Мыслеформы
Человек одевается и в других мирах, хотя и несколько иным образом. Ведь в астральном мире он образует вокруг себя настоящее одеяние из привычных для него чувств, а в ментальном — аналогичное одеяние из мыслей, которым он обычно предаётся. Я хотел бы внести полную ясность — я не выражаюсь символически, а описываю действительный факт, который на этих более высоких уровнях является вполне объективным. Уже неоднократно объяснялось, что наши мысли и чувства порождают определённые формы в тех типах материи, на которые они соответственно воздействуют, и что эти формы следуют за мыслями и чувствами, их породившими. Когда мысли и чувства направлены к другому человеку, формы в самом деле перемещаются к нему через пространство и воздействуют на его ауру, а во многих случаях и смешиваются с ней. Однако когда мысли имеют эгоцентричный характер (а я опасаюсь, что нам придётся признать, что мысли большинства людей именно такие), формы не уходят, а остаются, скапливаясь вокруг человека, который их породил.
Так мы обнаруживаем, что каждый человек построил себе оболочку из таких мыслеформ, которая на их уровне является настоящим одеянием; таким образом все эти мысли и чувства постоянно воздействуют на самого человека. Он породил их, выделил их из себя, и теперь они — нечто внешнее по отношению к нему и способны на него воздействовать, хотя сам он ничего не знает об их близости и мощи. Когда они плавают таким образом вокруг него, излучаемые ими силы кажутся ему пришедшими всецело извне, и часто мысль, которая на самом деле является лишь отражением его вчерашнего или более давнишнего мышления, он считает искушением, приходящим из какого-то внешнего источника. «Как человек мыслит, таков он и есть». И так это потому, что его собственные мысли — самые ближайшие к нему и постоянно на него влияют, поскольку для этого у них лучшие возможности, чем у любых других.
Постоянные излучения, изливаемые его мыслеформами, заряжают неодушевлённые предметы вокруг него, так что даже стены и мебель его комнаты отражают на него привычные ему мысли и чувства. Если человек, сидящий на одном и том же стуле в той же комнате, посвящает много дней подряд какой-нибудь тренировке или определённому типу мышления, он наполняет окружающие предметы, стул, стол, и сами стены комнаты, вибрациями, которые выражают этот тип мысли. Он неосознанно магнетизирует эти физические предметы, так что они приобретают способность навевать мысли того же самого типа любому другому человеку, который подвергает себя их влиянию. В собраниях историй о подобных вещах можно найти множество поразительных примеров. Я уже упоминал один, где несколько человек один за другим совершили самоубийство в одной тюремной камере, потому что она источала эту идею, и они чувствовали, как на них действует внешняя сила, которой их мысль была вынуждена подчиняться.
Из этих соображений следуют две основные идеи относительно наших чувств, которые с первого взгляда кажутся совершенно противоречащими друг другу. Во-первых, мы должны быть чрезвычайно осторожны со своими чувствами, а во-вторых, чувства вовсе ничего не значат. Но поискав объяснение этого кажущегося противоречия, мы увидим, что оно заключается в том факте, что в этих двух утверждениях мы не используем слова «чувства» точно в одном и том же смысле. Мы должны быть внимательны к тому, каким чувствам мы позволяем возникать в нас, и мы не должны уделять внимания тем чувствам, которые оказывают на нас давление извне. В первом случае мы имеем в виду изначальные чувства — мысле -чувства, исходящие из наших умов; во втором же случае мы имеем в виду настроения, приходящие без всякого волеизъявления с нашей стороны. Вот ими-то мы можем позволить себе полностью пренебрегать. Настроение — результат нашего вчерашнего мышления, а мы не можем изменить его или как-то на него повлиять. Наше дело — наша свежая сегодняшняя мысль, ибо это мышление в нашей власти, и когда мысль предложит себя, мы можем принять её или отвергнуть. То же верно и в отношении наших чувств. Вы можете сказать, что вы не властны над своими чувствами; так думает обыкновенный непонимающий человек, но это совершенно неверно. Вы можете управлять ими и исправить их, если захотите.
Настроения
У всех нас был опыт того, как на нас находили разные настроения. То мы чувствуем радость, не зная почему, то переживаем депрессию и пессимизм. Этому последнему чувству может быть много причин, и самой распространённой является нарушение пищеварения в той или иной форме. Депрессия также часто наступает от недостатка упражнений, солнечного света и открытого воздуха, а также от чрезмерной работы по ночам, но часто это также просто воздействие на нас наших собственных прежних мыслей, а иногда и мыслей кого-то ещё. Она может наступить и в силу присутствия астрального существа, находящегося в состоянии депрессии и сумевшего передать свои вибрации нашему астральному телу. Но какова бы ни была её причина, депрессия должна быть отброшена, и мы должны продолжать свою работу, как будто её и не было.
