Христе мой, Владычица Пресвятая Богородица – помогите мне!! Отчего ж, Господи, Храма у нас в Дербышках нет! Я бы в Дом Твой на коленочках приползла!
Смахнула она платочком слёзы и видит – идёт по тропинке, через их двор, стройный невысокий седой мужчина. Одет он по-современному. А слёзы-то у неё из глаз так и сыплются и не дают его как следует рассмотреть. Сказала тогда себе Татьяна:
– Вот знакомый мужчина… Хотя здесь, в Дербышках, как в большой деревне – все знакомые.
А мужчина-то тот прямо по тропке не пошёл, а к ней свернул.
– Здравствуй, Татьяна! – будто сосед сказал он ей и спросил: – А не пройти ли нам к лавочке?
– Твоя правда, – кивнула она ему и подала руку.
И едва спутник взял бабу Таню под руку – в душе её сразу запели птицы, и будто бы перенеслась она в весенний цветущий сад. Весь путь до подъезда прошли они легко и свободно, даже с наслаждением, и присели на скамеечку. Тут пожилая женщина снова сникла.
– Отчего ты, Татьяна, у дуба плакала? – подняв на неё взгляд, спросил мужчина.
– Стара я уже и немощна, – как есть, ответила она ему. – До Храма далеко, а ездить в город сил у меня нет!
– Скоро уже, через семь или восемь лет, будет здесь Храм Божий! – с уверенностью вдруг произнёс он. Указав же на одноэтажный пристрой у их дома, где было в то время кафе «Лесное», он добавил: – На этой вот крыше будет стоять Крест!
– Да ты что! Люди здесь пьют и гуляют! – даже махнула рукой баба Таня. – Ну кто нам, верующим, кафе отдаст?! Жизнь надо знать…
– А ты, Татьяна, хоть и старая, но ещё поживешь, – опять столь же уверенно сказал он. – Вот как увидишь вместо кафе Храм Божий – тогда слова мои вспомнишь!
– Да будет тебе! Откуда тебе это знать?… – добродушно ответила ему баба Таня. При этом уж очень ей захотелось мужчину этого получше рассмотреть. Повернулась она к нему, а на лавке-то его нет!… И вообще его нигде нет!!
От всего этого сердечко у бабы Тани забилось часто-часто. И, забыв про валидол и больные ноги, она опрометью бросилась в свою квартиру на первом этаже. С ходу она упала на колени перед иконой Христа-Спасителя и тороплово прочла «Отче наш…», потом повернулась к образу Казанской Богородицы и прочла ей «Богородица, дево, радуйся…» А когда перевела взгляд к образу святого Николая Чудотворца, чтобы прочесть акафист, то рот-то ладошкою и прикрыла… С иконы Николая Чудотворца на неё смотрел тот самый мужчина, с которым она только что говорила во дворе!!
Минуло восемь лет. И вот однажды, поднимаясь на гору по улице Парковой, баба Таня приметила на плоской крыше кафе «Лесное» некое сооружение из новых светлых досок и фанеры, похожее на стелу. Были на той крыше и трое мужчин в синих робах. Один забивал молотком гвозди, двое других что-то пилили. Внизу, перед большими стеклами кафе, стояла грузовая машина с грудою красных кирпичей.
Подойдя ближе, подле машины Татьяна увидела мужчин и женщин. Почти все стояли они ручейком и мерно из рук в руки передавали кирпичи – из кузова машины к лестнице и дальше внутрь помещения. Из самого кафе тоже доносился стук. Это другие мужчины в его зале сбивали со всех стен зелёную цветастую плитку. Стояла Татьяна перед кафе, стояла, на всё что тут делалось, смотрела, но ничего не понимала. А когда к машине подошёл степенного вида рабочий, достал откуда-то ключи в матерчатой скрутке и стал их перебирать, то она его спросила:
– Мил-человек, а кто вы такие и что тут делаете?
– Работники мы Казанского хлебозавода номер семь. В помещении этом производим капитальный ремонт, своими силами… – глядя на ключи, мимоходом ответил он. Но затем, поглядев на неё внимательно, он добавил: – От хлебозавода нас пятеро. Прочие – христиане: все они на субботнике. Будет здесь у вас Храм Божий!
Тут-то Татьяна Андреянова слова Николы Чудотворца и вспомнила. Поспешно отошла она в сторону, да и всплакнула от нахлынувших чувств…
«Вот как сказал он тогда, так всё и вышло…» – говорила себе она.
Деревянная стела на крыше кафе через несколько дней превратилась в купол с крестом. Потом две женщины в белых платочках покрасили всё это кистями в цвета Неба – в белый и в голубой.
Прошло ещё два года. В ночь перед Рождеством Христовым 2000 года баба Таня вычитывала, большей частью по памяти, домашнее молитвенное правило. Помянув всех усопших сродников и близких ей людей и воздав хвалу Богу, она, зачем-то повернувшись к окну, так и застыла от неожиданности. Прямо перед нею стоял мужчина в отливающем золотом узорчатом облачении. На плечи его была накинута широкая лента с большими вышитыми крестами. Войти сюда он никак не мог, но и страха у неё не было.
Глядя ей в глаза, ночной гость негромко произнёс:
– Что же ты, Татьяна, в грехах не каешься? В чем тебе каяться – спроси у священников: они помогут.
