Слабо развитая префронтальная зона коры головного мозга

 

Большинство из этих навыков основано на подавлении, торможении поведения ради благополучия других людей. Но навыки эти зависят также от развития головного мозга, от хорошо развитой префронтальной коры головного мозга, которая и играет затормаживающую роль. А развитие этой части мозга очень зависит от взаимоотношений — при отношениях, полных любви, будут выделяться опиаты, которые будут способствовать росту этой части мозга. Тот тип детско-родительских отношений, который способствует развитию мозга, также способствует обучению регуляторным стратегиям. Возможно, на развитие префронтальной зоны коры головного мозга может негативно повлиять генная мутация, однако неоспоримых доказательств этому практически нет. При этом последствия влияния на процесс развития социального опыта зафиксированы документально, и это влияние не вызывает сомнений.

Слабо развитая префронтальная зона коры была обнаружена при разных состояниях, в том числе и при депрессии. Если эта зона мозга недостаточно развита, механизмы самоконтроля, способность успокоиться и чувствовать свои связи с другими людьми остаются незрелыми. Ребенок-интроверт будет стремиться скрыть свои чувства и отчаянно стараться понравиться окружающим для того, чтобы его нужды были удовлетворены, направленный вовне будет стремиться сделать свои чувства заметными для окружающих, производя на них впечатление, или будет забирать у других то, что ему нужно, не обращая внимания на их чувства. В обоих случаях ребенок не будет ждать нормального отклика и понимания со стороны других. Обе стратегии происходят из одной и той же сложности в понимании и распознавании своих чувств и потребностей. Есть одна интересная гендерная особенность при выборе стратегий: женщины чаще более склонны к депрессии, в то время как мужчины выбирают путь агрессии. Важно, впрочем, сказать, что этот выбор не является предопределенным.

Адриан Рейн исследовал головной мозг 41 убийцы и проводил сравнения с мозгом 41 человека из контрольной группы, состоявшей из людей того же возраста и пола. Он обнаружил, что у убийц префронтальная кора функционировала с нарушениями. Те части мозга, которые обычно участвуют в социальном взаимодействии, эмпатии и самоконтроле, были недоразвиты. При недостатке раннего эмоционального опыта, который позволил бы им получить необходимые навыки, плохой работе структур мозга, которая не способствовала хорошему усвоению таких навыков, эти люди, по сути, были инвалидами, инвалидность которых не вкдна невооруженным взглядом, людьми, которым приходилось рассчитывать на свои примитивные реакции для того, чтобы достичь того, что им нужно. Они убивали скорее импульсивно, а не планировали хладнокровно свои действия, будучи не в состоянии контролировать свое поведение (Рейн и др., 1997а).

 

ПРИНУЖДАЮЩИЕ РОДИТЕЛИ

 

В связи с тем что указанные ключевые области мозга достигают своего критического уровня развития в период между 1 и 3 годами, к четырехлетнему возрасту становится понятно, какие дети недостаточно усвоили нравственные принципы и кому недостает сознательности. Те четырехлетние дети, которые усвоили то, что награда может быть отложенной (и о них в связи с этим можно сказать, что префронтальная кора у них развита хорошо), были признаны более компетентными в установлении и поддержании социальных связей, и они лучше справлялись со стрессом. Однако те четырехлетние дети, родители которых часто принуждали их к чему-то, демонстрировали недостаток нравственности и сознательности. Они не могли почувствовать себя в шкуре другого. Они не могли представить себе то, как их действия повлияют на других; отчасти это происходило потому, что никто не делал этого в отношении к ним, но еще и от того, что у них не было власти над собственными действиями, которые было необходимо остановить в интересах других людей. Томпсон и Венабле были не в состоянии представить ни страдания, которые они причинили двухлетнему Джеймсу Балгеру, ни боль переживаний, доставленных его семье. Они были отрезаны от чувств других людей, озабочены своими собственными потребностями отомстить за жестокость и пренебрежение со стороны их родителей и братьев.