Это в значительной мере вопрос чувства, что затрудняет строгое научное рассмотрение, и тем не менее, это именно то, что мы должны постараться сделать. Наши настроения никоим образом не изменят факты жизни. Тогда почему мы должны позволять им влиять на нас? Наша судьба лежит перед нами, и на неё не влияет то, что иногда мы смотрим на неё оптимистично, а иногда — пессимистично. Зачем же тогда позволять себе беспокоиться сегодня просто потому, что мы беспокоились вчера, или потому что беспокоится какое-то астральное существо? Скрытая сторона всех этих настроений показывает, что они происходят от различных причин, но также она ясно демонстрирует, что каковы бы ни были эти причины, наш долг — продолжать свою работу и совершенно не обращать на них внимания.
Повторяющиеся мысли
Ещё мы должны внимательно следить за действием повторяющихся мыслей. То, что сначала было безосновательным подозрением, — причём, возможно, подозрением недостойным, — может вскоре затвердеть в предубеждение; не потому, что появятся какие-то дополнительные доказательства, а просто в силу его собственного повторения. Так мы принимаем, часто без веской причины, определённое отношение к кому-либо или чему-либо, и затем, просто потому что мы его приняли, упорствуем в нём. И даже если мы вполне сознаём, что поначалу это было не более чем просто подозрение, то просто из-за того, что мы думаем о нём снова и снова, мы начинаем верить, что оно вполне обосновано, и делать из него выводы, как если бы это был факт. Именно так часто рождаются предубеждения, а мы уже объяснили, что они фатальны для прогресса.
Кроме того, реакция мыслеформ склоняет нас к развитию определённых качеств. Многие, начав с совершенно правильного решения быть внимательными в расходовании своих денег, из-за того, что их энергичная мысль об экономии воздействует на них снова и снова, пока не становится доминирующей идеей в их уме, приобретают качество скаредности. Но мыслеформа изливает своё влияние не только внутрь, на своего создателя — она также излучает и вовне. И эффект этих испускаемых вовне вибраций состоит в том, что они притягивают другие подобные мыслеформы, которые усиливают действие первоначальной. Потому в таких вопросах нам необходимо быть настороже — внимательно следить за возникающими у нас мыслями и чувствами, и различать между теми, которые пришли свыше, от высшего «я», и теми, которые просто плавают на нижних уровнях.
Влюблённость
Ещё одним примером повторного действия мыслеформы является то, что обычно называют влюблённостью. Есть как минимум две ясно различимых её разновидности, которые обычно определяются писателями как «постепенный рост чувства» и «любовь с первого взгляда». Это последнее явление (если оно действительно случается, а я склонен думать, что да) должно значить, что «я» узнало того, с кем хорошо было знакомо в прошлых жизнях, но первая, и более обычная разновидность влюблённости обычно наступает из-за усиленного действия повторяющейся мысли.
Если говорить на эту тему с какой-то толикой здравого смысла, это может сделать вас непопулярным, потому что каждый мужчина считает свою возлюбленную единственной женщиной в мире, являющейся воплощением всех достоинств, и готов защищать это положение даже со шпагой в руках, если это будет необходимо. И всё же, если бы он мог бесстрастно и разумно взглянуть на это дело (что для него, конечно, невозможно), ему пришлось бы признать, что хотя для него она — всё, есть в мире и другие женщины, занимающие то же положение в умах других людей — теоретически, столь же разумных и способных составить своё мнение по такому вопросу, как и он сам.
Почему же тогда (если тут не играют роль узы, созданные в прошлом воплощении) он должен выбрать определённую девушку из всех прочих в мире, чтобы она стала для него воплощением всего благородного и прекрасного? Правда тут совершенно неромантична — это в большой мере вопрос соседства. Нормальный молодой человек, которого обстоятельства привели в близкое общение с нормальной девушкой, скорее всего в неё влюбится; и хотя он никогда в это не поверит, но если бы он попал в подобные близкие отношения с любой из сотни других нормальных девушек, он бы так же легко влюбился в неё!
