Контролирующая и регулирующая функция стилей

Сначала психоанализ исследовал природу и развитие инстинктивных влечений, а затем обратился к вопросу о том, как сдерживается и контролируется напряженная потребность, требующая немедленного удовлетворения, и каким образом достигается стабилизация личности. То есть внимание психоанализа обратилось на владение «эго». Это прежде всего был клинический интерес, поскольку в невротических состояниях напряженная потребность не требует экстраординарных контрмер и формирования симптомов.

Но способность сдержать или отсрочить освобождение напряжения имеет и более общее значение. Развитие мышления и замещение реального действия воображаемым, развитие и усложнение аффектов, развитие всех "высших" и модуляция всех базовых функций и в целом переход личности из состояния относительной беспомощности, находящейся под воздействием напряжений, в состояние целеполагания или «воли» — все это зависит от способности контролировать напряжение. Но это не значит, что контроль осуществляется личностью или «силой воли», это — автоматический контроль со стороны эго.

Психологические стили или структуры, которые они отражают, я причисляю к организующим и стабилизирующим функциям. Эти структуры стабилизируют личность и регулируют напряжения. Какова же роль и функция стилей в развитии контроля над напряженными потребностями?

Сначала психоанализ рассматривал такой контроль в качестве сил, противостоящих и сдерживающих инстинктивные напряжения, но позже остановился на концепции структур (например, защитных), в которых были более или менее сосредоточены эти сдерживающие силы. Ранее считалось, что такие сдерживающие контрсилы возникают при столкновении с внешней реальностью, отрицающей или откладывающей удовлетворение. Позже - благодаря открытию врожденного психологического аппарата — эта точка зрения изменилась. Существование даже самых примитивных врожденных систем предполагает, что психологические структуры изначально до некоторой степени могут контролировать напряжение. Таким образом, считалось, что порог разрядки напряжения (например, порог подключения двигательных аппаратов), устанавливающий предельный уровень напряжения, является ядром, вокруг которого потом формируются более развитые контролирующие структуры.⁴

Эта концепция изначального ядра контролирующих структур снова напоминает, что младенческая беспомощность перед лицом напряженной потребности — всего лишь теоретическая модель, основанная на экстраполяции тенденции. На практике ни одно психологическое (или биологическое) состояние не может быть полностью лишено структур, контролирующих напряжение. Здесь мы можем задать еще один вопрос: не являются ли пороги напряжения только отдельными элементами врожденных психологических структур?

Я предположил, что совокупность врожденных систем можно назвать первичной организующей структурой, которая примитивно организует разрядку напряженных потребностей младенца (а также ответы на внешние раздражители). Теперь я хотел бы показать, что эта первичная организующая структура, примитивное основание индивидуального стиля, может считаться первичной контролирующей структурой благодаря не только порогам напряжения, но и организующим аспектам. Поясню свою мысль.

Говоря в целом, контроль может осуществлять либо особая противодействующая сила или сдерживающая структура, либо некий аспект организации энергии, параллельно осуществляющий и другие цели. Например, основная цель и назначение плотины — создать электрическую энергию, по процесс трансформации энергии обязательно включает в себя сдерживание начальной силы. В определенном смысле, сдерживание и трансформация энергии всегда связаны; без трансформации невозможно постоянно сдерживать возникающую энергию, а трансформация невозможна без сдерживания.

У младенца есть определенные модели восприятия и разрядки (то есть организации) напряжения, несмотря на то что они еще очень примитивны. Например, он способен сосать, у него есть психологическая «готовность» к сосанию, способность отреагировать на сосок. Если эта врожденная «готовность» адекватно соотносится с определенными физическими способностями и системами, разрядка напряжения проявляется в сосании, а не в бесцельных действиях, а напряжение становится более направленным.