Родители принуждают своих детей к чему-то силой, так как они не знают, что еще можно сделать при возникающих в семье конфликтах. Они сами не были обучены тому, как управлять своими чувствами, используя надлежащие стратегии. Как и родители людей с пограничным расстройством личности, они легко выходят из себя при детском плаче и требованиях. Принуждающий родитель и сам может обладать очень чувствительным или реактивным темпераментом и при этом не владеть в достаточной мере средствами управления такого рода возбуждением. Вместо того чтобы использовать свои реакции в качестве базы для эмпатии, отождествляя себя со своим ребенком и управляя таким образом возбуждением ребенка, агрессивные родители могут стремиться уничтожить источник такого возбуждения. Они пытаются сделать это, оставляя ребенка и отвергая его чувства, либо, взбешенные, наказывают ребенка за то, что у него возникают такие переживания.

Будущие проблемы можно предсказать, наблюдая за семьей в период от 6 до 10 месяцев ребенка, но не исходя из типа темперамента ребенка, так как поведение матери связано с типом темперамента ребенка. Те матери, которые не готовы поддерживать коммуникацию с ребенком постоянно, не способны принять потребности своего ребенка, а также возлагающие достижение своих целей на ребенка, скорее всего, помогают ему взрастить будущую агрессию и приводят его к нарушению поведения. Это можно считать причиной таких проблем, если стиль жизни матери можно квалифицировать как высокорисковый в смысле отсутствия поддержки для ребенка. Юные матери, матери в депрессии, матери с зависимостями, матери- одиночки — особенно те, у кого в семейной истории были случаи насилия любого рода, — более склонны демонстрировать враждебность и отвергать ребенка в его желании общаться. Их дети в этом случае сталкиваются с дилеммой, встающей перед человеком, зависимым от того, кто его не слушает, — они не знают, приблизиться к ней, чтобы найти удовлетворение своим потребностям, или избегать ее.

Если ситуацию не изменить, все продолжается и в более старшем детском возрасте (1–3 года), когда мать и ребенок становятся взаимно агрессивными и отвергающими друг друга. Родитель, которому сложно справляться с собственными чувствами, раздражителен и склонен взрываться в гневе, испытывая стресс от воспитания ребенка. Мать переносит на ребенка свои сложности по управлению и своими чувствами, и чувствами ребенка, часто обвиняя во всех своих бедах ребенка. Она редко хвалит его за какое-то должное поведение или помогает ему выстроить тот самый самоконтроль, от отсутствия которого страдает. Если ребенок не смог выстроить какой-то работающей стратегии, которая подразумевает сохранение дистанции между ним и матерью, а также умение скрывать свои чувства, что является обычным вариантом действий в таком случае, он (или она) может оказаться смущенным и запутанным — чаще всего он будет стараться избегать ее, но иногда искать с ней контакта, испытывая сильное расстройство. У таких детей часто бывает очень высокий уровень кортизола.

По мере взросления, если проблема не разрешается, родителям все труднее наладить связь с ребенком. Проблемы, которые становятся очевидными к 2-летнему возрасту, сохраняются. Уже в 2-летнем возрасте отсутствие положительных эмоций и чувств является достаточным для того, чтобы привести к проблемам в дальнейшем (Бельски и др., 1998). В сочетании с жестоким родительством результатом становятся сложности в регуляции, которые делают ребенка беспокойным, негативно настроенным, неспособным к концентрации. К 11-летнему возрасту такие проблемы оборачиваются более явным антисоциальным поведением, по крайней мере у мальчиков. Проблема является очень серьезной и затрагивающей большое количество детей — около 6 % детей школьного возраста в будущем нарушат общественный порядок.

Ребенок, у которого были требовательные, критикующие родители, применявшие принуждение и физическое наказание, также попадает в группу риска по заболеваниям сердца. Рей Розенмен и Мейер Фридман были зачинателями метода Тип А, который в настоящее время претерпел множество усовершенствований в результате проведенных исследований. Ключевой особенностью этого типа была признана установка на враждебность по отношению к другим и ожидание того, что с тобой будут плохо обращаться, что в итоге может привести к параноидальному, подозрительному и беспокойному поведению. Реакция на стресс у людей этого типа гиперактивна, и симпатическая нервная система находится в состоянии возбуждения. У таких людей обнаруживается высокий уровень норадреналина (у преступников он также высок). Норадреналин может привести к повышению кровяного давления и высокой нагрузке на сердце, но он также повреждает стенки артерий, что позволяет холестерину откладываться на них и вызывать закупорку. Человек, который так сильно реагирует на стресс, со сжатыми челюстями, всегда готовый к отпору, испытывает сложности в активации парасимпатической нервной системы, которая ответственна за его успокоение. В связи со всеми перечисленными особенностями, такой тип регуляторной стратегии связан с проблемами с сердцем. Высокий уровень норадреналина также блокирует работу части иммунной системы, макрофагов, что может также объяснить результаты недавних исследований, в которых говорится, что Тип А склонен к язвенным колитам, мигреням, раку, герпесу и проблемам со зрением.