Сначала девушка просто производит на него мимолётное приятное впечатление, и если он больше её не встретит, то вероятно, через несколько дней он перестанет думать о ней, но если он видит её часто, созданная им её мыслеформа укрепляется, и он начинает, сам того не зная, всматриваться в эту девушку глубже, чем сначала. Это продолжается, пока ему не удаётся увидеть в ней божественную реальность, стоящую за всеми нами. Она стоит за всеми одинаково, но он научился видеть её только в своей возлюбленной, и потому для него божественное приобретает её форму; а как только он раз увидел его через эту форму, то по крайней мере для него оно уже не может принять другой формы. Так в своём воображении он наделяет её всеми видами добродетелей и великолепных качеств — которые в ней есть, как есть они и во всех нас, хотя другим глазам они могут быть и не видны проявленными через неё. Они в ней присутствуют, потому что её «я», как и все другие, есть искра Божественного Огня; ему эти качества присущи и существуют в нём в совершенстве. Их проявление в этом физическом мире может оказаться в ней не б`ольшим, чем у сотни других людей, но он видит их в ней, потому что вообще распознавать их он впервые научился именно через неё.
Так что, по правде говоря, с точки зрения оккультиста восторженные слова тысяч влюблённых об объектах своего восхищения все истинны, даже хотя и кажутся взаимоисключающими; ибо истина в том, что то, что все они любят — это Единое, хотя для каждого оно проявляется через другой проводник, а поскольку в своём частичном видении они не могут отличить Единое от его проявления, они наделяют это особое проявление качествами, принадлежащими не ему, а Тому, что через него сияет. Так что они правы относительно качеств, которые видят, и неправы только в утверждениях об исключительности их проявления через ту форму, в которой они научились видеть их.
Часто объективному внешнему наблюдателю, рассматривающему это с точки зрения физического мира, бывает трудно понять, что увидел определённый мужчина в определённой женщине такого, что вызвало у него желания сделать её своей женой. Ответ в том, что увидел он в ней нечто такое, что невидимо на физическом плане, нечто, что можно различить, только взглянув гораздо глубже, и тянет его к ней потому, что через неё ему открылся этот аспект Божественного.
Люди часто говорят, что воображение влюблённого приписывает его потенциальной невесте качества, которыми она в действительности не обладает. Оккультист сказал бы, что влюблённый прав — она обладает ими, потому что ими обладает Бог, частью которого она является. И для того, кто в неё влюблён, она является каналом, через который он может его увидеть. Но другие, для кого она таким каналом не является, не могут увидеть через неё эти качества, хотя в то же время могут видеть их через кого-нибудь другого.
Одно из великих преимуществ этого состоит в том, что если женщина действительно хорошая, она будет стараться жить так, чтобы соответствовать уровню мыслеформы, которую создал для неё влюблённый. Она вполне сознаёт, что он её идеализирует и наделяет её качествами, которыми, по её мнению, она вовсе не обладает, но чтобы не разочаровать его и быть достойной его любви и доверия, она упорно старается развить в себе эти качества — чтобы быть такой, какой он её представляет. А поскольку в сущности она именно такая, как он о ней думает, поскольку в стоящей за ней монаде эти качества существуют, она часто добивается успеха — ей удаётся, хотя бы в какой-то мере, провести их в проявление. Так доверие влюблённого бывает оправдано, а его вера в неё проявляет её высшее «я» и помогает ей на пути эволюции.
Следует заметить, что всё это действует обоюдно, и женщина пытается обрести свой идеал через мужчину, как мужчина — через женщину. Человек в нынешнем своём состоянии обычно легче всего находит свой идеал в представителе противоположного пола, но это не обязательно всегда так. Иногда молодой человек восхищается кем-то старшим, и через своё восхищение им и привязанность к нему получает проблеск того истинного мира, который мы называем идеальным; иногда то же чувство возникает между молодой женщиной и более старшей и опытной.
А поскольку этот реальный идеал стоит за всеми нами, мистик, живущий в уединённом созерцании, может столь же совершенно найти его внутри себя. Искать его, через своё или другое «я», — это склонность каждого человека, и чувство, которое подвигает нас на эти поиски, есть божественно привитая сила эволюции, желание найти Божественное, из которого мы все изошли, и вернуться к нему. Ведь сила, которая на этой ранней стадии может проявляться только описанным способом, — та же самая, что позже приведёт человека к окончательному единению. Как красиво выразил это св. Августин, «Боже, ты создал нас из себя, и нет нашим сердцам покоя, пока они не обретут свой покой в тебе».
Ранние цветы
Красивой разновидностью этого, хотя часто понимаемой неверно, является детская «влюблённость». Бесчувственные взрослые часто насмехаются над ней, потому что знают, что в девяти случаях из десяти объект этой любви совершенно неподходящ, она не будет длиться долго и кончится ничем. Всё это верно, но по сути это чувство — то же самое, что приходит во взрослой жизни, и обычно представляет собой гораздо более чистую и бескорыстную его форму. Если бы вы могли проникнуть в самое сердце молодого влюблённого десяти или двенадцати лет, вы обнаружили бы, что часто он даже и не мечтает жениться на своей возлюбленной и жить с ней в счастье и уюте; скорее он думает о том, чтобы принести себя ей в жертву, проявить великолепный героизм, защищая её, и умереть у её ног. Несомненно, это абсурдно романтично, но не лишено благоприятного эффекта для молодого сердца, а в действительности, и для обоих.
