LXIX
Этой осенью Гуннар, убийца Тидранди, был послан к Гудрун, чтобы искать у нее
защиты и помощи. Она приняла его, и его имя оставалось в тайне. Гуннар был
объявлен вне закона из-за убийства Тидранди, сына Гейтира с Крестового Залива,
как об этом рассказывается в саге о людях с Залива Ньёрда. Он скрывался, потому
что многие сильные люди преследовали его.
В первый вечер пира, когда люди отправились умываться, у воды стоял человек
высокого роста. У него были широкие плечи и грудь. На голове у него была шляпа.
Торкель спросил его, кто он. Тот назвал себя так, как ему вздумалось. Торкель
сказал:
— Ты, наверно, говоришь неправду. Судя по рассказу, ты скорее похож на Гунпара,
убийцу Тидранди, и если ты такой великий воин, как о нем рассказывают, то ты не
захочешь скрывать свое имя.
Тогда Гуннар отвечал:
— Ты очень настойчиво требуешь этого. Я полагаю, что мне нет надобности
скрываться от тебя. Ты правильно разгадал, что я за человек. Но как ты теперь
полагаешь поступить со мной?
Торкель отвечал, что он вскоре даст ему знать об этом. Он сказал своим людям,
чтобы они схватили его. А Гудрун сидела на поперечной скамье, и с нею женщины в
праздничных покрывалах на голове. И как только она заметила происходящее, она
встала со скамьи, предназначенной для невесты, и велела своим людям оказать
помощь Гуннару. Она велела также не щадить никого, в случае если произойдет
что-либо неподобающее. У Гудрун было намного больше людей. Дело принимало другой
оборот, чем казалось сначала.
Снорри Годи встал между людьми и просил, чтобы буря улеглась:
— Единственное, что тебе остается, Торкель, это не впадать в такую ярость из-за
этого дела. Как ты видишь, могущество Гудрун так велико, что она может победить
нас обоих.
Торкель сослался на то, что он обещал своему тезке Торкелю, сыну Гейтира, что он
убьет Гуннара, если тот покажется на западе:
— А он один из моих самых больших друзей.
Снорри сказал:
— В гораздо большей мере ты обязан действовать согласно нашему желанию. И для
тебя самого это крайне необходимо, поскольку ты никогда не найдешь женщины,
подобной Гудрун, как бы далеко ты ни искал.
И благодаря уговорам Снорри, а также потому, что он сам увидел, что тот говорит
правду, Торкель успокоился, а Гуннара в тот же вечер увели в другое место. Пир
продолжался, столь же пышный и веселый, и когда празднество окончилось, люди
собрались уезжать. Торкель дал Снорри ценные подарки, а также всем знатным
гостям. Снорри пригласил Болли, сына Болли, к себе и просил его бывать у него
всегда, когда ему только вздумается. Болли принял это приглашение и поехал с ним
в Тунгу.
Торкель поселился теперь в Хельгафелле и занялся там хозяйством. Вскоре стало
очевидным, что к этому делу он был расположен не меньше, чем к торговым
путешествиям. Той же осенью он велел снести главный дом, и новый был готов к
зиме и был большой и красивый. Торкель и Гудрун очень привязались друг к другу.
Так прошла зима. Следующей весной Гудруи спросила, что он хочет сделать для
Гушгара, убийцы Тидранди. Торкель сказал, что это должна, решить она:
— Ты так горячо взялась за это, что будешь довольна только если мы отпустим его
с почетом.
Гудрун сказала, что он прав.
— Я хочу, — сказала она, — чтобы ты дал ему корабль и снарядил его так, чтобы у
него не было недостка ни в чем.
Торкель ответил и улыбнулся при этом:
— У тебя великие помыслы, Гудрун, — сказал он, — и тебе не годился бы в мужья
какой-нибудь бедняк. Это не подходит к твоей природе. Пусть будет по твоей воле.
Так и было сделано.
Гуннар принял подарок с большой благодарностью.
— У меня, к сожалению, руки всегда будут слишком коротки, чтобы я смог
отблагодарить вас за всю ту честь, которую вы мне оказали, — сказал он.
Гуннар уехал и прибыл в Норвегию. После этого он отправился на свой двор. Гуннар
был очень богат. Он был могущественным и достойным человеком.
LXX
Торкель, сын Эйольва, стал могучим хёвдингом. Он старался завоевать себе как
можно больше почета и друзей. Он был влиятелен в своей округе и искусен в
судебных тяжбах. Но о его тяжбах на тинге здесь не рассказывается. Торкель был
самым могущественным человеком на Брейдафьорде, пока он был жив, если не считать
Снорри. Торкель отлично вел хозяйство на своем дворе. Он велел перестроить все
постройки в Хельгафелле, так что они стали просторными и крепкими. Он наметил
также место для церкви и объявил, что намеревается добыть строевой лес и
построить церковь. У Торкеля и Гудрун был сын. Он был назван Геллир. Вскоре
стало заметно, что из него вырастет достойный человек.
Болли, сын Болли, жил попеременно то в Тунге, то в Хельгафелле. Снорри его очень
любил. Брат его Торлейк жил в Хельгафелле. Оба брата были рослыми и достойными
людьми, однако Болли во всем был первым. Торкель хорошо обходился со своими
пасынками. Гудрун любила Болли больше всех своих детей. Болли было тогда
шестнадцать лет, а Торлейку двадцать.
Торлейк сказал Торкелю, своему вотчиму, и своей матери, что хочет отправиться за
море:
— Опротивело мне сидеть дома, как женщине. Я хотел бы, чтобы мне дали средства
на поездку.
