Краткое повторение пройденного; относительные признаки трех крупных рас; социальные последствия смешения; верховенство белого типа и приоритет арийской группы в этом типе

 

Я показал место, предназначенное нашему виду в органическом мире. Мы увидели, какие глубокие физи­ческие различия и какие не менее очевидные моральные различия выделяют нас из всех прочих классов живых существ. Выделив наш вид, я изучил его как отдельную данность, т. е. как сам по себе, и физиология — пусть ненадежная в своих выводах, мало надежная в своих воз­можностях и даже порочная в своих методах — тем не менее позволила мне определить три крупных совершен­но обособленных типа: черный, жёлтый и белый.

Меланийская разновидность стоит на самой низшей ступени лестницы. Животный характер, запечатлен­ный в форме таза ее представителей, определил ее судь­бу с самого появления на свет. Ей никогда не суждено выйти за пределы самого узкого по интеллекту круга. Между тем нельзя считать элементарными животны­ми негров с узким и покатым лбом, в средней части черепа которых наличествуют признаки мощного энер­гетического заряда. Если их мыслительные способно­сти невелики или вовсе равны нули, то их желания и, соответственно, их воля отличаются необузданностью. Некоторые их чувства развиты до такой степени, ко­торая неведома двум другим расам: главным образом это касается вкуса и обоняния.

Но именно в самой жадности таких ощущений зак­лючается поразительное доказательство неразвитости негра. Любая пища хороша для него, ничто ему не про­тивно. Единственное, чего он хочет, — это есть и есть, не зная меры, есть с жадностью; дохлая кляча будет хо­роша для того, чтобы набить его желудок. Так же он относится и к запахам — его обоняние легко приспо­сабливается не только к самым резким, но и к самым отвратительным. К этим основным чертам характера добавляются неустойчивость настроения, переменчи­вость его чувств, что делает порок и добродетель со­вершенно неразличимыми для него. Можно сказать, что усердие, с каким он преследует предмет своей страсти и своего вожделения, служит залогом того, что он мо­жет быстро успокоиться и забыть о своем стремлении. Наконец, он мало дорожит своей жизнью и жизнью дру­гого человека; он убивает для того, чтобы убивать, и эта человекоподобная машина, легко приводимая в дей­ствие, перед лицом страданий проявляет либо трусость такого рода, которая заставляет человека укрыться в лоне смерти, либо чудовищную невозмутимость.

Желтая раса представляет собой антитезу этому типу. Череп уже не вытянут назад, а, напротив, выдается впе­ред. Лоб большой, костистый, часто выступающий, раз­витый в высоту, как бы нависает над треугольной лице­вой частью, где нос и подбородок не имеют резких высту­пов, как у негра. Общая тенденция к тучности не является специфическим признаком этой расы, хотя встречается у желтокожих чаще, чем у других народов. Кроме того, можно отметить слабую физическую конституцию и пред­расположенность к апатии. В моральном отношении жел­тая раса не имеет тех безрассудств, которые отличают меланийцев. Здесь обнаруживаются слабо выраженные же­лания, воля, скорее граничащая с упрямством, нежели с безрассудством, устойчивое, но спокойное стремление к материальным удовольствиям, тенденция к обжорству, но больше разборчивости в пище, чем у негров. Во всех де­лах — приверженность к посредственности, четкое пони­мание всего, что не является слишком возвышенным или глубоким; любовь ко всему полезному, уважение к поряд­ку, осознание преимуществ, которые дает определенная доза свободы. Желтокожие очень практичны, в узком смысле этого слова. Они не предаются мечтаниям, не склонны к теоретическим рассуждениям, неизобретатель­ны, но способны оценить и принять все утилитарное. Их желания ограничиваются спокойной и, по мере возможно­сти, удобной жизнью. Очевидно, что они стоят выше не­гров. Наверное, любой цивилизатор охотно избрал бы та­кой народ в качестве основы своего общества, но это со­всем не то. что может сформировать общество, придать ему энергию, красоту, жизнестойкость.

За ними идут белые народы. Для них характерны об­думанная энергия, или, лучше сказать, энергетический интеллект; чувство полезного, но в более широком смыс­ле слова, а также более высоком, более дерзновенном, более идеальном, чем у желтокожих; упорство в соче­тании с учетом препятствий и умение преодолевать их; большая физическая сила, исключительное инстинктив­ное тяготение к порядку, но не как залог отдыха и по­коя, а как необходимое средство к самосохранению и одновременно ярко выраженный вкус к свободе, даже чрезмерной; явная враждебность к формализму, в кото­рый, как в спячку, охотно впадают китайцы, а также неприятие высокомерного деспотизма.

