Часть 2.От Трои к Мертвому морю 4 страница

Потому что таблички с хеттскими иероглифами были из дерева.

Хетты писали на деревянных табличках, пользуясь своей рисуночной письменностью до тех пор, пока не перешли на аккадскую систему клинописи на глиняных табличках.

Очевидно, большая часть архива в Хаттусасе состояла из таких деревянных табличек с древней хеттской рисуночной письменностью. Глиняные таблички из Хаттусаса представляли собой лишь короткие добавления и комментарии к хеттским деревянным табличкам, которые навсегда исчезли в огне пожара.

Они исчезли бы и в том случае, если бы Хаттусас и не погиб в бурную пору переселений народов. Потому что деревянные таблички не смогли бы долго сохраняться в условиях малоазийского климата. Во всех случаях они истлели бы, рассыпались и превратились в пыль.

 

 

Как же, в конце концов, назывались хетты?

Само слово «хетты» ученые заимствовали из перевода Библии, сделанного Мартином Лютером. Соседние народы называли их «хатти», а также «гатты», «хета» и «хиттим».

Это и породило страшную путаницу, которую очень трудно преодолеть, потому что сила привычки всемогуща. Ведь «хаттами» называли народ, обосновавшийся в Малой Азии уже давно, еще до того как так называемые хетты распространили свое господство над этой территорией. В то же время существовали в Малой Азии и индогерманские народы, которые, очевидно, также появились здесь задолго до хеттов — предполагаемых хеттов. Другими словами, Малая Азия, Сирия и Ханаан уже задолго до прихода предполагаемых хеттов были территориями, по которым проходили различные, в том числе и европейские, народы.

А отсюда становится понятным, что в религиозных текстах имя хеттов образовалось в результате смешений и заимствований, пришедших не менее чем из восьми культурных языков. Это своеобразный результат тысячелетних переселений и смешений народов, история которых остается пока неизвестной. Вполне понятно также, что дешифровка хеттских иероглифов опять-таки не могла быть открытием только лишь одного лица. Уже с самого начала этой работой занималась целая группа ученых.

Многочисленные предварительные исследования таких превосходных лингвистов, как Сейс, Иенсен, Томпсон и Коули, долго не приводили ни к каким результатам, и зачастую эти ученые вынуждены были возвращаться к тому, с чего начали свой труд. И только в последние годы перед второй мировой войной эту тяжелую работу удалось довести до определенного конца с помощью таких лингвистов и филологов, как Мериджи, Боссерт, Форрер, Грозный и другие[4].

Это своеобразный показатель того, как ученые и археологи всех стран мира могут плодотворно работать в тесном содружестве, сегодня под руководством швейцарца, а завтра — датчанина, голландца или шведа.

 

 

За одно тысячелетие до основания Рима

Археология столкнулась в Хаттусасе как с глубоко индивидуальными чертами хеттской культуры, так и со многими признаками того же самого мировоззрения, которое распространилось до Индии и до Египта,— верой в обожествленное звездное небо.

На воротах акрополя в Хаттусасе рельефно вырисовываются на фоне мощных каменных колонн два огромных льва. У входа в разрушенный дворец — два могучих сфинкса с львиными телами и женскими головами. Барельеф на царских воротах изображает царя в шлеме, увенчанном рогами.

Хетты знали также священного быка, который уже известен нам по шумерским царским могилам Ура. Он близко связан с богом погоды, который изображался стоявшим на быке. Первоначально он, видимо, тоже был быком — лунным быком. Еще и сегодня в Европе распространено мнение, что луна оказывает влияние на погоду.

Кроме этого бога-быка, почитали царицу богов и еще целый ряд других второстепенных божеств.

Расположенный высоко в горах Хаттусас, столица хеттов, представлял собой мощную крепость. Обширная территория была защищена многочисленными башнями, поставленными на вершинах, и окружена колоссальной оборонительной стеной, которая тянулась от башни к башне, от вершины к вершине, спускалась вниз в долину и снова поднималась вверх.

