Встретиться нам уже было не суждено, но в душе остался след какой-то тревожной недосказанности и пустоты.
Я вернулась к костру, допила остывший чай.
- Видала? А нас еще называют чокнутыми! На этих питерцев бы посмотрели!
- Все мы – чокнутые, по-своему, - философски заметила Михайловна, которая к питерцам так и не вышла, но слышала, видимо, все.
Мы немного посидели, потом сходили переставить лошадей на новую траву. Солнце ушедшее за Машак, подкрашивало редкие облака персиковыми оттенками, шел небольшой слепой дождь. Широкая чаша долины особенно прекрасна в этот час, мы прошли по дороге, вслед за ушедшими, пару километров, любуясь розово-оранжевым закатом над темно-синими хребтами.
Группа уже исчезла из поля зрения, оставив только следы ботинок в грязи, да, метрах в пятидесяти от нашей стоянки, примятую траву – отказавшись от нашего гостеприимства, они стали на ходку15, пройдя несколько десятков шагов! Нас это обидело, оставив чувство непонятной досады – что ими двигало?
Столичный снобизм? Или нежелание, стеснить толпой нашу маленькую группу? Хотелось верить, что – второе, но не очень-то верилось...
Впрочем, мы отлично прогулялись, досыта налюбовавшись панорамой хребтов на западе. Завтра нам предстоял бросок через Бакты, на восток, до Верхнеаршинского, чтобы потом повернуть на юг – к Белорецку.
29 июня 2006 г. День четырнадцатый.
Разбудил меня звон колокольчиков. Меня подбросило от этих звуков, я толкнула Михайловну:
- Там звенят ботала; хорошо, если это – коровы, а если – табун?!
Михайловна подскочила тоже. Мы вывалились из палатки, наспех одевшись. Первые проблески зари только-только румянили облака над Бактами. Колокольчики перекликались где-то в конце поляны, но ветер тянул оттуда, следовательно, даже если это – табун, наших кобыл не почуют, увидеть же их, помешают кусты. Немного успокоившись, мы решили больше не ложиться, но начинать собираться.
В этот день, мы выехали рано, как никогда. Нам предстоял длинный переход, но мы от души надеялись, что тяжелым он не будет, ибо весь пройдет по узкоколейке. Итак, поклонившись старой дороге, приютившей нас, мы вновь выехали на знакомые поляны. Недавно взошедшее солнце, переливалось мириадами крошечных свет и л в дождевых каплях, висящих на листьях и метелочках трав, на хвое молоденьких сосенок, на паутинках, протянутых между ветвями.
Впереди нас тяжело взлетела какая-то крупная, хищная птица, но намокшие крылья плохо держали ее, пролетев, десятка два метров, она буквально рухнула на молоденькую сосенку, согнувшуюся под ее тяжестью. И осталась балансировать на верхушке, провожая нас взглядом зорких, желтых глаз.
Михайловна придержала рвущуюся вперед Незабудку, оглянулась на меня:
- Здесь все движется – насекомые, птицы, облака, травы. И мы движемся - даже не В ЭТОМ, а ВМЕСТЕ С ЭТИМ! И все это принимает нас, такими, какие мы есть, совершенно не отторгая, не причисляя нас к продуктам человеческой цивилизации... На душе какое-то чувство, которое я не могу выразить словами!
«Чувство присутствия ВЕЛИКОГО ДУХА», - подумала я, ибо мне оно было давно знакомо, но нигде не проявлялось с такой силой, как здесь, в широкой чаше долины Юрюзани, между хребтов Машак и Бакты, ясным, солнечным утром, после вечернего, слепого дождя...
Ради только вот такого сильного чувства единения со всей Вселенной, ст о ило пройти этот поход, через дожди, бездорожье, блуждания наугад!
- Это чувство гармонии с природой! – вслух ответила я Ларисе, слегка подогнав Каринку, чтобы держаться рядом.
- Может быть, но это понятие не исчерпывает всей полноты ощущений...
Полнота ощущений вылилась в песне – во всю силу Ларисиных легких, во все ее мощное контральто!
Я заслушалась, не подпевая, не хотелось портить собственного впечатления. Потом запела тоже, когда стих последний отзвук дрожащего эха, на самых дальних отрогах окружающих хребтов! Так, распевая во весь голос, как две беспечные птицы, мы проехали поляны, выехали на узкоколейку, доехали до станции Юрюзань. Временами, на дороге, нам попадались следы вчерашних знакомцев, я отмечала их про себя, но ни разу не притормозила, рассмотреть. Да и что, их рассматривать! Я же знаю, что до нас они благополучно добрались!
Мы приостановились сфотографировать руины станции, затем выехали на мост. Лариса тоже испытала на себе шокирующую высоту, я же, ехала по мосту уже в третий раз, да и Карина моя намного 
ниже Незабудки... Проехав мост, Михайловна спешилась, и отправилась запечатлеть на фото 
свои нехилые ощущения! Но, без высоты лошади, это было уже не то!