Изливать подобные мыслеформы действительно полезно и для того, кто их создаёт, и для того, кто их получает, и они готовят людей для более зрелого, хотя и не более прекрасного чувства, которое придёт в дальнейшей жизни. Видели ли вы, как много цвета набирают вишнёвые и сливовые деревья? Могут подумать, что природа зря растрачивает энергию, поскольку эти цветы никогда не принесут плодов. Однако ботаник скажет нам, что они вовсе не бесполезны — у них есть важное назначение: тянуть сок и тем укреплять дерево, таким образом, готовя путь плодам, которые не смогли бы без этого существовать. Эти невинные детские романы производят именно тот же результат: они укрепляют природу и готовят её к более полному развитию, которое наступит позже.
Оккультизм и брак
И всё же несмотря на сказанное выше — несмотря на красоту и возвышенность любви, должны ли мы с оккультной точки зрения советовать жениться тем, кто изучает оккультизм? Я думаю, что лучший ответ можно найти в словах нашей великой основательницы, Е. П. Блаватской.
«Это зависит от того, какого человека вы имеете в виду. Если речь о человеке, который намерен жить в миру и, будучи хорошим, серьезным теософом и ревностным нашим сотрудником, всё же имеет желания и привязанности, приковывающие его к миру; который, говоря коротко, не чувствует, что он навсегда покончил с тем, что люди называют жизнью, и что он желает одной единственной вещи — познать истину и быть в состоянии помочь людям, — то у него нет причин не жениться, если он, конечно, хочет рискнуть в этой лотерее, где проигрышных билетов куда больше, чем выигрышных.» («Ключ к теософии», раздел XIII, гл. «Теософия и брак»)
Но если человек собирается достичь большего и посвятить всю свою жизнь теософической работе, если он стремится стать учеником одних из великих Учителей Мудрости, тогда мы не посоветуем ему делить своё внимание между тем миром и этим. Далее Блаватская говорит нам:
«Позвольте вам напомнить, что практический оккультизм — слишком серьёзное и опасное для человека занятие, если он не искренен в высшей степени и не готов пожертвовать всем, и прежде всего собою, чтобы достичь цели.... Я говорю лишь о тех, кто твёрдо решил вступить на путь ученичества.» (Там же).
Нет ничего, что не позволяло бы человеку любить свой идеал так сильно, как он хочет; ошибка лишь в желании безраздельного владения, в животной страсти, которую не удовлетворяет восхищение на расстоянии, в ревности, которую злит, что другие тоже любят и поклоняются. Ученик, желающий предельно посвятить себя работе, должен освободиться от всякой привязанности, чтобы быть свободным для работы. И пусть он, как бывало с многими, не обманывается правдоподобными резонами своей страсти, и не впадает в заблуждение, что в цепях он сможет работать лучше. Но, напоминаю ещё раз, это лишь для людей, которые твёрдо решились идти до конца. Но если такой высокой решимости нет, всё равно остаётся огромное количество полезной работы, которую можно исполнить, и даже прогресса, который можно совершить, воспользовавшись преимуществом неприятностей и испытаний обычной мирской жизни и стараясь жить высшей жизнью, даже будучи в цепях.
Другое оправдание, которое иногда приводят в пользу брака, состоит в том, что необходимо обеспечивать тела для высокоразвитых «я», которые должны прийти в воплощение для исполнения работы, и что ученики непременно произведут их лучше, чем просто хорошие люди из внешнего мира. Вероятно, это так, и потому в некоторых редких случаях ученикам указывают жениться для этой самой цели, но конечно же мудрее подождать такого указания из источника, достоверность которого не подлежит сомнению. К тому же у нас в Теософическом Обществе уже есть множество женатых членов, которые совершенно пригодны для обеспечения телами оккультных работников будущего. Поистине, нет большей чести, чем быть избранными кармическими божествами для обеспечения этих тел, кроме ещё большей чести — их тренировки, когда они произведены. И пусть работой учащегося, который ещё сохраняет узы, связывающие его с миром, будет обеспечение этих тел, а те, кто чувствуют, что способны на более высокую жизнь, пусть помогают в воспитании детей. Ибо воистину никто не может служить двум господам, а путь оккультизма требует всех энергий тела, души и духа.