«Самая замечательная часть городской стены,— отмечал Людвиг Курциус, сотрудник Гуго Винклера,— это сооружение на горе Джер Капу (1242 метра над уровнем моря). Здесь, на самом высоком месте акрополя, был сделан большой вал с укрепленными склонами, двойной стеной и башнями, к которым вели лестницы. От середины возвышенности начинался облицованный камнями туннель длиной около 70 метров, шириной 2,4 метра и около 3 метров высотой, который вел во внутреннюю часть города. Мы нашли этот туннель (он уже был известен археологам, посетившим эти развалины ранее) таким грязным и разрушенным, что сначала могли передвигаться в нем только ползком».

Европейские хетты за тысячелетие до основания Рима уже строили сооружения, подобные которым и сейчас еще можно встретить в Турции.

 

 

Дальнейшие поиски

Археологи стали повсюду искать следы этих удивительных хеттов.

В 1931 —1938 годах в сирийском городе Хамате вела раскопки датская группа археологов под руководством X. Ингхольта на средства Карлсбергского фонда. Шведские археологи копали на острове Кипре. Д. Фурлани искал для Итальянской археологической миссии на месте древней Ассирии. Немец С. Ф. Леманн-Хаупт проводил раскопки в Армении, на озере Ван, в урартском царском городе Тушпа; там же, в высокогорных долинах Кавказа, десятилетием ранее работали немцы и французы.

Нет, они не искали Ноев ковчег! Они пытались проследить культурные связи на путях великого переселения народов.

Весь Ближний Восток от побережья Средиземного моря и вглубь до Ирака постепенно покрывался все более и более густой сетью многочисленных раскопок.

Археологи продолжали раскопки и в старых, знакомых местах: в Каркемише на Евфрате (в 1911 году — для Британского музея); в Арсланташе (по-турецки «Львиный камень») восточнее Каркемиша, где уже в 1886 и 1889 годах проводились раскопки для Истанбульского музея древностей и куда в 1927— 1928 годах снова прибыла группа французских археологов.

Скульптуры и барельефы, которые нашли в Арсланташе, опять-таки говорят о той же самой культуре, характерной и для других стран: у ворот крепости — львы и быки из базальта, на стенах дворцов и храмов — рисунки и украшения из слоновой кости, также изображающие быков и львов.

Львы изображены и на воротах в Телль-Амаре, древнем Тиль-Барсибе на Евфрате (в 20 километрах ниже по реке от Каркемиша), где в 1927 и 1929—1931 годах работали для Лувра многочисленные археологи из Франции, обнаружившие при этом не только дворцовые постройки ассирийского времени, богатые настенные украшения, но и следы поселения IV тысячелетия до н. э.

В Дура-Европос на Евфрате, севернее Каркемиша, в течение многих лет копали англичане, потом французы и, наконец, американцы, которые послали туда профессора Иельского университета Михаила Ростовцева, уроженца России. В 1926 и 1928 годах Ганс Хенних фон дер Остен по поручению Восточного института Чикагского университета исследовал в Анатолии — близ хеттской столицы Хаттасуса — приблизительно 300 древних поселений, большинство из которых, наверное, существовало уже во времена царства хеттов. Перечислить все задачи, которые ставили перед собой археологи, почти невозможно.

В это же время английские ученые попытались, претерпевая тяжелые лишения, собрать надписи древних фригийцев в западной части Малой Азии. И в то время, когда чех Грозный в хеттской Каппадокии (Канеш — Кюль-тепе) нашел новый клад, содержавший более тысячи табличек со знаками письменности, австрийские ученые копали в Эфесе, немцы — в Анкаре, французы — на Теосе и на ионических берегах, англичане — в Истанбуле. Другие археологи обратили свой взор к югу.

Немец А. Руст, самоучка, человек, не имеющий прямого отношения к археологии, почетный доктор одного немецкого университета, каковым он стал после длительного полуголодного существования, которое ему пришлось вести во время археологических работ в Европе, раскопал в 1930 году у Ябрунда, севернее Дамаска, ни много ни мало, 45 культурных слоев. Частично они восходят к середине каменного века, а более поздние датируются II тысячелетием до н. э. Руст насчитал семь слоев, относящихся к середине каменного века и представленных пятью различными культурами.

Наверное, еще в период неолита некоторые народы неизвестного происхождения проходили через Сирию. За пять, восемь, десять тысячелетий до Авраама!

