1. «УДОВОЛЬСТВИЕ» И «ИНСТИНКТ»
Основываясь на результатах своих занятий биологией и опираясь на определение инстинкта, данное Фрейдом, я рискнул подойти к трудной проблеме удовольствия и отвращения. По мнению Фрейда, существовало поразительное явление, заключавшееся в том, что сексуальное напряжение имеет приятный характер в отличие от неприятного, по сути, напряжения остальных видов. В соответствии с обычным воззрением напряжение могло быть только неприятным, и лишь разрядка приносила удовольствие. В сексуальной сфере дело обстояло по-иному. Я интерпретировал ситуацию таким образом: в предвкушении формируется напряжение, которое должно было бы быть воспринято как неприятное, не будь удовлетворения. Но предвкушаемое удовольствие в результате удовлетворения не только порождает напряжение, а удовлетворяет и небольшую порцию сексуального возбуждения. Это небольшое удовлетворение и перспектива большого конечного удовольствия заглушали отвращение, вызванное напряжением из-за страха перед полной несостоятельностью. Эта информация означала для меня подход к тому функциональному объяснению инстинктивной деятельности, которое я дал позже. Так я пришел к тому, чтобы усматривать в инстинкте не что иное, как «двигательную сторону удовольствия». Современная психология порвала с представлением о наших ощущениях только как о пассивных переживаниях, без активности «Я». Более правильная позиция была занята, когда стали утверждать, что каждое ощущение реализуется с помощью активного отношения к соответствующему раздражителю («намерение» или «акт восприятия»). Это был важный шаг вперед, ведь теперь можно было объяснить тот факт, что одни и те же раздражители, как правило вызывающие приятные ощущения, не воспринимаются в других случаях, при другой внутренней установке. В применении к сексуальной науке сказанное означает, что если у одного человека легкое поглаживание сексуальной зоны вызывает приятное ощущение, то у другого нет, так что он чувствует только прикосновение или трение. Этот факт явился подготовкой к восприятию отличия пережитого удовольствия, полноценного с оргастической точки зрения, от простого ощущения прикосновения, то есть принципиального различия между оргастической потенцией и оргастической импотенцией. Те, кто знаком с моими электробиологическими работами, знают, что в «активной позиции «Я» в процессе восприятия» проявляется электрический заряд организма, стремящийся к периферии.
В удовольствии я различал моторно-активную и сенсорно-пассивную составляющие, сплавленные воедино. В одно и то же время происходит пассивное переживание моторики удовольствия и наблюдается активное желание испытать ощущение. В то время в науке мыслили хотя и сложно, но верно. Позже я научился формулировать свои взгляды проще: инстинкт не является чем-то находящимся здесь и ищущим удовольствия там, он сам и есть моторное удовольствие. В этом воззрении обнаруживалась брешь. Как объяснить стремление к повторению однажды пережитого удовольствия? Я помог себе с помощью энграмм Земона: половое влечение есть не что иное, как моторное воспоминание об уже пережитом удовольствии. Тем самым понятие влечения сводилось к понятию удовольствия. Оставался вопрос о сущности удовольствия. Следуя принятым тогда правилам ложной скромности, я говорил о своем неведении и тем не менее бился с этих пор над проблемой соотношения количества влечения с качеством удовольствия. Влечение определялось, по Фрейду, количеством возбуждения, количеством либидо. Я же обнаружил именно удовольствие как сущность влечения, а удовольствие есть психическое качество. В соответствии с известными мне тогда методами мышления количественное и качественное были несовместимыми областями, абсолютно отдельными друг от друга. Я не знал, как помочь себе. Но совершенно неосознанно был найден подход к будущей функциональной унификации количества возбуждения и качества удовольствия. С помощью клинико-теоретического решения проблемы влечения я подошел вплотную к границе мышления, механистически разделяющего разные сферы бытия. Противоречия — это только противоречия и ничего более. Они несовместимы. Точно с такими же проблемами я столкнулся позже, обратившись к понятиям «наука» и «политика» или к мнимой несовместимости констатации фактов с их ценностной оценкой.
Сегодня этот ретроспективный взгляд является для меня доказательством того, что корректное клиническое наблюдение никогда не сможет ввести в заблуждение. В этом случае не права философия! Корректное наблюдение всегда должно вести к выдвижению функциональных, энергетических формулировок, если прежде не свернуть с пути. Загадку представляет сам по себе страх столь многих хороших исследователей перед функциональным мышлением.
Я обобщил промежуточные результаты своих размышлений в докладе «К энергетике влечения», с которым выступил 8 июня 1921 г. на заседании Венского психоаналитического объединения. В 1923 г. она вышла в «Цайтшрифт фюр зексуаль-форшунг». Помнится, что ее не поняли. С тех пор я не давал в журнал теоретических работ, ограничиваясь только клиническими.