– А ты кто? – отчего-то спросила она.
– Я тот, кого ты призываешь в своих молитвах, – невозмутимо ответил он.
От слов этих сердечко у Татьяны радостно заныло. Глазами своими и умом она тотчас узнала в ночном госте архиепископа Мирликийского Николая Чудотворца. «Вот все милые его черточки и родные его глаза!» – сказала она про себя. Но что-то в ней этому и воспротивилось: «А вдруг это всё-таки не он?!»
Ночной гость опустил глаза и переступил с ноги на ногу. Затем он стал напоминать Татьяне те случаи, когда она молилась Святому Николаю, прося о помощи, и затем открывал – какими путями приходило ей просимое.
Вот так он сказал ей:
– Двадцать шесть лет назад, Татьяна, у тебя сгорел деревенский дом. Вскоре по улице Парковой в Дербышках был выстроен новый пятиэтажный дом, с номером двадцать один. При заселении его квартира двадцать один осталась почему-то свободной. На неё было много желающих, но комиссия приняла решение дать её тебе, погорелице… Это я тебя за руку в неё ввел. И это всё для того было, чтобы ты в старости не осталась без Храма.
Чтобы осознать услышанное, Татьяна на мгновение отвела взгляд от Великого Чудотворца, а когда посмотрела вновь – его нигде уже не было…
Долго не давал покоя Татьяне упрёк Николая Угодника, что в грехах она не кается.
– Да как же я не каюсь! Что же тогда я всю жизнь делаю? И отчего же он так сказал? – думалось ей.
И вот вспомнила она, что о том, как ей каяться, Никола велел спросить у священника. Так она и сделала. Ответ священника ей запомнился так:
– Грех для души и сердца человека – острее ножа. Грех малый требует малого покаяния, грех большой – большого покаяния. Всем тем, кто не возненавидел ещё свои грехи – победить их сложно. Покаянье поверхностное к истреблению грехов не ведёт. Прощается только тот грех, что хоть как-то исправляется…
Поняв эти истины, баба Таня посмотрела жизнь свою заново, нашла в себе много поступков требующих исправления и вскрыла не один пласт греховный. За всё это она с усердием покаялась.
Стала Татьяна Андреянова и свидетельницей первых строительных работ по возведению нового Храма, но войти в него не сподобилась…
«ХРАМ ВАШ УСИЛИЯМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ НЕ ПОСТРОИТЬ»
Община прихода «Успения Пресвятой Богородицы» в жилом массиве Дербышки города Казани была учреждена его жителями и зарегистрирована в 1995 году. В 1997 году в новый приход от епархии был направлен молодой священник отец Димитрий: он и стал первым настоятелем Храма. За простоту и сердечность полюбили его и дети, и взрослые. В 1999 г. в помощь настоятелю был назначен отец Николай. Второй священник также стяжал уваженье у прихожан. Первостепенной задачей приходской деятельности стало строительство нового Храма.
***
На предварительном этапе строительства нового Храма приход «Успения Пресвятой Богородицы» решал земельный вопрос. По письмам христианской общины, скрепленным длинным списком подписей её учредителей и печатью, в кабинетах администрации Советского района города Казани было рассмотрено восемь возможных мест для возведения Храма. По итогам последнего такого заседания глава района представителям общины сообщил:
– Если вы откажетесь от участка по улице Клубная, то больше ничего не получите!
Строить Храм на улице Клубной никому в общине не хотелось, но с положением этим, в конце концов, все смирились. Староста прихода подвёл итог:
– Ну что же, Клубная, так Клубная: пора засучивать рукава…
Община получила документы на землю и за большие деньги заказала в специализированной организации проект нового Храма, вписанный в городскую планировку. В свой срок он был готов. Можно было б начать и строительство, но оно почему-то всё откладывалось…
Что же касается того участка по улице Клубная, то он был в низине, являлся прежде кладбищем для домашних животных и назывался в обиходе «Собачьей площадкой»… Епархиальная экспертиза признала участок этот малопригодным для строительства Храма. Глава её, член Союза архитекторов Татарстана Алексей Андреевич Спориус, выступил с ходатайством к администрации района о пересмотре прежнего решения и выделении более пригодного для возведения Храма места. Но и оно было отклонено.
В августе 2000 года архиерейский собор Русской православной Церкви причислил к лику святых Царственных страстотерпцев. Люди «от мира сего» ничего не понимали. Верующие же, так или иначе, знали, что в годы великой смуты помазанник Божий православный Царь Николай II во всех действиях своих следовал советам святого Серафима Саровского. Старец этот собственноручно написал несколько писем, запечатал их и повелел передать через разных людей тому царю, кто его прославит. И спустя восемьдесят лет все письма величайшего российского святого дошли до своего адресата…
И вот к февралю 1917 года, в условиях всё более нарастающего хаоса, когда Николая II уже предали практически все царедворцы, а польстившийся на западные ценности армия и народ взбунтовались, русский царь думал только о том, как не допустить зла в больших масштабах. Конечно, он мог твёрдо заявить о своих правах в России или за рубежом, или хотя бы попробовать спасти семью свою за границей, но он не сделал этого. Вместо этого, по всей видимости, по настоятельному призыву Серафима Саровского, царь сам, по своей воле, взошел на русскую голгофу и повторил этим в какой-то степени подвиг Царя царей Иисуса Христа. За подвиг сей многотрудный он стяжал у Бога великую Милость, и Триединый Бог включил в Промысел Свой великое возрождение России!!…
Возведение нового Храма имеет прямую связь с духовным возрождением России. Поэтому в деле его строительства православные верующие Дербышек обратились за помощью к вновь прославленным святым, и стали ежедневно служить им молебны на протяжении сорока дней со дня их канонизации.
