Сказка про два лаптя одного хозяина

 

Одному человеку подарили пару лаптей. Хотя он и жил в небольшом городке, но был он человек вполне современный, носил туфли и ботинки, причем было у него их множество, он любил красивую обувь. Наверное, именно поэтому друзья подарили ему лапти – уж не знали, как ему угодить. Он поставил лапти в прихожей вместе с другой обувью, хотя вряд ли он собирался их носить. Ну, в общем, это неизвестно, известно только, что гости разошлись, человек ушел спать внутрь дома, а лапти остались стоять в прихожей около огромного окна на всю стену. Это была ночь полнолуния, и Луна стояла над высокой горой (человек жил на окраине города прямо у подножия горы). Полная Луна наполняла все живое таинственной силой, и может быть, поэтому, Правый Лапоть заволновался.

«меня совершенно не устраивает компания этой шушеры, – толкнул он в бок своего левого собрата, кивая на мирно дремлющие туфли и ботинки, – холеные, тупые и бестолковые выродки цивилизации».

«Да брось ты, – стал успокаивать его Левый, – нормальные ребята, утром познакомимся».

«черта с два!» – сказал Правый. – я вообще здесь до утра не хочу оставаться. Я хочу идти гулять… Вон на ту гору!»

«Ты с ума сошел, спи».

«Сам ты спи. Небось, хочешь быть как все они. Дождешься, станешь. Ты какой-то вообще очень левый, я погляжу. Совершенно левый. Ну и черт с тобой, я сам залезу на вершину!»

Так сказал Правый и действительно пошел к выходу. Ну, двигался он, конечно, довольно медленно, и где-то полчаса прошло, пока он дошел до порога, протиснулся в щель двери, приотворил ее и вылез на крыльцо. То ли Полная Луна ударила ему прямо в голову, то ли еще что, только буквально через полминуты после того, как он оказался на крыльце, он оступился и полетел вниз. Впрочем, он сразу же приземлился, и довольно мягко. Лапоть упал в помойное ведро, стоящее под крыльцом. Снизу были картофельные очистки и стаканчик из-под йогурта.

«Какой позор!» – воскликнул Лапоть. – «Куда я попал!»

Если бы он присмотрелся, он бы увидел, кстати, что попал в очень интересное место. В картофельных очистках осталось несколько глазков, и оттуда начали расти корни и стебельки. Стаканчик из-под йогурта, в котором были сладкие остатки и немного дождевой воды, подкармливал картошку и берег от солнца. Она потом проросла из помойной ямы в целый здоровенный картофельный куст. Но Лапоть всего этого не видел и видеть не хотел. Его продавали в магазине сувениров, и он почти ничего в жизни не видел кроме блестящих нарядных полок. Помойное ведро возмутило его – его, который хотел подняться к небесам!

Напрягаясь каждой лозиной, из которых был сплетен, Лапоть стал вылезать из ведра. Это было потруднее, чем преодолеть порожек и дверь, но наконец ему это удалось. Он немножко испачкался и пообтрепался, но ничего, он пошел дальше по залитому Луной двору. Он уже почти дошел до калитки, как вдруг…

Как вдруг что-то огромное наскочило на него и вонзив в него острые зубы, оторвало от земли и замотало в воздухе! Это хозяйский пес, скучающий на дворе, нашел тапок и начал по привычке играться с ним, прежде чем отнести хозяину. Бедный Лапоть был изрядно потрепан, пока пес не оттащил его на крыльцо к двери, с которой началось его путешествие. Там Лапоть наконец был оставлен, пес куда-то убежал.

«Какой кошмар! – сказал Лапоть. – Всё против меня!»

Какая-то тучка закрыла в это время Луну, и двор стал темным, неуютным, просто страшным.

«ничего, – сказал Лапоть, – я еще посмеюсь над этим с вершины горы! Куда вот только идти, интересно?»

наверное, из-за того, что перед ним все кружилось после мотыляния в собачьей пасти, он успел сделать только пару шагов… И упал в помойное ведро.

 

 

***

меж тем, Левый Лапоть тоже не спал в прихожей (а как потом выяснилось, и хозяин не спал в своей комнате. Полная Луна действовала на всех). Левый волновался за правого. Да и окружающие его туфли да ботинки тоже в основном не спали (а что им – они спали целые дни напролет), и постепенно они разговорились с новеньким. Тот рассказал им про сувенирный магазин, они рассказали ему про обувные, беседа наладилась, и тут в коридоре послышался шум – приближался хозяин.

«миленькие! – обратился Левый Лапоть ко всем окружающим, – дайте мне найти моего правого! Спрячьтесь как-нибудь, сделайте так, чтобы хозяин вас не взял! Тогда, может быть…»

Так оно и вышло. Хозяин вышел в прихожую и стал искать, что бы надеть. А все его любимые туфли и ботинки кто попрятался, кто сморщился, у кого запутались шнурки… И хозяин, не найдя ничего лучше, взял в руки новенький Левый Лапоть.

«Эге, – сказал он, – прикольный типчик! А где правый, хотел бы я знать?»

Он принялся искать правый, и честь ему и хвала, быстро нашел его в помойном ведре, которое стояло у крыльца. «Выкинул кто-нибудь спьяну», – подумал хозяин. Полная Луна светила всю ночь ему в глаза и не давала уснуть. «Дай-ка я пройдусь, проветрюсь», – решил он. И одел свои новые лапти, и вышел со двора.

«Вот ведь странно, я иду в лаптях» – думал человек. – это мне и по асфальту идти как-то не прикольно…»

И он свернул с дороги, по которой обычно гулял к городскому парку, вышел на окраину города и пошел по заброшенной грунтовой дороге. Очень скоро он понял, куда он идет – он поднимался на гору, на которой не был давным-давно. Дул легкий ветерок, плыли легкие облака, Луна светила как сумасшедшая, и человеку было хорошо и вдохновенно. Правда, на полдороге поломался правый лапоть (все-таки он был скорее декоративный, да и ночные переживания порядком его растрепали), но ничего, человек снял лапти и пошел босиком. С Лаптями в руках он зашел на вершину горы, и стоял там, охваченный чудом. Правый и Левый Лапти тоже были счастливы, лежа на теплой земле. Они и не заметили когда хозяин ушел – может быть, заснули под утро. Тот вернулся домой босой и с тех пор решил обязательно гулять босиком хотя бы иногда – так здорово! А Лапти, оставшись на верху горы, тоже не были в обиде. Правый гордился тем, что наконец попал, куда хотел, а Левый был счастлив тем, что опять оказался рядом с правым.

Потом их подобрал другой человек, но это уже совсем другая история.

 

 

***

___ ___

_________

___ ___

___ ___

___ ___

_________

ситуация начальной трудности не так уж приятна. Это момент начала, когда есть вдохновение, да нет опыта, есть импульс, да нет удачи, короче, нескладушки. Зерно упало в землю, его придавило что-то сверху, ему неуютно и совершенно всё неизвестно. Его окружает чуждый мир – или, точнее сказать, мир, который кажется ему чуждым и потому то страшным, то неприятным. Правый Лапоть испытывает это сполна (ну, правда, кто сказал, что судьба не могла бы ему еще добавить?), из компании снобов он попадает в помойку, и так далее, везде неуютно, а цель по-прежнему дико далека и практически недостижима.