В долине Амк близ Антиохии, где немцы раскопали Зинджирли, американские исследователи в результате неутомимых поисков собрали богатейший материал по доисторическим и раннеисторическим поселениям. Англичане на южном берегу Малой Азии, в Мерзине, раскопали 17 культурных слоев железного века. Под ними лежит малоисследованный слой неолитического времени почти десятиметровой толщины.

И, наконец, Леонард Вулли взял на себя новую задачу — проведение поисков в той же долине Амк близ Антиохии. Британский археологический институт направил в 1935 году этого ученого, которому всегда сопутствовал успех, к «Холму жажды», чтобы раскрыть и его тайны.

 

 

«ХОЛМ ЖАЖДЫ»

 

Почему человек предпочитает все время жить на одном и том же месте? Почему он любит строить свои храмы там, где когда-то стояли старые?

Привычка? Конечно, она играет большую роль. Это доверие к тому, что когда-то уже было признано удобным и полезным. Но есть еще и многие другие причины: колодцы, построенные ранее, можно использовать еще раз; на фундаментах зданий можно возводить новые сооружения; даже из совсем разрушенных поселений можно брать строительный материал, например, кирпичи.

Но города возводили на старых развалинах, на местах предыдущих поселений не только потому, что они были разрушены и превращены в мусор и пепел вражеской рукой, но скорее всего по совсем простой, так сказать, «естественной» причине. Выброшенный на улицы мусор — кости, черепки, отбросы — поднимал уровень почвы. Пороги дверей опускались ниже уровня улиц, дождевая вода проникала в помещения, расположенные на первом этаже, размывала необожженные кирпичи, превращая их в глину. Необходимость заставляла предков строить на опустившихся глиняных полах.

Таким образом, новый город обычно вырастал на стенах старого. В течение веков одно поселение возвышалось над другим. Холмы становились все выше и наконец, использовались как крепости, защищавшие от нашествия врагов со стороны равнины. Все это давно понял Леонард Вулли. Для него задача заключалась уже не в том, чтобы просто раскопать любой холм, под которым погребено древнее поселение, он стремился найти среди многих холмов наиболее интересный, связанный с зарождением истории человечества, по возможности — древнейшей истории до Авраама и Моисея.

Найти такие холмы, конечно, непросто. Какую тайну хранят они, что скрыто под ними — царская резиденция или незначительный провинциальный городок,— этого не определишь по их внешнему виду. Молча, замкнувшись в себе, возвышаются они среди пустыни. Надо обладать определенным инстинктом и большим опытом, блестящим даром построения различных предположений и, наконец, счастливой рукой. И никто не сомневался в том, что она есть у Вулли, обладавшего к тому же еще и огромным опытом.

На северо-востоке Сирии, у входа в долину Антиохии, там, где когда-то, еще до существования царства хеттов, скрещивались древние караванные пути, которые шли с севера вплоть до Южного Египта и от далекого Вавилона на Евфрате через Дамаск к берегам Средиземного моря, — там находился небольшой, унылый холм щебня. Местные жители назвали его «Холмом жажды» — Атшана. Без особой надежды на успех Вулли начал раскопки у этого «Холма жажды». Сначала попадались вещи, производившие жалкое впечатление, рассыпавшиеся в труху при малейшем прикосновении. Черепки XIII века до н. э., которые встречались повсеместно, были уже давно известны. Ничего не было такого, что могло особенно заинтересовать археологов.

Но вскоре Вулли обнаружил остатки постройки, напоминающей храм. Освободив лестницу этого храма от щебня, он увидел на одной из ступенек рельеф с изображением царя. Это был портрет царя хеттов Тудхалии, который жил в середине XIII века до н. э.

Храм, очевидно, был кем-то разрушен. Во внутреннем помещении нашли трон из базальта, который стоял у декоративной колонны. В соседнем помещении была прорыта шахта, облицованная тяжелыми каменными глыбами. Самый большой из этих камней весил полторы тонны. Шахта была впоследствии замурована, но сначала в нее бросили куски статуи, застрявшие среди тяжелых камней. Голова была отбита и лежала рядом с торсом вместе с осколками ноги и бороды. Как потом выяснилось, статуя и базальтовый трон в храме составляли единое целое.

Статуя изображала царя Идрими и считалась священной на протяжении приблизительно двух веков. На ее лицевой стороне можно было прочесть 104 строки клинописи.

