После теоретических наук следуют науки практические, — относительно человека и его целей как индивида, и как члена общества. В первом смысле это этика, во втором — политика.
Начнем с этики. Все поступки человека тяготеют к неким целям как к благу. Поступки и цели между собой субординированы и подчинены некой "последней цели", или "последнему благу", относительно которого все согласны, что это — счастье
Так что же такое счастье? 1) Для многих это удовольствие и наслаждение, но жизнь, растраченная для наслаждений, — рабская жизнь, достойная животного. 2) Для других счастье — это почести (для античного человека это значило почти тоже, что для современного — успех). Однако успех, по большей части, есть нечто внешнее, зависящее от тех, кто его присваивает, признает. 3) Для кого-то счастье состоит в умножении богатства, и это одна из наиболее абсурдных целей, — жизнь вопреки природе, ибо богатство — средство для чего-то другого, и как цель смысла не имеет.
Высшее благо и счастье, доступное человеку, — в совершенствовании себя как человека, т.е. в активности, отличающей его от всех прочих существ. Не просто жить, ведь и растения живут; не только чувствовать, ведь и животным открыты чувствования. Активность разума — цель, достойная человека. "Благо человека состоит в активности души, согласной с добродетелью, а коли добродетелей души много, — то в согласии с лучшей и наисовершенной из них. Но, следует добавить, — ив жизни исполненной. Ведь и в самом деле, одна ласточка не делает весны, ни даже дня весны: один день не делает человека блаженным и счастливым".
Мы видим здесь подкрепление сократического и платоновского дискурса. Не только каждый из нас — не просто душа, но ее высшая часть: "рациональная душа, вот доминанта и драгоценнейшая часть, в которой всякий себя находит". Ясно, что человек есть прежде всего интеллект.
Аристотель, впрочем, с чувством реализма оценивает материальные блага, их полезность и необходимость, присутствие которых хотя и не дает само по себе счастья, но отсутствие которых вполне способно его скомпрометировать.
5.2. Этические добродетели как "правильное средоточие", или "середина между крайностями".
Человек — это, главным образом, разум, но не только. В душе "есть нечто, чуждое разуму, что ему противоречит и сопротивляется", но что, тем не менее, в нем участвует. "Вегетативная часть никак не участвует в разуме, в то время как способность желать, аппетиты, так или иначе в нем участвуют, заставляя его слушать себя и подчиняться". В господстве над этой частью души, в умении вписывать вожделения в контуры здравого смысла, и состоит "этическая добродетель", достоинство практического поведения. Этот тип поведения достигается повторением серии выверенных поступков, образующих потом привычку: "...завоюем же добродетель, действуя также, как в прочих искусствах: умения, которые надобно иметь прежде, чем начать делать, мы обретем, делая, подобно тому, как зодчим становится тот, кто строит, а музыкантом тот, кто без устали играет". Так добродетели становятся второй оболочкой, или "способом бытия", в котором мы сами создаем себя. Поскольку есть множество природных импульсов, которые разум должен дозировать, контролировать и "темперировать", так есть множество добродетелей, но все они имеют одну существенную характеристику. Импульсы, страсти, чувства всегда тяготеют к излишествам, либо много, либо мало, всегда чрезмерны, в этом смысле, они дефектны. Вторжение разума несет с собой "точную меру", средний путь между крайностями, величественный ритм согласия.
Мужество, к примеру, это путь между безрассудством и трусостью, щедрость — точная мера между жадностью и расточительством. Добродетель, стало быть, есть род умеренности, удерживающей нас от ошибок, к которым влекут страсти, и от проклятий. Путь правды и правоты — средний путь. И, если ошибаться можно разными способами, то, напротив, действовать по правде можно лишь так, а не иначе.
Ясно, что так понятая умеренность не есть посредственность, а есть высшая ценность, поскольку означает победу разума над инстинктами. В этом триумфе — синтез всей мудрости греческого гения, начиная, как мы видели, с гномических поэтов, афоризмов шести мудрецов, и заканчивая учением Платона о "мере".
5.3. Дианоэтическая добродетель и "совершенное счастье.
Среди всех добродетелей есть одна, в которой спрессованы все прочие, — это справедливость. Она, как звезда, — ив ночи и на восходе — равно восхищает нас. Лишь по справедливости можно дать меру всем благам, достоинствам и их антиподам.
Совершенствование рациональной души — добродетель "дианоэтическая" (греч. "два"+"ноэсис"). Рациональная душа двухаспектна, ибо имеет дело с меняющейся реальностью, с одной стороны, и с неизменными принципами, с другой. Отсюда две дианоэтические добродетели — "phronesis"', рассудительность, и "sophia", т.е. мудрость. Рассудительность, или практическая мудрость, заключается в корректном установлении того, что благо, и что зло для человека. Мудрость же как "софия" состоит в познании реальности, которая лежит по ту сторону человека, выше него, и это теоретическая наука, метафизика.
Именно, испытывая себя в этой последней, т.е. совершенствуя себя в созерцательной активности, человек способен достичь высшего счастья и коснуться пальцем божественного. Интеллектуальная активность, поскольку она теоретическая, не преследует никакой другой цели, помимо себя, имея наслаждение собственное, состоящее в интенсификации этой активности, вплоть до самодостаточности. Тщетно советуют нам, говорит Аристотель, поскольку мы смертны, ограничиться тем, что конечно и соразмерно человеку. Напротив, следует измерять себя тем, что бессмертно, делая все доступное, чтобы жить в соответствии с наиболее благородной частью в нас, наименьшей, возможно, по размерам, но наиценнейшей по силе и превосходящей все прочие. Животные непричастны к понятию счастья, ибо они лишены этой способности. Боги в блаженной жизни счастливы постоянно. Лишь человек имеет счастье в той мере, в какой способен достичь подобной активности созерцания. Следовательно, насколько простирается созерцание, настолько простирается и счастье.
