В 1874 г., в Виленской губернии, в деревне Шаколданах, в доме крестьянина Беганского происходило бросание камней, дров и проч., хождение по избе бутылки с молоком; привязали веревкой к гвоздю – сама отвязалась и опять пошла; выкинули ее во двор – вернулась в избу. Подозрение пало на коновала Бардадыма, который нашептывал на эту бутылку с молоком для больного ребенка Беганского. Возникло дело. Виленская соединенная палата уголовного и гражданского суда определением своим от 28 мая 1874 г. крестьянина Бардадыма по обвинению в мошенничестве от суда освободила, но клятвенные показания шестерых свидетелей бывших явлений не утратили от этого своего значения.
* * *
В 1873 г., в Симбирской губернии Ардатовского уезда, в селе Барашеве, в доме священника, с 23 декабря по 28 декабря «разнообразное самодвижение и самолетание предметов», самовар с кипятком поднялся с пола и отлетел аршина на два; из русской кухонной печи вырывало и разбивало вдребезги кирпичи; домашняя посуда и утварь летела в разные стороны и разбивалась.
«Момент поднятия какой бы то вещи с известного места и перелет ее при внимательном наблюдении моем ни разу не был замечен, а только ее падение», – пишет священник Н. П. Цветков в письме своем к А. Н. Аксакову от 14 июня 1874 г., которое напечатано в «Ребусе» 1882 г.
* * *
В 1880 г. Петербургской губернии в деревне Ручьи, возле Лесного Корпуса, в доме колониста Бич стуки, бросание разной домашней утвари, преимущественно в девушку Пелагею; за нею гоняется метла; ковшик с водою выливается ей на голову, или просто вода сама плещется в нее; папки сброшены и прыгают по полу; кот поднят в воздух и брошен в спину Пелагее. По удалении ее из дома явления прекратились.
* * *
В 1883 г. в Ташкенте, в городской тюрьме, в камере, занимаемой тремя офицерами, начались в конце апреля, с прибытием последнего из них, артиллериста Ж., загадочные явления, которые и продолжались до выхода его из тюрьмы 18 мая того же года: самодвижение и самолетание предметов, находившихся в камере; принос вещей, находившихся в других помещениях тюрьмы и падавших как бы с потолка; сперва наблюдалось это при лунном свете, а потом при полном ламповом. Однажды в присутствии смотрителя тюрьмы и дежурного надзирателя получилось самописание: положили бумагу на стол с вопросами карандашом и получились краткие толковые ответы.
* * *
В 1886 г. Ярославской губернии в г. Данилове, в доме купца М-ва, стуки, самодвижение и самолетание всех предметов: кипящий самовар и посуда переносятся на пол; невидимая сила не коснулась только образов, пред которыми теплилась лампада. Продолжалось более месяца пред глазами целой толпы любопытных, без всякого повреждения людей и предметов.
* * *
В 1887 г. Томской губернии возле г. Мариинского, на кожевенном заводе купца Савельева в ночь на 1 сентября полный погром: почти во всех окнах двухэтажного флигеля, где жили хозяева, перебиты стекла и множество всякой посуды.
Прибыли следователь, товарищ прокурора, воинский начальник; хозяева и 40 заводских рабочих показали, что видели, как вещи, лежавшие спокойно, внезапно поднимались с места и стремительно летели в окна и разбивали их. Никто не мог уловить момента поднятия, но все ясно видели полет вещи. Корреспондент был свидетелем, как на глазах у всех большая табуретка, стоявшая у плиты, поднялась в воздух и полетела в окно.
* * *
В 1890 г. в Петербурге, в одной из казарм, в квартире полковника А. Б. почти ежегодно, начиная с 1886 г., замечались разные явления: слышались шаги, вздохи, голоса, царапание по платью или мебели, пронзительный свист, стройное пение; при полном свете виднелись человеческие фигуры; растворялись и захлопывались двери сами собой и проч.
