О решениях народа и особенностях американской демократии, отражающихся в этих решениях

В Европе многие верят или говорят, что верят, что одним из главных преимуществ всеобщего избирательного права является возможность привлечь к управлению государством людей, достойных доверия народа. Они считают, что народ не сумеет управлять самостоятельно, но он всегда искренне желает блага своей стране, и поэтому его природное чутье ему укажет на тех, кто одержим тем же желанием и кто более способен удержать власть в своих руках.

Что касается меня, то я должен сказать, что виденное мною в Америке позволяет мне думать, что дело обстоит совсем не так. Еще в начале своего пребывания в Америке я сделал поразившее меня открытие: как много достойных людей среди тех, кем управляют, и как мало их среди тех, кто управляет. Для современной Америки редкое привлечение на государственные посты выдающихся людей — обычное явление. И нужно признать, что это стало происходить по мере развития демократии. Совершенно очевидно, что за последние полвека американские государственные деятели значительно измельчали.

Можно указать на ряд причин, объясняющих это явление.

Невозможно, как ни старайся, поднять уровень просвещения народа выше определенной черты. Сколько ни делай более доступными знания, накопленные человечеством, сколько ни улучшай методы обучения наукам и ни облегчай постижение этих наук — все напрасно, ибо никогда не будет так, чтобы люди повышали свое образование и развивали свой интеллект, не уделяя этому времени.

От того, как складывается жизнь низших классов, сколько свободного времени им оставляет их труд, неизбежно зависит достижение ими своего уровня интеллектуального развития. В одних странах этот уровень выше, в других ниже. Предела интеллектуального развития низших слоев общества может не быть в том случае, если их перестанут беспокоить материальные заботы, заботы об обеспечении жизни. Но тогда они перестают быть низшими классами. Как трудно представить себе общество, в котором все люди очень просвещенные, так трудно представить себе и государство, где все граждане богаты; вот две взаимосвязанные трудности. Я охотно соглашусь с тем, что широкие массы граждан очень искренне хотят блага своей стране; я даже пойду дальше и скажу, что низшие классы общества, мне кажется, в общем-то, примешивают к этому желанию меньше личной заинтересованности, нежели высшие классы; но чего им постоянно недостает, более или менее, так это умения выбрать средства при искреннем желании добиться цели. Как долго надо изучать человека, сколькими разными необходимыми понятиями нужно овладеть, чтобы составить себе точное представление о характере только одного человека! Великие умы здесь теряются, а толпа может с этим справиться?! У нее никогда не находится ни времени, ни возможности, чтобы отдаться такой работе. Ей всегда необходимо, чтобы решение выносилось быстро, а поставленная цель была бы очень конкретной. Вот почему всякого рода шарлатаны хорошо знают секрет, как понравиться народной массе, тогда как истинные друзья чаще всего не имеют у нее успеха.

Впрочем, демократии всегда не хватает способности выбрать достойных людей, ей не хватает желания и склонности к этому.

Нужно признаться, что демократические институты способствуют развитию в высокой степени чувства зависти в сердце человека И это не потому, что они предлагают каждому равные возможности, а потому, что этих возможностей недостает тем, кто ими пользуется. Демократические институты пробуждают страстное желание равенства, потворствуют этому желанию, никогда не имея возможности его полностью удовлетворить. Это полное равенство ежедневно выскальзывает из рук народа в тот момент, когда народу кажется, что он уже ухватил его, и убегает, или, как говорит Паскаль, обращается в бесконечное бегство. Народ же приходит в возбуждение, стремясь обрести это благо, особенно ценное для него потому, что он почти знает, что это такое, потому, что оно как бы рядом, под руками, и в то же время оно довольно далеко, так что его невозможно вкусить. Надежда на успех его волнует, неуверенность в его достижении раздражает; он возбуждается, устает, озлобляется. Все, что выше его понимания, ему кажется препятствием для осуществления его желаний, а любое превосходство колет ему глаза.

Многие полагают, что заложенное в низших классах стремление отстранить насколько возможно представителей высших классов от руководства государственными делами — явление чисто французское. Это ошибочное мнение. Свойство, о котором я говорю, не французского происхождения, оно — демократическое. Обстоятельствам, связанным с политикой, удалось придать этому свойству особенно горький привкус, но не они породили его.

В Соединенных Штатах народные массы не испытывают никакой ненависти к высшим классам общества, но и особой благосклонности к ним они также не питают и старательно удерживают их от проникновения в правящие органы; не страх испытывают они перед талантливыми людьми, но они их плохо переносят. В общем-то, надо отметить, что все, что оказывается успешным без прямого участия в этом народа, с трудом обретает его поддержку.

Природа демократии такова, что она заставляет народные массы не подпускать выдающихся людей к власти, а эти последние, движимые не менее сильным природным чувством, бегут от политической карьеры, где трудно оставаться самим собой и идти по жизни не оскверняясь. Именно эта мысль так откровенно была высказана судьей Кентом. Этот известный человек, воздав хвалу тому пункту конституции, по которому исполнительной власти отводится и роль судей, сказал: «Можно предположить, что люди, наиболее достойные занять должностные места, обладают слишком сдержанными манерами и следуют слишком строгим принципам, чтобы иметь когда-либо возможность собрать большинство голосов на выборах, которые будут проводиться на основе всеобщего избирательного права» (Кент. Комментарии, т. I, с. 272). Вот что беспрепятственно печатали в Америке в 1830 году.

Для меня совершенно ясно, что те, кто рассматривает всеобщее избирательное право как гарантию хорошего выбора, сильно заблуждаются. У всеобщего избирательного права есть другие преимущества, но только не это.