Надпись рассказывала о жизни царя Идрими. Текст ее говорил о том, что под «Холмом жажды» похоронена столица Алалах — резиденция царства Микиш, история которого тесно связана с историей великих государств того времени, особенно государства хеттов середины II тысячелетия до н. э.

И Вулли семь сезонов (до 1949 года) копает на «Холме жажды». Он дошел до илистого слоя на глубине 15 метров и обнаружил 17 различных культурных наслоений—17 отчетливо выраженных исторических периодов, восходящих к IV тысячелетию до н. э.

Когда Вулли раскопал фундамент храма в XVI слое IV тысячелетия до н. э., времени, отстоящего на три тысячелетия от возникновения христианства, он столкнулся с вечным врагом всех археологов — грунтовыми водами. Но в этих грунтовых водах были скрыты загадочные остатки других культурных слоев.

Археологи опускались в раскоп в специальном ящике из стальных поперечных брусьев, обитых рифленым железом; от воды спасались при помощи моторной помпы. Таким путем удавалось проникать в глубину до 5 метров под храмом, расположенным в XVI слое. «Помпы, трубы, краны, лестницы и помосты делали раскоп похожим больше на строительство современной шахты, чем на археологические изыскания»,— писал Вулли. Но грязь и вода все-таки мешали зафиксировать самый нижний, XVII слой.

 

 

Каменные глыбы в храме

Чем глубже копал Вулли, тем больше открывалось тайн строительной техники и культуры людей, населявших эту территорию более 5000 лет назад. Так, в XVI, предпоследнем слое обнаружили большой храм с внутренним двором размером 7 на 20 метров. Этот двор древнейшего святилища был вымощен кирпичом. Его замыкали оштукатуренные, окрашенные в белый цвет кирпичные стены. Под вымосткой была скрыта квадратная шахта, которая достигала скальных пород. Ствол шахты был облицован огромными глыбами и мелкими камешками между ними. Это само по себе было бы неудивительно, если бы в окрестностях «Холма жажды» были камни. Но их там не было. Огромные глыбы, сброшенные на дно шахты, и кирпичная вымостка внутреннего двора святилища, очевидно, были доставлены с гор, удаленных от холма на многие километры. Это очень странно, так как самые тяжелые камни из шахты весили более трех тонн! Кто мог заставить доисторического человека, который не знал ни телеги, ни вьючных животных, тащить такие тяжелые глыбы, чтобы сбрасывать их потом в квадратную шахту под вымосткой храма? При этом Вулли вспоминал храмовую башню в Уре. Там тоже была вырыта квадратная яма, в которой лежали большие, необработанные известковые глыбы.

Был ли это фундамент алтаря?

Тогда археологи так ничего и не нашли, что могло бы объяснить значение этой ямы в Уре. А сейчас Вулли нашел в «Холме жажды», недалеко от берега Средиземного моря и более чем в 1000 километрах от Ура, подобную же шахту с гигантскими глыбами. Очевидно, она даже старше шахты в храмовой башне Ура.

Под «Холмом жажды» над шахтой находилась стена высотой 2,5 метра, облицованная каменными плитами. В середине стены когда-то была низкая дверь, замурованная уже в глубокой древности и оштукатуренная так, что ее невозможно было сразу обнаружить.

 

 

Слой VII

Следы и остатки древних храмов и царских дворцов встречались во всех культурных слоях «Холма жажды». Приблизительно посредине лежал VII слой. Он восходит к XVII веку до н. э., то есть ко времени Авраама.

Здесь впервые были обнаружены глиняные клинописные таблички.

Перед глазами исследователей предстали следы цивилизации необычайно высокого уровня. Вмонтированные в стены умывальники, подземные канализационные трубы, через которые отводилась за пределы города грязная вода, говорят о том, что строительное искусство было чрезвычайно развито. Его можно сравнивать разве лишь со строительством на Крите, причем по времени оно старше критского. Каменные стены с цоколями, деревянные столбы на круглой основе и яркие фрески, которые по цвету, стилю и технике напоминают критские, подтверждают предположение, что здесь, на Сирийском побережье у «Холма жажды», по-видимому, жили предки критян, когда Авраам, как об этом сообщает Библия, еще странствовал по стране.