Торкель отвечал:
— Я полагаю, что я никогда не отказывал ни в чем вам, братьям, с тех пор как мы
породнились. Мне кажется вполне понятным, что тебе хочется узнать нравы других
людей, и я уверен, что ты везде будешь принят как человек доблестный, к каким бы
достойным людям ты ни попал.
Торлейк сказал, что ему не нужно много добра:
— Потому что еще неизвестно, смогу ли я его сберечь. Я еще молод и во многом
неопытен.
Торкель просил его взять столько, сколько он хочет. После этого Торкель купил
для Торлейка часть корабля, который стоял в Дёгурдарнесе. Торкель проводил его
на корабль и хорошо снарядил. Торлейк отплыл летом. Этот корабль пришел в
Норвегию. Страной правил тогда конунг Олав Святой. Торлейк тотчас же отправился
к конунгу Олаву. Тот радушно принял его, и сказал, что хорошо знает его род, и
пригласил его к себе. Торлейк принял его приглашение. Он остался у конунга на
зиму и стал его дружинником. Конунг его высоко ценил. Торлейк оказался
доблестным мужем, и он оставался у конунга Олава много лет.
Теперь надо рассказать о Болли, сыне Болли. Той весной, когда ему исполнилось
восемнадцать лет, он повел речь с Торкелем, своим вотчимом, а также своей
матерью о том, что он хочет, чтобы они выделили ему отцовское наследство, Гудрун
спросила, что он намеревается делать, раз он требует у нее денег. Болли отвечал:
— Я хочу, чтобы мне просватали жену. И я хотел бы, Торкель, мой вотчим, — сказал
Болли, — чтобы ты был моим сватом.
Торкель спросил, к какой девушке он хочет посвататься. Болли отвечал:
— Эту девушку зовут Тордис. Она дочь Снорри Годи. Это та девушка, которую я
больше всего хотел бы получить в жены, и я не скоро женюсь, если из этого ничего
не выйдет. Для меня очень важно, чтобы мой замысел удался.
Торкель отвечал:
— Я готов, родич, во всем помочь тебе, раз это дело кажется тебе важным. Я
полагаю, что Снорри охотно исполнит твое желание, потому что ему будет ясно, что
такое предложение для него почетно.
Гудрун сказала:
— Коротко говоря, Торкель, я ничего не пожалею для того, чтобы Болли мог
жениться, как он того хочет, потому что я люблю его больше всех, а также потому
что он среди всех моих детей был мне наиболее верен и поступал по моему желанию.
Торкель отвечал, что он думает договориться с Болли обо всем, как тот желает:
— Это необходимо по многим причинам, так как я полагаю, что хорошо иметь Болли
на своей стороне.
Через некоторое время Торкель и Болли уехали, с ними вместе было много
спутников. Они ехали, пока не достигли Тунги. Снорри встретил их хорошо и очень
приветливо и проявил большое гостеприимство. Тордис, дочь Снорри, была дома со
своим отцом. Она была красивой и замечательной девушкой. И когда они провели в
Тунге несколько дней, Торкель начал сватовство и просил, чтобы Снорри согласился
породниться с Болли и чтобы состоялся брак Болли с Тордис, дочерью Снорри.
Тут Снорри отвечал:
— Это — почетное предложение, и я от тебя иного не ожидал. Я могу ответить на
него только согласием, потому что считаю Болли человеком, который многого может
достичь, и та женщина, которая выйдет за него, кажется мне удачно вышедшей
замуж. Однако окончательное решение зависит от того, что скажет Тордис, потому
что она должна получить такого мужа, который был бы ей по нраву.
Об этом сватовстве передали Тордис, и она отвечала, что она в этом деле
послушается совета своего отца. Она сказала, что охотнее выйдет замуж за Болли в
своей округе, чем за незнакомого человека где-нибудь далеко. И когда Снорри
увидел, что она не против того, чтобы выйти замуж за Болли, была назначена
свадьба, и они были помолвлены. Снорри должен был устроить свадебный пир у себя,
и свадьбу должны были сыграть в середине лета. После этого Торкель и Болли
поехали домой, в Хельгафелль, и Болли оставался дома до тех пор, пока не подошел
день свадьбы. Торкель и Болли, и все их люди, которых они отобрали для этого,
выехали тогда из дому. Это было великое множество людей и великолепная дружина.
Они поехали своей дорогой и прибыли в Тунгу. Там их прекрасно приняли. Там было
множество гостей, и пир был великолепным, и когда он окончился, люди стали
собираться домой. Снорри дал Торкелю ценные подарки, и точно так же Гудрун и
другим своим друзьям и родичам. После этого каждый из тех, кто прибыл на это
празднество, отправился домой. Болли оставался в Тунге, и вскоре они с Тордис
очень привязались друг к другу. Снорри прилагал большие старания, чтобы Болли
жилось хорошо, и относился к нему лучше, чем к своим детям. Болли принимал это с
благодарностью и прожил следующий год в Тунге в большом почете.
На следующее лето пришел корабль с моря в устье Хвиты. Этот корабль принадлежал
наполовину Торлейку, сыну Болли, а другая половина корабля принадлежала
норвежцам. И когда Болли узнал о приезде своего брата, он тотчас же выехал на
юг, в Боргарфьорд, к кораблю. Оба брата были рады этой встрече. Болли оставался
там несколько ночей. Затем оба брата поехали на запад, в Хельгафелль. Торкель
встретил их очень приветливо, и Гудрун также, и они пригласили Торлейка остаться
у них на зиму, и он принял это приглашение. Торлейк некоторое время прожил в
Хельгафелле и затем поехал на Хвиту, велел вытащить корабль на берег и доставить
свои товары на запад. Торлейку удалось добыть себе богатство и почет, потому что
он был дружинником славнейшего мужа, конунга Олава. Он оставался всю зиму в
Хельгафелле, а Болли — в Тунге.
