Когда я ему так и сказал, он рассмеялся, и его текучая внешность стала какой-то знакомой. 4 страница

Конечно же, она преследует свою собственную цель.

Отонаси-сан не доверяет мне.

Однако, раз уж я даже увидеть [Юхэя Исихару] не могу, тем более – прямо ему противостоять, я должен на кого-то опереться. И никто, кроме нее, на ум не идет.

Довериться кому-то в такой ситуации – все равно что вверить ему собственную жизнь. У меня нет выбора, кроме как слепо верить словам того человека, на которого опираюсь. Если Отонаси-сан захочет меня уничтожить, она с легкостью сможет загнать меня в ловушку.

– …Что я должен делать в школе?

Все же – она единственная, на кого я могу положиться.

– Дай подумать, ну, скажем…

И она начала предлагать разные идеи, с которыми я всякий раз соглашался. Как и ожидалось, соблазнительные планы буквально роились у нее в голове; но именно поэтому мне страшно думать, что будет, если… она предаст меня.

– Может, у тебя тоже есть идеи?

Всего одно пришло в голову:

– Как насчет изменить наше обращение?

– …Что ты имеешь в виду?

– С этого момента вместо «Отонаси-сан» я буду звать тебя «Ая». [Юхэй Исихара] этого имени не знает, значит, он точно не назовет тебя так. А значит, если я говорю «Ая», это доказывает, что я – это [я]. Как тебе?

Отонаси-сан ничего не ответила.

– Плохой план?

– …Нет, думаю, он весьма эффективен. Давай его используем.

Она согласилась. Но вид у нее почему-то был чуток недовольный.

Но, однако… «Ая Отонаси», э?

«Ая Отонаси» – имя иллюзии, которая не существовала в обычной повседневной жизни.

Более того – когда-то это было имя моего врага.

Такие вот мысли скакали у меня в голове.

 

Мая (суббота) 08:11

Едва войдя в класс вместе с Отонаси-сан, я почувствовал, как сам воздух заледенел.

Разумеется, никто со мной не поздоровался.

Ну, Дайя – это естественно, но и Харуаки тоже не поздоровался. Место Коконе по-прежнему пустовало. Может, она вообще не придет сегодня. …Из-за меня? Ну а из-за кого еще.

Кажется, даже Отонаси-сан не ожидала, что мое положение настолько плачевное. Она метнула на меня печальный взгляд. Но тут же собралась, повернулась к моим одноклассникам и дважды хлопнула в ладоши.

– Слушайте все!

Их взгляды тотчас обратились на нее – думаю, потому что все и так на нас с ней пялились.

– Кто-нибудь здесь знает человека по имени Юхэй Исихара?

При этих словах несколько человек обменялись подозрительными взглядами.

По словам Отонаси-сан, очень вероятно, что «владелец» – кто-то из моих одноклассников. Поскольку искать совершенно незнакомое тело, чтобы воспользоваться «шкатулкой», нелогично, то, думаю, здесь она права.

Но разве «владелец» – не [Юхэй Исихара], который во мне? Или она имеет в виду, что есть еще одно существо, совершенно другое?

Как-то непонятно.

Однако пока что, наверно, и правда не повредит спросить у всего класса про имя «Юхэй Исихара».

– Эй, вы двое, вы что затеваете? – обратился к нам Рюу Миядзаки, одарив меня сверхпрезрительным взглядом.

– Опять ты? А что? Ты знаешь Юхэя Исихару?

Миядзаки-кун ядовито усмехнулся и ответил вне всякой связи с заданным ему вопросом:

– И как это вы двое можете оставаться вместе после «того самого»?

Что он имеет в виду вообще?

Я глянул на остальных одноклассников. Их глаза горели гневом. По-видимому, всех их переполняло праведное негодование.

Иными словами, мои одноклассники не могут простить мне, что я с Отонаси-сан?

– Как оправдываться будешь, Хосино?

Мне совершенно нечего было ответить, поскольку я не понимал, что именно они не могут простить. И нельзя спросить, что это за «то самое», что натворил [Юхэй Исихара].

Поэтому мне оставалось лишь молчать.

Миядзаки-кун на мое молчание отреагировал пластмассовым вздохом.

– Ладно. Больше этой темы касаться не буду! …Теперь – личное.

И затем с презрением в голосе продолжил:

– Гражданский муж моей матери… а, звучит, как будто ни к селу ни к городу. В общем, Юхэй Исихара – гражданский муж моей матери.