Белые люди отличаются также необычной любовью к жизни. Создается впечатление, что они лучше умеют пользоваться ею, лучше знают ей цену, поэтому больше дорожат своей и чужой жизнью. Их жестокость, когда она проявляется, ограничена сознанием необходимости опре­деленных пределов, чего не встретишь у чернокожих. В то же время они знают причины, по которым можно рас­статься без колебаний с этой столь драгоценной для них жизнью. Первая из них — честь, которая под различными именами занимала огромное место в мышлении человече­ства с самого начала его появления. Нет нужды добав­лять, что понятие чести и цивилизаторский смысл, заклю­ченный в нем, неизвестны ни желтым, ни черным расам.

Чтобы довершить нарисованные портреты, заме­чу, что огромное превосходство белых людей во всем, что касается интеллекта, сочетается у них с не менее очевидным отставанием в силе ощущений. У белого человека более слабая чувственность, чем у негра или желтокожего. Следовательно, он меньше озабочен те­лесностью, хотя его конституция развита лучше.

Вот три составных элемента человеческого рода — то, что я назвал вторичными типами, поскольку счел себя обязанным оставить в стороне первородного че­ловека или «адамита». Третичные же группы вышли из сочетания разновидностей каждого из названных трех типов. Четвертичные поколения родились из со­юза одного из этих третичных типов или одного чис­токровного племени с другой группой, вышедшей из одного из двух чужеродных видов.

Ниже этих категорий ежедневно обнаруживаются дру­гие. Одни, очень характерные, образующие новые отличи­тельные типы, потому что происходят из завершенных ви­дов слияния; другие — незаконченные, неупорядоченные, можно сказать, антисоциальные, потому что их элемен­ты — либо слишком разнородные, либо слишком много­численные, либо слишком незначительные — не имели ни времени, ни возможности проникнуть друг в друга в такой степени, чтобы это привело к оплодотворению. Для множе­ства всех этих пестрых метисных рас, которые составля­ют сегодня человечество, нельзя установить иных границ, кроме рискованной вероятности сочетаний чисел.

Было бы не совсем корректно утверждать, что все сме­шения плохи и вредны. Если бы три указанных больших типа, остающихся четко разделенными, не перемешались друг с другом, тогда превосходство, без сомнения, было бы на стороне самых способных белых племен, а предста­вители желтой и черной рас вечно пресмыкались бы у ног малочисленных народов белой расы. Впрочем, история не допустила такого развития событий. Его можно предста­вить, только признавая безусловное преимущество групп, сохранивших наибольшую чистоту крови.

Но от такой гипотетической ситуации никто бы не выиграл. Относительное превосходство, будь оно бо­лее очевидным, не могло бы принести те позитивные плоды, которые дал процесс смешения и которых нельзя не приветствовать, даже если они не уравновешивают сумму недостатков.

Например, артистический гений, равно чуждый всем трем основным типам, родился в результате союза белых с неграми. Еще пример: в лице малайского типа из смеше­ния желтой и черной рас появилась разновидность, пре­восходящая своих предков, а союз желтой и белой рас при­вел к появлению промежуточного типа, стоящего намно­го выше чисто финских народов и меланийских племен.

Я не отрицаю, что здесь мы видим хорошие результа­ты. Искусства и благородная литература как плоды сме­шения крови, улучшенные и облагороженные расы — все это можно только приветствовать. Низшие были возвы­шены. К сожалению, великие при этом опустились на более низкую ступень, и ничто не может компенсировать или поправить это бедствие. Поскольку я веду речь о том, что свидетельствует в пользу этнического смеше­ния, добавлю к сказанному, что именно смешению мы обязаны смягчением нравов, мыслей, верований и осо­бенно усмирением страстей и наклонностей. Однако все это преходящие блага, и если я признал, что мулат, из которого можно сделать адвоката, врача, коммерсанта, стоит больше, чем его дед-негр, абсолютно невежествен­ный и ни к чему не пригодный, я должен также отметить, что брахманы Древней Индии, герои «Илиады» и персо­нажи «Шахнамэ», скандинавские воины, все эти слав­ные призраки самых благородных, а ныне исчезнувших рас, являют нам более благородный и прекрасный образ человечества; они были носителями цивилизации и об­разцами величия, более активными, интеллигентными и адекватными, нежели смешанные народы нынешнего вре­мени, хотя и в их жилах уже не текла чистая кровь.