LXXI
Этой зимой братья часто встречались и беседовали друг с другом, и они мало
занимались играми и другими развлечениями. Одно время, когда Торлейк был в
Тунге, братья беседовали друг с другом по целым дням. Тут Снорри уверился в том,
что они задумали что-то очень важное. Тогда Снорри направился к братьям, чтобы с
ними поговорить. Они приветливо встретили его и тотчас же прекратили разговор.
Он ответил на их приветствие дружелюбно. После этого Снорри сказал:
— О каких это важных делах вы совещаетесь, что вы из-за этого забываете спать и
есть?
Болли отвечал:
— Мы беседуем совсем не о важных делах. Разговор, который мы вели, мало чем
примечателен,
И когда Снорри заметил, что они хотят скрыть от него все, что у них на уме, — а
он все же подозревал, что они говорят о том, что повлечет за собой большие
последствия, если только совершится, — он сказал им:
— Я подозреваю, что то, о чем вы постоянно разговариваете, никак не пустая
болтовня и не веселые рассказы, и я совсем не обижусь на вас, если это так. Но
поступите разумно и скажите мне все, и не скрывайтесь от меня. Мы все вместе
сможем так же хорошо решить это дело, потому что я не буду препятствовать вам,
чтобы было сделано то, что послужит к вашей чести.
Торлейк решил, что Снорри одобрит их дело, и он рассказал ему в немногих словах,
что они, оба брата, намереваются напасть на сыновей Олава, и те должны будут
понести наказание. Они сказали, что они в состоянии помериться силами с
сыновьями Олава, с тех пор как Торлейк стал дружинником конунга Олава, а Болли
стал зятем такого хёвдинга, как Снорри. Снорри отвечал так:
— Достаточным возмездием за убийство Болли было то, что Хельги, сыну Хардбейна,
пришлось за это заплатить жизнью. И если бы на этом кончилось, то и так
свершилось слишком много несчастий.
Тогда Болли сказал:
— Что это значит, Снорри? Разве ты уже не хочешь помочь нам, как ты только что
обещал? Торлейк не рассказал бы тебе об этом намерении, если бы он сначала
посоветовался со мной. И если ты говоришь, что убийство Хельги было отмщением за
Болли, то всем известно, что за убийство Хельги заплачена вира, а отец мой так и
остался неотомщенным.
И когда Снорри увидел, что он не может отвратить их от этих мыслей, он предложил
попытаться получить виру с сыновей Олава, для того, чтобы дело не дошло до
убийств. И на это братья согласились.
После этого Снорри отправился в Хьярдархольт с несколькими людьми. Халльдор
встретил его хорошо и пригласил его там остаться. Снорри отвечал, что он к
вечеру должен отправиться в обратный путь.
— Но я должен сообщить вам нечто важное, — сказал он. После этого они приступили
к беседе, и Снорри рассказал им о своем деле и сказал, что, как ему стало
известно, Болли и Торлейк не хотят терпеть дольше того, что за их отца сыновья
Олава не уплатили виру.
— И тогда я решил попытаться, — добавил он, — примирить вас и посмотреть, нельзя
ли покончить с этой усобицей между родичами.
Халльдор не отказался от предложения и отвечал:
— Мне хорошо известно, что Торгильс, сын Халлы, а также сыновья Болли
намеревались напасть на меня и на моих братьев еще до того, как ты направил их
месть в другую сторону, так что они решили убить Хельги, сына Хардбейна. В этом
деле ты избрал правильный путь, так же как и в прошлом при наших распрях с
родичами.
Снорри сказал:
— Мне кажется очень важным, чтобы моя попытка удалась и чтобы получилось так, —
чего я больше всего желаю, — чтобы между вами, родичами, наступило полное
примирение, потому что я знаю помыслы людей, которые противостоят вам в этом
деле, и знаю, что они честно будут придерживаться тех условий, которые будут
установлены.
Халльдор отвечал:
— Я соглашусь, если такова будет воля моих братьев, заплатить деньги за убийство
Болли, столько, сколько установят люди, которые будут назначены для этого.
Однако при этом не должно случиться так, чтобы кто-нибудь был объявлен вне
закона или чтобы я лишился звания годи, а также чтобы я должен был переселиться
в другое место. Также и мои братья должны остаться там, где они живут. Я хочу
также, чтобы они оставались в полном владении своим имуществом после окончания
переговоров. Каждая сторона должна назвать своего человека для решения этого
дела.
Снорри сказал:
— То, что ты здесь предлагаешь, хорошо и великодушно. Братья согласятся на это
предложение, если они хотят и впредь получать от меня советы.
После этого Снорри отправился домой и рассказал братьям, к чему привела его
поездка, а также сказал, что он совершенно откажется помогать им в их деле, если
они не дадут своего согласия. Болли сказал, что сам Снорри должен здесь решать:
— И я хочу, Снорри, чтобы ты был судьей с нашей стороны.
После этого Снорри послал Халльдору весть, что условия примирения приняты, и
просил его выбрать судью со своей стороны. Халльдор выбрал судьей со своей
стороны Стейнтора, сына Торлака из Эйра.
Встреча для переговоров должна была состояться в Столбах, на Скогарстранде,
через четыре недели после начала лета. Торлейк, сын Болли, поехал в Хельгафелль,
и в течение зимы ничего не произошло. И когда пришло время, на которое была
назначена встреча, Снорри Годи явился с сыновьями Болли. Их всех вместе было
пятнадцать человек. Столько же человек явилось туда со стороны Стейнтора. Снорри
и Стейнтор повели разговор и пришли к соглашению в этом деле. После этого они
договорились о денежной вире, но только тут не сказано, какую виру они
назначили.