Неожиданное признание.

– …Миядзаки. Расскажешь нам побольше про Юхэя Исихару?

– Нет, нет… ты слышала уже про наши отношения, должна иметь представление, как тяжело об этом говорить.

– У нас есть свои причины. Одного того, что я назвала имя «Юхэй Исихара», недостаточно, чтобы ты рассказал больше?

Миядзаки-кун нахмурился, но в итоге все же неохотно согласился.

– …Ладно, понял.

Поскольку тема разговора намечалась деликатная, он потребовал, чтобы мы вышли из класса в коридор.

– В общем, не то чтобы я что-нибудь скрывал… – такими словами Миядзаки-кун начал свой рассказ.

Его родители развелись, когда он учился в первом классе средней школы. Причиной развода послужили чувства родителей. Оба нашли себе новых любимых и предпочли жить с ними. И новым партнером его матери был Юхэй Исихара.

И родной отец, и родная мать Миядзаки-куна не хотели брать его с собой в свои новые семьи, потому что он служил напоминанием о прошлой жизни. Открыто они это не говорили, но такое не спрячешь, и Миядзаки-кун чувствовал это.

Он не знал, почему с его родителями все так вышло. Но для него, их сына, обстоятельства не имели значения. Его, вне всяких сомнений, предали, а такое простить нельзя.

В конце концов, после каких-то споров, опекать его взялся отец. Но для Миядзаки-куна строить новую семью с отцом и новой матерью было немыслимо. Начиная со второго класса средней школы он, решительно отказавшись жить с ними под одной крышей, переселился в отдельную квартиру; отец лишь обеспечивал его минимальными деньгами на жизнь.

И, похоже, пока он учился в средней школе, он считал себя самым несчастным человеком на свете – потому что жил в такой несчастной семье, какие часто встречаются в дешевых драмах, но почти никогда – в реальной жизни.

Естественно, он затаил злобу. На родителей, из-за которых ему пришлось существовать в таких условиях, на новую мать и на Юхэя Исихару.

– Чтоб им всем сдохнуть, – выдал проклятие Миядзаки-кун без малейшего следа эмоций на лице.

– Я понимаю твои чувства, но такие вещи говорить нельзя.

– Большое тебе спасибо за столь наивный совет, – ответил Миядзаки-кун с сардоническим смешком. – Ну что, достаточно уже?

– …Да. Я признательна за то, что ты согласился поговорить с нами на такую чувствительную тему.

– О? Это на тебя не похоже.

– Как ни странно, у тебя тоже есть свои проблемы, э?

– Спасибо за сочувствие.

Прозвенел звонок.

– Так, я пошел на свое место. А, и Хосино…

Возвращаясь в класс, Миядзаки-кун удостоил меня коротким взглядом впервые с того момента, когда мы начали разговор о Юхэе Исихаре.

– Не пойми меня неправильно. То, что я отвечал на вопросы Отонаси, вовсе не значит, что я простил тебя за то, что ты сделал. Я не могу тебя простить.

Выплюнув эти слова, он направился к своей парте.

Одноклассники заулыбались ему, явно одобряя его прямоту.

Хотя, скорее всего, он нарочно произнес эти слова уже на пути в класс, чтобы их все слышали.

…Жестоко.

Я лег на свою парту и закрыл голову руками.

– Кадзуки, я возвращаюсь к себе в класс. Ты не забыл, что я тебе сказала по дороге? Попробуй сейчас.

Я неохотно поднял голову, достал мобильник и послал Отонаси-сан пустой мэйл.

Отонаси-сан проверила почту и кивнула. Тогда я стер письмо из папки «Отправленные».

– Не забудь посылать мэйлы во время урока!

Посылать ей мэйлы каждые 10 минут. Такое указание дала Отонаси-сан.

Так она сможет попытаться поймать момент перехода между [Юхэем Исихарой] и [мной].

Ведь [Юхэй Исихара] не знает об этом ее указании и, следовательно, не будет посылать пустых мэйлов.

Но все же, поскольку мы не знаем пока что всех свойств «Недели в трясине», этот метод нельзя назвать надежным.

– Что-то еще?

– Нет, Ая.

Какую-то секунду Отонаси-сан стояла как парализованная, затем, ничего не сказав, развернулась и вышла из класса.

Я вздохнул.

