В.Г.Горохов
1. Техника и знание как часть мифологии – миф как зародыш проекта:
формирование человеческого отношения к миру как технического освоения природы и становление Homo faber – человека технического: использование "естественных" орудий для лучшего приспособления человека к окружающей среде (использование сил природы – ветра, воды и огня, – а также одомашненных животных в качестве первых естественных орудий) и попытки создания первых "искусственных" орудий (случайная, а затем и целенаправленная модификация природных объектов в процессе их использования в качестве орудий, создание орудий впрок для возможного использования в будущем) – осознание техники как средства защиты от природной стихии;
переход в хозяйственной деятельности человека от охоты и собирательства к примитивному производству (скотоводству и земледелию) – аграрная революция, которая означала принципиально новый подход человека к природе – не приспособление человека к окружающему миру, а приспособление окружающей природной среды к человеческим, общественным нуждам и целенаправленное изменение этой среды – второй, искусственной природы (плановое вмешательство в природу – изменение и приспособление окружающей человека реальности в соответствии с потребностями и интересами человека). Однако это была органическая техника аграрной культуры. Курт Шиллинг [8] называет ее – "органический стиль техники";
целенаправленная деятельность по производству орудий как общественная потребность и начало разделения труда, сознательное создание орудий для производства орудий (создание "инструментального ящика", воспроизводимость опыта создания орудий и самих орудий).
Стремление к совершенству орудия – это уже начало формирования ремесленной традиции. В становлении самого человека, технического искусства и думающего ремесленника. Уже в это время можно зарегистрировать еще очень и очень медленный по нашим меркам, но все же технический прогресс:
- для производства первобытного зубила с полезной режущей кромкой около 10 см первым ремесленникам требовался килограмм исходного материала, как правило, кремня;
- их последователи из Ахелоя достигли уже значительно большего, а именно – 40 см;
- ремесленники последнего ледникового периода, используя специальный инвентарь, достигают 2-х метров полезной режущей кромки;
- наконец, человек из Магдалены, препарируя куски кремня для изготовления тонких клинков или пластин, приходит к удивительному результату – от 6-ти до 20-ти метров режущей кромки. Исходя из равной массы орудия, результат улучшился в двести раз. Это уже – технический прогресс, хотя и потребовавший миллион лет. Однако прогресс налицо, притом ускоряющийся: если первый период от второго отделяет около 300.000 лет, а второй от третьего – 50.000, то четвертый от третьего – уже лишь 15.000 лет. Эти цифры, явно характеризующие количественно ускоряющийся прогресс, подкрепляются еще и качественным прогрессом, а именно тем, что развитие идет по пути изготовления все более легких орудий. Кроме того, кремниевое орудие еще позже приспособляется к палке из дерева или кости в качестве части сложного целого, что позволяет из одного килограмма исходного материала изготовить до 40 метров полезной режущей кромки. Этот технический поворотный пункт в истории человечества может быть датирован примерно 11 тысячелетием. Теперь потребовалось лишь 5.000 лет для удвоения коэффициента полезного действия орудий. Технические изобретения оказывают влияние на изменение и самого образа жизни людей. Костяная игла, например, как символ женской деятельности произвела подлинную революцию в одежде[9].
Постепенно формируются особые социальные, прежде всего мифологические механизмы накопления и передачи знаний о технике, т.е. воспроизводства и трансляции культуры. Причем мифология выполняет двоякую функцию по отношению к технике – "объяснительную" (учебную) и "проективную". Мифология в данном случае выступает как способ осознания и организации (упорядочения) мира. В сознании ремесленника органически соединяются в единое нераздельное целое практические процедуры орудийной деятельности с магически-ритуальными действиями. Древний человек не просто осуществлял конкретные операции над исходным материалом, преобразуя его в конечный продукт, но и совершал целый ряд ритуальных действий, тесно связанных через мифологическую картину мира с космическими процессами, религиозными представлениями и верованиями, воспринимающимися им как единое целое. Тогда всякая техническая операция наполнялась выходящим за пределы простого прагматического действия смыслом. Миф выступает как зародыш проекта – первичная ступень примитивной "философии" техники в первобытной культуре, как прообраз принципиально нового, универсального, технического способа освоения природы человеком (приспособление к себе природы) в отличие от животных, специализированных естественным отбором на приспособление к определенной окружающей их природной среде. Однако миф для первобытного человека был не только картиной мира или зародышем проекта, он был тем реальным пространством, в котором он вырос и в котором разворачивались все его мысли и действия. Сам материал, с которым он работал, не был пассивным и, чтобы он слушался его, необходимы были особые ритуальные действия и точно воспроизводимые заклинания, которые он унаследовал зачастую вместе со всем арсеналом орудий и технических приемов от далеких предков.