Однако рассказывают, что деньги были выплачены сполна, и все условия были
выполнены. Уплата произошла на тинге в Торснесе. Халльдор дал Болли хороший меч,
а Стейнтор, сын Олава, дал Торлейку щит. Это тоже была дорогая вещь. Затем тинг
кончился, и обе стороны после этого дела пользовались еще большим почетом.
LXXII
После того как Болли и Торлейк примирились с сыновьями Олава и Торлейк пробыл
зиму в Исландии, Болли объявил, что он намеревается поехать за море. Снорри
хотел его отговорить и сказал:
— Как мне кажется, еще неизвестно, как для тебя обернется поездка. Однако если
ты хочешь владеть большим, чем ты владел до сих пор, то я дам тебе другое место
для жилья и построю для тебя двор, а также сделаю тебя годи и позабочусь о
поддержании твоей славы. Я полагаю, что это будет нетрудно, поскольку
большинство людей к тебе расположены и хорошо думают о тебе.
Болли отвечал:
— Я давно уже имел намерение отправиться на юг. Я думаю, что мало умножает свои
знания тот, кто знаком только с тем, что есть здесь, в Исландии.
И когда Снорри увидел, что Болли твердо решился на это, так что ничего нельзя
было сделать, чтобы удержать его, он предложил ему взять с собой столько добра,
сколько тот хочет. Болли охотно согласился взять с собой много добра.
— Я не хочу, — сказал он, — зависеть от милости других людей ни здесь, ни в
другой стране.
После этого Болли отправился на юг, в Боргарфьорд, на Хви-ту, и откупил у людей,
которые владели половиной корабля, их часть. Теперь корабль принадлежал обоим
братьям. После этого Болли поехал домой, на запад.
У Болли и Тордис была дочь. Ее звали Хердис. Гудрун предложила взять ее к себе
на воспитание. Когда она приехала в Хельгафелль, ей был один год. Тордис также
подолгу жила там, Гудрун ее очень любила.
LXXIII
После этого оба брата отправились на корабль. У Болли было с собой много добра.
Они снарядили корабль к отплытию, и когда все было готово, они вышли в море.
Сначала не было попутного ветра, и они долго находились в пути. Осенью они
достигли Норвегии и причалили на севере, в Трандхейме. Конунг Олав был на
востоке страны и жил в Вике, и приготовился провести там зиму.
Когда братья услышали о том, что конунг не приедет больше этой осенью на север,
в Трандхейм, Торлейк сказал, что он хочет, чтобы они направили путь вдоль берега
на восток и посетили конунга Олава. Болли отвечал:
— Не очень-то мне хочется переезжать от одного торгового места к другому в
осенние дни. Это кажется мне большой докукой и неприятностью. Я хочу провести
всю зиму здесь, в городе. Мне говорили, что конунг прибудет на север весной. А
если он не явится, то я не буду противиться тому, чтобы мы тогда собрались и
отправились его посетить.
Болли настоял на этом. Они выгрузили свой корабль и наняли себе жилье в городе.
Вскоре стало ясно, что Болли был честолюбив и хотел выделиться среди других
людей. Это ему удалось, потому что он был человеком щедрым. И вскоре он снискал
большой почет в Норвегии. У Болли было много людей в течение зимы в Трандхейме,
и было очевидно, когда он являлся на пиры, что у его людей лучшая одежда и
оружие, чем у других жителей города. Он также платил сам за всех своих людей,
когда они участвовали в пирах. Во всех других делах также проявлялись его
щедрость и благородство. Братья прожили таким образом зиму.
Этой зимой конунг Олав был на востоке, в Сарпсборге, и с востока пришла весть,
чтобы на севере его не ждали.
Сразу же в начале весны братья снарядили корабль и отправились на восток вдоль
берега. Их путешествие было удачным, и они пришли на восток, в Сарпсборг, и
тотчас же отправились к конунгу Олаву. Конунг дружелюбно приветствовал Торлейка,
своего дружинника, а также его спутников. После этого конунг спросил, кто тот
человек отважного вида, который сопровождает Торлейка, и тот отвечал:
— Это брат мой, и зовут его Болли.
— Поистине это достойный человек, — сказал конунг.
После этого конунг пригласил братьев остаться у него. Они приняли это
приглашение с благодарностью и провели у конунга весну. Конунг обходился с
Торлейком хорошо, как и прежде, однако он ценил Болли гораздо выше, потому что
конунгу он казался выдающимся человеком. И когда пришла весна, братья стали
говорить о своих замыслах. Торлейк спросил, хочет ли Болли летом вернуться в
Исландию:
— Может быть, ты хочешь остаться в Норвегии?
Болли отвечал:
— Я не думаю ни о том, ни о другом, и, говоря по правде, когда я выезжал из
Исландии, моим намерением не было отправиться из своего дома в соседний дом. Я
хочу теперь, брат, чтобы ты один позаботился о нашем корабле.
Торлейка очень опечалило, что они должны расстаться.
— Однако, Болли, — сказал он, — и в этом деле, как и во всем остальном, решать
должен ты.
Они сообщили конунгу о своем разговоре, но он отвечал им так:
— Неужто, Болли, ты не хочешь дольше оставаться у нас? Мне казалось, что будет
лучше всего, если ты некоторое время останешься со мной. Я дал бы тебе такую же
должность, какую я дал Торлейку, твоему брату.