…Юхэй Исихара – гражданский муж матери Миядзаки-куна? Этот человек и есть [он] в моем теле? Как-то это не укладывается в голове, чтобы совершенно незнакомый взрослый человек пожелал себе тело «Кадзуки Хосино».

Внезапно мобильник у меня в кармане завибрировал. Я тут же его вытащил и открыл. Новый мэйл. Я зашел во «Входящие».

На дисплее было имя «Мария Отонаси».

Хм, может, она забыла что-то упомянуть? А, или это что-то, что она не могла сказать вслух?

Письмо состояло всего из одной строки. Совсем короткая строка, написанная, вероятно, с учетом того, что я уже могу быть [Юхэем Исихарой].

«Не верь»

…Ааа, может, она другое имеет в виду. Может, она вовсе не имеет в виду «Не верь тому, что сказал Рюу Миядзаки».

Скорее, я не должен верить – ничему.

О том, что делает [Юхэй Исихара], пока контролирует мое тело, я могу узнавать только от других. Но среди этих других у меня нет союзников. Даже Миядзаки-кун, Харуаки, Коконе, Дайя и Ая Отонаси не на моей стороне.

Я стер письмо. Я получил указание все письма от Отонаси-сан стирать сразу же.

Моя рука сжалась в кулак.

– …Почему?

Ну почему у меня нет ни одного союзника, когда даже у [Юхэя Исихары] есть один?

 

Мая (суббота) 09:05

Как ни странно, [Кадзуки Хосино] не пропустил школу. Я был уверен, что он до сих пор сидит в наручниках в комнате Марии Отонаси. Честно, я поражен, что [Кадзуки Хосино] явился в школу после того ужаса, что был вчера.

Может, его Мария Отонаси заставила? Чтобы собрать информацию? Если так, то у нее нет сердца.

В общем, неважно.

Результат все равно не изменится.

Повседневная жизнь Кадзуки Хосино будет разрушена в любом случае.

Я ведь устроил все так, что повседневная жизнь Кадзуки Хосино будет разрушена именно потому, что он с Марией Отонаси.

Зачем я признался в любви Коконе Кирино? Разумеется, чтобы разрушить повседневную жизнь Кадзуки Хосино.

Но почему я выбрал именно этот способ? Прихоть моей мстительности. Разве можно такое простить? Разве можно простить человека, так дружащего с девушкой, когда он благословлен любовью Марии Отонаси?

Именно поэтому я решил разрушить их отношения, признавшись в любви.

И это принесло плоды сразу же. Более того, последствия оказались невероятными. Признание оказалось куда более мощной бомбой, чем я ожидал.

Меня ударил Омине. Откровенно говоря, я даже не собирался ранить ее чувства, когда произнес то, что привело к такому исходу.

Я сказал всего-то:

«Ну давай, хочу услышать твой ответ!»

Я это сказал, просто чтобы озвучить наши с ней отношения.

Но Кирино почему-то оказалась в шоке и разрыдалась, а Омине слишком уж бурно среагировал и ударил меня.

Почему так получилось? Тогда я не мог понять, но теперь, когда подумал, все оказалось просто. [Кадзуки Хосино] и [Юхэй Исихара] не имеют общих воспоминаний. Допустим, скажем, что Кирино уже дала [Кадзуки Хосино] свой ответ. И вот я задал ей тот же вопрос. Как она должна была воспринять эти слова? Не могу сказать наверняка, но, думаю, они ее сильно ранили.

Правда, я по-прежнему не понимаю, почему Омине так среагировал. Я слышал краем уха, что он неровно дышит к Кирино. Мне не удалось выяснить, так ли это, по его поведению, но, вполне возможно, слухи не врут.

Того, что было дальше, я сам не видел, но узнал позже со слов Харуаки Усуя.

По-видимому, когда на меня набросился Омине, большинство учеников класса 2-3 считали, что это обычная ссора, вызванная тем, что Кадзуки признался Кирино.

Проблема, однако, возникла с появлением Марии Отонаси.

Кадзуки пошел за ней не раздумывая. Словно цепляясь за нее. Не обращая ни малейшего внимания на чувства Коконе Кирино – девушки, которой он вроде как признался.

И даже после этого Кадзуки Хосино оставался с Марией Отонаси, будто ничего и не произошло.

Вполне естественно, что его одноклассников разозлило, когда он так поступил с любимой многими Коконе Кирино. Однако у Хосино не было иного выхода, кроме как положиться на Марию Отонаси, так что он не мог действовать сам по себе.

