Трактовка истории культуры в отечественной науке в 60-е-90-е

Годы XX века

Вполне закономерно, что в советское время историческая наука, поддерживавшаяся и

направлявшаяся философией «истмата», стояла на позициях линейного прогресса как закона

истории — в силу их соответствия и коммунистической идеологии, и гегелевской

диалектической хроноструктурной триаде «тезис — антитезис — синтезис». Однако после

разрыва с квазимарксистским «истматом» российские историки, социальные философы,

культурологи, литературоведы и искусствоведы вернулись к описанной выше альтернативе, и

соответственно в их новых трактовках исторического процесса он представал либо в

традиционном линейно-прогрессистском стадиально-типологическом членении, хотя и

основывавшимся на иных, чем у К. Маркса, движущих силах, либо в более или менее

откровенном варьировании «теории локальных цивилизаций» — например, в завоевавшей

широкую популярность концепции Л. Н. Гумилева; однако ни его обширнейшая эрудиция, ни

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 16

яркий талант исследователя и литературная одаренность не могли лишить поиск детерминанты

истории культуры в космосе фантастического характера, выводя его за пределы науки, сколь

бы наукообразным ни было его терминологическое «облачение». (Академик Н. Н. Моисеев

заметил не без ехидства в одной из своих статей, посвященных обоснованию системно-

синергетического подхода к изучению истории человеческого общества, что «если бы Л. Н.

Гумилев был знаком с теорией

динамических систем, то ему для построения теории этногенеза не потребовались бы те

изощренные конструкции, вроде "дуги пассионарности", которые он вводил для объяснения

событий мировой истории», ибо «логика развития народов — это действительно логика

процессов самоорганизации».) Впрочем, чаще всего ученые, разочарованные в попытках

выявления законов движения истории, избирали наиболее легкий путь — лишенное всяких

«мудрствований лукавых» историософии бесхитростное эмпирико-хронологическое описание

событий, происходивших в социальной жизни, в жизни культуры, искусства, науки, техники...

Если рассматривать не прекращавшиеся все же историософские размышления, то, судя по

новейшим публикациям, единственной альтернативой формационной трактовке исторического

процесса стало его цивилизационное толкование; об этом можно судить и по опубликованным

журналом «Вопросы философии» в 1989 г. материалам «Круглого стола» на эту тему, и по

вышедшей в 1994 г. монографии И. М. Дьяконова «Пути истории», и по ряду последующих

публикаций — обобщающей работе П. К. Гречко «Концептуальные модели истории»,

коллективной монографии «Философия истории» (ответственный редактор А. С. Панарин),

изданной давним сторонником этого подхода Б. С. Ерасовым хрестоматии «Сравнительное

изучение цивилизаций». Не вдаваясь сейчас в обсуждение того, сколь корректно

противопоставление самих понятий «формация» и «цивилизация», равно как и

дискуссионности трактовки соотнесения понятий «цивилизация» и «культура», я отмечу лишь

то, что во всех этих работах и выступлениях полностью отсутствует даже постановка

вопроса, не говоря уже о попытке его решения, о значении открытых синергетикой

закономерностей процесса развития сложных и сверхсложных систем, хотя к их числу,

конечно же, относится история человечества (в списках литературы, приложенных к этим

книгам, иногда указана одна из работ И. Пригожина или книга Е. Н. Князевой и С. П.

Курдюмова, посвященная общим проблемам синергетики, но никаких последствий для

осмысления истории это не имеет). Поэтому неприкосновенным оставалось само стадиально-

типологическое членение историко-культурного процесса, независимо от того, какие

образования сменяли друг друга на этой спиралевидной лестнице исторического прогресса, —

социально-экономические формации или типы цивилизации. Концепции, более или менее

решительно отходившие от традиционной марксистской формационной схемы,

противопоставляют ей другие схемы, воспроизводившие, однако, ту же самую

гегелевско-контовскую триадическую хроноструктуру (а Марксова «пятичленна», как уже

отмечалось, тоже не выходила за пределы такого структурирования процесса, будучи

наложением одной триады на другую), или же еще более древнюю просветительскую

экстраполяцию возрастной структуры развития организма на развитие общества, культуры,

искусства. Вот несколько примеров.

