Великолепием. Все дело, в сущности, было в двух зеркалах, в восемь футов
Высоты каждое, на которые он время от времени поглядывал, видя в них своего
Собеседника, рассуждавшего с ним о Горации, - они-то несколько и смущали
Его. Для провинциала его фразы были не так уж длинны У него были красивые
Глаза, и от застенчивости взгляд их, то робеющий, то радостный - когда ему
Удавалось удачно ответить, - сверкал еще ярче. Этот экзамен внес некоторое
Оживление в чинный обед. Маркиз незаметно сделал знак собеседнику Жюльена,
поощряя его понажать сильней. "Неужели он и вправду что-то знает? - подумал
Маркиз.
Жюльен, отвечая, высказывал собственные соображения и настолько
Преодолел свою застенчивость, что обнаружил не ум, конечно, - ибо это немыс-
Лимо для того, кто не знает, на каком языке говорят в Париже, но то, что у
Него есть какие-то свои мысли, хоть он и выражал их несколько неуклюже и не
Всегда к месту, а кроме того, видно было, что он превосходно знает латынь.
Оппонентом Жюльена был член Академии Надписей, который случайно знал
Латинский язык. Он заметил, что Жюльен хорошо разбирается в классиках, и,
Перестав опасаться, что заставит его покраснеть, стал нарочно сбивать его
Всякими путаными вопросами. В пылу этого поединка Жюльен, наконец, забыл о
Великолепном убранстве столовой и стал высказывать о латинских поэтах
Суждения, которых его собеседник нигде не читал Как честный человек, он
Отдал должное молодому секретарю. К счастью, разговор перешел далее к
Вопросу о том, был ли Гораций человек богатый, или он был беден, был ли он
Просто любезником, влюбчивым и беспечным, который сочинял стихи для
Собственного удовольствия, как Шапель, друг Мольера и Лафонтена, или это был
Горемычный придворный поэт, живший милостями свыше и сочинявший оды ко дню
Рождения короля, вроде Саути, обвинителя лорда Байрона. Затем зашла речь о
Состоянии общества при Августе и при Георге IV, и в ту и в другую эпоху
Аристократия была всесильна, но в Риме это привело к тому, что власть была
Вырвана из ее рук Меценатом, который был, в сущности, простым воином, а в
Англии власть аристократии постепенно низвела Георга IV на положение
Венецианского дожа. Этот разговор как будто вывел маркиза из той оцепенелой
Скуки, в которую он был погружен в начале обеда.
Жюльен ровно ничего не понимал, слушая все эти имена современников, как
Саути, лорд Байрон, Георг IV, ибо он слышал их впервые Но ни от кого не
Ускользнуло, что всякий раз, как только разговор касался событий,
Происходивших в Риме, о которых можно было узнать из творений Горация,
Марциала, Тацита и прочих, он, безусловно, оказывался самым сведущим.
Жюльен, не задумываясь, присвоил себе кое-какие суждения, слышанные им от
Епископа безансонского в вечер той памятной беседы с ним, и они, надо
Сказать, вызвали немалый интерес.
Когда всем уже надоел разговор о поэтах, маркиза, которая считала своим
Долгом восхищаться всем, что занимало ее супруга, соблаговолила взглянуть на
Жюльена.
- За неуклюжими манерами этого юного аббата, быть может, скрывается
Образованный человек, - тихо заметил маркизе академик, который сидел рядом с
Ней, и до Жюльена долетело несколько слов из этого замечания.
Такие готовые изречения были как раз в духе хозяйки дома; она тотчас же
Усвоила это в применении к Жюльену и похвалила себя за то, что пригласила на
обед академика "Он развлек господина де Ла-Моля", - подумала она.
III
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Эта необозримая равнина, вся залитая сверкающими огнями, и несметные
Толпы народа ослепляют мой взор. Ни одна душа не знает меня, все глядят на
Меня сверху вниз. Я теряю способность соображать.
Реина.
На другой день с раннего утра Жюльен уже сидел в библиотеке и
Переписывал письма, как вдруг отворилась маленькая дверца в простенке,