Изменения в сознании
У человеческого сознания есть удивительные возможности, и то, что мы обычно им называем, есть лишь та частица сознания, которой мы можем пользоваться в данный момент. Пожалуй, можно привести аналогию из области наших физических чувств. Существует огромная гамма всевозможных колебаний, но лишь одна их небольшая группа взывает к нашим чувствам как свет, а другая, более низкого уровня, — как звук. Разными способами мы сознаём и действие других, промежуточных групп. Но из наших научных знаний нам хорошо известно, что спектр колебаний простирается в обе стороны далеко за пределы наших способностей восприятия.
Можно предположить, что человеческое сознание подобно этой гамме, и та его часть, что действует сейчас в физическом мозге, соответствует, скажем, тому диапазону колебаний, который мы называем звуком. Следуя той же аналогии, мы можем сравнить своё астральное сознание с длинами волн, которые мы называем светом, но опять же есть множество световых колебаний, которых мы не можем видеть — находящихся выше и ниже границ нашего зрительного диапазона. Точно так же, ниже нашего физического сознания и выше него, и выше и ниже нашего астрального сознания, существуют другие диапазоны вибраций, к которым сознание может приспособиться, но пока этого не сделало.
Есть два способа, которыми оно может к этому приспособиться — либо постоянно и намеренно, путём развития сознания, благодаря чему оно сможет принимать больше волн, находящихся выше и ниже его обычных возможностей, либо временно, из-за какой-либо болезни или отклонения от нормы, которые смещают нашу октаву сознания вверх или вниз. Примером первого способа является развитие психических способностей всех видов. Нет необходимости их здесь рассматривать, поскольку я уже сделал это в других книгах — «Ясновидение», «По ту сторону смерти» и «Проблески оккультизма»*. Различные наркотики обладают способностью временно изменять или расширять спектр сознания, и потому позволяют видеть вещи, обычно нами невидимые — иногда за счёт способности обычного зрения, которой они на время лишают, а иногда и не отнимая её.
____________
* C.W. Leadbeater, «Some Glimpses of Occultism».
То, что мы называем своим физическим сознанием, не есть фиксированное и определённое количество, которое всегда было тем же самым. Оно постепенно росло, и многие вещи, которые раньше входили в его кругозор, ушли из него — точнее, оно так развилось, что поднялось над ними. Его уровень постепенно поднимается, и наши потомки будут в состоянии видеть цвета, сейчас для нас невидимые — более высокие, чистые и утончённые. Потеряют ли они при этом способность ощущать некоторые из грубейших цветов, известных нам теперь, остаётся неясным.
Состояние бреда смещает сознание со своего обычного уровня и часто полностью отсекает нас от повседневного мира, который нам знаком, иногда вместо этого доставляя нам воспоминания нашего прошлого — не только этой жизни, но и давно позабытой эпохи жизни человечества. Зрение, которое даёт горячка, часто включает в себя способность видеть мыслеформы, созданные самим больным или другими, а иногда и астральных и эфирных существ, которые его окружают. Например, в случае белой горячки видимые пьяницей змеи и прочие ужасы — это почти всегда существа низкого типа, которые пируют на алкогольных испарениях, выделяемых его телом.
Глава XVII
ВЛИЯНИЕ НАШИХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ
Детские игры
Даже у такой, обычно считающейся маловажной вещи, как игры детей, есть скрытая сторона. Если родители вообще и задумываются о них, то вероятно, в основном с физической точки зрения. Они либо осудят какие-то игры, как портящие одежду или отвлекающие ребёнка от школьных занятий, либо условно одобрят их, как занимающие ребёнка на несколько часов, в течение которых он не будет путаться у них под ногами, или дающие ему физическое упражнение, которое они признают необходимым для развития его тела. Иногда они также проявляют разборчивость в отношении социальных связей ребёнка, а иногда и подходят к этому с религиозной или моральной точки зрения, но вероятно, что большинство родителей считают игры чем-то вроде неизбежного зла.
Они нисколько не осознают, что игра, если в неё играют как следует, является уроком, важность которого трудно переоценить, ибо она как ничто другое способна прививать честь, бескорыстие и благородство. Во-первых, честь, из-за необходимости с предельной верностью следовать правилам игры, так как достижение кажущегося успеха путём их нарушения, не важно, насколько малого, будет вовсе не успехом, а глубочайшим позором вне зависимости от того, станет ли этот бесчестный поступок известен другим или будет лишь пятном на совести самого нарушителя. Кроме того, игры способствуют избавлению от эгоизма, поскольку для достижения успеха во многих играх совершенно необходимо полное подчинение единицы целому, и каждый игрок должен стремиться не к личной славе, а к пользе для стороны, на которой он играет. Всякий, кто видел мгновенное, добровольное, лишённое всяких колебаний подчинение игроков капитану крикетной команды или гребцов рулевому лодки, не может не заметить, насколько это ценная школа дисциплины, приучающая каждого основательно исполнять порученный ему долг, больше заботясь об интересах своего клуба, чем о своих личных желаниях. И наконец, игры воспитывают благородство и рыцарство, благодаря джентльменскому правилу давать сопернику преимущество при всякой сомнительной ситуации и отказываться воспользоваться случайными преимуществами. Беда той стране, среди детей которой нельзя встретить такой честности, такого бескорыстия и такого рыцарства, поскольку дети — будущие взрослые, и если искривлён росток, то будет кривым и дерево.