В «Хрестоматии по истории мировой культуры», составленной Г. В. Гриненко, три ее этапа

выделены по традиционно-бессодержательному принципу «возрастов истории»: «Первобытная

культура и культура Древнего Мира», «Культура Средневековья и Возрождения», «Культура

Нового времени», и каждый этап поделен на несколько национальных модификаций, а особым

разделом — разумеется, не по научным, а по идеологическим причинам — выделена «История

отечественной культуры».

В «Социальной культурологии» Б. С. Ерасова мы встречаемся с тем же триадическим

членением историко-культурного процесса, но охарактеризованным содержательно и в ином

хронологическом расчленении: «Доиндустриальный тип», «Индустриальное общество» и

«Постиндустриальное общество». Классическая хроноструктурная триада сохраняется и в

«Философии информационной цивилизации» Ф. Абдеева, во всех других отношениях весьма

далекой от традиционных форм мышления, и в ряде других работ. Оригинальный вариант

триадической схемы предложил В. Н. Сагатовский в контексте разрабатываемой им

«философии развивающейся гармонии»: первый период — это время преобладания

зависимости человека от «природно-естественных оснований», второй — преобладание его

зависимости от «социально-искусственных оснований» и третий, представляемый «пока лишь

как идеал», должен быть освобождением личности от всяческих принуждений и полным

торжеством свободы и диалога свободных людей. Однако при том, что автор хорошо знаком с

синергетикой, он не обратился к ее помощи в построении этой историософской концепции.

Еще один вариант такого же типа мышления — концепция известного нашего логика А. А.

Ивина, который так трактует «общую схему истории»: «Достаточно стандартным образом в

истории после архаического, или первобытного, общества можно выделить следующие три

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 17

основные эпохи:

— древнее аграрное общество;

— средневековое аграрно-промышленное общество;

— современное индустриальное общество».

И хотя последовал комментарий: «В рамках каждой из этих эпох могут существовать одна

или несколько цивилизаций, или культур», — его понимание истории остается линейным, ибо

различие между ними определяется как вариации единой сущности, а не как поиски

оптимальной траектории развития.

Большой интерес представляет тут позиция одного из самых крупных историков-

востоковедов нашего времени И. М. Дьяконова: в уже упомянутом последнем его

фундаментальном исследовании «Пути истории: От древнейшего человека до наших дней»

прямо говорилось, что «..марксистская теория исторического процесса, отражавшая реалии

XIX в., безнадежно устарела», — и по трактовке основных социально-экономических

формаций как этапов исторического процесса, и из-за пренебрежения к «механизму перехода

от одной общественно-экономической формации к другой». Противопоставляя этой

упрощенной схеме свое понимание структуры исторического процесса, И. М. Дьяконов

выделил в нем восемь фаз: «Первая фаза (первобытная). Вторая фаза (первобытно-общинная).

Третья фаза (ранняя древность). Четвертая фаза (имперская древность). Пятая фаза

(средневековье). Шестая фаза (стабильно-абсолютистское постсредневековье). Седьмая фаза

(капиталистическая). Восьмая фаза (посткапиталистическая)». Примечательны тут и

стремление по-новому осмыслить структуру истории, в соответствии с накопленным наукой

богатым фактическим материалом, и теоретическая беспомощность решения

периодизационной задачи, ибо выделенные историком фазы оказываются несоизмеримыми

друг с другом — одни выделены по социально-экономическому признаку, другие — по

признаку политическому, третьи — по чисто хронологическому. В то же время в этой

периодизации история по-прежнему предстает как линейное движение от одного состояния к

другому, при полной неясности, какая же сила управляет этим восхождением человечества по

лестнице прогресса?

В вышедшем уже двумя изданиями учебнике Ю. В. Яковца «История цивилизаций»

отмечена «близость» предлагаемого автором «подхода к периодизации истории» к подходу И.

