Отцовские практики в Европе

С точки зрения стабильности семьи и физической безотцовщины, европейская ситуация выглядит несколько лучше американской. Мы убедились выше, что немецкие «новые отцы» берут на себя больше домашних обязанностей, придают больше значения отцовским ролям, чаще гуляют и играют с детьми и т. д. Но гендерное равенство само по себе не стирает тонких различий между отцовскими и материнскими ролями и практиками. В Швеции, где супружеские роли юридически полностью уравнялись уже в 1974 г., очень немногие отцы, несмотря на стопроцентную компенсацию, пользуются правом отпуска по уходу за ребенком, а женщины тратят на хозяйство и уход за ребенком в пять раз больше времени, чем мужчины. Оценка отцовских практик по традиционно женским критериям оказывается однобокой. По ироническому замечанию Уильяма Мак-Кея, «мужчины – не очень хорошие матери» (MacKey, 1996. P. 233).

Противоречие между либеральной идеологией и социально-экономическими реалиями тревожит известного норвежского специалиста по детству Ан-Маргит Енсен. По ее словам, «конфликт между детьми и экономикой – один из главных механизмов стареющих обществ», в которых «дети все чаще занимают беспокойное место между семейными раздорами и родительской работой», причем «в повседневной жизни детство феминизируется, в то время как в публичном дискурсе прославляется отцовство» (Jensen, 2005).

Норвегия – одна из самых благополучных европейских стран. Тем не менее у нее большие проблемы с отцовством. Увеличение числа внебрачных рождений сопровождается уменьшением значения детей для мужчин, а идеология «нового отцовства» мешает осознать масштаб проблемы. Безусловно, в современных семьях, даже если это семьи с одним родителем, дети живут лучше, чем раньше. Но шансы ребенка жить в семье с двумя родителями, а этот вариант люди единодушно считают оптимальным, уменьшаются. С трансформацией индустриального общества патриархат стал базироваться не на семейных, а на рыночных отношениях. Церковные и социальные нормы, поддерживавшие институт брака, ослабели. Отцы все чаще уклоняются от регистрации рождений, публичное подтверждение отцовства утратило свое значение и не влияет на социальный статус мужчины. В результате все больше детей оставляют на попечение матерей, что служит знаком маргинализации детства.

Тот факт, что при социологических опросах мужчины чаще женщин выступают против бездетности, не означает, что они следуют этим принципам. Среди 40-летних норвежских мужчин бездетных 22 %, а среди женщин – 13 % (R0nsen, Skrede, 2006). В Англии доля бездетных мужчин во всех возрастных группах выше, чем среди женщин. По данным опросов шведской молодежи, мужчины реже женщин видят смысл жизни в детях и чаще отдают предпочтение работе и досугу. Молодые мужчины чаще связывают свою будущую жизнь с высоким заработком, тогда как женщины предпочитают работать неполное рабочее время и проводить больше времени в семье. При этом молодые женщины и мужчины, делающие выбор в пользу семьи, менее привержены принципу гендерного равенства. В Норвегии 40 % сорокалетних мужчин практически не живут вместе с детьми, своими или приемными. Двадцать лет назад эта цифра составляла лишь 25 %. Говоря словами Енсен, меньше мужчин становятся отцами, и меньше отцов (и меньше мужчин) живут вместе с детьми. О каком же отцовском влиянии можно говорить?

Бездетность не только вопрос личного выбора. Историческая демография, в том числе сравнение долгосрочной социальной статистики по нескольким странам (Австралия, Финляндия, Германия, Нидерланды, Великобритания и США), показывает, что долгосрочная динамика бездетности имеет сложные социально-демографические закономерности, затрагивающие как женщин, так и мужчин (Rowland, 2007; Dykstra, Hagestad, 2007). Для высокообразованных мужчин, родившихся в начале ХХ в., вероятность жениться и стать отцами была значительно выше, чем для мужчин, родившихся в 1950-х и 1960-х годах. Может быть, дело в том, что эти мужчины не хотят принимать на себя равную долю родительских обязанностей и поэтому менее привлекательны для женщин? Сейчас, когда все больше женщин стремятся участвовать в рынке рабочей силы наравне с мужчинами, вполне возможно, что в выборе брачного партнера они придают больше значения его потенциальным отцовским способностям, обрекая мужчин-трудоголиков на одиночество и бездетность. Или мужчины откладывают создание семьи потому, что хотят сначала обеспечить себе прочное положение на рынке рабочей силы? В описании современного отцовства присутствуют два противоположных образа: «новый отец», который активно вовлечен в воспитание детей, и «отсутствующий отец», не имеющий контакта со своими детьми вследствие развода или потому что его дети рождены вне брака.