Так вот повседневная жизнь Кадзуки Хосино постепенно превращается в руины.

Не из-за меня, но из-за поведения самого [Кадзуки Хосино].

Черт, это круче, чем я думал.

Я сказал учителю, что мне нужно в туалет, и вышел в коридор. Там меня уже ждала Мария Отонаси. При виде меня она нахмурилась.

– Почему ты улыбаешься?

Похоже, мои губы изогнулись, а я и не заметил.

– Наверно, потому что ты ждала меня, Отонаси-сан.

– Пфф, строишь из себя [Кадзуки Хосино], [Юхэй Исихара]?

Неужели по такой малости ей удалось понять, что я [Юхэй Исихара]?

Нет, не это должно меня больше всего поражать. Она бросилась к классу 2-3 сразу после переключения.

Скорее всего – потому что она знала, что [Кадзуки Хосино] уступил место [мне].

Видимо, они выработали какое-то соглашение, чтобы нас различать.

– Иди за мной, – скомандовала она.

– Куда ты собираешься меня отвести?

На мой вопрос она чуть заметно улыбнулась.

– О чем это ты? Разве ты сам не определил, куда пойдешь?

– Э?

– Ты же хотел в туалет, верно?

 

Мая (суббота) 09:14

– Тебе действительно наплевать? Если узнают, что ты здесь с Кадзуки Хосино, разве у вас обоих не будут проблемы?

Она отвела меня в женский туалет.

– …Хе.

Мария Отонаси усмехнулась, когда я, ни о чем особо не думая, вошел в дверь.

О чем она вообще думает? Конечно, в туалеты на третьем этаже второго корпуса мало кто ходит, потому что здесь только специальные классы. Тем более – во время уроков. И все равно не понимаю, почему она привела меня именно сюда.

– Думаю, будут. Нас на время отстранят от занятий. В нас будут тыкать пальцами одноклассники.

– Ты уже от отчаяния и на это готова? Если так, может, мне закричать, раз уж ты этого так хочешь?

– Да пожалуйста, – расслабленным тоном ответила она и усмехнулась. …Судя по всему, она раскусила меня и знает, что кричать я не собираюсь.

Нынешнее окружение Кадзуки Хосино скоро станет моим. Я, может, и навредил его повседневной жизни сильнее, чем намеревался, но стремиться все ухудшить еще больше – это уже слишком.

– Ладно, [Юхэй Исихара]. Открой мобильник Кадзуки.

– …С чего это вдруг?

– Открой картинку. Третью сверху в папке с данными.

Она просто напрашивалась на то, чтобы я отказался слушаться; но поскольку затеять здесь ссору – плохая идея, я честно подчинился.

Я открыл картинку. Фотка симпатичной девушки в пижаме, похоже, этой же девушкой и снятая.

– Итак, говори, кто это?

– …И в чем смысл вопроса?

– Не скажу, потому что это ухудшило бы мое положение.

Как откровенно.

Я вновь посмотрел на фотку. Незнакомая девушка. Честно сказать, что я ее не знаю, думаю, не лучший вариант.

Я переключил внимание на интерьер. Несомненно, это больница. Если подумать – я слышал, здесь неподалеку была крупная авария пару месяцев назад. Может, она – жертва той аварии? Звали жертву… не помню.

…А, все равно не знаю. Так что попробую просто угадать.

– Касуми Моги.

Я попытал удачи с именем, которое слышал недавно от девушки-в-белье, Рюки Хосино.

– Боюсь, ты ошибся.

Не сработало, да? Я машинально кисло усмехнулся.

– Ну, в общем, не знаю я, как ее зовут – и что?

– Это была ложь.

– А?

– Я солгала, когда сказала, что ты ошибся. Это действительно Касуми Моги. Но, похоже, ты ее никогда не видел.

Выражение лица Марии Отонаси, пока она это говорила, не изменилось ни на каплю.

– …Не слишком ли это несправедливо?

– Что несправедливо? Ты слишком наивен, если думал, что все как-нибудь образуется, если только ты угадаешь. Хорошо, тогда другой вопрос. Какая связь между Кадзуки Хосино и Касуми Моги?

Совершенно не понимаю, в чем смысл этих ее вопросов. Ну, полагаю, то, что я не понимаю ее намерений, тоже входит в ее намерения.