И Цзин в комментариях к этой гексаграмме трижды повторяет: «Колесница и кони – вспять!» ну нет удачи! Но – говорит комментарий – увидьте, что ее и не должно здесь быть. «благородный человек примечает зачатки событий и предпочитает оставаться дома», – говорится в комментарии И Цзин. Что же он примечает?

Он примечает, глядя на гексаграмму, что она состоит из следующих двух триграмм:

___ ___

_________

___ ___ и

___ ___

___ ___

_________

(пора привыкать к символике великой Книги!)

нижняя из них означает возбуждение, его свойство – подвижность, его образ – гром. (Это Правый Лапоть в сказке.) Верхняя означает погружение, ее свойство – опасность, образ – вода. Что же получается, если гром гремит под водой? Вот то и получается, что ничего не получается. Или, скажем, ничего особо хорошего не получается, потому что сопротивление среды слишком велико. Возбуждение, творческий импульс, бушующий внутри (а нижнюю триграмму понимают как отображающее внутреннее состояние, а верхнюю – внешнее), – это возбуждение еще не в силах прорвать инертность внешнего. Внешнее уравновешено для старой ситуации, для новой оно враждебно и полно опасностей.

Так и человек, становящийся на путь перерождения, поначалу встречается с немалыми трудностями. Попадая на психологическую группу, например, он оказывается, как Алиса в сказке, «среди грубых и наглых зверушек». Его тревожность возрастает с катастрофической быстротой, но не умея направить ее к собственному истоку (точнее, привычно избегая болезненных для себя вещей), он иррадиирует ее во все стороны, сея неприязнь в окружающих и только увеличивая свои беды (превращая часто их из надуманных в реальные). Вот она, начальная трудность! Гора еще слишком далека, зато помойное ведро так близко! И, не желая иметь ничего общего с этим помойным ведром (тем самым, которое стоит в заголовке автобиографии Перлса), он попадает туда раз за разом. Помойное ведро – это «низкие» чувства, «грязные» вещи, и кроме того, «старьё» (личная история), в которой не хочется копаться.

Каков же правильный способ пройти данную ситуацию? И Цзин говорит: «Выступление приведет к сожалению. Не надо никуда выступать. Благоприятно пребывать в стойкости». Это во-первых. Выступать не надо! (включая жаргонный смысл – борзеть, выпендриваться). Ты в начале пути, ты только оказался в сказке, не ты схватишь кролика с карманными часами, а он еще не раз схватит тебя! Скромнее! Терпеливее! Вот образ Левого Лаптя – тот, который виден в верхней триграмме. Он почти что совсем пассивен – как вода. И как вода, он находит свою дорогу, без особого сопротивления среды, без особых землетрясений. Его почти что само выносит на вершину горы – хотя здесь страшно важно это «почти». Он тихо в нужный момент делает нужное движение (или даже окружающие почти что делают это движение за него) – и попадает в яблочко. Хотя, кстати, вершина горы вовсе не была вершиной его мечтаний. В этой ситуации вообще мечтать об особых достижениях не приходится. Но свою скромную мечту он выполнил – воссоединился с правым, со своей парой. Об этом говорит и Книга Перемен: «стремясь к браку, выступишь – и будет счастье».

 

 

***

У меня перед глазами стоит история очень хорошо известных мне людей. Она и Он. Она встречает его в разгар своей молодежной веселой дурноватой и сексуально распущенной жизни. Он старше ее прилично и уж совсем не равен по статусу. Он – один из ведущих на семинаре, куда Она приехала участницей. В тот момент, когда Она видит его, очень четкий и громкий внутренний голос говорит ей: «Это – Он!» Он – в смысле тот, кто станет ее мужем, отцом ее детей, спутником на всю жизнь. Это нереально, Он живет в чужой стране, семинар кончается, они едва познакомились и уже разъезжаются. Еще одна короткая встреча после семинара ничего, в сущности, не меняет, хотя они и гуляют вместе, и спят. Он по-прежнему живет ужасно далеко неизвестно с кем, не собирается жениться и по-прежнему не видно никакого смысла в том, что «Это – Он!». Начальная трудность налицо, и еще два года нет ничего, кроме совершенно очевидных трудностей и слепой внутренней уверенности, которая в глазах окружающих и постепенно в собственных «разумных» глазах становится просто навязчивой фантазией о принце на белом коне, оправданием бездействий и отказа в замужестве тому парню, с которым Она живет.

Говорит Книга Перемен:

«не с разбойником же быть браку! Но девушка в стойкости не идет на помолвку. Через десяток же лет – будет помолвка».

В конце концов, спустя два с чем-то года, Он приезжает в ее страну и звонит ей из другого города – просто так! Она решает тогда, что пора развязать узел. Своему парню Она говорит, что хочет съездить, встретиться с «Тем», чтобы избавиться от навязчивых фантазий. Замечательный ее парень дает ей даже деньги на дорогу. Она приезжает туда, где он только что закончил работу, и говорит – почти сразу после встречи – «Я приехала, чтобы избавиться от фантазий о тебе». Он говорит: «В смысле, мне нужно вести себя как мудак?» Она говорит: «Скажи мне, что ты меня не любишь, и все мои фантазии о том, что мы поженимся – чушь». Он говорит: «ну, так это более-менее и есть». Она хочет уехать в тот же день. Он просит ее остаться.

А дальше (мы уже вылезли за границы данной ситуации «начальной трудности», но просто чтоб закончить историю) – у них начинается роман, день за днем, они вместе едут еще в один город, потом еще в один, и кончается это блуждание по чужим квартирам и дачам только тогда, когда, влюбленные, они решают жить вместе. В честь чего он на следующий день так опаздывает на свою работу, что ее просто отменили. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

Конечно, по характеру они явно похожи (вы уж мне поверьте, я их знаю): он – на Правый Лапоть, она – на Левый. Так ведь это и понятно, обычная символика, правое – мужское, левое – женское. А вот кто такой их общий хозяин – …

 

Наивность

Мужик и волшебная бутылка

 

Рыбачил рыбак в море. Вы мне скажете: так не бывает, а я скажу – в сказках и не такое бывает. Был он рыбак бедный, но честный. Или вот как: был он бедный и честный рыбак. Поэтому он рыбачил в море, а не в карманах окружающих.

Ничего не попадалось ему в тот день, и даже думал он уже идти домой, как вдруг вытащил из моря бутылку. Он осмотрел ее и вздохнул: бутылка была настолько старая, что никаких надежд на спиртное в ней уже не было. Он было размахнулся, чтобы выкинуть ее обратно в море, как вдруг из бутылки раздался страшный и стремный голос.

«слышь, мужик, – раздалось из бутылки, – выпусти меня отсюда. Замуровали меня демоны. Выпусти, я тебе мешок денег дам, стол накрою, девок приведу и научу играть на балалайке!»