Но этот VII слой ставит перед исследователями еще много вопросов. В слое, который на полторы тысячи лет старше самых древних следов поселения, то есть как раз в VII слое, обнаружили еще одну квадратную шахту, вырытую при строительстве царского дворца. Ее соорудили в помещении с твердым, бетонным полом, оказавшимся на 2,5 метра глубже пола дворцовых построек. Входом в это подземелье служила тяжелая базальтовая плита, поворачивающаяся на своей оси и снабженная задвижками.

Когда Вулли обнаружил шахту, базальтовая дверь была наполовину приоткрыта, но вход загораживали огромные глыбы, наваленные вдоль внутренней стены.

В одном из углов шахты нашли кучу истлевшей стружки, а среди нее шесть ваз из алебастра и глины. У юго-западной стены стоял деревянный ларь. Вокруг него лежали четыре человеческих скелета, причем черепа находились у каждого из четырех углов сундука. Когда Вулли вскрыл шахту, она была доверху наполнена землей. Вглубь этого помещения вела пристроенная к нему лестница.

Когда царский род времени VII слоя угас, храм и дворец были разграблены и сожжены. Под бетонными скамьями святилища находились остатки деревянных ларей, которые еще в древности были взломаны и опорожнены. По полу разбросаны клинописные таблички из архива храма. Рядом с ними нашли разбитые статуэтки и обломки изделий из слоновой кости. Деревянные фигурки богов были позолочены, их головы вырезаны из слоновой кости, а парики — из сланца.

Громадное количество глиняной посуды (в отличие от всех других более древних слоев она не была расписана) дало основание Вулли сделать вывод, что VII слой «Холма жажды» сохранил следы жизни совершенно другого народа. Возможно, этот народ погиб в результате восстания. О его гибели говорят хотя бы обугленные остатки стен. Место, где когда-то стоял царский дворец, стало на долгое время свалкой мусора. В 1949 году Вулли закончил раскопки на «Холме жажды». Он увез с собой горы черепков, кучу клинописных табличек с именами некоторых царей, которые до сих пор не были известны, и другие отдельные памятники. Вообще-то говоря, этого было мало для того, чтобы представить себе четкую картину многотысячелетней истории «Холма жажды».

Еще столетие назад ни один археолог не смог бы сделать того, что удалось Вулли. Не располагая ни одной датой, он сумел воссоздать и довольно точно датировать долгую историческую жизнь этого холма.

Ему это удалось лишь потому, что он базировался на опыте многих поколений исследователей древностей (в том числе и на своем собственном), которые в результате трудной, зачастую чрезвычайно остроумной работы восстановили, казалось бы, навеки разбитую историческую картину.

И сохранили так, что с передвижением опытных археологов к югу — от Сирии в направлении на Ханаан — росло напряженное ожидание необыкновенных открытий на земле Библии — «обетованной» земле.

 

 

«Укропный холм»

В богатой бухтами и пляжами области Сирийского побережья — напротив острова Кипр—в 1928 году какой-то пахарь случайно обнаружил длинный подземный ход, забитый осыпавшимся песком и мусором. Ход заканчивался помещением, которое, очевидно, было гробницей.

Рассказы крестьянина привлекли к себе внимание французских археологов, сразу же заинтересовавшихся этим таинственным склепом. В следующем, 1929 году двое исследователей — Ф. А. Шеффер и Ж. Шене — обнаружили вблизи подземного склепа, приблизительно в 10 минутах ходьбы от пляжа, холм.

Этот заброшенный холм, расположенный на труднодоступном месте в излучине реки, местные жители называли Рас-эш-Шамра, то есть «Укропный мыс», потому что на нем рос укроп.

Уже при первых разведывательных раскопках были найдены статуэтки, посуда, погребальная утварь и таблички с письменами. «Укропный холм» сразу же стал объектом исследования французской археологии.

Этот холм очень интересен во многих отношениях. Прежде всего, в одном из наиболее глубоко расположенных слоев — в слое L — археологи натолкнулись на погребения и остатки поселений, которые, очевидно, относятся к периоду между III и II тысячелетиями до н. э. В гробницах лежали несожженные останки погребенных там людей. Сохранились украшения, обнаруженные французскими исследователями. В большинстве своем это были ожерелья, браслеты, небольшие бусы из трубочек и спиралей, булавки и т. д.