Тут Болли отвечал:
— Очень охотно, государь, поступил бы я на вашу службу, но прежде всего я хочу
отправиться туда, куда уже раньше намеревался ехать и куда меня давно уже влечет
желание. Однако ваше предложение я охотно приму, если мне суждено будет
возвратиться обратно.
— Ты должен решать сам, куда тебе ехать, Болли, — сказал конунг, — потому что во
всех делах вы, исландцы, своенравны. Однако я хочу еще добавить, что ты кажешься
мне, Болли, самым выдающимся человеком, какой за все время моей жизни приезжал
из Исландии.
И когда Болли получил разрешение от конунга, он снарядился в путь и сел на
торговый корабль, который направлялся на юг, в Данию. Он взял с собой много
добра. Его сопровождали также несколько людей из числа его спутников. Конунг
Олав расстался с ним весьма дружественно. Конунг дал Болли богатые подарки на
прощанье. Торлейк остался у конунга Олава, а Болли поехал своим путем, пока не
прибыл на юг, в Данию. Он оставался зиму в Дании и был в большом почете у
могущественных людей. Он держал себя там не менее горделиво, чем в Норвегии.
И после того как Болли провел зиму в Дании, он отправился в дальние страны и не
прерывал своего путешествия, пока не прибыл в Миклагард. Недолго пробыл он там,
как вступил в варяжскую дружину. Мы никогда не слышали раньше, чтобы
какой-нибудь норвежец или исландец до Болли, сына Болли, стал дружинником короля
Миклагарда34. Он провел в Миклагарде много лет и выказывал себя во всех
испытаниях как самый отважный воин и всегда был первым среди других. Варяжские
дружинники очень ценили Болли, пока он был в Миклагарде.
LXXIV
Тут нужно рассказать о том, как Торкель, сын Эйольва, жил хёвдингом у себя в
Хельгафелле. Геллир, сын Торкеля и Гудрун, вырос дома. Он вскоре стал человеком
смелым и всеми любимым. Однажды, как передают, Торкель рассказал Гудрун свой
сон.
— Мне снилось, — сказал он, — будто у меня такая большая борода, что она
закрывает собой весь Брейдафьорд.
Торкель просил ее разгадать этот сон. Гудрун спросила:
— Как думаешь ты истолковать этот сон?
— Мне кажется очевидным, что моя власть распространится на весь Брейдафьорд.
— Возможно, что так и будет, — сказала Гудрун, — но скорее я полагаю, что тебе
придется окунуть свою бороду в Брейдафьорд.
Тем же летом Торкель снарядил свой корабль и направился в Норвегию. Геллиру, его
сыну, исполнилось тогда двенадцать лет. Он поехал вместе с отцом. Торкель
объявил, что намеревается добыть строевого леса для церкви, и тотчас же после
того, как снарядился, вышел в море. Путешествие его было удачным, но не слишком
быстрым. Они достигли Норвегии с севера. Конунг Олав был тогда в Трандхейме.
Торкель тотчас же отправился к конунгу Олаву, и с ним вместе его сын Геллир. Их
там хорошо приняли. Торкель пользовался таким большим почетом у конунга в эту
зиму, что, как рассказывают, конунг дал ему денег не меньше, чем сто марок
чистого серебра. Конунг подарил Геллиру к Рождеству плащ, и это было большое
сокровище и драгоценность.
Этой зимой конунг Олав велел построить в городе деревянную церковь. Она должна
была стать самой главной церковью, и ее должны были великолепно разукрасить.
Весной лес, который конунг подарил Торкелю, был доставлен на борт корабля. Все
бревна были длинные и крепкие, потому что Торкель очень следил за этим.
Однажды рано утром конунг вышел с немногими провожатыми. Он увидел какого-то
человека на верхних балках той церкви, которая строилась в городе. Он очень
удивился этому, потому что был такой ранний час, когда плотники обычно еще не
вставали. Конунг узнал этого человека, это был Торкель, сын Эйольва, и он
измерял все самые большие балки, как поперечные, так и стенные, а также опорные
столбы. Конунг тотчас же отправился туда и сказал:
— Что это значит, Торкель? Намереваешься ли ты применить затем эту мерку и к
тому лесу для церкви, который ты увозишь в Исландию?
Торкель отвечал:
— Это так, государь.
Тогда конунг Олав сказал:
— Если ты отрежешь по два локтя от каждой балки, то и тогда эта церковь будет
самой большой в Исландии.
Торкель отвечал:
— Оставь себе свой лес, если тебе кажется, что ты был слишком щедр или если тебя
мучит желание получить его обратно. Я не отрублю от него ни одного локтя. У меня
найдутся пути и силы достать себе другой лес.
Тут конунг сказал, и притом очень мягко:
— Верно, Торкель, что ты очень достойный человек, но и то верно, что ты сейчас
слишком высоко вознесся, потому что это поистине высокомерие со стороны сына
бонда, если он хочет состязаться с нами. И неверно, что я жалею для тебя лес,
если тебе суждено построить из него церковь. Но ей никогда не стать такой
большой, чтобы в ней уместилось все твое высокомерие. Однако у меня есть
предчувствие, что людям будет мало пользы от этого леса и что дело не дойдет до
того, чтобы ты возвел постройку из этого леса.
После этого они прекратили разговор. Конунг повернулся, чтобы уйти, и, как все
видели, он был недоволен тем, что Торкель не обратил внимания на его слова.