Великий принцип, который нужно внушить ребёнку — что со своей стороны он всегда должен делать всё возможное, и на самом деле неважно, кто выиграет, поскольку полученные тренировка и удовольствие в любом случае те же самые. Нужно объяснить, что он не только должен играть честно, но быть милосердным и доброжелательным, быть готовым аплодировать хорошей игре чужой команды, и никогда не злорадствовать над проигравшими, а стараться найти их проигрышу оправдание и уменьшить разочарование, которое они, естественно, испытывают.
Верно, что другие не всегда будут так вести себя по отношению к нему, но ему нисколько не нужно беспокоиться или сердиться по этому поводу, поскольку это просто показывает, что они ещё не достигли того уровня, когда могут поставить себя на место своих противников. Это естественно, что мальчик будет радоваться победе своей команды или школы, но он должен научиться не демонстрировать эту радость так, чтобы это как-то ранило чувства других.
Никогда, ни на мгновение не должен он находить удовольствие в чём-либо, что ранит или злит другое живое существо, будь то его школьный товарищ или животное. Склонность некоторых невоспитанных детей дразнить животных или других детей есть проявление жестокости, и ребёнку надо объяснить, что любая жестокость есть худшее из преступлений. Он должен всегда уметь почувствовать себя на месте другого, и так проявлять братство, доброту и любовь, будучи всегда готовым отложить свои желания, чтобы доставить удовольствие другим детям, делая то, что им нравится.
Присутствуя на соревнованиях по гребле между факультетами в одном из наших великих университетов, я встретил интересный пример благородства. Один факультет много лет держал несомненное лидерство в водных видах спорта, но в этот раз несколько первых мест, а в результате и завидное положение «чемпиона реки» достались другому факультету. Естественно, результатом была большая радость, и образовалась триумфальная процессия, в которой под ликующие овации несли не только флаг победившей лодки, но и её вёсла и руль. Этой толпе нужно было пройти вдоль реки перед длинной линией лодочных ангаров, и внезапно я заметил, что ликующая толпа замолчала, свернула флаг и опустила вёсла, очевидно, стараясь не привлекать внимания и вести себя как можно скромнее. Когда я спросил, в чём дело, мне объяснили, что они приближаются к ангару факультета, который ранее столь долго удерживал лидерство, и конечно было бы дурным тоном торжествовать над ними, прошествовав перед ними победным парадом. Потому наши победители постарались временно выглядеть, как обычные студенты, тихо возвращающиеся домой, но эта их великодушная попытка по крайней мере частично не удалась, поскольку прежде чем они прошли мимо, они были замечены членами проигравшей команды и их товарищами по факультету. Те сразу же выскочили из своего ангара, радостно их приветствуя, тогда как капитан побеждённой команды побежал к большому флагштоку своего ангара и приспустил флаг своего факультета в знак стойкого принятия судьбы. Это спонтанное выражение добрых чувств со стороны молодых людей, только окончивших школу, сильно меня порадовало, и я не мог не признать, что сложившееся у них общественное мнение было завидно здоровым.
Охота
К сожалению, развлечения взрослых не всегда столь полезны и безобидны, как игры детей. Ничего нельзя сказать против крикета и гольфа, а гребля и плавание всегда похвальны, как приводящие эфирное, астральное и ментальное тела в более близкое соприкосновение с природными духами воды и их влияниями, которые являют приятный контраст тем, что можно встретить на суше. В ещё большей степени это верно для купания в море, поскольку их разнообразие там больше. Такая перемена впечатлений всегда хороша, поскольку придаёт вибрацию новым частям наших разных тел, тем внося значительный вклад в их общее здоровье.
Но не найдётся слишком сильных слов осуждения для той возмутительной жесткости, которую иногда совершенно неверно называют «спортом». Излишне говорить, что преступление, связанное с убийством беззащитных животных значительно перевешивает любую пользу, попутно извлекаемую от физического упражнения и пребывания на свежем воздухе. Всё это отвратительно так, что просто нет слов, и трудно понять, как это возможно, чтобы цивилизованные и во всех других отношениях добрые и сердечные люди не только участвовали в таком безобразии, но по всей видимости ещё и наслаждались кровопролитием и жестокостью, соревнуясь друг с другом в этом дьявольском разрушительном занятии. Ни одна страна, где происходят такие вещи, не может притязать на звание действительно цивилизованной, и мы не можем сомневаться, что наши потомки, оглядываясь на нашу эпоху, будут находить немыслимым, что мы действительно получали удовольствие от таких массовых варварских развлечений.