мужик, не долго думая, открыл пробку бутылки. Сначала оттуда пошел сизый дым, потом посыпались оранжевые искры, а потом вылетело чудище размером со слона. Покружилось это чудище над бутылкой и мужиком, а потом – раз! – хватануло мужика за ухо, да так, что кровь пошла.

– Эй, – заорал мужик, – ты что творишь-то? Ты стол, стол давай накрывай!

– Ща, – проревело чудище, – я стол из тебя накрою. Проголодалось я на дне морском. А дураки, я слышало, необычайно вкусны.

И оно так стремно, неприветливо зубами пощелкало.

«Вот ведь, гадское чудище, – загрустил мужик, – пожалело водки выставить, ладно уж, мешок денег, это я и сам понимал, что перегиб».

– Как же это ты можешь сожрать меня, своего спасителя? – спросил он у чудища.

А то вытягивало свои затекшие члены (числом до ста тысяч), надувалось и вставляло в пасть какие-то сверхострые светящиеся зубы.

– А так и съем! Молись, спаситель, чтобы тебя спасли! Ну, на том, разумеется, свете! Фигурально, так сказать!

И чудище заржало так мощно, просто всеми погаными звуками, которое мужик только слышал в своей жизни. Стало ему реально жутко.

– Слышь, чудище, – жалобно сказал он, – выполни мое последнее желание, а потом лопай. Я верю, что ты меня можешь сожрать. Но как ты могло залезть в такую маленькую бутылку? Вот в это, прости, мне не очень-то верится. Вряд ли ты такое уж чудное…

– Ах, не веришь! – зарычало чудище. – смотри, бедолага!

И чудище, войдя в какой-то немыслимый пируэт-воронку, всосалось в бутылку, которую мужик продолжал держать у себя в руках. В ту же секунду мужик заткнул отверстие бутылки пробкой, которую тоже все еще держал в руках.

Это стремительное и точное попадание пробки в бутылку так его восхитило, что он много раз потом его делал, на восхищение себе и окружающим. А окружающих хватало, потому что стал тот мужик барменом в одном известном приморском ресторане. Таким ловким – ой-ой! И семью свою кормил отлично, и на прочие радости денег хватало. А когда его спрашивали, как же это так у него получилось из рыбаков перейти в бармены, он загадочно говорил: «Да вот, выкинул я один раз одну бутылку далеко-о-о в море…» И вопрошавшие, понимающе покачав головами, отходили от стойки в темную глубь бара.

 

 

***

_________

___ ___

___ ___

___ ___

_________

___ ___

ситуация наивности не так проста, как может наивно показаться с первого взгляда. С первого взгляда наивность означает неразвитость (соответствующая гексаграмма в И Цзин переводится обычно «недоразвитость»), еще-неразвитость, малую степень искушенности из-за малого опыта. Скажем так: так тоже бывает. В первичном, базовом смысле такая наивность, безусловно, присуща детям и подросткам (а так же на долгие года – олигофренам).

А вот с какого возраста начинается манипулирование наивностью? Вопрос, конечно, чисто риторический, как бы мы не пыжились по Пиаже.

Дело в том, что наивность – не в смысле качества, а как составная часть ситуации – чаще всего связана с двойным обманом. И один обман здесь очевиден – это, конечно, тот хитрец, который стремится обмануть наивного. Но поразительно, как редко обман так прост и однонаправлен. Как и в этой разухабистой сказке, на один обман обычно находится другой. То есть наивность имеет обыкновение выставляться в качестве приманки, на которое клюет тот хитрец, который на самом деле наивен. Тот Волк, которого потом чужими руками убивает известная волкоубийца Красная Шапочка.

Наивность – крайне распространенное в культуре вокруг явление – имеет, на самом деле, очень глубокие и интересные корни, которыми мы не будем здесь заниматься. Нас интересует сюжет. В этом сюжете есть следующие ходы: первоначальная недоразвитость, красивые и невинные представления о себе и о мире, встреча с бедой, за которыми не всегда, но часто следует ответный удар, обычно в форме неожиданного кидалова, трижды оправданного тем, что применяется по отношению к «разбойнику» (о том, что плохо быть разбойником, но хорошо с ним совладать, говорит в финальном комментарии к этой ситуации Книга Перемен). Таким образом наивность может быть частью очень выгодного сюжета – но чаще всего крайне некрасивого.

Примеры психологической наивности так густо распространены, что просто лезут на бумагу. «Почему она устроила столько скандалов, я же ей честно рассказал про измену…»; «я просто люблю загорать голой, кто знал, что вокруг столько скотов…»; «благосклонный читатель, конечно, легко поймет…»

Наивность в общем смысле означает слепоту к теневым сторонам мира и собственной души. Она быстро проходит – как у рыбака в сказке – если не несет мощные реальные или придуманные вторичные выгоды.

Если мы рассмотрим символику гексаграммы, то увидим образ горы в верхней триграмме, и образ воды в нижней. Памятуя, что нижняя половина означает внутреннее состояние человека, а верхняя – внешнее выражение этого состояния, давайте увидим образ наивности: гора – неподвижность, стабильность, простота – снаружи, и переливающаяся вода – опасность, двусмысленность, ловкость – внутри. Вот портрет многих моих соплеменников с честными, скромными и хорошими лицами. Они не сознательные подлецы, они просто не знают своей подлости, вытеснив ее со сцены.

Да это и не особая подлость – это вода. Вода всегда обойдет гору.

 

Беременность

Чунга-чанга

 

Однажды племя индейцев решило переплыть океан, чтобы перебраться жить на другую землю.

Они построили большой плот, сели на него всем племенем, набрали с собой еды и отправились в путь.

Но по дороге начался очень большой шторм, волны разбили плот, и он утонул.

Только трех женщин волны выкинули на берег какого-то острова. Они вышли из воды и оглянулись: на острове росли деревья и травы, но не было никаких людей.

Три женщины не знали, есть ли еще люди в мире, или они остались самыми последними людьми. Они захотели родить детей, чтобы веселее было жить на острове, и чтобы их дети смогли перебраться на другие острова.

Но они не знали, как рожаются дети. Хотя каждая из них рожала раньше, они не знали, откуда и как берутся дети. Раньше они беременели каждый год. Теперь они прожили на острове два года, но ни одна из них не забеременела

Они решили, что нужно что-то делать, чтобы родить себе детей.

Одна сделала колыбельку так, как будто у нее уже есть ребенок, повесила колыбельку на пальму и положила в нее кокосовый орех. Она принялась качать колыбельку и петь красивые песни. Иногда она доставала орех и завертывала его в самые красивые и мягкие пальмовые листья. Так она делала три года.

Вторая женщина нашла на острове маленькое озеро, где всегда была совершенно спокойная вода. Она села у его берега и стала смотреть в воду на свое отражение. Она была такой же спокойной, как озеро. Она смотрела на свое второе лицо и ждала, когда оно заговорит. Она тоже сидела у озера три года.