И верующие на молебны эти пришли.
В день завершения сорокоуста Царственным страстотерпцам заслуженный архитектор Татарстана Владимир Белицкий, начальник отдела экспертизы Главного Управления Архитектуры и Градостроительства города Казани, заявил, что не допустит строительства нового Храма в Дербышках в низинном месте, и что он добьется возведения его на горе…
И как он сказал, так и сделал. В феврале 2001 года на одном из совещаний глава администрации района вдруг заявил:
– Мы все рассматривали разные участки под строительство Храма в Дербышках и, наконец, нашли самый подходящий!
Решенье это было только предварительным, так как за ним не последовало выдачи приходу бумаг на землю. Но, с другой стороны, оно не могло быть и иным, что, собственно, и будет видно из нижеследующего. Здесь же можно только уточнить, что «самым подходящим» глава района назвал участок, находящийся у озера на вершине холма, на опушке леса, да и наискосок от временного Храма, разместившегося в бывшем кафе «Лесное».
Не ожидая выдачи документов на землю, архитектор Владимир Белицкий сам подготовил и эскизный проект нового Храма с привязкой его к ландшафту местности. И сделал он это безвозмездно… Инженерно-геологические изыскания, проведенные летом 2001 года на «самым подходящем» участке, дали замечательный результат. Показатели по карсту здесь оказались самыми лучшими во всех Дербышках.
В июле 2001 года, в день Святого Духа, уборщица Татьяна вдруг почувствовала во временном Храме (в бывшем кафе «Лесное») сильное благоухание. Поначалу она даже расстроилась, потому что у неё была аллергия на парфюмерные запахи. «Быть может, кто пролил тут духи или освежитель воздуха?» – подумалось ей. – «Хотя нет, всё это маловероятно». Но нос у женщины оставался свободным, и голова так и не заболела. Тогда стала Татьяна искать источник благоухания и вскоре его нашла. Им оказалась бумажная икона Успения Богородицы, помещенная в деревянный кивот. Аромат сей удивительный продолжал изливаться от неё ещё около двух недель. Все входившие в трапезную сравнивали его с запахом цветов, но отмечали, что это совсем иной запах.
В Храме Успения Пресвятой Богородицы были ещё две «богородичные» иконы, в том числе и небольшая старинная дореволюционного письма, но с ними ничего подобного не происходило. Благоухала только та икона Успения Богородицы, что висела ближе всего к тому месту, где впоследствии и был построен новый Храм. Именно в эти дни в администрации Советского района и был окончательно утверждён этот – «самый подходящий» участок для его строительства… Вот как сама Богородица на это место указала.
Прошло ещё полгода. Вдруг старосту Церкви срочно вызвали в Районный совет. И там глава района, потрясая бумагой, с гневом сказал:
– Мы вам дали землю, а вам мало! Всё, хватит!! Строительство Храма я запрещаю! Вы совершили самозахват земли спорткомплекса «Спектр» под свои цели…
– Как же так?…, – подсевшим голосом произнёс староста и более решительно возразил: – Сведения Ваши неверны! Ну, какое у нас строительство? Одни колышки на участке вбиты и ничего больше нет… Да будет суд Ваш справедлив! А вы придите сами, да посмотрите…
Разговор тот был долгим. Глава района упорно настаивал на своём, но, в конце концов, пообещал, что на спорное место приедет лично и там всё окончательно решит. Встречу на выделенном участке он назначил на другой день, на 9 часов утра.
Согласно же церковному календарю проверка выпала на 11 сентября 2001 года, на день памятный – «Усекновение главы Иоанна Предтечи».
В Храме временном в посёлке Дербышки в 8 часов началась праздничная служба. В тот день отец Димитрий служил, а отец Николай был на другом посту – принимал исповедь. К моменту встречи были прочитаны 3-й, 6-й и 9-й часы. Саму же литургию священники решили начать после официальной встречи.
Глава района на черной своей машине прибыл на спорное место вовремя. Тут же, как по мановению руки, перед ним появилось десятка два мужчин и женщин, держащих перед собою белые ватманы с лозунгами, начертанными черной тушью: «Всё лучшее – детям»! «Долой тёмное прошлое!» «Нет строительству храма!» и другие…
|
И из двери его вместе вышли настоятель прихода отец Димитрий в ярко-красном облачении, украшенном золотистой вышивкой, и староста прихода в светлой клетчатой рубахе и черных брюках. Оба они сошли по лестнице и направились через дорогу. Но вскоре дверь Храма опять открылась и из неё вереницею стали выходить бабушки в светлых платочках. Да, это были всего лишь только бабушки, но вид у них был решительный, и все они шли и шли, перекрыв движение по дороге.