Подобного осуждения достойны все формы охоты. Ведь помимо боли, страданий и смерти, причиняемых лисам, оленям, зайцам или выдрам, стоит ещё вопрос жестокости, прививаемой собакам при их подготовке для этого. Собака — одно из домашних животных, доверенных заботе человека, чтобы он мог помогать продвижению их эволюции. Но он не только не помогает ей, но и самым пагубным образом ей мешает, когда учит животное быть ещё более свирепым, чем волк или тигр — то есть учит убивать не только для добывания пищи, как делают дикие звери, а просто из жажды убийства и для удовольствия. Это беспричинное разрушение чудесного дара жизни, «который всякий может взять, но никто не может дать», непременно навлечёт тяжёлое возмездие на все индивидуальности, принимающие в нём участие, и на страну, общественное мнение которой считает это позволительным.
Ещё одна ужасная вещь, связанная с этим, состоит в том, что дети имитируют нашу бездумную жестокость, и так молодые души, которые от природы были добры и настроены на помощь, склоняются к совершению тех же самых преступлений. Вряд ли стоит удивляться, что мальчик ловит рыбу, охотится или науськивает свою собаку убивать какое-нибудь живое существо, когда он постоянно видит, как его отец занимается тем же самым. Мы так внедряем в молодых людей жестокость, что склонность к ней сохраняется у них даже после смерти, и мы можем обнаружить, как в астральном мире мальчик, как и при земной жизни, пытается на кого-то охотиться, причинять боль и вызывать страх. Правда если постыдный пример, который был перед ним, не сделал его насквозь злым, то в астральном мире легче, чем в физическом, пробудить в мальчике добрые чувства, поскольку мы сразу же можем показать ему, что чувствует существо, на которое охотятся, так как это очевидно по цветовым изменениям и вспышкам. Так что мы можем взывать непосредственно к лучшей природе мальчика, показывая ему, что же именно он делает. Также у нас там есть то преимущество, что мы можем перенаправить жестокий охотничий инстинкт и страсть к разрушению в безопасное и полезное русло — на рассеивание отвратительных мыслеформ, таких как образы дьявола, создаваемые несчастными, страдающими от проклятия кальвинистского или другого подобного богохульного учения. Эти мыслеформы, хотя и не опасные для тех, кто понимает их природу, часто приводят невежественный людей в сильный ужас, а поскольку сами мыслеформы не являются эволюционирующими живыми существами, то в их разрушении нет ничего плохого. Такое занятие развивает в мальчиках и благородство, и смелость, призывая их уподобиться странствующим рыцарям, которые защищают слабых и помогают им, сходясь ради них лицом к лицу с внушительными и устрашающими с виду соперниками.
Рыбалка
Рыбалка — ещё одно проявление жажды убийства, и ей предаются многие люди, которые с отвращением бы отшатнулись от других подобных развлечений, в который кровопролитие более очевидно. В то время как охотники убивают или ранят птицу одним выстрелом, рыбаки вытаскивают рыб из их естественной среды и оставляют их медленно умирать от удушья. Как бы ни было трудно понять, как такое возможно, я в действительности думаю, что эта жестокость совершается в основном от бездумности, а отравляющий эффект коллективных мыслеформ, собравшихся вокруг этого обычая, достался нам от варварских времён Тёмных Веков.
Скачки
Скачки — это ещё один так называемый спорт, который не заслуживает ничего кроме осуждения. Сами по себе соревнования между лошадьми, если их не бьют или не проявляют к ним какой-то иной жестокости, вызывают не больше возражений, чем соревнования по бегу между мальчиками или взрослыми спортсменами, но при нынешнем состоянии дел идеи, сосредоточенные вокруг ипподрома, в массе своей в высшей степени предосудительны, и с оккультной точки зрения атмосфера бегов представляет собой сущий ад. Все эти мошенничества и обманы, дикая жадность и тревога, вся ненависть и намеренная ложь создают неописуемо кошмарный фон. Однако порядочные люди показываются в подобных местах, и хуже того, подвергают этому ужасающе зловредному магнетизму своих жён и дочерей. Опять же, конечно, виной этому бездумность и невежество; никакой злонамеренности тут нет, но результаты, тем не менее, серьёзны.