А третья женщина была очень нетерпеливой. Она сразу развела костер и стала варить особое варево. Она кинула в него по одному кусочку от всего, что она нашла на острове и в море. Она хотела, чтобы ее сын был сразу знаком со всем, что есть вокруг. Из ее котелка скоро послышался писклявый голос: «Ты забыла шишку с большой сосны!» Женщина принесла и бросила туда шишку, тогда голосок сказал: «мне нужна клешня от большого краба!» Так она носила ему кусочки всего, что только он называл, три года. Она очень устала, но боялась остановиться, потому что тогда у ребенка могло бы быть одно ухо вместо двух или еще чего-нибудь не хватало бы. И она все носила и носила, пока совершенно не выбилась из сил и не упала на песок возле костра.

Тут у всех трех женщин одновременно родились дети. У первой из колыбели выпрыгнул очень крепкий мальчуган, волосатый, как кокосовый орех. Он принялся кататься по песку и петь: «я Йоронге! Я Йоронге! Во мне густой и вкусный сок! Я буду петь всю жизнь!» он был очень красив, этот Йоронге. Первая женщина была очень довольна.

У второй женщины отражение в воде превратилось в прекрасную девушку. У нее были длинные косы, и она очень смешно щурила глаза. Она была очень нежной, эта девушка. Она обняла свою маму, и они вместе пошли на берег, где уже догорел костер.

А из котелка над потухшим костром вылез третий ребенок. Он был похож на человека, который пролежал вечность в море, как старая лодка. Отовсюду с него свисали ракушки, ягоды, амулеты и прочее барахло, которое собирала его мама. Он очень гордился этими вещами и часто их рассматривал. Если он что-то видел снаружи, чего у него не было, он сразу хватал и вешал на себя. С ним было очень много возни, с этим малышом!

Дети и вправду построили большую лодку, чтобы поплыть на другую землю, к другим людям. Дно и борта построил Йоронге, он весело пел и хорошо работал. Нежная и тихая девушка сшила для лодки паруса. Третий ребенок постарался затащить на лодку все, что у него было, и чуть не утопил ее сразу в море. Тогда Йоронге и женщины пригрозили ему, что оставят на острове, и он никогда не увидит замечательных вещей в дальних странах. С плачем он оставил свой скарб на острове, и они поплыли в открытый океан.

Вряди ли они доплыли бы до большой земли, но им навстречу попался настоящий корабль белых людей. Их взяли на борт, но никто не понимал их языка, и им было трудно на этом корабле. Их даже почти не кормили. Тут-то и пригодились вещи третьего малыша. Целыми днями он менялся ими на куски еды, а вещей у него меньше не становилось.

Так они доплыли до великого материка, где встретили свою родню. Йоронге скоро стал вождем и женился на девушке, которая родилась из отражения. А великий барахольщик уплыл на большом корабле белых людей. Наверняка он стал очень богатым человеком!

___ ___

_________

___ ___

_________

_________

_________

Сущность этой ситуации – идти с природным ритмом, двигаться вместе с волной времени, с естественным ходом вещей. Беременность длится 9 месяцев, и всякие попытки ускорить ее прохождение и свести, скажем, к 4 месяцам, обречены на полнейшую неудачу. Для человека нашей культуры, который, как правило, стремится торопить события, для вхождения в единый ритм с природой приходится сдерживать себя ожиданием. «Необходимость ждать» – так называется соответствующая гексаграмма И Цзин.

Важно подчеркнуть активный характер этого ожидания. Бывает пассивное ожидание того, как «с неба само упадет» – это совсем из другого сюжета. в ситуации Беременности каждая минута ожидания наполнена изнутри маленьким и неустанным приближением к цели.

Быстро – говорит японская поговорка – это медленно и постоянно.

Нижняя триграмма – «творчество» – здесь скрыта верхней – водой, как небо бывает закрыто плотными облаками. Человеческий плод развивается в воде. Там, внутри, за плотной внешней завесой, творится чудо подлинного творчества, создания новой жизни. Женская утроба становится великой алхимической лабораторией, работающей в заданном природой таинственном ритме, который можно нарушить, но нельзя улучшить. Только ждать, только молиться, только заботиться о животе, «обладать стойкостью» – и тогда в свое время совершится «брод через великую реку», предсказанный Книгой Перемен.

Замечательным качеством этой ситуации является то, что «нельзя быть немножко беременным». Растущая изнутри сущность изначально целостна, будь то ребенок или идея.

Большой живот – большая жизненная сила.

***

Для психотерапевта этот сюжет является очень важным, потому что мы, как правило, горячие головы, охваченные страстью к мгновенной магии, и нам следует учиться ждать. Появляющаяся тема для работы – назовем мы ее «проблемой» или «незаконченным гештальтом» – имеет тенденцию расти и развиваться, подобно плоду. Она растет изнутри и так же окутана обычно завесой тайны. Она часто требует времени.

***

Есть несколько критических моментов в сюжете беременности. Это, во-первых, признание. Необходимо в какой-то момент осознать факт беременности и «признать ребенка». Это очень важный момент, о котором церковь справляет отдельный праздник – благовещение. В определенный момент ты понимаешь, что носишь в себе плод некой нерожденной сущности, и что ей предназначено родиться через тебя. Книга перемен предупреждает в комментариях к начальным чертам, что «будут небольшие толки». Это старое толкует меж собой, имеет ли смысл подвигаться, чтобы дать проход этому новому, что зародилось. Старое имеет на это право, но если беременность настоящая, то «стойкость к счастью» и «хулы не будет». Ошибкой в этом положении является трусость, неуверенность и прочие тревожности, которые могут заставить тебя «сделать аборт», отказаться от драгоценного плода. Если отец его (породившая сила) тебе неизвестен, то его родителем может оказаться святой дух, небо – то небо, та бесконечная творческая сила, которая лежит в основе гексаграммы, в трех янских чертах. Благовещение, благая весть – это внешний голос, который в этой ситуации почти никогда не будет достаточно громким. Творческие силы пошли на зачатие и развитие плода. Признание его – человеческое дело.

Во-вторых, явственна ситуация «тошноты». Это опять легко понимается как реакция старого, нажитого, устойчивого – оно часто пытается отвергнуть, извергнуть новое, пока оно маленькое и слабое. Опять-таки, старое имеет право на такую проверку – не всё же пускать в этот мир без разбора.

Тошнота еще может вызываться вот чем: плод меняет тело (и психику) изнутри, делая его более чувствительным к самому себе. В частности, более чувствительным к тому, что тело впускает в себя – в телесном варианте, к пище, в душевном – к словам, отношениям, и говоря более психологическим языком, к интроекциям. Та пища, которая заглатывалась без разбора в прежней жизни, до наступления беременности, – она, быть может, уже не соответствует. Она может быть слишком груба или полна скрытого яда. Повышенная чувствительность беременных женщин к еде служит хорошей метафорой этого. В процессе происходящей перемены (которая происходит медленно и постоянно, то есть быстро) конфликт переживается как тошнота.

Обычной иллюстрацией в практике психотерапии служит то, что люди, осознавшие свою ценность и пробудившие чувствительность, теряют способности терпеть прессинг на работе, грубость в семье, прозябание в унылых многоэтажках грязных заводских районов и прочая, прочая, прочая. Их начинает тошнить от того, с чем они раньше, вроде бы, легко мирились. Но это только начало «вынашивания драгоценного плода», при нормальном развитии это быстро проходит, так же как проходит к третьему-четвертому месяцу тошнота у беременных женщин. При правильном развитии ситуации проходит потому, что находятся новые возможности, и в семье, работе и прочая происходят необходимые изменения.