* * *
В 1891 г. в Курской губернии возле Обояни в селе Горяинов, в доме крестьянина Симеона Пашкова в течение почти года – бросание камней и кирпичей в окно, выбита рама, и камни вылетают на улицу; это повторялось почти ежедневно при толпе народу. Дочь Пашкова 9 лет видит разные человеческие фигуры в связи с происходившими явлениями, на себе самой терпит разные гонения – то что-то ее бьет, сшибает с ног, путает ей ноги, сбрасывает с постели; незадолго до прекращения явлений хозяин слышит в сенях крик, свист, топот и голос «недолго буду у вас», соседи также слышали этот шум и крик.
* * *
В 1893 г. в Тобольской губ. В Тюкалинском округе, в с. Сыропатском, в доме священника Донарского в течение шести месяцев преследование разными таинственными проказами: выдергивание растений из горшков, обламывание листьев и сучьев, так что были вынуждены перенести цветы в другой дом; тогда началось опрокидывание и швыряние всякой утвари, унос, прятание и даже истребление разных вещей. После молебна с водосвятием все прекратилось.
* * *
А вот случай, который Портнов передал мне так: «Сижу, – говорит, – я и наигрываю на гитаре, а сидевший тут перед тем мельник вышел из комнаты, а вслед за ним вскоре вышла и Елена Ефимовна (моя жена), и только что затворилась за ней дверь, как я услышал откуда-то как бы издалека, глухой и протяжно-жалобный вопль. Голос же мне показался знакомый и, оторопев на мгновение от охватившего меня безотчетного ужаса, бросился за дверь и в сенях увидел буквально огненный столб, посреди которого вся объятая пламенем стояла Елена Ефимовна – на ней горело платье снизу и огонь покрывал ее почти всю. Разом соображаю, что огонь не сильный, так как платье на ней тоненькое, легкое, кидаюсь тушить руками, но в то же время чувствую, что их страшно жжет, как будто они прилипают к горящей смоле; раздается какой-то треск и шум из-под пола и весь он в это время сильно колеблется и сотрясается. Прибежал со двора на помощь мельник, и мы вдвоем внесли на руках пострадавшую в обгорелом платье и без чувств.
Жена же рассказала следующее. Только что вышла она за дверь в сени, как под ней вдруг затрясся весь пол, раздался оглушительный шум, и в то же время из-под пола с треском вылетела точно такая же синеватая искра, какую мы прежде видели вылетевшую из-под умывального шкафика, и только что успела она вскрикнуть от испуга, как внезапно очутилась вся в огне и потеряла память. При этом весьма замечательно то, что сама она не получила ни малейшего ожога, тогда как бывшее на ней тоненькое жигонетовое платье кругом обгорело выше колен, а на ногах не оказалось ни одного обожженного пятнышка.
Мельник передал мне так: выйдя из комнаты, он направился через сад во флигель и, не доходя до него, услышал позади себя сначала шум, а потом крик и, оглянувшись, увидел, что в сенях горит. Он до того испугался, что ноги у него подкосились, и он едва был в силах добежать на помощь.
Что же, действительно, оставалось делать? Передо мною был с искалеченными руками Портнов, обгорелое платье, на тонкой материи которого не было ни малейшего следа какого-либо горючего материала. Ясно, что оставалось бежать! Это мы и сделали в тот же день, переехавши в соседний поселок в квартиру казака, где и прожили все время половодия без всяких уже тревог. Не было никакого повторения и по возвращении нашем в дом, который я, однако, тем же летом распорядился сломать, благо и раньше этого я думал перенестись из своей усадьбы на другое место, но вероятно прособирался бы еще год-другой, эта же катастрофа заставила ускорить исполнение моего желания.
Так тем и закончились эти явления и никогда более не возобновлялись; да мы, признаться, избегали даже говорить об этом между собой, как от тяжелого впечатления, оставленного этими явлениями, доводившими нас даже до опасения за наше существование, так и от неприятностей, вынесенных нами от клеветы и пересудов.
Забыл еще в своем месте упомянуть о том, что было два случая видеть так называемую теперь материализацию (тогда же просто мы называли диавольским наваждением).