Однако конунг не высказал своего недовольства. Он простился с Торкелем очень
дружелюбно. Торкель взошел на корабль и вышел в море. Ветер был попутный, и они
недолго были в пути. Торкель привел свой корабль в Хрутафьорд. Он отправился с
корабля домой в Хельгафелль. Все радовались его прибытию. Торкель снискал
большой почет этим путешествием. Он велел перетащить корабль на сушу в укрытие и
сложил церковный лес там, где он должен был хорошо сохраниться, потому что этой
осенью лес не был перевезен с севера, поскольку у Торкеля все время было много
других дел. Торкель прожил зиму дома. Он устроил рождественский пир в
Хельгафелле и пригласил на него множество людей, и вообще жил на широкую ногу в
эту зиму. Однако Гудрун его не удерживала от этого и говорила, что именно в том
и состоит польза денег, что люди благодаря им завоевывают почет, и в доме должно
быть в изобилии все то, что казалось Гудрун необходимым, чтобы жить, как
подобает именитым людям. Торкель роздал этой зимой своим друзьям много хороших
подарков, которые он привез с собой.
LXXV
Этой зимой после Рождества Торкель выехал из дому на север, в Хрутафьорд, чтобы
привезти с севера свой лес. Он сначала отправляется в Долины, а именно в
Льярскогар, к Торстейну, своему родичу, чтобы обеспечить себя людьми и лошадьми.
Затем он едет на север, в Хрутафьорд, и остается там некоторое время, размышляя,
как совершить обратное путешествие. Он собирает лошадей из местности вокруг
фьорда, потому что хочет по возможности перевезти весь лес за одну поездку. Но
быстро это сделать не удавалось. Торкель был занят этим до Великого поста.
Наконец он начал выполнять свое намерение. Он переправил лес с севера с помощью
более чем двадцати лошадей35 и велел уложить его в устье реки Льи. После этого
он намеревался перевезти его на корабле в Хельгафелль. У Торстейна был большой
корабль. Торкель хотел использовать этот корабль, когда он отправится домой.
Торкель пробыл в Льярскогаре весь пост, потому что родичи были дружны.
Торстейн заговорил с Торкелем о том, что ему было бы очень на руку, если бы они
вместе отправились в Хьярдархольт:
— Я хочу купить землю у Халльдора, потому что у него мало денег с тех пор, как
они заплатили сыновьям Болли виру за отца. А земля у него такова, что я хотел бы
ею владеть.
Торкель сказал, чтобы он сам решал. Они выехали из дому, и всех их вместе было
около двадцати человек. Они приехали в Хьярдархольт. Халльдор хорошо принял их и
был с ними очень разговорчив. В доме у него было мало людей, потому что он
отправил людей на север, в Стейнгримсфьорд. Туда прибило кита, и часть его
должна была достаться ему. Бейнир Сильный был дома. Он был единственным
оставшимся в живых из тех людей, которые жили при Олаве, отце Халльдора.
Халльдор повел речь с Бейниром, как только он увидел, что приближаются Торстейн
и его спутники:
— Я ясно вижу, чего хотят эти родичи. Они хотят, чтобы я продал им землю. И если
это так, то они начнут со мной об этом беседу. Я предполагаю, что они сядут по
правую и по левую руку от меня, и если они захотят применить силу, то ты так же
быстро бросайся на Торстейна, как я на Торкеля. Ты с давних пор был верен нашей
семье. Я послал также к ближайшим соседям за людьми. Было бы хорошо, если бы те
пришли как раз когда мы кончим говорить.
И когда день подходил к концу, Торстейн предложил Халльдору, чтобы они все
вместе приступили к важной беседе:
— У нас есть к тебе дело.
Халльдор ответил, что он готов к этому. Торстейн сказал своим спутникам, что не
нужно сопровождать их. Однако Бейнир тем не менее пошел с ними, потому что ему
казалось, что все происходит именно так, как Халльдор подозревал. Они отошли
довольно далеко по огороженному лугу перед домом. Халльдор был одет в тесно
облегающий плащ с большой пряжкой, как тогда было принято. Халльдор присел на
землю, а справа и слева от него оба его родича, и они сели на его плащ, и
прижались к нему как можно ближе, а Бейиир стоял за ними, и в руке у него была
большая секира.
Тут Торстейн сказал:
— Дело мое к тебе такое, что я хочу купить у тебя землю. Я об этом говорю сейчас
потому, что Торкель, мой родич, вместе со мной. Я полагаю, что тебе это тоже
было бы очень выгодно, потому что мне говорили, что у тебя недостаточно денег, а
твоя земля требует больших расходов. За это я дам тебе место для жилья, которое
тебе подойдет, а кроме того, столько денег, сколько мы оба установим.
Халльдор сначала не стал отказываться, и они начали обсуждать условия покупки. И
поскольку им казалось, что Халльдор не возражает, то Торкель быстро вмешался в
разговор и хотел закончить сделку между ними. Тут Халльдор начал им возражать, и
тем решительнее, чем усерднее они его уговаривали, и, наконец, дело дошло до
того, что они были тем дальше от цели, чем больше настаивали.
Тут Торкель сказал:
— Разве ты не видишь, мой родич Торстейн, что здесь происходит? Он растянул это
дело на весь день, и мы просидели здесь ему на посмешище и на позор. Если хочешь
купить землю, то придется нам действовать более сурово.
Тогда Торстейи сказал, что он хочет получить ответ и потребовал, чтобы Халльдор
не морочил их насчет того, хочет он продать землю или нет. Халльдор отвечает:
— Я полагаю, что не следует больше скрывать, что тебе придется уехать сегодня
вечером домой без покупки.
Тут Торстейн говорит:
— Я полагаю, и нам не следует больше скрывать от тебя, что мы уже раньше решили
оставить тебе выбор только между двумя возможностями, потому что мы считаем, что
в этом деле наш жребий завиднее из-за перевеса в силе. И первая возможность
такова, что ты добровольно согласишься на продажу и за это получишь нашу дружбу.