 

Невроз

Правда против вымысла

 

(из «Приключений принца Эно»)

Параллельно с миром сказок, существует и так называемый реальный мир, мир взаправду. Жила-была прекрасная девушка. Правда, девушкой она не была. Но женихов к ее двору стекалось много, и многих она убила своим отказом; правда, все выжили. Жила она в бедной семье, где все должны были работать с утра до ночи, чтобы добыть себе насущный хлеб. Правда, был у них дом, и автомашина, и стиральная машина, и 12 хрустальных ваз, но все равно хотелось побольше. И она тоже работала, как ее родители. Правда, на работе она ничего не делала, но сказка не об этом, и не надо отвлекаться.

А с другой стороны планеты жил прекрасный принц. Правда, принцем он был только по матери, а по отцу – алкоголиком. Они встретились и влюбились друг в друга. Правда, она в него не влюбилась, но потом привыкла, и глупо было уже что-то менять. Он ей сразу сказал, что для него главное – честность, и что он хочет ей все рассказать о своей жизни. Правда, ей не очень хотелось слушать, но она выслушала. Ей показалось, что он хороший парень, хотя и со сдвигами. Правда, подружка сказала, что он дурак. Но мама сказала, что нечего разбрасываться. Короче, они поженились.

И стали жить-поживать, счастье накапливать. Он ей сразу сказал, что для него главное – честность. И что он стерпит все, кроме измены. Правда, сам он изменял ей, но редко. Правда, она ему тоже, почти тогда же. Правда, он вроде не знал об этом.

Она очень хотела родить ребенка, и он говорил, что тоже хочет, но не сейчас. Она ждала семь лет. А потом сказала, что, если они не родят ребенка, она уйдет в монастырь. Правда, она никогда живого монастыря не видела. Но муж испугался. Она сказал: «Рожай, я не против». Он и правда был не против. И этого малюсенького соприкосновения правды с происходящим оказалось достаточно. И маленькая душа соблазнилась родиться в этой семейке.

И родилась, в ночь с 29 февраля на 1 марта. Правда, мама считала, что дочка родилась до полночи, а папа хорошо помнил, что ему позвонили после. Во всех документах папа написал, что ребенок родился 1 марта. Мама заспорила, тогда папа объяснил, что, во-первых, такого дня «29 февраля» почти никогда не бывает, как же справлять день рождения? А во-вторых, февраль – это еще зима, а 1 марта – начало весны, а это лучше.

Мама еще с ним поспорила, правда, ей это было не очень важно, что там записано в бумажках. Она только решила рассказать об этом девочке, когда та вырастет. Правда, забыла.

Вот так родилась девочка Оля, самая настоящая, реальная девочка. Правда-правда!

_________

_________

_________

___ ___

_________

___ ___

Гексаграмма, обозначающая этот сюжет – это перевернутая с ног на голову предыдущая гексаграмма «беременности». Насколько там мы имели благополучное и спокойное развитие, настолько в обратной ситуации мы имеем кучу неприятностей. Здесь вверху триграмма неба, которое стремится вверх, а внизу триграмма воды, которая стремится вниз. Налицо внутренний конфликт, разрывающий целостность человека.

Так мы и определяем невроз в данном контексте – как глубокий внутренний конфликт, причем конфликт между частями, одна или обе из которых не осознаны человеком. В сюжете «наивности» этим частям – «хорошей» лицевой и «плохой» теневой – еще удавалось поддерживать равновесие, хотя и весьма шаткое; здесь уже наступает ситуация, когда это становится невозможным.

Сюжет развития невроза предполагает двойственность, двусмысленность неких важных начальных импульсов. Они могут идти от родителей человека, которые ждали девочку, а родился мальчик, а родители не смирились с природой, и воспитывали мальчика как девочку (Райнера Мария Рильке в детстве мама даже одевала в девичьи платья). Они могут идти из более глубоких слоев, как нация, и только «транслироваться» через родителей, чаще всего бессознательно. Нация, например, может исповедовать культ бунтарей при очень жестком устройстве государственного режима – и ребенок, впитавший оба идеала великого бунта и абсолютного послушания, может вырасти с очень сильным неврозом.

Важно понять, что главным условием невроза является не противоречивость жизненных принципов – это абсолютно нормальное явление, при гармоничном развитии поддерживающее динамическое равновесие душевных сил. Главным условием является неосознанность одной или обеих сторон. Именно она «загоняет» конфликт внутрь и не дает ему возможности гармонично развиваться и решаться. Именно поэтому одним из основным способов лечения невроза является осознавание, анализ.

Об этом и говорит в основном Книга Перемен в комментариях к шестой гексаграмме (название которой обычно переводится как «суд»). «бдительность и уравновешенность – к счастью», – говорится в главном комментарии. «бдительность» и есть призыв к осознаванию. Очень интересной фразой в том же главном комментарии является вот какая: «обладателю правды – препятствие». Ибо невроз не успокаивается «правдой», под которую, как правило, маскируется одна из сторон конфликта. Как сказал поэт,

Как подзол раздирает

Бороздою соха,

Правота разделяет

Беспощадней греха. (Иосиф бродский)

Пока человек чувствует себя «правым», он, как Правый Лапоть из сказки про «начальную трудность», вечно будет жертвой неких неведомых для него сил, которые он будет чистосердечно принимать за зло, исходящее не из него самого, – и страдать дальше.

 

 

***

Обращает на себя внимание, что самый обычный конфликт, порождающий невроз, происходит между «высоким небом» и «низкой водой», то есть высокими устремлениями, идеалами и низкими инстинктами. Идеалы «витают в небе», они прекрасны, но они оторваны от земли, часто просто нарисованы в воздухе. Поразительно, какую чушь родители навязывают детям в качестве идеалов – нередко, например, «хороших» соседских детей, безбрачие или профессуру в Калифорнийском университете, хотя никто из семьи не выезжал дальше Торжка. Но и самые прекрасные и верные идеалы все равно – витают в воздухе, они из мира моделей, схем, фантазий, идеального. А пресловутая реальность от соседства с такими идеалами только опускается все ниже (только в глазах человека, конечно же). «Идеалы» давят «инстинкты», а те «опускаются под землю». Вместо всеобщего «взлета» получается, если заметили, картина всеобщего «опускания». Монахи, не трахаясь с женщинами, начинают так извращаться, что упаси боже.

Важно, что даже будучи реализованными, идеалы чаще всего не дают человеку реализации себя, не говоря уже о духовном развитии. Делая чужое по существу дело, человек остается в сущности «никем», он участвует не в своем спектакле, который не трогает его глубины. Вот что говорит И Цзин: «может быть, следуя за вождем, будешь действовать, но ничего не совершишь». Шиш.