Эту «готовность», это психологическое оснащение, создающее более дифференцированные модели восприятия и разрядки, можно рассматривать как структуру, организующую и поддерживающую напряжение. Говоря иначе, чем лучше этими структурами оснащен младенец, тем выше у него порог разрядки напряжения и тем дольше он способен «терпеть». Здесь, однако, необходимо рассмотреть дальнейшее развитие способности управлять напряжением, чтобы прояснить связь между этой способностью и психологическими организующими структурами.

Давайте вспомним процесс, в ходе которого мало дифференцированные нужды младенца становятся более организованными и направленными. Мало дифференцированное напряжение находит внешний объект, и младенец начинает не только предчувствовать и ждать удовлетворения, но ощущать напряжение более направленно и плакать, чтобы пришла мама. Это означает, что появилась новая система, организующая напряжение. Что же произошло с первоначальным напряжением при появлении этой новой организующей системы? Его прежняя форма исчезла; на месте расплывчатого напряжения появилась направленная, ожидающая активность. Когда возникла новая организующая система, напряжение превратилось в намерение; создалась сдерживающая напряжение структура; неотделимая от самой организующей структуры.

Подводя итог, можно сказать, что при развитии психологических организующих структур и моделей деятельности, личность переходит из состояния относительной беспомощности перед лицом напряженной потребности в более сознательное состояние, а относительно размытое напряжение превращается в намеренную, направленную активность и ожидание. Один из аспектов этого процесса можно назвать развитием способности контроля напряжения или сдерживания и откладывания разрядки. Эта способность контроля или сдерживания разрядки напряжения возникает не из-за наличия у младенца силы воли, а потому что изменилась форма напряжения; наличие предчувствий, ожиданий и направленности, так сказать, изменило значение контроля или сдерживания. Пока напряжение не дифференцировано (у него нет субъективной организации, цели или направления), его совершенно невозможно сдержать, и в той или иной форме наступает немедленная разрядка. С другой стороны, если напряжение преобразовалось в намерение. предчувствие или направленную активность, то его уже не нужно сдерживать, в определенных пределах оно будет регулироваться автоматически. С этой точки зрения, усиление организации напряжения, намерения и способности откладывать разрядку напряжения — все это аспекты одного процесса.⁵

Между стилем и защитой существует очень простая связь. Индивидуальный стиль деятельности — на пример, мышления — характеризует защитные операции наряду со всеми остальными и определяет их форму. Примерно то же самое имеет в виду Нольцман.⁶ "Защитный стиль диктуется общим жизненным стилем личности, вытекающим из органических векторов восприятия и развития". Еще одно утверждение, которое кажется мне еще менее удовлетворительным, постулирует, что защитный процесс "использует" модели мышления, в целом характеризующие личность.⁷

В общем, все эти формулировки удовлетворительны, но все же очень схематичны, в них многое неясно. хотя на первый взгляд это и не столь заметно. Проблема заключается в следующем. Можно рассматривать защиту как структуру, контролирующую или регулирующую напряжение, и тогда стили тоже можно считать регулирующими структурами. Можем ли мы предположить, что регуляторы «используют» регуляторы?⁸ В любом случае лучше конкретно проиллюстрировать, что имеется в виду, говоря, что защитная деятельность личности характеризуется общим стилем деятельности. Я попробую описать защитную деятельность, которая появляется в относительно нестабильном состоянии.

Когда аффект, напряженная потребность или их производные, сопровождаемые чрезмерным дискомфортом или тревожностью, стремятся ворваться в сознание, подключается функция снижения напряжения, соответствующая стилю личности. Возникает некое чувство, мысль или действие, одним из результатов которого оказывается извлечение из сознания нежелательного явления и сопровождающего его дискомфорта.