И вот против группы митингующих встала группа верующих, раз в пять большая по числу.
Никто этих бабушек из Храма не выводил. Просто, зная, что сейчас будет решаться судьба нового Храма они, сначала одна, потом вторая, за ней третья, и так большинство из тех, кто был в молельном зале, не смогли остаться безучастными и сами пошли на место его строительства.
Увидев всё это, глава района схватился за голову и отошёл к опушке леса. Затем он вернулся, встал между двумя группами людей, и, взглянув на священника, громко сказал:
– Прошу всех разойтись!
– Ну что же, братья и сёстры… – обратился к своим прихожанам Отец Димитрий. – Придется воротиться вам обратно в Храм и встать на коленопреклоненную молитву Иоанну Крестителю!
Все верующие повернулись и пошли в Храм. Настоятель же и староста остались на своём месте.
Митингующие опустили головы, свернули свои плакаты, но так и не разошлись.
Наступила звенящая тишина.
– Дайте мне план участка! – повернувшись к своей машине, сказал глава района.
Тотчас к нему подошёл водитель и подал красную твёрдую папку с вложенным в неё листком.
Начальник внимательно рассмотрел его, и стал ходить по опушке леса взад и вперёд вдоль вбитых колышков. Каждый из них он рассматривал очень внимательно. Иногда он останавливался и глядел над линией колышков вдаль в створ…
Между тем все, кто был в Храме, вместе с отцом Николем горячо молились великому пророку – Иоанну Предтече, стоя на коленях.
И вот, наконец, глава района с облегчением вздохнул. Подойдя к настоятелю Храма и старосте, он торжественно объявил:
– Все колышки на участке стоят правильно! Ни одной пяди земли Спорткомплекс не потерял. Можете строить Храм!
Сказав так, он сел в машину и уехал.
Митингующие граждане выглядели растерянно. Вскоре они все ушли вниз по улице Парковой, к автобусной остановке.
Настоятель Храма, войдя со старостой в молельный зал, басовито сказал:
– Братья и сёстры, Господь по заступничеству Иоанна Предтечи в день сей помиловал нас грешных! Землю для Храма мы отстояли, а вместе с ней и будущий Храм! Давайте продолжим праздничное богослужение!…
Очередной вехой в строительстве нового Храма в Дербышках стала закладка фундамента. И надо отметить, что она вновь совпала с днём мученической кончины Царственных страстотерпцев – с 17 июля 2003 года.
Собственно, собранных общиной средств хватило только на фундамент Храма и на временную его ограду. По всем учреждениям и организациям, откуда можно было ожидать помощи, ездили активисты Церкви, по многим адресам были отправлены и почтово-письменные обращения. Но никакой помощи ниоткуда не поступило…
И вот, в один из воскресных дней в ноябре 2004 года, когда отец Дмитрий по завершении литургии вышел из алтаря в трапезную, к нему по обыкновению стали подходить люди. Многие из прихожан просто подходили под благословение и что-то кратко спрашивали для себя. Но одна из прихожанок в белом платочке завела с батюшкой разговор на тему общую. И так как она говорила звонко и громко, то вскоре к ним подошли все, кто здесь был:
– А меня, батюшка, вот что беспокоит… Из предсказания, данного Татьяне Андреяновой явившимся ей Николаем Угодником, следует, что именно здесь, в кафе «Лесное», устроится Церковь Божия. Предсказание это сбылось… А раз так, то стоит ли нам, верующим, желать большего? Хватит ли у нас, без Вышней помощи, своих сил выстроить новый Храм?
– Ну что тут скажешь…, – посмотрев на прихожан, сказал священник. – Я тоже об этом думаю. На всё есть Воля Божья! А раз Он нам Воли своей не открывал, то мы можем делать всё, что сочтём правильным.
– Батюшка, а можно и мне кое-что сказать, – не очень уверенно произнесла другая женщина, в пёстром платочке.
Все стояли молча и смотрели на неё.
Голос у неё окреп, и она поведала следующее:
– Год назад, как только мы фундамент нового Храма заложили, я в город Брянск к родной сестре ездила. Сестра моя меня в клуб на встречу верующих позвала. Брянские христиане, как и мы, новый Храм строить собирались. Многие у них Ксению Блаженную почитают. В Питер к ней они ездят и много чего о ней рассказывают… В Брянске у них и большая палатка есть. Как только землю им горсовет выделит, то хотят они палатку эту там сразу и поставить, и службы в ней служить. «Без связи с Богом», – говорят они, – «никакого Храма нам не построить!» Сижу я на собрании том как мышка, всех их слушаю и о нашем строительстве в Дербышках вспоминаю… И вдруг во мне ясно так посторонний голос произнёс:
– Храм ваш усилиями человеческими не построить!
Знаю я, что никаким голосам верить нельзя. Но мне думается: а что, если это Ксения блаженная так сказала?! И не одной мне, а всем нам…
– Предсказание это многозначно и неоднозначно. Только по прошествии лет все мы поймём, от кого было оно, и что оно означает, – сказал на это священник. – Давайте лучше вернёмся к Николаю Угоднику. Уж кто-кто, а он точно знает – суждено нам построить новый Храм или нет. Вот подумалось мне, а не отслужить ли нам и святителю Николаю 40 молебнов, как и носившему имя его царю и другим Царственным страстотерпцам мы отслужили!