М. Дьяконова (сказавшаяся, видимо, в таком же отсутствии единого принципа вычленения

данных цивилизаций), хотя есть между ними и известные различия; они состоят в том, что

излагаемый здесь «новый взгляд на логику истории» выработан благодаря обретенной

«возможности отказаться от традиционного членения прошлого, настоящего и будущего

человечества на пять общественно-экономических формаций» и вместе с

ним отказаться от примата материальной основы развития человечества; эту роль,

утверждает автор, играет «духовное, общественное начало», конкретнее — «примат человека,

его потребностей, знания, умения, культуры, идеологии — всего того, что часто называют

обобщающим словом "общественное сознание"». Впрочем, спустя несколько страниц развитие

производительных сил объявлено «одним из определяющих факторов исторического прогресса

— наряду с динамикой духовного мира», а затем столь же причудливая логика позволила

автору заключить, что «фундаментом пирамиды цивилизации» служит не вообще «человек», а

«точнее — семья» как «первичная ячейка общества, его молекула»... Столь же «логично» здесь

выделены семь сменяющих одна другую «мировых цивилизаций» — неолитическая,

раннеклассовая, античная, средневековая, прединдустриальная, индустриальная и

постиндустриальная. Как видим, несмотря на уверение автора, что он трактует историю

культуры как «спирально-волновой» процесс, его концепция остается чисто линейной.

Сознание необходимости преодолеть такую линейность, не отдавая дань полиморфизму

теории «локальных цивилизаций», определило направленность исследования А. А. Пелипенко

и И. Г. Яковенко в их книге «Культура как система»: движение истории рассматривается здесь

как становление и развитие «субъекта культуры» — от процесса его доисторического

становления к трем историческим типам цивилизации: «цивилизации индивида»,

«цивилизации паллиата» (имеется в виду «промежуточного» типа, переходного от индивида к

личности, или «государственного человека») и «цивилизации личности». Но примечательно,

что, ощущая необходимость преодолеть линейное представление об этом процессе, авторы

признали наличие в нем дивергенции, бифуркации только на третьей стадии, когда

возникает расхождение путей Запада и Востока, а затем и расслоение того и другого на разные

конфессиональные и иные модификации.

Более последовательной нужно признать позицию Л. И. Семенниковой, изложенную в

вышедшей в Брянске книге «Цивилизации в истории человечества»: существенным

недостатком формационной теории общественного развития автор считает закрепленное в ней

«представление об истории как всеобщем однолинейном процессе», тогда как «исторический

опыт человечества свидетельствует, что миры прошлый и настоящий многообразны,

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 18

многовариантны в своем развитии»; поэтому преимущества подхода, который историк

называет «цивилизационным», возводя его к «теории культурно-исторических типов

Н. Я. Данилевского», состоит в том, что он позволяет получить «представление об истории

как о многолинейном, многовариантном процессе». Поскольку же о существовании

синергетики Л. И. Семенникова, по-видимому, не знает и на ее идеи не опирается, она не могла

провести принцип нелинейного движения истории с необходимой последовательностью, и

структура ее описания мирового исторического процесса осталась традиционно-линейной: оно

начинается с характеристики жизни «в гармонии с природой» народов, которые «ведут

преимущественно кочевой или полукочевой (оседлый) образ жизни», — имеется в виду не

первобытность, а жизнь индейских племен в доколумбовой Америке и кочевников в других

районах земного шара, затем следуют главы о «классическом Востоке», «античном мире»,

«византийском тысячелетии», «цивилизациях средневековой Европы» и т. д., с выделением в

особый раздел «Цивилизационных парадигм в истории России», что препятствует

последовательному проведению принципа «многолинейного» развития единого по

закономерностям историко-культурного процесса, сближая позиции ученого с концепцией

«локальных цивилизаций» (что она, впрочем, дает понять читателю).