Прежде чем рассмотреть иллюстрацию, я хотел бы обратить ваше внимание па два аспекта этого взгляда на защитный процесс. Во-первых, в нем участвует сознательная активность личности просто потому, что такова его природа. Эта точка зрения полностью противоположна «марионеточной» в соответствии с которой считается, что личность пассивно защищается от угрожающих или неприятных напряжений. Во—вторых, раз этот процесс автоматически включает некие характерные функции, снижающие напряжение, этот же процесс самостабилизирует и самоподдерживает психологическое, состояние. Другими словами, эта точка зрения совпадает с мнением тех авторов (в особенности, с Меннингером⁹), которые утверждали, что защитный процесс является «гомеостатическим». Я хотел бы это проиллюстрировать на примере.

Один обссесивно—компульсивный пациент - трезвый, технически мыслящий и активный человек - хронически не чувствовал ни энтузиазма, ни возбуждения в ситуациях, когда они, казалось бы; должны были появляться. Однажды, когда он говорил о том, что, по всей вероятности, его скоро ожидает повышение по службе, у него на лице на миг появилась улыбка. С трудом сохраняя серьезность, он сказал, что о подобных возможностях говорить еще рано. В этот момент он усмехнулся. Затем на его лице снова возникло обычное, несколько озабоченное выражение, и он сказал: "Конечно, нет никаких гарантий, что так выйдет», и по его тону можно было подумать, что это наверняка не получится. После нескольких мимолетных изменений он, так сказать, снова стал самим собой.

Этот человек начал ощущать аффект или идею, которая явно его беспокоила, защитный процесс блокировал или, по крайней мере, снизил интенсивность этого аффекта или идеи, и он снова обрел комфорт. Давайте попробуем воссоздать некоторые аспекты этого процесса.

Ощущение энтузиазма с обычной точки зрения может показаться совершенно нормальным, но с точки зрения этого человека это совершенно не так. Он часто высказывался насчет «преждевременных» надежд или энтузиазма. Питать такие надежды — нереалистичное ребячество. Хотя он не верил, что ощущение энтузиазма магическим образом лишит его шансов на успех, но как-то квазилогически чувствовал, что именно так оно и будет. Согласно его взглядам, энтузиазм может привести лишь в «рай дураков», то есть к беспечному и безрассудному поведению.

Эти взгляды и фантазии сами по себе не могут нести ответственность за блокирование аффекта, поскольку этот человек способен контролировать мысли не больше, чем любой другой. Но они отражают дискомфорт, который вызывают у него именно эти конкретные аффекты. Он чувствовал, что это безрассудно. В прошлом этот человек, ощущая необычный аффект или чувствуя искушение действовать спонтанно, боялся, что "сойдет с ума», «потеряет контроль» или что-то в этом роде; и теперь он ощущал тот же страх, но несколько меньше и по-иному. То есть, согласно его субъективному определению, он чувствовал отнюдь не энтузиазм. Xoтя сначала его ощущения были похожи на энтузиазм, они быстро превращались в страх или другое, немодулированное возбуждение, вероятно, искушавшее его действовать безрассудно.

Когда осторожный человек чувствует, что может поступить безрассудно, он принимает меры предосторожности. Он не решает, что нужно стать осторожным; он просто таким является. Он ищет изъяны и недостатки и с легкостью их находи']-. Это реальные недостатки, хотя, возможно, и очень отдаленные. Их находит острое, ищущее внимание, которое подключил невроз. Эти недостатки, мухи па стене, полностью овладевают его сознанием, и, что характерно, он теряет чувство пропорции по отношению к картине в целом. Как только это происходит, энтузиазм или возбуждение, а также связанный с этими аффектами дискомфорт иными словами, ощущение безрассудства — исчезает из сознания или, в худшем случае, значительно снижается. Ему больше не следует сдерживать улыбку; у него больше нет настроения улыбаться. Он не может подключить или отключить этот процесс, поскольку является его частью.