– А, что, батюшка, давайте молебны послужим. Вы уж только начните, а мы завсегда придём, – поддержала его одна из бабушек.
– Все мы молебны любим, батюшка, – заверила его другая. – По мне, так хоть каждый день на молебен ходи.
– Мысль о молебнах Николе Угоднику стоящая! – сказал и церковный староста, стоявший тут же. – Если Храм новый построить вообще возможно, то, быть может, он сам нам в этом и поможет?!
И верующие, а в основном это были бабушки, на молебны Николаю Угоднику пришли и сорок дней вместе со священниками усердно молили его о помощи. По срокам же сорокоуст этот был намечен так, чтобы завершился он ко дню Николы Зимнего.
На третьем молебне все, кто были в Храме «Успения Пресвятой Богородицы»,отметили особую благодать. А по окончании его вдруг сильно заблагоухала икона святителя Николая Угодника, лежавшая на аналое. Из этого всем стала понятна Воля Бога: Он призывал всех верующих встать на молитву! Людей на молебны стекалось всё больше. Многие просили тогда Николая Чудотворца и о личных нуждах. А после служб прихожане подходили к священнику и говорили, что у кого-то из близких исцеленье произошло, у других – старые проблемы семейные вдруг разрешились, а у третьих (было таких два случая) – родственников выпустили из тюрьмы…
Так, в станционном посёлке Юдино, расположенном на другом конце Казани, жила обезножевшая девочка, передвигавшаяся в кресле-каталке. Во время Никольского сорокоуста, на ночной молитве, её родственница, бухгалтер Никольской Церкви на Красной горке, внутри себя услышала чей-то голос:
– Срочно поезжай на молитву в Дербышки, с девочкой!
Утром эта женщина, придя в Храм, рассказала о том сослуживцам.
– Да что ты?! Что ты ещё такое придумала? В Дербышках и Храма-то нет… – стали все в один голос отговаривать они её.
Но родственница той девочки всё же пошла на вокзал, села на электричку и приехала в посёлок Дербышки. Нашла она и временный Храм, и узнала о молебнах. И вот стали родители привозить больную девочку на молебны на автомашине. И девочка пошла…
В воскресенье 19 декабря во временном Храме на улице Парковая завершился Никольский сорокоуст. После праздничной литургии отслужен был и благодарственный молебен Спасителю. Затем настоятель Храма не очень-то складно, но искренне произнёс:
– Благодарим Тебя…Слава Тебе, Господи, что у нас есть уже этот Храм. Все мы уповаем на Тебя, и если будет на то Твоя Воля, то, молитвами святителя Николая, мы построим и новый Храм.
И тут люди заметили, что на передней стороне опорного столба замироточила довольно выцветшая икона Святителя Николая, где он был изображен в полный рост…
А на следующее воскресенье по окончании литургии к Храму вдруг подъехали три черных автомобиля с генеральными директорами, во главе с бывшим губернатором Амурской области, а ныне главой концерна «Радиоэлектронные технологии» Николаем Колесовым. Раньше Николай Колесов ни на какие контакты с представителями прихода «Успения Пресвятой Богородицы» не шёл. В тот день же он сказал священнику:
– Я и мои товарищи готовы начать и закончить ваше строительство… Ваше дело – освятить Храм, когда мы его построим!
Всего от трёх генеральных директоров на счёт строительства Храма поступило три с половиной миллиона рублей. На деньги эти удалось закупить по самой выгодной цене кирпич и построить в половину высоты стены Храма.
С тех пор молебны в Храме «Успения Пресвятой Богородицы» стали ежедневными. Молебны приносились многим святым, и два раза в год служились Никольские сорокоусты – перед 19 декабря и 22 мая.
В августе 2006 года, когда на стройплощадке фундамент был уже готов, архиепископ Анастасий совершил чин закладки Храма. В стены его были заложены мощи святого праведного Иоанна Русского, камешки со дна реки Иордан, земля, освященная на гробе Господнем, и ещё одна святыня.
В последующие пять лет строительство нового Храма шло медленно. Наибольшие пожертвования на строительство поступали в Никольские сорокоусты.
Вместе с тем на Церковь участились нападки вражьи. Николаю Колесову с его товарищами довести до конца строительство так и не удалось… Икона святителя Николая, перед которой служили первый сорокоуст, из Храма была похищена… На это Владыка Анастасий вручил священнику другую икону святителя Николая со словами:
– Вот вам благословение новое Николая Чудотворца.
Икона эта вскоре заблагоухала. Но и её похитили…
|
– Анатолий Николаевич, что тут ещё нужно сделать? А можно, я завтра тоже приду?
Когда в феврале 2012 года к строительству нового Храма Успения Пресвятой Богородицы подключился один из казанских банков, архиепископ Анастасий сказал:
– В Дербышках хорошо молятся!
Банк достроил стены Храма и выполнил большую часть внутренних работ. Но и он не смог довести строительные работы до конца.
Для того, чтобы поднять большой золоченый крест на Храм, одна из подрядных строительных организаций пообещала Церкви в воскресенье предоставить на льготных условиях автокран. Но, не выезжая из гаража, автокран сломался. В следующее воскресенье он сломался прямо во дворе Храма. В третье же воскресенье, после нескольких молебнов, автокран этот поднял крест за пять минут.