Другая же возможность, и значительно худшая, — что тебя заставят отдать своей
рукой Хьярдархольт мне.
И когда Торстейн стал ему угрожать, Халльдор так стремительно вскочил на ноги,
что пряжка его плаща сломалась, и он сказал:
— Скорее произойдет другое, чем я скажу то, чего я не хочу.
— Что же произойдет? — спрашивает Торстейн.
— Дровяным топором нанесет тебе удар по голове36 самый низкий из людей, и таким
образом твое высокомерие и твоя несправедливость будут сокрушены.
Торкель отвечает:
— Это дурное предсказание, и мы надеемся, что оно не сбудется. А теперь, говорю
я, есть достаточно поводов для того, чтобы ты, Халльдор, отдал свою землю и не
получил за нее ничего.
Тут Халльдор отвечает:
— Скорее ты начнешь хвататься за водоросли в Брейдафьорде, чем меня заставят
продать мою землю.
Халльдор после этого направился обратно домой. Тут на дворе успели собраться
люди, за которыми он посылал. Торстейн был в большом гневе и хотел тотчас же
напасть на Халльдора. Торкель просил его этого не делать:
— Это было бы дурно в такие дни37. Но как только они пройдут, я не буду
возражать, если мы применим здесь свою силу.
Халльдор сказал, что, как он предполагает, он всегда будет в состоянии дать им
отпор. После этого они уехали и еще долго говорили друг с другом об этой
поездке. Торстейн сказал:
— Это правда, что наша поездка прошла очень неудачно. Но почему же ты не
решился, родич Торкель, напасть на Халльдо-ра и посрамить его?
Торкель отвечал:
— А разве ты не видел Бейнира, который стоял за тобой с секирой наготове? Это-то
и останавливало меня, потому что он тотчас же нанес бы тебе удар секирой по
голове, если бы я сделал попытку что-нибудь предпринять.
Они поехали теперь домой, в Льярскогар. Пост кончился, и наступила Страстная
неделя.
LXXVI
В Страстной четверг рано утром Торкель стал собираться в путь. Торстейн старался
его удержать.
— Погода кажется мне ненадежной, — сказал он. Торкель отвечал, что погода будет
очень хорошей.
— Ты не должен меня задерживать, родич, потому что я хочу поспеть домой до
Пасхи.
После этого Торкель спустил корабль на воду и нагрузил его. Торстейн все время
носил обратно на берег то, что Торкель и его спутники нагружали. Тут Торкель
сказал:
— Перестань, родич, и не мешай нашей поездке. На этот раз будет не так, как ты
хочешь.
Торстейн отвечал:
— Тогда будет так, как хочет тот из нас, кому суждено несчастье, и эта поездка
будет роковой.
Торкель сказал, что надеется встретиться с ним живым и невредимым. Тут Торстейн
отправился домой и был очень невесел. Он прошел в дом и попросил, чтобы ему
подложили что-нибудь под голову, и так и было сделано. Служанка видела, как
слезы текли из его глаз на подушку. Немного погодя, сильный порыв ветра ворвался
в дом. Тут Торстейн сказал:
— Вот нам слышно, как неистовствует убийца моего родича Торкеля.
А теперь нужно рассказать о поездке Торкеля и его спутников. Они в тот самый
день вышли под парусами в Брейдафьорд, и их было всего десять человек на
корабле. Погода начала портиться, и, наконец, поднялась сильная буря. Они храбро
продолжали свой путь, это были все смелые люди. У Торкеля с собой был его меч
Скафнунг, он был спрятан в ящике. Торкель со своими спутниками продолжал идти
под парусами, пока не приблизились к острову Бьёрна. С обоих берегов было видно,
как они плыли. Но когда они доплыли туда, сильный шквал закрутил парус и
опрокинул корабль. Тут Торкель и все люди, которые были с ним, утонули. Бревна
прибило далеко к островам, а угловые столбы прибило к острову, который с тех пор
называется Ставей (Столбовой Остров). Меч Скафнунг застрял во внутренних досках
корабля. Он был найден на острове Скафнунгсей (Остров Скафнунга).
Вечером того самого дня, когда Торкель и его спутники утонули, в Хельгафелле
случилось так, что Гудрун пошла в церковь, когда люди уже лежали в постелях, и
когда она подошла к воротам церковного кладбища, то увидела перед собой призрак.
Он склонился перед ней и произнес:
— Великое событие, Гудрун!
Гудрун отвечала:
— Тогда молчи о нем, несчастный!
Гудрун отправилась в церковь, как она намеревалась, и когда она подошла к
церкви, то ей показалось, что она видит, как Торкель со своими спутниками
вернулся домой и стоит снаружи перед церковью. Она видела, как морская вода
стекала с их одежды. Гудрун не заговорила с ними и вошла в церковь, и оставалась
там так долго, как ей казалось нужным. Затем она отправилась в дом, потому что
полагала, что Торкель со своими спутниками прошел туда. И когда она вошла в дом,
то там не было никого. Тут Гудрун стало тяжело на сердце от всего этого.
В Страстную пятницу она послала своих людей, некоторых вдоль берега, а других на
острова, чтобы они разузнали о Торкеле и его спутниках. К этому времени бревна,
которые были на корабле, прибило к островам и к обоим берегам фьорда. В
Страстную субботу перед Пасхой пронеслась весть о том, что случилось, и это
показалось всем большим событием, потому что Торкель был могучим хёвдингом.
Торкелю было сорок восемь лет, когда он утонул, и это было за четыре года до
того, как пал конунг Олав Святой.