Вот что еще было обнаружено в отношении эмоциональной регуляции. Недавнее исследование пожилых чернокожих людей, проведенное Харбургом и его коллегами (1991), показало, что те, кто выражал свой гнев, хлопал дверями и угрожал окружающим, имели высокое кровяное давление, в то время как те, кто сдерживал свой гнев и пытался разрешить свои сложности с окружающими, показывали значительно более низкое кровяное давление.

Когда жесткий стиль родительства подразумевает также физические наказания и битье, конечным итогом в дальнейшей жизни часто становится агрессивное поведение в школе. Ребенок все время ожидает насилия со стороны окружающих, вот почему он и сам не испытывает сомнений в необходимости его использования. Он видит враждебность там, где ее и нет, от того, что его чувства в этой сфере крайне обострены. В этом смысле дети тех, кто применяет насилие, учатся применять его сами. Они не знают, как еще можно разрешить конфликты с другими и как справиться со своими негативными чувствами.

Из книги видно, как мало ребенок получил адекватной регуляции; он страдал от стресса с самого младенчества. В ответ на это он стал дерзким, демонстративно неповинующимся и придерживался принципа — «всяк за себя». Как он говорил своей жене, ему стала привычна физическая (неизбежно и эмоциональная) боль. На физиологическом уровне, как я полагаю, возможно в головном мозге таких детей, происходит следующее: организм привыкает к высоким уровням кортизола и подавляет, блокирует рецепторы на основании того, что они больше не нужны. Так как стресс за каждым углом, нет никакой необходимости «поддавать жару», повергая организм в состояние боязненного ожидания, как это происходит с депрессивно настроенными людьми, он и так всегда в таком состоянии. Низкий уровень кортизола был обнаружен у тех мальчиков, которые подвергались насилию с самого раннего возраста (МакБернетг и др., 2002), увеличивая вероятность того, что результатом хронического плохого обращения станет агрессивное поведение.

Билли Коннолли привык жить на грани. Он стал рисковым парнем. Одна из его детских игр называлась «самоубийственный прыжок» со здания на здание. Он разыгрывал жестокие шутки, которые могли повлечь физические увечья, например ударяя других людей электрическим током. Все выглядело так, как будто он пытался проиграть те ощущения, которые он испытывал при общении с другими людьми, пытался удостовериться, что его тело не было для него помехой и он мог вынести любое насилие. Но неизбежно получалось так, что и к телам других людей он не испытывал никакого уважения, способный задать жару и жестко ответить людям, в случае если его провоцировали, что случалось нередко, если верить Стивенсон. Другими словами, он был беспокойным забиякой. История Билли типична для преступной личности.

Так почему же Билли Коннолли стал известным комедийным актером, а не отъявленным головорезом? Возможно, его отчуждение от людей смягчалось эмоциональными инвестициями других людей в него. Так, его теплые и любящие отношения с его старшей сестрой Флоренс подарили ему человеческую доброту. Она всегда его защищала. Он также занимался мужскими видами деятельности, которые находились в рамках закона, — он тренировался вместе со скаутами, что для него было очень важно. Через скаутов он познакомился с мужчиной, представителем среднего класса, который искренне и с удовольствием болтал с ним, пока Билли чистил его ботинки; он чувствовал себя нужным. У него были учителя, которыми он восхищался, они были веселыми и умными. Во время профессиональной практики в подростковом возрасте он познакомился с пожилыми сварщиками, работавшими на верфи, которые были остры на язык и весело шутили; его собственные способности вовремя находить нужное слово явно развились в ходе такого общения, даровав ему положительное внимание со стороны других людей. Включая теплые взаимоотношения с Флоренс, такой опыт оказался достаточным для того, чтобы Билли смог выстроить связи с другими людьми. Раннее ощущение отвергнутости, которое было потенциальным источником антисоциального поведения, смягчилось этими позитивными взаимоотношениями.