В этой связи характерна позиция В. П. Алексеева, автора одной из глав коллективной

монографии «История первобытного общества»: «Нужно, однако, совершенно четко сказать,

что концепция эволюционной стадиальности при всей ее логической четкости, теоретической

убедительности и фактической аргументированности неоднократно вступала в противоречие с

фактическим материалом о локальных вариациях отдельных форм, относящихся к одной и той

же стадии. Это помогло ей избежать метафизических крайностей, и постепенно она переросла

в концепцию внутристадиального многообразия,... которая интуитивно осознается многими

исследователями. Автор этих строк полностью разделяет эту концепцию, тем более, что ее

содержание значительно обогатилось многочисленными блестящими находками последних

лет. Поэтому в дальнейшем изложении помимо общей морфологической характеристики

стадий достаточное внимание будет уделено попыткам морфологического описания и

таксономического диагноза отдельных локальных форм».

Несомненно, такой подход является шагом вперед по сравнению с тем, который не

учитывал внутристадиального многообразия культурных форм, однако подобным образом

линейное понимание процесса развития все же не преодолевается — об этом ясно говорит

составленная автором таблица «Эволюция гоминид и каменной индустрии», трактующая

процесс антропогенеза как переход от «ранних предлюдей» к «поздним», от них к

«формирующимся людям (пралюдям)», и от них к «готовым, сформировавшимся людям».

Аналогичную попытку, но уже в масштабах всей мировой истории культуры, предпринял В.

М. Пивоев, пожелавший синтезировать «теорию локальных цивилизаций» с признанием

единства процесса развития культуры человечества; правда, в отличие от В. П. Алексеева,

сохраняющего верность марксистской методологии осмысления исторического процесса, автор

учебника по мировой истории культуры решил рассмотреть ее, по его собственному

признанию, в русле «традиции философской герменевтики и «философии жизни», а заодно и

«русской иррационалистической философии», но оказалось — и в этом нет ничего

удивительного, — что это никак не повлияло на понимание логики историко-культурного

процесса; во всяком случае фактическое подчинение этой логики стремлению описать как

можно более конкретно каждую «локальную цивилизацию» привело к тому, что на одном

таксономическом уровне у него оказались культуры, явно находящиеся на разных уровнях

историко-культурного процесса; приведу их перечень: Культура первобытного общества;

Культура Месопотамии и Древнего Египта; Культура Древнего Ирана; Культура Древней

Индии; Культура Древнего Китая; Культура доколумбовой Америки; Культура народов

Африки; Культура древних иудеев и возникновение христианства; Культура Древней Греции;

Культура Древнего Рима; Византийская культура; Культура средних веков; Культура

Арабского Мира; Культура Скандинавии; Культура славянской Руси. (Правда, В. М. Пивоев

может утешать себя тем, что он разделил здесь методологическую судьбу концепций таких

классиков культурологической мысли, как О. Шпенглер и А. Тойнби.)

Уже отсюда видно, что такое представление об истории культуры, сколь бы ни была

основательной характеристика каждого ее конкретного типа, не преодолевает эмпирико-

феноменологического представления о ней, ибо не выявляет логику этого процесса, его

движущие силы, а тем самым и его действительную типологическую хроноструктуру; оно и

неудивительно — синтезировать теорию локальных цивилизаций с теорией линейного

прогресса невозможно, об этом говорит хотя бы опыт такого могучего мыслителя, как П.

Сорокин.

Нельзя, разумеется, видеть выход в возвращении к позитивистской абсолютизации

хронологии, ибо при этом история культуры человечества перестает быть подлинной историей,

которая предполагает не

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 19

простое описание смены конкретных состояний культуры, но выявление логики их смены, а

оно обусловлено действием неких внутренних движущих сил данного процесса, но и не

линейно-прогрессивного, и не циклически-волнового. Между тем, все чаще альтернативой

всем вариантам схематизма становится именно такое, эмпирико-хронологическое, описание

истории культуры. Вот как строится, например, учебник по истории мировой культуры,

написанный коллективом авторов под редакцией А. Н. Марковой: в нем выделены: Культура

первобытной эпохи; Культура Древнего Востока; Античная культура; Культура древних славян

и Киевской Руси; Русская культура XV-XVIII веков; Культура Средневековой Европы;

Культура эпохи Возрождения; Культура эпохи Просвещения; Европейская культура XIX в.;

Современная социокультурная ситуация...