Гудрун была тяжело поражена смертью Торкеля, однако она перенесла ее
мужественно. От леса, предназначенного на постройку церкви, сохранилось совсем
немного. Геллиру было тогда четырнадцать лет. Он взял на себя заботы о хозяйстве
вместе со своей матерью и также стал годи. Вскоре стало очевидно, что он очень
подходит для того, чтобы главенствовать. Гудруи стала очень набожной. Она была
первой женщиной в Исландии, которая выучила Псалтырь. Она подолгу оставалась в
церкви по ночам и молилась. Хердис, дочь Болли, сопровождала ее по ночам. Гудрун
очень любила Хердис.
Рассказывают, что однажды ночью молодой Хердис привиделся сон, будто к ней
явилась женщина. Она была в шерстяном плаще, а вокруг головы у нее был платок, и
женщина на вид не показалась ей красивой. Та произнесла следующие слова:
— Скажи своей бабушке, что мне очень не по нраву, когда она все ночи лежит
распростертая надо мной и проливает такие жгучие капли, что я от них сгораю. И
это я говорю тебе потому, что ты нравишься мне несколько больше, хотя и в тебе
есть что-то странное. Все же я бы примирилась с тобой, если бы только нашла
покой от Гудрун.
Тут Хердис проснулась и рассказала Гудрун свой сон. Гудрун сочла это хорошим
предзнаменованием.
На другое утро после этого Гудрун велела поднять доски, которые покрывали пол
церкви, там, где она привыкла стоять на коленях во время молитвы. Она велела
разрыть там землю. Там были найдены кости, они были черные и страшные. Там нашли
также нагрудное украшение и большой колдовской жезл. Из этого заключили, что там
была погребена какая-то колдунья. Эти кости унесли прочь, в такое место, где
всего меньше бывали люди.
LXXVII
На четвертую зиму после того, как утонул Торксль, сын Эйольва, в Эйяфьорд пришел
корабль. Это был корабль Болли, сына Болли. Люди на нем были большею частью
норвежцы. Болли привез с собой большие богатства и много драгоценностей, которые
ему подарили высокопоставленные люди. Болли так привык к пышности, когда он
вернулся из своего путешествия, что не желал носить никакой другой одежды, кроме
одеяний из пурпурных и других дорогих тканей, и все его оружие было украшено
золотом. Его называли Болли Горделивый. Он объявил своим корабельным спутникам,
что намерен отправиться на запад, в свою родную округу, и оставил корабль вместе
с грузом в руках своих спутников. Болли уехал со своего корабля вместе с
одиннадцатью спутниками, и все они были в пурпурных одеждах и сидели на
позолоченных седлах. Все они были хороши собой, но Болли превосходил их всех. Он
был в тех дорогих одеждах, которые ему подарил король Миклагарда. Кроме того, на
нем был пурпурный плащ, а за поясом у него был меч Фотбит. Его крестовина и
навершие были украшены золотой резьбой, а рукоятка была обвита золотой нитью. На
голове у него был золоченый шлем, а на боку красный щит, на котором был
изображен золотой рыцарь. В руке у него была пика, как это принято в других
странах. Везде, где они останавливались, женщины оставляли все свои дела и
только смотрели на Болли и на его великолепие, и на его сотоварищей.
В таком рыцарском одеянии Болли ехал на запад, в родную округу, все дальше, пока
вместе со своими людьми не прибыл в Хельгафелль. Гудрун была очень рада своему
сыну Болли. Болли оставался здесь недолго. Затем он отправился в
Селингсдальс-тунгу, чтобы встретиться там со Снорри, своим тестем, и с Тордис,
своей женой. Это была очень радостная встреча. Снорри пригласил Болли к себе со
столькими людьми, сколько тот захочет. Болли принял приглашение и провел у
Снорри всю зиму с теми людьми, которые приехали с ним с севера. Болли
прославился благодаря своему путешествию. Снорри старался теперь угождать Болли
не меньше, чем прежде, когда Болли жил у него.
LXXVIII
И когда Болли провел в Исландии одну зиму, Снорри Годи заболел. Болезнь его была
затяжной. Снорри долго лежал, и когда болезнь его усилилась, Снорри призвал к
себе своих родичей, кровных и иных. Тут он сказал Болли:
— Моя воля такова, чтобы ты после моей смерти получил этот двор и власть над
людьми. Я почитаю тебя не меньше, чем моих сыновей. Тот из моих сыновей покинул
теперь страну, кого я считаю первым среди них, и это Халльдор.
После этого Снорри скончался. Ему было шестьдесят семь лет. Это было через год
после смерти конунга Олава Святого. Так говорит священник Ари Мудрый. Снорри был
похоронен в Тунге.
Болли и Тордис взяли себе двор в Тунге, так, как завещал Снорри. Сыновья Снорри
одобрили это полностью. Болли стал влиятельным человеком, и все его любили.
Хердис, дочь Болли, выросла в Хельгафелле и стала очень красивой. К ней
посватался Орм, сын Хермунда, сына Иллуги, и она была выдана за него замуж. Их
сыном был Кодран. Он женился на Гудрун, дочери Сигмунда. Сыном Кодрана был
Хермунд. Он был женат на Ульвейд, дочери епископа Рупольва, сына Кетиля. Их
сыновьями были Кетиль, который стал аббатом в Хельгафелле, Рейн, Кодран и
Стюрмир. Их дочерью была Торвар, которая вышла замуж за Скегги, сына Бранда, и
отсюда происходит род людей из Скогара.
Одного сына Болли и Тордис звали Оспак. Дочь Оспака звали Гудрун. Она была
выдана за Торарина, сына Бранда. Сыном их был Бранд, который учредил приход в
Хусафелле (Домовая Гора). Сыном его был священник Сигват, который долго жил там.