Так, в первый раз жена видела в окне снаружи нежную розовую, как бы детскую, ручку с прозрачными светящимися ногтями, которыми она и барабанила в стекло. Потом в том же окне видела два какого-то темного цвета живых существа вроде пиявок, которые и напугали ее до обморока. А другой раз я уже сам, будучи один в доме и добиваясь несколько часов подсмотреть, кто и как (не жена ли сама, притворяясь спящею) барабанит по полу в ее спальне, несколько раз незаметно подкрадывался к дверям спальни, где стуки по полу шли непрерывно, но каждый раз, лишь только я чуть-чуть заглядывал в спальню, звуки приостанавливались и тотчас же возобновлялись снова, когда я отходил или отводил только глаза от внутренности спальни, как будто дразнили меня.
Но вот, полагаю, в двадцатый, а то и больший раз, я как-то вдруг ворвался в комнату лишь только там начались стуки и… оледенел от ужаса: маленькая, почти детская розовенькая ручка, быстро отскочив от пола, юркнула под покрывало спящей жены и зарылась в складках около ее плеча, так что мне ясно было видно, как неестественно быстро шевелились складки покрывала, начиная от нижнего его конца до плеча жены, куда ручка спряталась. И пугаться-то, кажется, особенно было нечего, но меня, как я говорю, оледенил ужас, потому что спрятавшаяся ручка была вовсе не рука моей жены (хотя и у той руки были небольшой величины). Это я уже заметил ясно, и кроме того самое положение спящей жены было такое (на левом боку, отворотившись к стене), что при ее неподвижности, на моих глазах, невозможно было спустить руку на пол и потом так неестественно быстро поднять ее в одной вертикальной линии с плечом. Что тут надобно было думать – галлюцинация? Но нет, тысячу раз нет! Я этому совершенно не подвержен. Обман со стороны жены, ее болезненное к тому предрасположение? Но форма, цвет, величина самой ручки, какую я видел?
Затем, в тот же или на следующий день вечером, когда мы сидели в большой нашей комнате – вдруг у всех на виду из-под умывального шкафчика, стоявшего в передней, с треском вылетела синевато-фосфорического цвета искра, по направлению к спальне жены (где ее в это время не было) и одновременно со стремительным вылетом этой искры мы увидели, что в спальне что-то моментально вспыхнуло. Опрометью ринувшись туда, я увидел, что горит ситцевое недошитое платье, лежащее на столике в переднем углу. Затушить его предупредила меня моя теща, находившаяся одна в этой комнате и успевшая вылить на вспыхнувшее платье кувшин воды. Я, остановившись в узеньких дверях и не пропуская никого вперед себя в эту комнату, принялся первым долгом за исследование: не было ли причиной воспламенения платья чего-либо иного, помимо виденной нами искры, как-то: упавшей свечки, спички и т. д. Но положительно ничего такого вблизи этого места не было, а между тем в то же время в комнате чувствовался довольно сильный и смрадный запах серы, исходивший именно от залитого платья, горелые места которого несмотря на то, что были мокры от вылитой воды, на ощупь были еще горячие и от них шел пар, как будто вода была вылита на горячее железо, а не на ситец.
Как ни тяжело и опасно было оставлять в такое время своих семейных – двух старух и жену с ребенком, но я по одному безотлагательному делу должен был на один день поехать в город, а чтобы семейным не было страшно оставаться одним (так как мы все уже не на шутку стали бояться этих явлений) – я попросил одного юношу, соседа нашего А. И. Портнова, остаться с ними. Вернувшись через день, застаю всю семью в сборах с уложенными уже на воз вещами; мне объявляют, что оставаться далее никак нельзя, потому что начались самовозгорания в доме разных вещей и дошло до того, что вчерашним вечером на самой хозяйке дома (т. е. моей жены) воспламенилось само собой платье, и Портнов, бросившийся тушить его на ней, обжег себе все руки, которые у него и оказались действительно забинтованными и сплошь почти покрытыми пузырями.