К 2015 году все внешние и внутренние работы в новом Храме в Дербышках были завершены. Однако открытие его всё откладывалось, так как ни внутреннего убранства, ни иконостаса в нём не было. И только через год появились два состоятельных человека, которые пообещали Храму Божьему помочь.
В конце апреля 2016 года в новом Храме Успения Пресвятой Богородицы наконец появился одноярусный иконостас. Помимо ликов Спаса, Богородицы и святых ангелов на нём крупным планом изображены: святой Иоанн Кронштадтский, славное имя которого носит Казанская семинария, святомученик Георгий Победоносец на коне, поражающий копьём змия, преподобный Сергий Радонежский – светоч России, а также святитель Николай Чудотворец, внёсший свою лепту (как полагают многие прихожане) и в строительство этого Храма. В алтаре его появились новые, сияющее золотом сосуды, в трапезной и в притворе – большие иконы и широкие лавки, облицованные под светлое дерево.
В среде верующих есть поверье, что такие дела, как выбор места для строительства Храма в честь Пресвятой Богородицы, без Неё самой никогда не обходятся. Самое известное и удивительное из таких явлений произошло в Константинополе, в 1075 году. С дружиной ангельской тогда сама Богородица в Храм Влахернский вошла. Призвала Она к Себе лучших церковных зодчих, указала, каким он должен быть – новый Храм, Сама золота на три года строительства им отмерила, и послала в город Киев «Себе Церковь» строить. Сказала Она строителям: «Церковь будет Богородичной». И вручила им святую икону Своего Успения со словами: «Икона эта! да будет наместницей»…
Православные христиане в Дербышках знают, что одна из икон богородичных у них в Храме «Успения Пресвятой Богородицы» две недели благоухала. Знают они также и про второй случай, связанный с Богородицей, куда более удивительный, который, по-видимому, и является связующим всех других чудес… А было дело так.
В 2014 году к отцу Димитрию в посёлке Дербышки обратилась прихожанка с просьбой причастить на дому Марию Мишанину – престарелую и тяжелобольную её маму. Дочь при этом подготовила батюшку, кратко рассказав ему о чудном явлении, происшедшем в 1996 году, свидетельницей которого и стала её родительница. При посещении же болящей священнику стали известны и подробности этого события.
В беспокойные постсоветские годы Мария Мишанина провожала своего внука в школу 141 и встречала его, защищая от старшеклассников. Однажды Мария стояла у школьных ворот, ожидая окончания занятий, с непрестанным, по своему обыкновению, молитвенным воздыханием к Пресвятой Богородице. В это время над опушкой леса приметила она очень необычное облако, как бы источающее благодатный свет. Через дорогу от того места было кафе «Лесное», где в то время и Храма временного в помине не было. В облаке появилось окно, а в нём явилась великолепная Жена в золотистом одеянии – будто бы Богородица на иконе. Сердце у Марии радостно забилось, признав в Ней Богородицу. Между Небом и землёй вскоре появилась лестница, и Царица Небесная неспешно сошла по ней вниз.
– Да как мне об этом людям-то рассказать!! Кто же мне поверит?! – пронеслось у неё в голове.
И Марии очень хотелось, чтобы у чуда этого были и другие свидетели. Но близко от неё никого не было. У ближайшей пятиэтажки, стоящей к ней торцом, стояли две девушки, но пока Мария перебегала через дорогу, они вошли в подъезд. Тогда Мария метнулась к соседнему дому, в гору, но и тут никого не было.
|
Много-много раз потом, и чаще всего осенью, приходила туда Мария. Неспешно она ступала по зелёной ещё траве и шуршащей листве, гладила могучие морщинистые стволы дубов и более тонкие стволы лип. И удивлялась, что липы здесь растут семейками, как бы от одного корня…
Когда Мария узнала, что в кафе «Лесное» открылся Храм Божий, то она стала самой тихой его прихожанкой. Говорить о явлении Богородицы возле их Храма она никому не решалась. Думалось ей, что никто этому всё равно не поверит, все будут только показывать на неё пальцем и смеяться… Так незаметно подступили к Марии старость и болезни. И вот пришло и такое время, что не выходила она из дома несколько лет…
Однажды повезли Марию близкие в больницу мимо временного Храма – бывшего кафе «Лесное». А по другую сторону от дороги она увидела во всей красе новый Храм Божий, покрытый уже синею крышей под черепицу, и увенчанный золотыми куполами. При этом до Марии вдруг дошло, что ведь именно над местом этим почти двадцать лет назад появилось то удивительное облако, и что под этими вот дубами и липами ходила Сама Царица Небесная… Чувствуя, что время её на исходе, она и решила позвать священника, и всё ему о явлении Богородицы рассказать…
В настоящее время Храм Успения Пресвятой Богородицы в Дербышках огорожен изгородью из красного кирпича. В его дворе растут несколько «семеек» лип и ещё большой дуб, не столь великий, конечно, как Маврикийский, но всё же здесь где-то прошли стопочки Царицы Небесной…
Если подойти сейчас к воротам школы 141, где однажды стояла бабушка Мария и молилась Деве Марии, и посмотреть вверх по улице, туда, где она видела Богородицу, то из-за зелени листвы можно рассмотреть только золотые кресты и отчасти купола нового Храма. Снизу, с большой и оживлённой улицы Мира, красивое красное здание его видно лучше.