Пошарив в голове, я выжал из себя туманный ответ:

– …Они друзья.

– И?

Стало быть, отделаться таким простым ответом Мария Отонаси мне не даст.

– Как я могу сказать что-то лучше, если я не знаю Касуми Моги?

Это же естественно. Очевидный ответ, я ведь уже сказал ей, что не знаю этой девушки. Никаких проблем быть не должно.

– Ты не знаешь Касуми Моги?

Тем не менее Мария Отонаси говорила так, словно я допустил фатальную ошибку.

– …Разве я не сказал с самого начала? Я никогда не видел девушку на этой фотке.

– Ага, ты ее никогда не видел. Ты так сказал. Но с каких это пор «никогда не видел» равняется «не знаю»?

– …Ты говоришь загадками. Я ее никогда не видел, так как же я могу ее з-…

…Погодите-ка, это не так.

– Понятно. Вот теперь я более-менее представляю себе, кто ты на самом деле. Ты не учишься в классе 2-3.

…Именно это она и планировала.

«Касуми Моги», судя по всему, не ходила в школу, потому что она в больнице. Потому-то я ее и не видел. Однако ученики класса 2-3 ее знают, даже те, кто никогда не видел. Вполне естественно, что они помнят имя человека, парта которого все время пустует, да и упоминается это имя время от времени, наверняка.

Вот как, цель ее вопросов была – сузить круг подозреваемых.

– Пфф, если честно, мне казалось вероятным, что «владелец» – Рюу Миядзаки. Но раз ты не из класса 2-3, похоже, я ошибалась.

Рюу Миядзаки?

Почему она назвала это имя?

Неужели он действовал самостоятельно, потому что я валялся в комнате Отонаси-сан и не мог сегодня дать указания?

– Ты… нет, правильнее сказать, «владелец»… кто-то, кто не из нашего класса, но хорошо нас знает. Не думаю, что о нас знает много народу. Он кто-то, о ком мы с Кадзуки можем легко догадаться, верно?

Разумеется, я ничего не ответил.

– Дальше, я подумала еще вот о чем. Насчет Юхэя Исихары. Рюу Миядзаки сказал, что Юхэй Исихара – гражданский муж его матери. Если пытаться понять, зачем он нам это сказал, вот что приходит на ум в первую очередь. Да…

И Мария Отонаси заявила:

– Юхэй Исихара не существует.

Я затаил дыхание.

– Это было просто случайное имя, с самого начала. Но ты или Рюу Миядзаки – кто-то из вас – придумал использовать его себе во благо. Вы хотели скрыть личность «владельца», заставив нас думать, что «Юхэй Исихара» реально существует, верно? И вы выбрали эти сложные отношения, «гражданского мужа», потому что это трудно проверить, разве не так?

Он не существует, значит, мы можем скрыться за ним – э? Вот как. Она почти угадала.

Но она не угадала. Юхэй Исихара – действительно гражданский муж матери Рюу Миядзаки. Однако вполне можно сказать, что он не существует… уже.

Ведь Юхэй Исихара уже мертв.

– Это все? Если все, то теперь моя очередь?

Думаю, мой неожиданный вопрос Марию Отонаси насторожил. Она хмуро взглянула на меня.

– …О чем ты хочешь поговорить?

– Думаю, это тебя заинтересует! Возможно даже, это именно то, что ты изо всех сил искала.

Улыбнувшись, я произнес:

– Я объясню тебе. Объясню, как работает «Неделя в трясине».

 

Мая (суббота) 10:00

Глядя на все то, что оказалось в моем поле зрения, я снова собрал в себе Кадзуки Хосино. Небо. Бетон. Земля. Песок. Мария Отонаси. Моя рука. Кадзуки Хосино. Это место – задний двор школы. Я – снова я.

Я уже несколько раз переключился, так что привык. Но именно потому, что привык, я заметил.

Это похоже на смерть.

В те промежутки времени, когда я – не я, я полностью исчезаю. Мне даже сны не снятся. Это «смерть», которая приближается ко мне шаг за шагом. Если до 5 мая я не уничтожу «Неделю в трясине», я исчезну навсегда. Иными словами, я «умру».

– Кадзуки? – спросила стоящая передо мной девушка. Я молча кивнул, но тут же понял, что этого недостаточно, и добавил:

– Да, Ая.

Отонаси-сан кинула взгляд на свои часы и нахмурила брови.