 

 

***

«не вечно то, о чем идет дело», – говорит дальше И Цзин. Невроз, охвативший человека, как нарыв, стремится к выплескиванию вовне. Это выплескивание может идти разными путями. В таком обычном, но обреченном на провал, случае, человек винит в своих страданиях внешние силы – родителей, окружающих, государство, несправедливый мир и так далее. Он «творит суд» с окружающими, считая их виновниками своих бедствий. Давая часто временное облегчение, это подобно оплетанию себя веревками тем, кто и так достаточно запутан. «не одолевший себя идет на суд», – повторяет дважды И Цзин, то есть избежать суда можно, только одолев себя.

Как же это можно сделать? «Пусть он вернется и скроется в своем поселении из трехсот дворов». «Кормись от достигнутого встарь», – говорится в следующем пассаже. Что это значит? Да, очень похоже, это значит совет вернуться – вернуть себя – в свое прошлое, и желательно в далекое прошлое, в «маленькую деревню», к «достигнутому встарь», то есть, вероятнее всего, в детстве. Вспомнить свое детство, найти истоки конфликтов, осознать и взвесить первоначальные устремления и желания – вот путь лечения невроза. Но не отвергнуть ни одну из сил, влияющих тайно или явно на собственную жизнь, нет – принять все, с чем пришел в этот мир. И алкоголизм отца, и глупость матери, и тоталитарную родину, и биологические инстинкты – да мало ли что! Принять, обязательно принять, потому что именно их непринятие в прошлом порождало столько конфликтов. Вот золотые слова Книги Перемен по этому поводу:

«Пусть он обратится и воссоединит себя с судьбою, и в этой перемене да обретет он умиротворение».

 

 

***

Как бы не был привлекателен описанный путь лечения, не следует забывать, что мы находимся в сюжете невроза, терзающего нашу психику. И пока он не преодолен, мы становимся на пути сами у себя, наши действия взаимно-противоречивы, и вряд ли ведут к хорошим результатам. Последний комментарий И Цзин таков: «может быть, тебя пожалуют парадным поясом, но до конца аудиенции ты трижды порвешь его». Никакое количество денег и почестей не спасут того, кто не пришел к собственой цельности.

 

Война.

Единорог

 

Жил-был парень один, такое себе тихое чучело, никак не огненный зверь. Откуда такие берутся? – а, родился и поэтому жил. Условно его звали Сюня, а как на самом деле – никто и не докапывался. Неинтересно было.

А Единорог жил в полях.

Сюню еще в детстве дразнили: «Эй! Иди поймай Единорога!» Он тогда смеялся во все свои зубы. Единорог очень сильный и бегает по полям как ветер; говорят, его волос сам режет человеческую кожу, а рог протыкает дыру во всем на свете, даже не касаясь. Как такого поймаешь? Люди болтают сами не знают что. Да и не нужен Единорог Сюне! Кому нужен Единорог? Ха-ха-ха!

Мама у Сюни была, а папы не было. Однажды Сюня спросил маму: «А где мой папа?» А мама ответила: «Его унес Единорог». Сюня не очень себе понял, как это, но, конечно, представил ясно, как Единорог ночью стоит у дверей, бьет копытом, папа выходит, садится на его спину, и тот уносит его далеко-далеко, за поля.

Все так и получилось однажды с Сюниной мамой. Была тихая ночь, Сюня проснулся и видит: мама собирается и тихо выходит. Он подбежал к окну: внизу, у дверей, стоял серебряный Единорог, весь как один мускул. Мама вышла, он подхватил ее на спину и ускакал. И больше Сюня маму не видел.

Тогда оказалось, что он уже большой мальчик, и ему надо жениться. Он женился на Малаве, бедной девушке. Она его ласкала, песни пела, Сюне хорошо было с ней жить. Но вот однажды ночью она берет его голову в свои руки, смотрит ему тесно в глаза и говорит: «Сюня, поймай Единорога!» Он говорит ей: «Да ты что? А как?» Она сразу сникла, отстала. Потом, через год, она еще раз вдруг так же сказала ему: иди, поймай! А вот еще через год вдруг видит Сюня: запрягает жена единственного у них коня, вешает на него дорожную сумку и выезжает из ворот. Он ей кричит: «Ты куда? Эй!» А она ему: «Поеду к Единорогу. Он сильный! Он быстрый! А с тобой мне – неинтересно!» И ускакала в поля, только пыль ей вслед заклубилась.

Горько стало Сюне, остался он совсем сиротой. Никому не нужен, сам себе не мил. И ведь вроде человек как человек, голова – два уха, но тут совсем расклеился, забился в угол, жить не хочет.

Пришли родители Малавы, спрашивают: «В чем дело?» Он им рассказал, как было. Они говорят: «Что ж ты сидишь? Иди, поймай Единорога!» Сюня на них накричал, и из дверей выгнал. Сел, плачет.

Единорог скачет в полях, Сюня плачет в углу.

Прошел месяц, другой. Сюня сидит, из дома не выходит. Тает парень с лица и с тела. С соседями не общается. Огород не копает. Крышу не чинит. Пошли дожди, в комнатах сырость. Однажды смотрит Сюня: сидит в углу лягушка. Старая какая-то, тяжелая, хочет от него упрыгать, а сама еле двигается. Он прикинул запустить ее в окно, а потом одумался. Наклонился, погладил ее по голове. Потом принес ей дохлых мух из-за печки. Все ж живая душа! И вдруг подсаживается к ней рядом, и говорит ей, сам не зная почему:

– Лягушка, лягушка, как мне поймать Единорога?

А она вдруг ему отвечает:

– Про это я, парень, сама не знаю. Но могу и узнать.

Он, не веря своим ушам, говорит:

– Как же ты узнаешь? У кого?

Она ему отвечает:

– У орла спрошу. Орел высоко летает, много видит.

И в ту же секунду лягушка как-то особенно квакает, задирает голову вверх – а на подоконник садится самый настоящий орел. Тогда лягушка ему говорит:

– Летаешь вольно, видишь дольно – где живет Единорог?

– Днем в полях, ночью в своем дворце, – отвечает Орел.

– Сильный духом, мощный телом, можешь ли отнести туда парня, во дворец единорожий?

– Отчего ж не мочь. Коли еда для меня найдется.

– Эй, – говорит Сюня, – какая еда? Какой Единорог? Не нужно мне вовсе в его дворец!

– Ну, не нужно, так не нужно, – соглашается орел.- до свидания, сестра Лягушка! До свиданья, добрый молодец! – и улетел.

– Ай-ай-ай, – сказала Лягушка, – Сглупил ты, мальчик Сюня. Ну, смотри, ты мне все же понравился. Авось да я еще тебе пригожусь. Пока!

И вдруг она одним прыжком оказалась на подоконнике. Сюня успел только спросить ее:

– Как же ты с Орлом так близка?

– А он меня съел когда-то, – ответила та. – Теперь мы с ним – одной крови.

 

 

* * *

Сколько на голове пальцев – столько понял из всего этого мальчик Сюня. Посидел он еще, поудивлялся. Себя пожалел всласть, а потом упал спать и увидел такой сон. Бегает он по полю, такой счастливый, как ветер по мягкой траве. Вдруг, откуда ни возьмись, охотники на лошадях. Он – бежать от них (а во сне у него – четыре ноги), но они скачут быстрее. И вот всадники загоняют его в какой-то угол, а потом расстреливают из луков. Он падает в собственную кровь, и дух его вылетает вон. Но только это еще не конец: дальше он видит, что охотники жарят его мясо и едят. И тогда все, кто ест мясо, становятся прозрачными для него, будто стеклянными. Он видит их мысли! «Славная охота!» – говорят они. – «Какой вкусный этот Единорог!»