|
|
– «… Тобою нам Вышний сошёл есть»!
|
|
И с какой стороны ни посмотреть на это, всё, в общем-то, получается символично…
***
Летом 2015 года отец Димитрий переведён был в другой приход. Новым настоятелем в Храм Успения Пресвятой Богородицы назначен отец Владислав, продолживший дело его строительства. Открытие Храма намечалось на престольный праздник – 28 августа, но оно вновь было перенесено на более поздний срок. Незадолго до того, как во вновь построенный Храм вошли верующие, в приход прибыли новые служащие священники – иерей Алексей и протоиерей Иоанн. С их приходом божественная литургия, сначала в старом Храме, а затем и в новом, стала совершаться ежедневно.
РОДИТЕЛЬСКОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Ильина Николая призвали в Красную армию весной 1939 года. Родом он был из села Кульсеитово, что находится под Казанью. Дома у него остались родители да две милые непоседы – Настёна и Татьянка.
Когда Николай взял руки мешок с провизией, с привязанными понизу и сверху верёвками на манер рюкзака, чтобы идти на сборный пункт, все домашние встали перед ним у родимого крыльца.
Утирая ладонью лоб, отец сказал:
– Время нынче неспокойное… Прими, Николай, на службу ратную наше Родительское Благословение! В роде нашем сынов всех так в солдаты провожают… Служи, сынок, России честно! Командира заместо отца почитай, и ежели война грянет – не боись! Россия, она корнем своим свята! Потому «С нами Бог». И потому всех солдат, кто пал за Россию – Господь Сам к Себе из века в век призывает… Да хранит тебя, сын, на земле пресвятая Богородица, а на воде – Никола Угодник! И вот в час сей, дорогой ты наш Николай, мы, родители твои, предаём тебя с благословением своим в руки Божьи!
Обе сестрёнки от слов таких глаза ладошками утёрли.
Ну, а матушка на главу его наложила крест родовой иконою Николы Угодника.
Ещё до армии стал Николай знатным слесарем на машинно-тракторной станции. В воинской части уменья его пригодились, и он стал оружейником. Где бы ни был он – Бога не забывал и всегда творил краткую, но честную молитву. Больше двух лет отслужил Николай рядовым в железнодорожных войсках в Прибайкальском военном округе. Перед самою войною отдельный их полк переброшен был в теплушках под Брест-Литовск.
***
Полевой лагерь отдельного полка железнодорожников устроен был по законам мирного времени. Командиры его поставили в самом красивом месте – на пологом холме среди сочных зелёных трав и густо пестреющих средь них неярких луговых цветов. Всюду стояли перелески. С севера между двух лесочков видна была красная водонапорная башня и белые хатки, теснящиеся подле железнодорожной станции. В самом войсковом лагере ровными рядами стояли шатровые палатки серо-зелёного цвета. Весь внешний периметр его, а также края всех дорог и дорожек, проложенных между палаток – к тому времени уже довольно утоптанных – были ровно отсыпаны белым мелом.
В тот памятный день в небе голубом ярко светило солнце. И было это не просто небо, а сущая бездонная голубизна. Близилось время к обеду. От полевых кухонь, стоящих в отдалении, ветер приносил вкусные запахи. По всем дорожкам между палатками поротно и повзводно с песнями чеканили шаг солдаты.
Война, между тем, шла уже несколько дней. Где-то далеко к западу и к югу от лагеря ухали взрывы, то и дело сливаясь в гулкую канонаду. С запада на восток высоко над ними то и дело пролетали фашистские бомбардировщики. Шли они целыми армадами, и вгоняли многих солдат в трепет своим четким строем. С востока на запад самолёты эти тянулись уже без всякого строя, будто бы стаи воронья. И вот тогда, глядя в небо, привыкшие к кувалдам железнодорожники грозили им тяжелыми кулаками. А канонада, звучащая к западу, в тот день совсем утихла, и оттого дышалось легче.
Хозяйство оружейников было развёрнуто в большой палатке, поставленной подле грунтовой дороги, на самом краю лагеря. Стояли в ней штабелем ящики с ветошью и ряд канистр с оружейным маслом с другой стороны. Впереди у больших окон стояли три стола с деревянными зажимами. Однако никакого оружия, требующего наводки или починки, на них не было. И вообще никакого оружия во всём лагере ни у кого не было. Ни пистолетов у офицеров, ни сапёрных лопат у солдат… В новую форму весь полк одели ещё в Прибайкалье, а вот винтовки, пулемёты, ружья противотанковые, патроны к ним, гранаты, а может и ещё что… должен был выдать Западный военный округ. Вчера со складов округа им отправлены были пять вагонов с оружием и боеприпасами. Ещё затемно на станцию были посланы все машины. И теперь многие с надеждой смотрели на дорогу, петляющую средь полей к красной водонапорной башне и посёлку, белеющему вдали.