Я заметил, что на земле перед ней лежит потертая электрогитара.

– Это? Я ее прихватила в музыкальном кружке.

Гитара довольно старая, но струны новые, так что ей, похоже, регулярно пользуются.

…Держу пари, она взяла ее без разрешения.

– Знаешь, я с ней прилично повозилась в «Комнате отмены», чтобы время убить.

Отонаси-сан подняла гитару и начала играть. Здорово играет, гораздо лучше, чем я, – я-то даже фа-мажорный аккорд беру с трудом. Впрочем, она тут же закончила представление и протянула гитару мне.

– Э?

– Играй. Я знаю, у тебя дома есть гитара твоей сестры.

– Ой, нет… Я же фигово играю, знаешь?

– Неважно. Играй на гитаре все время, пока я говорю. Тогда я сразу узнаю, когда ты переключишься на [Юхэя Исихару].

Вот оно что. Вот зачем она притащила с собой гитару.

Я ну очень паршиво играю, так что мне довольно неловко; тем не менее, я начал играть одну знаменитую песню старой рок-группы, которая была в самоучителе.

– Удивительно, что ты знаешь, что сестра отдала мне свою гитару.

– Я знаю о тебе все, – отрезала она.

– …Ты не забываешь то, что было в «Комнате отмены», Ая?

Этот вопрос внезапно пришел мне в голову, и я его задал, продолжая неуклюже играть на гитаре.

– Мм, в общем, я помню все. …Нет, если быть точной, я, конечно, забыла кое-что, там ведь так долго продолжалось почти одно и то же. Но в целом я почти все помню.

Затем Отонаси-сан нахмурилась и посмотрела на меня.

– А у тебя разве не так?

– Угу, я уже мало что помню. И у меня не осталось чувств, связанных с этими воспоминаниями, так что я почти ничего не знаю. Ну, примерно как ты не помнишь лица всех прохожих, которых видишь в городе.

Услышав эти слова, Отонаси-сан распахнула глаза и застыла.

– Э? Что случилось?

– А, нет…

Она явно была в замешательстве, что озадачивало меня все сильнее.

– Так ты почти ничего не помнишь из того, что мы с тобой делали в «шкатулке»?

– Н-ну, в общем, да.

– Вот… как…

Отонаси-сан почему-то замолчала и не раскрывала рта какое-то время. Ожидая продолжения, я глянул на нее, но она поспешно отвела глаза.

– Вообще-то, если подумать, это логично. Ты не можешь помнить так же хорошо, как я. Потому что ты не «владелец». Понятно, наконец-то все становится на места. Вот почему…

И она пробормотала, не глядя на меня:

– …Вот почему ты зовешь меня Аей.

– Э?

– Проехали.

Отонаси-сан вернула свое обычное выражение лица и хмуро посмотрела на меня.

– Эй, Кадзуки. Ты прекратил играть.

Я поспешно заиграл опять. Где я остановился, я забыл, так что начал песню сначала.

– Ох уж… из-за того, что ты нес всякий бред, я до сих пор не подошла к главному.

– Прости. Итак, главное?

– …Мм, давай посмотрим. Я по-прежнему не знаю, можно ли верить словам [Юхэя Исихары], так что об этом пока не будем. Я хочу поговорить с тобой о нынешней «шкатулке», пока уверена, что ты [Кадзуки Хосино].

Я кивком пригласил ее начать.

– По правде говоря, существуют разные типы «шкатулок». Так говорить, может, неточно, но если совсем просто – есть «шкатулки», которые работают внутрь, и есть «шкатулки», которые работают наружу. И если «Комната отмены» была больше внутреннего типа, эта «Неделя в трясине» скорее внешнего.

–?.. А в чем разница?

– «Шкатулка» внутреннего типа – это в случаях, когда «владелец» убежден, что его «желание» невыполнимо в реальном мире. Например, Касуми Моги, «владелец» «Комнаты отмены», не верила, что можно вернуть прошлое. Поэтому она создала отделенный от реального мира кусочек пространства, где могла верить в свое «желание». Моги запихнула себя и своих одноклассников в эту «шкатулку», где могла верить, что ее «желание» осуществимо.

Я кивнул, не прекращая играть.