Как мы можем охарактеризовать этот защитный процесс? Это всего лишь автоматическая последовательность действий самого обсессивно-компульсивного стиля деятельности. Неприятный аффект, не совместимый с существующим стилем, воспринимается в рамках этого стиля (то сеть как безрассудство) и автоматически подвигает личность на мысли и поведение, снижающие напряжение и ведущие к такому состоянию сознания, в котором исчезает изначальный аффект и связанный с ним дискомфорт. Состояние напряжения организуется соответствие с преобладающем стилем и функцией, снижающей напряжение.

Таким образом, защитный процесс, можно считать специфической операцией общего стиля деятельности, а именно операцией, проходящей в этом стиле в состоянии напряжения. Поскольку любой стиль представляет собой систему, организующую напряжение, то в нем содержатся самоподдерживающие аспекты, то есть способность организовывать необычные напряжения; в состоянии особого напряжения эти самоподдерживающиеся аспекты становятся особенно заметными. Так, например, обсессивно-компульсивный человек, почувствовав необычный энтузиазм, немедленно начинает искать изъяны. Параноик, едва почувствовав склонность забыть о настороженности, немедленно находит ключ к своим подозрениям. Истеричная женщина, едва начав отстаивать свое мнение, вдруг понимает, что ее аргументы неубедительны, и, смутившись, вообще забывает, что хотела сказать. Импульсивный человек, едва задумавшись о серьезном, долговременном плане, чувствует, что это чрезмерный груз, и ему ничего не остается, кроме того. чтобы немедленно напиться.

Невротик воспринимает такие необычные напряжения совсем не так. как нормальный человек. Если параноик забывает о настороженности, то тут же чувствует себя крайне уязвимым, а если человек чувствует себя уязвимым, разве он не будет готовиться к обороне? А это значит, что состояние напряжения всегда воспринимается в соответствии с существующими моделями деятельности, стремящимися это напряжение снизить. Конечно же, такой процесс не уничтожает глубинные источники напряжения, он лишь не допускает, чтобы это напряжение развивалось в сознании.

Защитный процесс, протекающий в состоянии особого напряжения, в состоянии временной нестабильности, отличается от более стабильной защитной деятельности лишь степенью интенсивности; Защитная деятельность является постоянным аспектом невротической деятельности, поскольку любой невротический стиль стремится оградить сознание от нежелательных тенденций. В определенных условиях невротическая модель может функционировать гладко и успешно, блокируя большую часть специфических напряжений. У таких людей (иногда их называют «хорошо интегрированными» невротиками) формы невротической деятельности могут не проявляться так ярко и отчетливо, как у невротиков в состоянии специфического напряжения или нестабильности.

Из такого взгляда на защиту следуют определенные выводы. Я хотел бы упомянуть три из них.

(1) Защитный процесс нельзя рассматривать лишь как деятельность особых механизмов, блокирующих влечения, поскольку он включает в себя весь стиль, организующий напряженные потребности и раздражители. Если верна эта точка зрения, защитные механизмы нужно анализировать, рассматривая связанные с ними процессы мышления и внимания, аффективные модели и т. п., - другими словами, их нужно анализировать, как аспекты или черты более общих моделей деятельности.

(2) Поскольку любой защитный процесс является аспектом организации напряжения, он исключает из сознания не просто специфические ментальные содержания, а их целые классы вместе с субъективным восприятием. Так, например, у компульсивного человека из сознания исключаются не только определенные агрессивные импульсы и их производные (пли не только определенные пассивные импульсы и производные от них), но и целые классы аффектов когнитивного и мотивированного восприятия. Этот факт может найти применение в психотерапии, поскольку на защитный процесс можно терапевтически воздействовать через различное психологическое содержание, включая и явно "поверхностное».

(3) Защитный процесс не является полностью внутрипсихическим. Поскольку он включает в себя весь стиль деятельности, то в определенное время он включает в себя и отношения личности с внешней реальностью. Таким образом, модель активности невротика, модель общения и отношение к внешнему миру, время от времени становятся важнейшими элементами защитной деятельности.