Вдруг сквозь мерный стрекот кузнечиков Николай стал различать грозный какой-то лязг. От этого гула захотелось спрятаться. Но в большие окна их палатки ярко били солнечные лучи, и, забыв всё это сиюминутное, он с надеждою вышел из палатки… Нигде на дороге, идущей со станции, машин не было. Тогда он посмотрел в другую сторону, да так и застыл… С запада на их лагерь широким фронтом очень быстро надвигались десятки пятнисто-зелёных танков с черно-белыми свастиками… И в том состоянии он как бы в замедленном кино видел, как все они открыли огонь из башенных орудий. Справа и слева от него встали клубы дыма и огня, и какие-то палатки взметнулись вверх. Красноармейцы устроили давку меж палатками подле него, бежали далее на восток… Полетев на землю от удара взрывной волны, Николай очнулся. Вскочив, он проскользнул в свою палатку, сунул за пазуху жестянку со своими инструментами и, как и все, бросился со всех ног бежать на восток.
Где-то позади от Николая танки утюжили полевой лагерь: пулемёты их строчили взахлёб. Но вот часть танков повернули на восток и, быстро набрав скорость, стали давить беглецов. При этом они били из пулемётов по бегущим, в упор. Впереди была невысокая гряда холмов, и основная масса красноармейцев всем фронтом перевалила через неё. Пули стали теперь свистеть выше. Но вот снаряды, пущенные навесом, вновь начали взрываться средь них там и тут.
А дальше бойцам бежать было некуда. Перед ними текла река с обрывистыми берегами. Вода в ней двигалась так быстро, что буквально кипела. Солдаты все сгрудились на краю обрыва и ошалевшими глазами смотрели по сторонам.
Въехав на гряду холмов, танки остановились… Кинжальный огонь всех пулемётов они открыли одновременно. И вот все бойцы, живые и мёртвые, стали прыгать, падать и валиться с обрыва вниз.
Лишь за миг до этого Николай снял сапоги, перехватил их бечёвкой, приладил её под воротник и, перекрутив обувку между собой, закинул её за спину. Все в их селе всегда так делали, когда нужно было переплыть реку с вещами… И едва он спрыгнул вниз – вода его понесла. Многие из бойцов, кто не умел плавать, сразу начали тонуть. Николай вырос на реке Казанке и умел хорошо плавать. Но эта вот река была совсем другой. Справа и слева от него крутились водовороты и утягивали бойцов под воду. Когда он спрыгнул в воду, сапоги его выручили – потянули вверх, как поплавки. Но, набрав воду, они очень мешали плыть.
Попав посреди реки в водоворот, Николай едва сумел выплыть. Его снова увлекло под воду, и он вновь выплыл. И вот вниз его потянуло ещё сильней. Он грёб, грёб вверх… До поверхности воды оставалось всего несколько сантиметров, но одолеть их уже не было никаких сил…
И вот тогда прямо внутри него, как бы прямо из вечности, зазвучали слова:
– Родительское Благословение, помоги мне! Спаси меня!
Опускаясь вглубь, он всё повторял и повторял эти слова.
И вот тогда прямо под ногами Николая возникла как бы упругая доска и мощно вытолкнула его на поверхность. Ухватив ртом воздух, а затем и ещё, и ещё раз, он огляделся. Был он уже у другого берега и стоял на его песчаном дне. А вокруг по-прежнему свистели и вспарывали воду пули.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй!... – быстро повторяла сама душа. Увидев перед собою широкий овраг, Николай бросился к нему. И затем, спотыкаясь и часто падая на топком его днище, он бежал вверх по нему…
Добравшись до вершины оврага, укрытого перелеском, Николай сел… Отдышавшись, он вылил из сапог воду и надел их. Достал и жестяную коробку с инструментами из-за пазухи и вылил воду из неё. Никто его больше не преследовал. Перейти вброд такую реку танки не могли.
Мало кто от всего их полка спасся. И только по Родительскому Благословению Николай был в их числе. Да и потом – без единого ранения он прошёл через всю войну…
***
По окончании войны поселился Николай в деревне Кульсеитово, у северо-восточной окраины города Казани. Через много лет там же сын его стал активным строителем Храма Успения Пресвятой Богородицы и старостой церковного прихода в посёлке Дербышки.
ВСЕГО НЕ РАССКАЖЕШЬ…
В одно тихое летнее утром от Храма Успения Пресвятой Богородицы отправился автобус с паломниками к Храмам времён Ивана Грозного на Свияжский остров и с заездом на обратном пути в Семиозёрский монастырь. У окна подле меня сидела немолодая уже женщина в желтой кофточке с чистыми по-детски глазами. Оттенок глаз её был голубой, взгляд острый. Сначала мы ехали молча и просто смотрели в одно окно. Потом, когда разговорились все вокруг, заговорили и мы. Звали её Сомова Мария Николаевна. В Казань она приехала впервые, из Астрахани, по делам детского патриотического фонда. Про поездку эту узнала она случайно, в гостинице от консьержки.
Мне захотелось ей рассказать о явлениях Николая Угодника и Богородицы, происшедших в том месте, где только что стоял наш автобус. И я рассказал. Слушала она с большим вниманием. А вот потом историю свою поведала мне она…
***
Аврор выражает благодарность
священнику о.Дмитрию (Богданову)
за предоставленный материал
и редактирование текста.