Первый философ техники Эрнст Капп пишет: "Разделение труда, сознательная профессиональная работа представляет собой то, что делают исторические государства и является уже историей"[10].
Различные "философии" техники в разных культурных традициях и их следствия для технического развития. Два основных пути осознания техники в древних культурах при нераздельности религии, техники и искусства.
Идеи поддержания существующего общественного и природного порядка и практическая техника в Древнем Китае, стремление к гармонии общества и природы в Древней Индии.
Китайская наука и техника представляют собой особый случай. С одной стороны, многие изобретения – компас, порох, шелк, бумага, глазурь, фарфор и т.п., перешли в западноевропейскую культуру из Китая. С другой стороны, в Древнем Китае никогда не было развито такой науки и техники как в западноевропейской культурной традиции.
Исследователь особенностей развития науки и техники в Древнем Китае Джозеф Нидам подчеркивает, что там существовало два философских направления – конфуцианство и даосизм, одно из которых было ориентировано более на социальные нужды, а второе – на изучение природы. Несомненный приоритет в качестве государственной идеологии имело первое направление. Оба эти направления, впрочем, были неинтервенционалистскими, ориентированными на поддержание существующего изначального порядка и гармонии в обществе и природе. Даосы, например, утверждали, что природа должна быть предоставлена самой себе, естественному ходу вещей. Они учили человека приспосабливаться к универсуму, им не приходила в голову мысль о том, чтобы приспособить к человеку окружающий его мир, подчинить его себе.
В Древнем Китае никогда не было рабства. Нидам связывает это с изобретением китайцами специальной уздечки, позволяющей перемещать большие грузы, которой не знали ни в Древнем Египте, ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме. А то им не понадобилась бы такая масса рабов для перемещения грузов. Китайская повозка раза в три, в четыре больше, чем европейские повозки. Вместо максимум двух человек, которых мы видим на древневавилонских или древнегреческих изображениях, на китайских повозках умещалось до семи человек одновременно. В Европе до 1000 г. н.э. можно встретить лишь уздечку старого образца. Скорее все же, наоборот, такого рода изобретение не было важным для рабовладельческого общества, где рабский труд ценился даже меньше труда животных[11].
Еще более рельефно стремление к гармонии с природой и поддержанию равновесия природы и общества демонстрирует понимание техники в древнеиндийской культуре, попытка органического соединения "естественного" и "искусственного".
Египет и Месопотамия – путь агрессии, т.е. "война" с природой (нападение на нее) с целью завладеть ее богатствами, формирование мифа о машине (социальный организм как мегамашина).
Иной, агрессивный подход к овладению природой с помощью организованной человеческой техники характерен для древневавилонской, древнеегипетской, ассирийской и других культур данного региона, что выразилось прежде всего в создании тоталитарной военной "машины". Если в окружающей природе нечто отсутствовало, это можно было создать искусственно, например, висячие "сады Семирамиды". Одна из древних историй гласит, что любимая жена ассирийского царя Навуходонассора Амитис очень тосковала по гористой мидийской родине и царь повелел создать для нее искусственную гору с висячими садами. Нет ничего невозможного для всемогущих правителей, им подчиняются люди и сама природа. Как повелел подписать под своей статуей другой ассирийский царь, Ассархаддон: "Я – могуч, я – всемогущ, я – герой, я – гигант, я – колосс" [12]. Значительно позже персидский царь Дарий повелел наказать море палочными ударами за то, что оно разрушило построенный его инженерами мост через Дарданельский пролив. Воистину, человеческим повелителям должна покоряться и сама природа.
Знания шумеров и вавилонян об окружающем их мире были созданы практической необходимостью. Большинство ремесленных приемов, навыков и рецептов передавались в устной форме от поколения к поколению. Однако уже в это время возникает традиция письменного закрепления и первичной систематизации практически полученных знаний. Усвоение знаний в основном сводится к переписке и заучиванию перечней, списков, таблиц и т.д.
Одним из важнейших технических достижений египтян и народов Двуречья было создание системы оросительного земледелия, т.е. строительство дамб и каналов, системы распределения и регулирования воды, а также фиксации и воспроизведения границ отдельных земельных владений. Важным было не только создание этой системы, но и ее постоянное поддержание и обновление. Законы Хамураппи (около 1700 г. до н.э.) регулировали этот порядок, поскольку один и тот же канал обслуживало несколько владельцев. Не случайно одним из наиболее распространенных проклятий было: "Чтоб у тебя засыпало песком канал". Насколько эта угроза была страшной для тогдашних жителей, показывает история. Когда монголы захватили в 1258 г. н.э. эти территории, действовавшая почти бесперебойно в течении 4000 лет система орошения быстро пришла в упадок. Пустыня и болота захватили все это некогда плодородное пространство, люди стали вымирать от голода, и местность опустела[13].