В «Культурологии», написанной под редакцией Г. В. Драча, выделены главы:

Культурогенез; Культура древних цивилизаций; Культура западно-европейского

средневековья; Культура эпохи Возрождения и Реформации; Европейская культура нового

времени; Культура

XX века; Постмодерн. Вот структура «Истории мировой культуры» А. И. Чернокозова:

Первобытная культура; Культура Древнего Мира, включающая античность, а затем (?)

«духовную культуру Египта», «древнеиндийскую цивилизацию» и «древнекитайскую

культуру»; Культура средневековья; Возрождение и Реформация; Новое время; Современная

западная культура; Краткий очерк истории русской культуры. Открываем «Культурологию» П.

А. Сапронова и находим в ней такое членение исторического процесса: первобытность,

Древний Восток, античность, средневековье, Возрождение, реформация, Новое время и, уже

традиционно, «Национальное своеобразие русской культуры» и т. д.

Оригинальное, но вызывающее те же недоуменные вопросы членение историко-

культурного процесса предложено коллективом украинских культурологов по руководством Л.

Т. Левчук; разделы этой книги: «Арабо-мусульманский культурный регион; Дальневосточный

культурный регион; Культура Индии; Африканский культурный регион; Культура Латинской

Америки; Европейский культурный регион; Культура Североамериканского региона; Культура

славян. Украина в контексте культурно-исторических судеб славянства».

Именно эта беда свойственна всем феноменологическим описаниям истории культуры, в

которых различные варианты ее расчленения остаются произвольными, ибо не получают

никакого теоретического

обоснования; поэтому определенные историко-культурные явления у одних историков

присутствуют, а у других отсутствуют, одни и те же явления предстают в одних описаниях

целостными, а в других — расчлененными на два или несколько самостоятельных типов — по

известному выражению: «Как бог на душу положит».

Подобная произвольность членения является закономерным следствием абсолютизации

значения хронологии, а такая позиция порождена позитивистским мышлением и широко

распространена в среде историков, и на Западе, и в России, ибо она кажется спасением от

всевозможных концептуальных и мнимоконцептуальных членений исторического процесса, а

поскольку такие членения оказываются все же необходимыми, хотя бы для простого

упорядочения материала, они приобретают чисто условный либо ценностно-

идеологизированный характер; характерный пример — представление известного нашего

историка древнерусской и византийской эстетики В. В. Бычкова о структуре прогрессивного

развития духовной культуры: «античность — Византия—Древняя Русь». Понятно, что при

таком подходе духовность культуры Руси объявляется высшей ступенью саморазвития духа, а

поскольку объяснить это рационально невозможно, автор сослался на... «таинственную

историческую предопределенность».

Наиболее продуктивным изо всех, мне известных, опытов применения синергетического

представления о законах развития к истории человечества стала, по моему убеждению,

концепция Н. С. Розова, изложенная им в 1997 г, на конференции в Вашингтоне в докладе «К

интегральной модели исторической динамики» (содержание доклада опубликовано в

альманахе «Время мира» в 2000 г.) Воспроизведу авторскую схему «универсальной модели

исторических трансформаций» (схема 1) и схему «модели типов-аттракторов» (схема 2), в

которой Н. С. Розов хотел осуществить «синтез "идеальных типов" М. Вебера и "аттракторов"

И. Пригожина» и которая в данном контексте интересна тем, как синтезируется в ней линейная

схема шестифазового прогрессивного развития общества и бифуркационное, нелинейное

движение в пределах каждой из этих фаз.

Н. С. Розову представляется, что «данная модель служит принципиальной основой для

синтеза понятий «миросистема» и «цивилизация», то есть непротиворечивого скрещения

традиций, идущих, с одной стороны, от Ф. Броделя и И. Валлерстайна, а с другой — от Н. Я.

Данилевского и О. Шпенглера; однако возможность такого синтеза кажется мне весьма

проблематичной и, во всяком случае, отнюдь

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 20

не необходимой при последовательном проведении синергетического осмысления истории.