Азартные игры
Всякий, кто участвует в скачках своими ставками, несёт свою долю ответственности за все из тех зол, которые происходят от связанного с ними тотализатора и за крушения жизней тысяч людей, которые он в результате повлёк. Вред азартных игр и пари достаточно очевиден даже на физическом уровне, но если добавить к этому зрение высших миров, то мы увидим, что они ещё в сто раз более предосудительны. Люди погружаются в это глупое занятие, потому что оно возбуждает, но это та форма возбуждения, которая пробуждает все самые худшие человеческие страсти, и не может принести ничего, кроме вреда, ибо в нравственном отношении тот ущерб, который несёт выигравший, как минимум столь же значителен, как и тот, который понёс проигравший.
Читавшие нашу книгу «Мыслеформы» вспомнят приведённые там изображения отвратительных мыслеформ, созданных победителем и проигравшим, а тем, кто может видеть подобные вещи сам, и не нужно говорить о вреде азартных игр. В любых их формах не может быть ничего, кроме плохого, но если сравнивать между ними, тот их вид, который практикуется в пресловутых казино Монте-Карло, определённо менее предосудителен, поскольку там по крайней мере ведётся честная игра и жертва заранее знает свои шансы. Кроме того, человек там играет против безличной сущности — банка, и не столь очевидно и намеренно разоряет своих собратьев.
Азартные игры, употребления алкоголя, трупоядение и убийство живых существ под видом спорта являются с оккультной точки зрения великими пятнами на честной репутации английской нации. Если бы от них можно было избавиться, мы бы сделали несколько больших шагов по направлению к цивилизации.
Хотя оккультизм без обиняков осуждает все формы так называемого спорта, при которых наносится какой-либо вред живым существам, он не имеет ничего общего с пуританской точкой зрения, согласно которой всё, что доставляет удовольствие, обязательно плохо. Напротив, в уме оккультиста задача способствовать удовольствию стоит следующей после задачи способствовать прогрессу. Доставить кому-либо удовольствие — хорошо, помочь ему на пути прогресса — гораздо лучше, но лучше всего, если возможно сочетать и то, и другое. Потому оккультист приветствует безобидные развлечения; единственное условие — они должны быть безобидными, и не должны быть связаны не только с причинением боли и страданий каким-либо живым существам, но даже с созданием им неудобств и насмешками над ними.
Театр
Скрытая сторона театрального представления всецело зависит от природы исполнения. Страсти, изображаемые актёрами, не будучи в каком-либо смысле настоящими, практически не оказывают воздействия на высшую материю, но к сожалению, с исполнением, похоже, нередко бывает связано много тщеславия, а также ревности по отношению к другим актёрам. В той мере, в какой они присутствуют, они оказывают нежелательное влияние. Основной эффект, наблюдаемый в театре, является результатом чувств, вызванных в зрителях, а они опять же зависят от характера постановки.
Похоже, почти всегда присутствует некий подспудный поток чувственности по отношению к основным актрисам, хотя люди, составляющие большинство аудитории, обычно следуют сюжету и испытывают умеренное количество ненависти к негодяям и нечто вроде мягкого удовольствия, когда герою удаётся победить злоумышленников. Есть и простодушные люди, всем сердцем и душой принимающие спектакль, который на время стал для них подобен реальной жизни. По ходу пьесы они посылают сильные эмоции разных видов, но обычно количество таких людей недостаточно, чтобы вносить большой вклад в общую ауру театра. К сожалению, много современных пьес сами по себе имеют весьма предосудительный характер, и мыслеформы тех, кто их посещает, естественно, неприятны.
Резюмируя, можно сказать, что для многих посещение театра подобно чтению романа, но персонажи представлены в такой манере, которая делает их более реальными для зрителей. С другой стороны, есть и другие люди (пожалуй, обладающие более развитым воображением), которые, читая роман, сами создают себе мыслеформы всех героев, и эти формы кажутся им гораздо более живыми и подходящими, чем может быть любое театральное представление. Такие люди, когда видят постановку одного из своих любимых сюжетов, всегда бывают разочарованы.
Те же, кто не обладает достаточной силой воображения, чтобы самостоятельно облечь персонажей в определённые формы, бывают очень рады, когда искусство драматурга делает это за них. Для них, а они и составляют большинство театралов, поход в театр не более вреден, чем чтение романа, за исключением неизбежного неприятного окружения, которое окрашено чувственностью аудитории и тщеславием и ревностью актёров, о чём я уже говорил, а также необходимости провести пару часов в загрязнённой атмосфере среди более или менее возбуждённой толпы. С оккультной точки зрения эти соображения скорее перевешивают преимущества от любого удовольствия, получаемого от исполнения.