История диджея Голди пестрит похожими событиями. Оставленный своей тяжело пьющей матерью в трехлетием возрасте, скитавшийся между детскими домами и интернатами, Голди рассказывал журналистке Линн Барбер, что на месте его детства зияет пустота и что он в какой-то момент переключился в «режим выживания», нападая на всех и все подвергая встречается попыток рассмотреть причину такого поведения в плохом обращении в детском возрасте. Вместо того чтобы признать, что корни уходят в младенчество и раннее детство, все фокусируются на том, чтобы что- то сделать с текущим проблемным поведением. По сути, в моду входит жесткое обращение с теми, кто нарушает общественный порядок, попытки обучить их вести себя лучше, принуждение к ответственности за их действия. Одна либерально настроенная журналистка писала, что с хулиганов нужно «сбить спесь» и что ее уже тошнит от этого психологического раздутого пузыря об их низкой самооценке (Тойнби, 2001). Другими словами, она не смогла найти в себе никакого сочувствия к людям, которые причиняют так много вреда и несчастий другим людям. Хотя это именно то отношение, к которому привыкли эти мальчики. Их проблема в том, что они никогда не получали сочувствия от родителей. Их чувства и потребности всегда игнорировались. Их били и оскорбляли, когда они вступали в любой конфликт с родителями. Им пришлось подавлять свой гнев, имея таких властных родителей.

Именно в этом гневе и ярости таится проблема для общества, им некуда выплеснуться. Если гнев не находит выражения, им не управляют, если он не переключен на что-то другое в нужное время, он не может просто испариться. Он остается в организме и ждет своего времени. Когда новые обстоятельства вызывают ярость и ее можно более безопасно выразить, так как ее провокатор менее силен и могуществен, чем родитель, ярость находит выход. Чрезмерно сильные реакции, выбирающие в качестве жертв сверстников или более слабых взрослых, проявляются потому, что ребенка никогда не учили управлять такими чувствами и они никогда не были под надежным контролем. Билли Коннолли все время находился в состоянии внутренней борьбы с целью контролировать свои чувства и однажды нашел утешение в алкоголе. Существует значительное пересечение между совершением преступлений и употреблением алкоголя или наркотиков, так как это все растормаживает поведение. Но ребенок, с которым плохо обращались или которым пренебрегали, не научен сдерживать чувства с целью сохранения наиболее ценных для него взаимоотношений или самооценки, которой недостает. Он не чувствует, что его ценят другие, не сдерживаем оценками со стороны других людей. Он сдерживает чувства только в случае страха, и когда он перестает испытывать страх, то позволяет им проявиться.

Печально известный болотный убийца Ян Брейди убивал детей, с которыми он знакомился просто на улице. В своей переписке с писателем Колином Уилсоном он пишет о своей жажде мести. Он был незаконнорожденным и был отдан матерью на усыновление. Это раннее отвержение, а также несчастливая жизнь в приемной семье и создали фон жизни Брейди. Очень умный, он всегда чувствовал себя чем-то второсортным и неспособным раскрыть свой потенциал. Он считал, что мир к нему несправедлив, особенно после того, как ему было вынесено условное наказание за помощь другу на фруктовом рынке в загрузке грузовика, которая на самом деле оказалась воровством. Согласно Уилсону, эта несправедливость превратила его в настоящего ненавистника всего и вся, который не верил ни во что хорошее. Когда он убил первого ребенка из числа своих многочисленных жертв, он выкрикнул в небеса: «На, получи, мерзавец!», как если бы Бог предал его, и он вымещал таким образом всю свою месть (Уилсон, 2001).