Как внимательно следит международная археология за работами даже в регионально отдаленных друг от друга местах! Стоило исследователям в Рас-эш-Шамра, на «Укропном холме» у Сирийского берега Средиземного моря, собрать, описать и зарисовать украшения в древнейших могилах, как ученые-археологи Европы немедленно обратили на них внимание и насторожились. Ведь украшения, сходные с обнаруженными в слое L «Укропного холма», отмечает, например, швейцарский ученый Отто Чуми нашли и в Швейцарии, и в Эльзасе, и на юго-западе Германии. Сирийский «Укропный холм» ставит интересные вопросы, касающиеся III и II тысячелетий, времени, когда хетты, видимо, были уже на пути в Ханаан или, может быть, не хетты, а те народы, которые называли их хеттами. Но это далеко еще не все.

 

 

Новые клинописные таблички

Мир теологов испытал неожиданное нервное потрясение. И виноват в этом был тот же «Укропный холм». Потому что оттуда извлекли много табличек с текстами, написанными частично на шумерском и вавилонском, частично на хеттском и египетском языках. Их можно было читать. Но часть текста написана на незнакомом языке при помощи новой алфавитной системы из 30 клинописных знаков.

Из тех табличек, которые были прочтены, выяснилось название города, погребенного под «Укропным холмом»,— Угарит. О нем упоминают египетские, хеттские и некоторые другие документы.

По всей вероятности, Угарит был разрушен в то же время (или, может быть, немного позже), когда погибла в огне пожара хеттская столица Хаттусас на севере Малой Азии.

Но это было уж не столь важно, важно совсем другое: как вскоре выяснилось, незнакомый язык клинописных табличек из Угарита оказался древним языком ханаанской группы, близким к древнееврейскому языку середины II тысячелетия до н. э.— времени Авраама и Моисея. Едва только были найдены угаритские клинописные таблички, как Ганс Бауэр в 1930 г. опубликовал результаты своих исследований по этому вопросу, дополненные затем французами Э. Дормом и Ш. Виролло. Неудивительно, что клинописные таблички из Угарита заинтересовали всех ученых-теологов. Ведь из земли Ханаана было пока извлечено еще слишком мало документов, относящихся ко времени от Авраама до Моисея и от Моисея до первых израильских царей.

То, что речь идет о времени первых царей и о последующем периоде, было совершенно ясно, так как в начале последнего тысячелетия до нашей эры от системы клинописи уже отказались и начали переходить к употреблению чернил, которыми писали на тонких обожженных глиняных табличках или на египетских папирусах. Но чернила во влажном климате Ханаана с течением времени выцветали, а папирус сгнивал. И получилось так, что ученые, пытавшиеся найти священные библейские тексты в Ханаане, остались с пустыми руками. Поэтому-то они так заинтересовались угаритскими документами. Угарит быстро приобрел известность и стал местом археологических раскопок, куда в течение многих лет приезжала одна французская экспедиция за другой.

 

 

Язык Библии

Вклад Угарита в историю религии был таким значительным именно потому, что в течение последнего тысячелетия до н. э. угаритские документы не искажались и не извращались поправками многочисленных поколений духовенства. Ибо Угарит погиб со своими клинописными табличками внезапно. Это произошло во времена Моисея, а может быть, немного раньше или позже, во всяком случае — приблизительно в то время, когда, по сообщению Библии, дети Израиля кончили свои пляски вокруг золотого тельца, а Моисей получил новые десять заповедей[5] от господа на горе Синай. Но хотя в Библии и говорится, что народ Израиля еще долго после Давида и Соломона поклонялся золотым тельцам, это сообщение вряд ли проливает свет на подлинный ход истории религии.

Поэтому клинописные таблички из Угарита и имели такую притягательную силу. Они овладели вниманием ученых и заставили их основательно задуматься. Ведь тексты из «Укропного холма» содержат в первую очередь религиозные сюжеты: это мифы, заклинания и молитвы; короче говоря, весьма значительные дополнения к библейской истории.