Как бы то ни было, сложность состава человеческих рас есть историческое состояние, и одним из главных следствий такого положения вещей оказался хаотичес­кий беспорядок, в какой погрузилась большая часть пер­вородных признаков каждого типа. В результате мно­гочисленных союзов лучшие черты, как и недостатки, стерлись, размылись и даже обратились в свою противоположность. Первоначально белая раса обладала мо­нополией на красоту, интеллект и силу. После смеше­ния с другими типами появились красивые, но слабые физически метисы, или метисы сильные, но недалекие умом, или умные, но уродливые и с признаками вырож­дения. Также оказалось, что даже максимально возмож­ная доза крови белой расы, когда она скапливается в какой-нибудь нации не сразу, а постепенно, уже не дает ей исконных прерогатив. Часто случалось, что от это­го лишь возрастал беспорядок в этнических элементах, а природные преимущества белой расы подпитывали такой беспорядок. Эту кажущуюся аномалию нетруд­но объяснить, потому что каждый уровень смешения ведет, помимо сочетания различных элементов, к обра­зованию нового типа, к развитию новых, ранее не встре­чавшихся признаков. Всякий раз, когда к продукту пре­образований такого рода добавляются другие элемен­ты, появляется анархия; чем больше проявляется эта анархия, тем меньше становится ценность самых луч­ших привнесенных элементов, которые самим фактом своего присутствия увеличивают зло вместо того, что­бы компенсировать его. Если смешение в определенной степени благотворно для большей части человечества, поднимая ее на новую ступень и облагораживая его, это происходит только за счет того же человечества, пото­му что опускает и унижает его, вносит в его плоть не­рвозность, оскорбляет его в самых благородных прояв­лениях; если даже допустить, что лучше превратить в посредственных людей мириады ничтожных существ, чем сохранить расу принцев, чья кровь, поделенная по частям, обедненная, разжиженная, становится обесче­щенным элементом подобной метаморфозы, не надо за­бывать то досадное обстоятельство, что процесс сме­шения не прекращается, что посредственности, создан­ные за счет всего лучшего, объединяются в новые посредственности и что из таких браков, все более и более деградирующих, рождается смесь, которая, на­подобие Вавилонской башни, приводит к полному бес­силию и заводит общество в безысходный тупик.

Вот чему учит нас история. Она показывает, что вся­кая цивилизация берет начало от белой расы и ничто не может долго продержаться без ее участия, что обще­ство может быть великим и процветающим лишь в той мере, в какой оно сохраняет сотворившую ее благород­ную группу, и что сама эта группа принадлежит к са­мой развитой ветви нашего рода. Чтобы окончательно прояснить эти истины, достаточно перечислить циви­лизации, которые существовали на земле, и, уверяю вас, список не будет очень длинным.

Из сонма народов, которые жили и до сих пор живут на земле, только десяток возвысился до состояния настояще­го общества. Все остальные, более или менее независи­мые, вращаются вокруг них, как планеты вокруг солнца. Если эти десять цивилизаций обнаруживают либо жизнен­ный элемент, чужеродный для воздействия белой расы, либо элемент смерти, который не связан с расами, близки­ми к цивилизаторским, придется признать, учитывая бес­порядок, вызванный процессами смешения, что вся тео­рия, изложенная здесь, ничего не стоит. Напротив, если ситуация такова, как я ее понимаю, благородство нашего рода безусловно подтверждается, и спорить с этим невоз­можно. Поэтому именно здесь мы находим единственное подтверждение и все необходимые доказательства спра­ведливости нашей системы. Только таким образом можно проследить развитие фундаментального подтверждения того, что народы деградируют лишь в результате и про­порционально степени смешения их кровей и в зависимос­ти от качества этих кровей; что независимо от этого ка­чества самый сокрушительный удар, какой может поко­лебать жизнестойкость цивилизации, заключается в следующем: возникает ситуация, когда регулирующие элементы общества и элементы, обусловленные этничес­кими факторами, достигают такой степени разношерст­ности, что их уже невозможно привести в гармонию, т. е. свести хотя бы к минимальному единообразию и, следо­вательно, добиться общности инстинктов и интересов, ко­торая есть единственная предпосылка социальных связей. Ничего нет хуже, чем этот беспорядок, ибо, как бы он ни отягощал нынешнее время, для будущего он готовит еще худшие испытания.