Пока ребенок зависим от родителей, он не может в полной мере мстить им, так как риск потери родителей угрожает существованию, но также важна и его психологическая зависимость. Пока ребенок зависим, он не может в полной мере осознать себя как личность. В то время как большинство из нас формируют представление о себе через взаимодействие с другими людьми и исходя из их реакций на нас, и из того, что они нам говорят, чувство «я» ребенка, которое только возникает, в гораздо большей степени настроено на тех взрослых, которые играют наиболее важную роль в его жизни. Психологическое выживание зависит от сохранения взаимоотношений с этими людьми любой ценой и от принятия их представления о нас, неважно, насколько оно негативно. Даже мягкие формы отказа могут оказывать продолжительное воздействие на развивающееся самосознание ребенка. Мать одного моего клиента говорила, что она любит его, как это делают все матери, но он ей не нравится. Это окрашивало его чувства о себе самом на протяжении всей его молодости и вплоть до зрелого возраста. Другой моей клиентке говорили, что она не та личность, которая вызывает теплоту в окружающих. Оба эти клиента страдали от хронической депрессии во взрослом возрасте. Но когда родители бьют своих детей или обращаются с ними с открытой враждебностью, как это было в случае Билли Коннолли, они явным образом доносят до ребенка сообщение о том, что он бесполезен и плох, как об этом и свидетельствовал Билли.

Некоторые недавние исследования Мэри Ротбарт предполагают, что ребенок, который становится агрессивным в ответ на плохое обращение со стороны родителей, может быть младенцем с более направленным во внешний мир темпераментом (Ротбарт и др., 2000). Это дети, которые более склонны стремиться к другим людям, изучать какие-то предметы, улыбчивые и смешливые активные младенцы. Их порывы могут быть сильными, контроль над которыми возможен только в случае хороших отношений с родителями. Если такие дети выстраивают надежную привязанность со своими родителями, они научаются принимать ценности родителей и сдерживать себя. Как мы знаем, положительная связь также способствует формированию способности мозга к сдерживанию.

В негативных взаимоотношениях такие дети становятся беспокойными, не способными настойчиво продолжать исполнение задачи, гиперактивными — так как их энергия выплескивается наружу в разные стороны, не находя какого-то конкретного направления. Когда другие пытаются направить или контролировать их в манере принуждения и страха, они терпят неудачу, так как такие дети относительно бесстрашны и становятся очень негативно настроенными. Как я уже говорила ранее, если такие дети не овладевают навыками самоконтроля к трехлетнему возрасту, их поведение будет иметь тенденцию оставаться проблемным на протяжении всего детства, и существует большая вероятность того, что и в дальнейшем они будут совершать правонарушения (Каспи и др., 1996).

Исследования Ротбарт также показывают, что те дети, которые более осторожны в сближении с другими людьми и с опаской подходят к новым предметам, легче подавляют свои импульсы и в меньшей степени склонны становиться нарушителями общественного порядка. Эти дети гораздо более управляемы страхом, потому что они чувствительны ко всему незнакомому и неприятному. В рамках тонких детско-родительских отношений, которые предполагают бережное отношение, такие дети могут стать наименее строптивыми и самыми эмпатичными личностями. Если же их привязанность ненадежна, то они могут стать беспокойными и склонными к грусти, как некоторые из моих клиентов, страдающих от депрессии, либо они могут стать демонстративно дерзкими и демонстрировать оппозиционное, вызывающее поведение (Ротбарт и др., 2000).

Антисоциальное поведение по сути своей — это стремление достигать своих целей без оглядки на других людей. Оно предполагает отчуждение от других людей и неверие в приятные человеческие взаимоотношения. Это не может быть определено генетически, как не может определяться генетически недостаточный самоконтроль. Все, что могут гены, — предоставить сырой материал: это может быть импульсивный, направленный вовне тип личности, или осторожный, чувствительный тип личности, или какая-то комбинация этих наклонностей. Но вот что действительно важно: удается ли родителю соответствовать той или иной наклонности темперамента, которая соответствует потребности ребенка, и может ли родитель установить надежные, любящие отношения, которые смогут стать для ребенка основой для построения дальнейшей социальной дисциплины. Ребенок, который хочет разрешить свой конфликт с папой или подождать мороженого, чтобы доставить удовольствие маме, это ребенок, который уверен в своих взаимоотношениях с родителями. Этот ребенок вряд ли будет нуждаться в социализации через страх и наказание, так как он уже в этом возрасте учится понимать, какое воздействие он оказывает на других людей, и учится думать об их чувствах. Это происходит от того, что взрослые, которые о нем заботятся, откликались на его чувства и убедили его в том, что их взаимоотношения — источник удовольствия и комфорта и потому об их сохранении лучше позаботиться.

 

ЧАСТЬ III