– Теперь, «шкатулка» внешнего типа – в случаях, когда «владелец» считает, что его «желание» осуществимо в реальном мире. Похоже, «владелец» этой «Недели в трясине» думает, что его «желание» осуществимо, если только у него есть сила «шкатулки». Действительно, идея захвата чужого тела в реальной жизни может показаться реалистичной. Это означает, что нет нужды создавать какое-то особое, нереалистичное пространство. Где-то здесь лежит и причина того, что я по-прежнему не могу толком почувствовать эту «шкатулку».

– Я не очень понял; так: если человек не верит, что «шкатулка» может совершить чудо в реальном мире, она становится внутреннего типа, а если верит, то внешнего?

– Да, примерно так. Если мы присвоим им номера от одного до десяти по возрастанию «внутренности», то «Комната отмены» будет девятого уровня, а «Неделя в трясине» четвертого. Чем ниже уровень, тем сильнее «шкатулка» влияет на реальность.

Ясно, та «Комната отмены» практически ни на что не повлияла, ведь ни один из моих тогдашних одноклассников ничего не помнит.

Но, значит, нынешняя «Неделя в трясине» другая?

– А…

Тут я осознал всю жестокость ситуации.

Одноклассники сейчас меня презирают. Более того, моей дружбе с Дайей, Коконе и Харуаки пришел конец.

– Так значит… значит… моя повседневная жизнь, которая погибла…

– Угу, уже не вернется.

Моя рука, перебиравшая струны, замерла.

Звук гитары прервался.

Не вернется? Моя повседневная жизнь не вернется? Моя повседневная жизнь проржавела насквозь, и ее уже не починишь?

Значит – ее больше не существует.

То, что я жажду вернуть, больше не существует.

Едва я это осознал, в глазах у меня почернело, словно все предохранители в мире перегорели разом. В смысле – у меня больше нет цели. Нет смысла разрушать «шкатулку». Ничего не осталось впереди.

Мне уже все безразлично.

Я двинулся прочь на заплетающихся ногах. Отонаси-сан что-то сказала, я что-то сказал в ответ. Не знаю, что она сказала, не знаю, что я ответил, но мне уже неважно.

Хочется закричать.

Но даже если я закричу, никто не придет на выручку.

 

Мая (суббота) 11:00

Я почему-то в магазине. С еженедельником манги в руке. Проверил время по мобильнику Кадзуки. По идее, сейчас я должен быть на третьем уроке… что тогда я делаю в магазине?

Я огляделся, но Марии Отонаси нигде поблизости не было.

Что все это значит? Неужели они рассорились?

У меня возникло подозрение, что это ловушка, и все же я не мог упустить такого шанса связаться с Рюу Миядзаки.

Я по памяти ввел его номер. Некоторое время шли гудки. Ну, он же должен быть в классе, так что, ясно, не может ответить на звонок сразу.

Я сбросил звонок и очистил список исходящих вызовов. Он перезвонил тут же.

– Алло? Рюу Миядзаки?

«…Эй, почему ты зовешь меня полным именем?» – спросил Рюу Миядзаки сварливым тоном.

– Я же никто. «Кое-кто» в твоей памяти, может, и не обратился бы к тебе полным именем, но для нынешнего меня, думаю, это самое естественное.

«…Вот как. Ну так что, тебе что-то нужно, да? Что именно?»

– У тебя сейчас, кажется, уроки, ты не против?

«…Ты для меня важней всего».

– Интересно, хорошо ли, когда так говорит староста? Но я очень рад это слышать. Ладно, давай обсудим, что мы будем делать дальше…

«Не думаю, что об этом стоит говорить в школе. Не хочешь зайти ко мне?»

– Я не против… Но ты же понимаешь, что я не могу сказать, 12:00 – мое время или нет?

«Потому-то я и предложил свою квартиру. Нам надо всего лишь связать [Кадзуки Хосино] у меня дома до того, как наступит полдень. 13:00 ведь снова твое время, так?

– Понятно. Дай-ка я тебе расскажу отличный способ, как это сделать! Вообще-то именно так Мария Отонаси меня обманула…

И я объяснил ему про браслеты на руках и ногах.

«Наручники, да? Звучит неплохо. Можешь купить по пути ко мне?»

– Конечно.

«Ты ведь знаешь, где я живу, да?»

– Ага. Ну, пока.

Я сбросил вызов и быстро очистил историю входящих.

На квартире у Рюу Миядзаки, э?

Если подумать – я никогда раньше там не был. До сегодняшнего дня я запрещал себе идти туда. Что за ирония – я впервые могу туда попасть, лишь забравшись в это тело.