И это не только мужской выбор. Вывести индивидуальные мотивы родительства непосредственно из социально-экономических факторов невозможно. Не следует переоценивать и эффективность отдельно взятых законодательных мер. Например, оплачиваемые отцовские отпуска сами по себе не уменьшают дистанции между отцами и детьми. Дело не столько в законах, сколько в реальных условиях труда. Женский рынок труда сосредоточен преимущественно в общественных, дружественных по отношению к семье и ребенку, низкооплачиваемых, но стабильных секторах, тогда как мужской рынок труда расположен в частных, безразличных к ребенку, хорошо оплачиваемых, но ненадежных секторах. Поэтому женщины приспосабливают свою работу к детям, а мужчины даже при желании этого сделать не могут. Дело тут не в психологии, а в экономике. Чтобы не рисковать карьерой, отцы выбирают минимальный родительский отпуск, а мужчины, работающие на вершине частного сектора или имеющие самую длинную рабочую неделю, вообще не используют свою квоту. Гораздо чаще ее используют отцы, работающие в публичном секторе и имеющие высшее образование. Для некоторых мужчин отцовская квота не столько привилегия, сколько бремя, ассоциирующееся со званием «нового отца». Обычные отцы не только не сокращают рабочее время, но работают на треть больше нормального, а матери, наоборот, на треть меньше.

Неравноценны в этом смысле и разные формы брака. Сегодня никто в Европе не посмеет назвать детей, рожденных в незарегистрированном (фактическом, «консенсуальном») союзе, «незаконнорожденными» или «безотцовщиной». Тем не менее эти союзы менее устойчивы, чем традиционный брак, и это повышает шансы такого ребенка вырасти без отца. Велико и влияние развода, после которого дети почти всегда теряют отца. Говоря словами Енсен, почти все дети живут вместе со своей матерью, но живет ли ребенок вместе с отцом – зависит от того, живет ли его отец вместе с его матерью. Несмотря на растущее социальное признание прав одиноких отцов, доля детей, живущих с одним отцом, стабильно составляет в европейских странах лишь 3 %. В Норвегии большинство детей, даже если их родители не живут вместе, поддерживают контакт с отцом, но во многих других европейских странах дело обстоит иначе. Дети, как правило, хотят таких контактов, но их отцы не хотят или не могут ответить тем же.

Короче говоря, современные отцы морально и психологически не хуже своих предшественников, но изменившиеся социальные условия сталкивают их с множеством новых проблем, к решению которых они не подготовлены. Это создает трудности и для семьи, и для общества, причем ни одна из этих проблем не является исключительно «мужской». Чувствует ли себя мужчина только донором спермы, «зарплатоносителем» или полноценным и полноправным отцом – зависит не только от макросоциальных условий, но и от множества индивидуальных обстоятельств его жизни.

Мой экскурс в социологию американского и европейского отцовства откровенно фрагментарен, при всем желании я не смог бы разобраться в этих сюжетах основательно. Единственное, что мне хотелось бы донести до читателя, это то, что проблемы с отцовством существуют всюду. Новое гендерное разделение труда в семье и в обществе ставит перед людьми проблемы, которых раньше не было и которые невозможно решать по старым образцам, на основе авторитарно-патриархатной модели семьи. Запад отказывается не от отцовства как такового, а лишь от авторитарного отцовства, которое несовместимо с современными технологиями и общими принципами социальной организации.