Для демонстрации своих аргументов я начну с исто­рической части предмета. Признаю, что это весьма об­ширная тема, однако она находится в таком тесном сцеп­лении всех ее частей, стекающихся, подобно ручейкам, к одному устью, что ее обширность поможет мне луч­ше и основательнее изложить аргументы, которые я предлагаю вниманию читателя. Конечно, нам предсто­ит вместе с белыми мигрантами пройти большую часть земного шара. Но наши путешествия всегда будут на­чинаться в Верхней Азии, в центральной точке, где за­родилась цивилизаторская белая раса. Одну за другой я буду вводить в исторический контекст местность, ко­торая, будучи однажды средой обитания белого чело­века, никогда не сможет освободиться от его влияния. Там мы увидим, как действуют этнические законы в их сочетаниях вместе с вытекающими из них последствия­ми. Мы увидим, с какой неумолимой и монотонной пос­ледовательностью они осуществляют свою волю. Из этого захватывающего зрелища, из этой живой карти­ны, которая заключает в свои рамки все страны мира, где человек действительно проявил себя как хозяин, наконец, из сменяющих друг друга грандиозных эпизо­дов мы извлечем доказательства, нетленные, как алмаз, и, как алмаз, не боящиеся ядовитых укусов демагоги­ческих доктрин — доказательства, которые утвердят неравенство человеческих рас и превосходство одной из них над всеми остальными. Для этого автор склады­вает оружие критики и рассуждения и вооружается ин­струментом синтеза и утверждения. Теперь остается лишь определить территорию, на которой я буду дей­ствовать. Впрочем, это будет короткий список.

Я уже отмечал, что на земле существовало десять великих человеческих цивилизаций и все они связаны с деятельностью белой расы. Итак, перечислим их.

I. Индийская цивилизация. Она распространилась на острова Индийского океана, на север и на восток ази­атского континента за пределы Брахмапутры. Ее цент­ром было место обитания белой народности арийцев.

II. Египтяне. Вокруг них собираются эфиопы, нубий­цы и несколько небольших народов, живших на западе оазиса Аммона. Это общество произошло от арийской колонии из Индии, созданной в верховьях долины Нила.

III. Ассирийцы, к которым присоединились евреи, фи­никийцы, лидийцы, карфагеняне, гимиариты. Все они обя­заны своему социальному интеллекту массовым вторже­ниям белой расы — потомков Хама и Сима. Что касается зороастрийцев — иранцев, которые владычествовали в Передней Азии под именем мидов, персов, бактрийцев, то это опять была ветвь арийского семейства.

IV. От тех же арийцев произошли древние греки, ко­торые подверглись воздействию семитских элементов.

V. Аналогию того, что происходило в Египте, мы видим в Китае. Одна арийская колония, пришедшая из Индии, при­несла туда социальное мышление. Только вместо того, что­бы смешаться, как это случилось на берегах Нила, с чер­ными племенами, она растворилась в массе малайцев и желтокожих, а кроме того, получила довольно мощную под­держку с северо-запада в лице элементов белой расы так­же арийского семейства, но уже не индийских [1].

VI. Древняя цивилизация италийского полуострова, из которой вышла римская культура, представляла со­бой мозаику из кельтов, иберийцев, арийцев и семитов.

VII. Германские народы в V в. трансформировали ге­ний Запада. Они были арийцами.

VIII. IX, X. Этими цифрами я обозначу три американ­ские цивилизации — аллеганийскую, мексиканскую и пе­руанскую.

Из семи первых цивилизаций — одних из самых древ­них в мире — шесть принадлежат, по крайней мере час­тично, арийской расе, а седьмая, т. е. ассирийская, обяза­на иранскому Ренессансу, который стал ее самым блис­тательным историческим моментом. Почти весь европейский континент в настоящее время населяют груп­пы, в которых преобладает «белый» элемент, хотя есть немало и неарийских элементов. Не было настоящей ци­вилизации у европейских народов без арийского влияния.

Во всех десяти цивилизациях ни одна из меланийских рас не фигурирует в качестве основательницы. А в число посвященных входят только метисы.

Точно так же мы не видим спонтанных цивилизаций у желтых народов, а там, где арийская кровь истощи­лась, наблюдается застой.

Вот тема, которую я собираюсь исследовать, пользу­ясь анналами мировой истории. На этом завершается первая часть моего труда.

 

Примечания

1) Читатель уже был предупрежден, что иногда мне приходится выдвигать априори, т. е. как уже доказанные, факты, которые будут обсуждаться ниже. Я прошу прощения за такую вольность, без кото­рой мне было бы трудно продолжать путь. Все, что я могу сделать, — это как можно реже пользоваться априорными утверждениями. Арий­ское происхождение египетской и китайской цивилизаций требует доказательств, и я приведу их в свое время.

КНИГА ВТОРАЯ