Культовые сооружения Месопотамии – Зиккураты – были дворцами бога, служители которого занимали не меньший ранг в тогдашнем обществе, чем царские чиновники. Буквально слово Зиккурат означает нечто вроде "гора бога" или "небесная гора". Это один из ярких примеров того, как древние народы обустраивали свое жизненное пространство со своими религиозно-мифологическими представлениями, уходящими корнями в далекое прошлое. Шумеры, как утверждает Леонард Вулли, были переселившимся в Междуречье горным народом, и боги, а следовательно, и святилища богов, на их прародине должны были располагаться "на вершинах гор". На юге Месопотамии не было и следа горных вершин, значит следовало изменить окружающую среду в соответствии с традиционными представлениями. Миф здесь отчетливо играет роль "проекта"[14].
Технические знания носили эмпирический, религиозный и практически-культовый характер. Например, удивительным месопотамским изобретением были мощеные дороги из известковых плит с подложкой из плоского кирпича, скрепленного смесью известняка, песка и асфальта. Но эти мостовые служили в первую очередь для передвижения процессий с повозкой, на которой была установлена статуя бога. Точно так же и колесо было вероятнее всего, по мнению Эспинаса, изобретено в качестве ритуального колеса в восточных храмах. Еще один пример – изобретение восковой свечи этрусками (кусок веревки несколько раз опускался в горячий воск) первоначально в качестве религиозной принадлежности, которая совсем не предполагала ее использования профанами для целей освещения[15].
Первоначально развивались эзотерические формы накопления, сохранения и передачи знаний. Знание выступало как тайна и сила господства избранных над обществом и природой при ориентации на сохранение и воспроизведение традиций. Создание пирамид, например, основывалось на традиции, в течение многих веков выработанной культовым зодчеством. Сама логика построения пирамиды была подчинена культовым целям и представлениям древних египтян о загробном мире. Религиозно-мифологические представления для древних техников и ремесленников играли в это время такую же роль, какую сегодня играют научно-теоретические модели для современных инженеров.
Для строительства пирамид, как и для поддержания в порядке системы оросительных каналов, требовалось привлечение огромной армии рабочих, которые, впрочем, в действительности не были рабами в смысле классического древнегреческого или древнеримского рабства, а крестьянами, занятыми в свободное от сезонных сельскохозяйственных работ время на строительных общественных работах за питание, что часто было для них большим благом. Это требовало, в свою очередь, развития искусства организации строительных работ и правильного распределения производительных сил. Соответственно формируется и особый слой или профессия людей, специализирующихся в такого рода деятельности. Их можно условно назвать "инженерами", хотя в действительности они не образовывали определенного слоя общества или особой профессии и были скорее исключением из правила, прорывая нередко сословные перегородки благодаря своим организаторско-техническим способностям и знаниям. Таков был, например, египетский архитектор Некхебу (26 г. до н.э.), который написал на своей гробнице: "Когда его Величество впервые остановил на мне свое внимание, я был простым строительным рабочим. Его величество передал мне тогда место строительного инспектора, затем надсмотрщика и, наконец, главного мастера цеха. А позднее его Величество передал мне пост царского архитектора и строительного мастера, а потом царского архитектора и строительного мастера под непосредственным царским надзором..." Некхебу строит для фараона Пепи I усыпальницу, два канала и выполняет еще целый ряд его заказов, за что получает титулы, золото, хлеб и пиво[16].
Американский философ и историк техники Льюис Мэмфорд наглядно показывает, каким образом в древнеегипетском обществе зародился "миф о машине": в Древнем Египте была развита особая "философия" техники – манипулирование людьми (рабами) как средствами машинизированной (механической) деятельности, когда каждый раб (а не человек, поскольку он не обладает самостоятельным сознанием и свободой действий) выполняет лишь предписанные ему механические функции и выступает в качестве составного элемента машиноподобной системы, выполняющей, например, механическую работу по поднятию тяжестей при строительстве пирамиды. Это представление, сформировавшееся в рабовладельческом социуме, стало прообразом будущей механической техники ("мегамашина")[17].
Подобным же образом Аристотель характеризует рабов как "живые орудия". Уже в мифологических образах древних производится своего рода мыслительное "проектирование" будущих возможных технических систем. Эту функцию в современном обществе выполняет научная фантастика. Гомер, например, описывает в "Илиаде" мастерскую бога-кузнеца Гефеста в качестве недосягаемого образца, где все технические действия осуществляются автоматически, подобно "кибернетической фабрике".
Для этой фазы исторического развития человечества характерен синкретизм знания – еще не существует разделения научных и технических знаний, органично вплетенных в единую мифологическую структуру.