Час от часу не легче! Сюня проснулся во мраке. Только Луна светила через подоконник. Сам он лежал на том же месте, где вечером сидела дряхлая Лягушка. Нигде не было ему покоя от Единорога! И не будет – это уже ясно. Он встал, подошел к окну, высунулся и крикнул: «Сестрица Лягушка! Явись, сделай милость!»

Прыг – и Лягушка оказалась на подоконнике.

– Что, – говорит, – неужто собрался в дорогу?

– Ага, – отвечает Сюня. – Попроси Орла, пусть отнесет меня во дворец.

– Хорошо, – кивает Лягушка, – попрошу. А помнишь ли, что он про еду говорил?

– Что?

– Ну, да он сам тебе скажет, когда утром прилетит.

– А сейчас нельзя?

– Орлы ночью не летают, они дневные. Так что подожди.

– Что же мне пока делать?

– Вот тебе на! А как же ты раньше жил? Вот что: собери себе вещей в дорогу, а потом убери в доме, да чисто-чисто, и даже полы вымой.

– Так я ж улетаю.

– Вот как раз потому. Так надо. Давай, не ленись. А на восходе жди Орла. – И Лягушка вмиг исчезла на черной земле.

Сказано – сделано. Всю ночь в доме шла уборка. На рассвете прилетел Орел:

– Здравствуй, добрый молодец! Аль в путь собрался?

– Да все туда же, во дворец Единорога.

– Добро, я тебя отнесу. Чем кормить меня будешь?

– А что тебе нужно?

– Я, в принципе, падалью питаюсь. Отжившей всякой дрянью. Хватит для меня сначала твоего трусливого сердца.

– Как так – трусливого сердца? Может, у меня другого и нет?

– Может, и нет, это меня не касается. Полетишь?

Поразительно, что отчаянье делает с самым тихим чучелом! Сюня сказал:

– Полетим!

И они полетели. Время от времени Орел опускался на землю и клевал Сюнино трусливое сердце. Вначале было очень страшно. Потом стало все равно. Потом после долгого перелета Орел сказал:

– Больше нечего есть. А лететь еще далеко.

– Чего же ты хочешь?

– Твои глупые мозги.

– А может, у меня других и нету?

– Может, и нету. Меня это не касается. Полетим?

И они полетели. Время от времени Орел опускался на землю и клевал Сюнины глупые мозги. Вначале Сюня старался следить, что он забывал после каждого раза. Потом стало все равно. Потом после долгого перелета Орел сказал:

– Больше нечего есть. А лететь еще далеко.

– Чего же ты хочешь?

– Твое дурацкое имя.

– Но у меня ведь другого нету!

– Может, и нету. Может, и есть. Меня это не касается. Летим?

И они полетели. Время от времени Орел, прямо в воздухе, клевал Сюнино имя. Почему-то имени было жальче всего. Вначале. А потом стало все равно.

Он как будто заснул и проснулся от «Эй!» Орел садился на крышу дворца, отливавшего серебряным светом.

– Давай, иди, – сказал Орел.

– Ага, – сказал парень.

– Мой тебе совет, – добавил Орел, – лезь через дымовую трубу. Не спеши себя обнаруживать. Осмотрись, где ты

– Хорошо. Спасибо, Орел. Спасибо, пожиратель падали! Можно, я тебя расцелую? – и не дожидаясь ответа, он обнял Орла и поцеловал.

Потом Орел взмыл в воздух, сделал прощальный круг и исчез. Оставшееся на крыше полезло в дымовую трубу.

 

 

* * *

Ох, и черно было там! Черным-черно по-черному! Он скользил вниз по трубе, нельзя было слишком быстро, он тормозил, прижимаясь к стенкам, и весь покрывался черной копотью. Он так долго скользил вниз, что начал думать, уж не в подвалы ли какие-нибудь его ведет. Но вот, наконец, он уперся ногами в кучу золы и понял, что оказался в камине.

– Эй! Разведи-ка камин! – раздался громовой голос.

– Да ну, и так тепло! – ответил ему женский. Это был голос Малавы, точно!

– Сейчас принесу дрова, сам разведу!

Видно было через каминную решетку, как прошел через комнату огромный Единорог и вышел за дверь. А потом стала видна Малава, что-то шьющая в уголке. Но какая она была маленькая! Ростом вполовину меньше, чем раньше, уж это точно.

– Эй, Малава! – зашептал голос из камина.

Она подошла и изумилась:

– Ой, а кто это такое черное страшило? Негра ты? Или кто?

– Да я же, – мямлит он, – я же…

Хочет он сказать свое имя и не может – нет у него теперь имени!

Тогда он ей говорит:

– Девица, милая! Приюти меня, не оставь в обиду! Попал я в беду, а коли выберусь – оплачу тебе добром.

– Она засмеялась:

– Ишь ты какая, Негра, шустрая! Ну, полезай в ведро с бельем, а то муж сейчас камин затопит!

– «Муж? – про себя поразился пришелец. – Вот ведь ерунда какая!»

Но залез тихонько в ведро, Малава прикрыла его сверху какой-то одеждой. Только прикрыла – в комнату заходит Единорог.

– С кем ты разговаривала, женюсик? – спрашивает он.

– Сама с собой, сама с собой, – отвечает ему Малава.

Стал Единорог разводить огонь, а сам разговаривает:

– Ты мне лучше скажи, чего вы все здесь у меня ростом уменьшаетесь. И ты порядком укоротилась, а уж родители тают как свечки. Что за ерунда? Что за болезнь такая?

– И я не знаю, – ответила Малава, – и ты не поверишь.

И так, слово за слово, прошел у них вечер, настала ночь.

Ночью черное чучело вылезло из ведра с бельем и прокралось в коридор. Он стал ходить и заглядывать во все комнаты: искал родителей Единорога. Но на том, первом, этаже их не было. И на втором – не было. А на третьем была только маленькая каморка под самой крышей – и вот в ней-то, через замочную скважину, он разглядел двух старичков, и были они ростом с садовую скамейку. И были это его папа с мамой, как он и ожидал.

Тогда он спустился вниз и услышал там женский плач. Смотрит – сидит Малава у печки, склонилась над шитьем, и мочит его слезами, и оно уже не впитывает влагу. Он подошел к ней.

– Эй! Кто здесь? – подняла голову Малава. – А, Негра. Слышишь, ты уходи отсюда. Неспокойно в этом доме, не будет тебе здесь приюта. Давай, я тебе еды на дорогу соберу. – И она встала.

И вдруг оказалось, что они примерно одного роста, хотя, когда он вылезал из камина, он был больше ее раза в два. Малава тоже заметила это.

– Ой, Негра, а ты ведь это – растешь наоборот! – воскликнула она. – Я и не думала, что это бывает с чужаками! И как быстро! А ну-ка беги отсюда, пока тебя не стерло! Или пока Единорог не проснулся! Давай-давай!