Но задача археологов, раскапывающих «Укропный холм», состояла не столько в том, чтобы описать развалины древних храмов с их архивами и школой писцов, а скорее в том, чтобы рассказать о подземных царских склепах, сооруженных по типу критских и греческих купольных гробниц. В Угарите это были прямо-таки дворцы мертвых с многочисленными помещениями, огромными кладовыми и водопроводом. У входа в такую царскую гробницу лежал скелет мужчины, который, очевидно, сопровождал на тот свет своего господина в качестве слуги или телохранителя. Под фундаментом усыпальницы лежали позолоченные фигурки богов и среди них изваяние так часто упоминаемой в Библии «звездной девы», которая была известна у шумеров как Инанна, а у аккадцев — как Иштар, в Библии ее чаще всего называют Ашера (Астарта).

В этом-то и заключена магическая сила «Укропного холма».

 

 

Библейские боги

Господствующее место в религиозном мировоззрении Угарита занимал бог Ваал. Это имя обозначает не что иное, как «господин», в смысле «хозяин» или «собственник». При упоминании о Ваале нас охватывает неприятное чувство, потому что мы привыкли считать Ваала злым богом [6]. Но он не всегда был таким злым божеством. Даже Библия, например, в рассказе о сыне израильского царя Ахава[7], который попросил у Ваала помощи, когда с ним случилось несчастье, опровергает это представление. «Охозия,— говорится в Библии,— направил посланцев к Ваалу-Зебубу, богу Акаронскому, с вопросом, будет ли он здоров или нет» (IV кн. Царств 1, 2).

Мы здесь не ставим, конечно, задачу проследить тот тяжкий путь, который прошел Ваал-Зебуб от добра к злу, его путь к Вельзевулу. Важнее обратить внимание на Ваала в Угарите, на его изображение на одной из стел: это человек в рогатом шлеме. В левой руке Ваал держит, как копье, ствол дерева, следовательно, это небесный бог, который владеет жезлом — символом Млечного Пути.

В Угарите была также и богиня звезд, о которой часто наряду с Ваалом упоминает Библия. Там найдена пластинка из слоновой кости, на которой вырезана женщина с обнаженной грудью; шея ее украшена широкой цепью, на головном уборе — змея. В руках богиня держит связку колосьев. Справа и слева от нее стоят, вытянувшись на задних лапах, два рогатых чудовища — звезда Венера с двумя лунными серпами, давно известная у шумеров.

«Подобно сердцу коровы, (тоскующей) по теленку... тосковало по нему (Ваалу) сердце девы Анат... — подобно сердцу овцы, (тоскующей) по детенышу, тосковало оно по Ваалу»,— говорится в одном из угаритских текстов.

Как?

Неужели здесь сравнивается Ваал с золотым тельцом и одновременно с божественной овечкой? И она, богиня, с девственницей?

Правда, Ваал ведь, кажется, был богом воскресения, увенчанным рогами? Значит, ему должно было противостоять и в то же время с ним сходиться израильское учение о Яхве[8].

Но вот то, чего нельзя было заметить в Библии, теперь прямо вытекало из текстов «Укропного холма». Сразу напрашивался вопрос: не выражал ли библейский конфликт между Яхве и Ваалом противоречие вере в воскресение? Это противоречие, в конце концов, было разрешено только христианским учением.

Множество других вопросов возникало перед исследователями Угарита. И на них нельзя было ответить, опираясь лишь на интуицию. Потому что это не путь для науки.

В Угарите обнаружилось еще и третье божество, также упоминаемое в Библии,— Эл[9]. Это имя представляет собой эпитет и обозначает «могущественный». На одной каменной стеле бог Эл изображен сидящим на троне. На голове у него тоже рога.

В центре изображения — сияние и звезда с восемью лучами. Значит, в Угарите такая же символика, такое же мировоззрение и часто даже такие же изображения — звезда божественной девы Венеры с лунным серпом,— как у других древних народов Ближнего Востока. В качестве третьего бога «троицы» обычно выступает либо солнце, либо аллегорическое изображение бога Сириуса или Юпитера.

Язык Угарита был близок к языкам других народов Ближнего Востока. Но язык этот почти совсем исчез во времена Моисея. С тех пор следы его сохранились только в рукописях Ветхого завета, на которые ныне падает новый свет. Свет с неба — свет древнейшей веры в звезды. Священное писание восходит к древнейшему времени, оно идет из Шумера, Вавилона, Ашшура и Ура.