– Э-э, нет, Малава! – ответил он. – Может, ты и не соображаешь пока, но я теперь в этом доме хозяин! И никуда я отсюда не двинусь. Вот разве что пойду сейчас, с одним животным разберусь!

Заходит он в спальню, где спит Единорог, и громко говорит:

– Эй, чучело рогатое! Не хочу я на тебя спящего нападать, так что встань, оденься и выходи во двор со мной бороться! Ишь, разлегся в человеческой постели!

Говорит он это, а сам чувствует, что быстро-быстро в росте уменьшается. Ищет он при этом глазами оружие, и видит, что стоит у окна огромный рог. Единорог его на ночь снимает, вот как! И пока тот вскакивает с постели, уже совсем маленький Негра прыгает внутрь этого полого рога. Тут же его швыряет о стенку, потому что Единорог хватает свое оружие и вбивает на место посреди морды. У него в роге – вся сила и весь ум. Бежит Единорог на улицу, весь собираясь в единый комок мускулов, а парень орет ему в роге:

– Силы зла умчались в темноту! Скачи вперед! Цель – сгустки тьмы на горизонте!

Единорог мчится вперед, а голос рога ведет его на стоги сена, на тени деревьев, на клочья тумана. Всю ночь продолжалась эта дикая скачка, обежали они, кажется, все поля на свете, и наконец Единорог устал и повалился на землю.

– Рог сними – лучше отдохнешь, – посоветовал ему голос.

Единорог послушался.

Весь в серебристой пыли, намазанной на сажу и кровоподтеки, из рога вылез наш герой, встал перед Единорогом, взял его за морду и сказал:

– Вот я и поймал тебя. Понял? Я поймал тебя. Но ты не бойся – понимаешь? Мы с тобой одно и то же! Чудное чудище, огненный зверь, мы с тобой – одно и то же. Теперь я займу свое место в спальне и в доме и буду сам заботиться о своих близких. У тебя это хреново выходит. А ты пойдешь жить в поля, на свободу, но когда захочешь – приходи ко мне или жди меня в гости. Не будет в моем доме гостя желаннее тебя. Понял?

– Возьми мое имя, – сказал ему Единорог.

Но что это было за имя, и как потом пошли дела, об этом гадайте сами, потому что чудеса на этом закончились и началась обычная жизнь – а я вам не сплетник, а сказочник!

 

 

***

___ ___

___ ___

___ ___

___ ___

_________

___ ___

сюжет войны довольно-таки страшен, но совершенно неизбежен в череде перемен. Пугает сама гексаграмма: внизу опасность, а вверху только иньские черты, то есть в определенном смысле полная тьма. И Цзин дважды в комментариях к этой гексаграмме (которая там называется «Войском») говорит о «возе трупов». Можно сказать, что сюня боится не зря; можно вообще сказать, что люди боятся не зря, но страх – плохой советчик, и он ничего, по большому счету, не меняет. Есть проблемы, которые решаются только войной. Так невроз, в определенном смысле, требует войны – то есть как минимум явного конфликта со старыми привычками, а часто и с навязанными «родительскими» ценностями и так далее. Для осознавания приходится проникать в болезненные темы, насильно преодолевать привычное избегание и подавление, воевать с собственной гордостью и так далее. Из нас разве что один из тысячи освобождается от невроза безболезненно.

Мы вступаем здесь в область архетипа Героя, активного янского начала, которое «не ждет милостей от природы», но добывает их самостоятельно. Самостоятельность и мужественность не падают сами в руки по определению, но завоевываются. Заметим, что в гексаграмме только одна «сильная» черта, а все остальные – «слабые». По законам Книги Перемен (очень оправданным с психологической точки зрения) единственная в своем роде черта служит центром притяжения остальных, то есть определяющей. Здесь она стоит еще довольно низко, «герой» еще мало развит здесь, он только вышел на войну, и обычно не подозревает, что куда более трудные проблемы ждут его впереди, «на гражданке». Здесь же главная цель – война.

У единорога – олицетворения верхней триграммы, чистого Иня

___ ___

___ ___

___ ___всё получается как бы само, нигде не видно его особых усилий. Но победа утекает – опять-таки как бы сама – из его рук. Он не может ее удержать, нечем (посмотрите на рисунок – сплошная дырка!) У мальчика сюни – нижней триграммы – начинает получаться что-то хорошее только после активного вмешательства в события. При всей его внешней податливости

___ ___

_________

___ ___в его середине – сердце – находится меч. Тот один рог, который ему нужно завоевать. И если вы мне скажете, что это похоже на половой член, я не буду рьяно с вами спорить. Комментарий И Цзин к этой гексаграмме начинается со слова «стойкость»!

«не мальчик, но муж» должен выйти победителем в этом сюжете. «Возмужалому человеку – счастье», говорит И Цзин. Война помогает заматереть. Чтобы стать охотником, бывает нужно убить дичь и напиться ее крови. Чтобы стать мужчиной, бывает нужно пустить кровь из своей любимой. Чтобы стать самостоятельным человеком, бывает нужно перерезать психологическую пуповину со своими любимыми родителями и вылить при этом и «попортить» немало крови. «Возмужалый человек» знает об этом и не боится войны. Чего он должен в этом сюжете опасаться – так это поступать против законов сердца и совести. И Цзин сразу предупреждает: «Войску выступать по закону. Без добросовестности – несчастье».

Праведная война – что может быть прекраснее? Ее результатами насладятся все – не только воин, но и его близкие, и даже нередко вчерашние «враги». Когда ребенок завоевывает самостоятельность, родители нередко получают прекрасный жизненный импульс к совсем новым горизонтам.

 

 

***

второстепенные детали сказки немаловажны при понимании сущности этого сюжета. Обратите внимание на то, что сюне приходится вымазаться в грязи – причем так сильно, что его родная жена не узнает. (можно вспомнить сюжеты сказок «чертов чумазый брат», про свинопаса и так далее). Грязь может означать землю – «земные проблемы», «грязные проблемы». Но здесь это копоть – это могут быть остатки перегоревшего, то есть страстей. Чтобы совершить свой военный подвиг, герою нужно, чтобы страсти в нем перегорели.

Близки к этому образы жертв Орлу, который переносит его в сказочное царство – к источнику проблем. Орел требует мозгов, сердца и имени – самых дорогих, казалось бы, вещей. Во-первых, это указывает на необходимость их иметь и задействовать, хотя образ явно настаивает на большем – приходится именно жертвовать самыми центральными ценностями. Или теми, что казались центральными вчера.

Лягушка, дитя природы, не боится быть съеденной Орлом – это лишь делает их «одной крови». Самураи и террористы не боятся смерти – и это делает их очень сильными на войне.

Наверное, правдивым будет вернуться к идее опасности. Орел войны пьет кровь из твоего сердца – и это совершенно вне зависимости, победил ты или проиграл. Война – очень дорогое мероприятие. Решаться на него стоит только по очень важным причинам, и вряд ли такими причинами может быть что-нибудь, кроме свободы и индивидуации (становления личности).

 

Приближение

– – Стрельба глазами -