Несмотря на жесткие ограничения на вес личных вещей, каждый взял с собой по одному элементу роскоши и комфорта. Это словно игра в «поход», когда каждому участнику нужно составить список предметов, а затем расставить приоритеты и взять только один. Хорошая загадка для психологов – составить портрет человека или даже группы, по перечню самых ценных вещей, которые люди берут с собой, оставляя надолго комфортный городской мир.
Терехин Сергей взял маленькую стереосистему. Это были китайские колоночки, которые компактно складывались в небольшой кубик. К ним подключался mp3 плеер. Плеер у Сереги тоже имелся, весьма старой модели, всего на один гигабайт, и содержал он 127 песен, которые мы точно выучили бы наизусть, если бы не флешки других участников.
Вообще, я противник музыки в походах и экспедициях. Мы едем в горы, чтобы по большому счету уйти от приторного мира, предлагаемого современной цивилизацией, и в то же время не можем отказаться от таких мелочей, как этот плеер. Да и в условиях городской жизни, я хочу слушать то, что я хочу, а не то, чем меня щедро угощают другие. Я не смотрю телевизор «фоном», не слушаю радио и стараюсь не ездить в маршрутках – берегу свои нежные уши и мозг. Поэтому, по началу, нельзя сказать, чтобы я с радостью воспринял музыкальное сопровождение завтраков, но по сравнению с остальными сложностями нашего быта – это были пустяки.
Катерина Яцуценко взяла с собой натуральный кофе, который резко выделялся среди множества растворимых напитков нашего рациона.
У Гульназ была электронная книга. Этим благом покинутой цивилизации пользовались все участники нашей группы. По вечерам перед сном в палатке устраивались чтения. Первоначально это были записки Амундсена о путешествиях где-то среди льдин в полярных широтах. Но поскольку с каждым днем погода все ухудшалась, и становилось холоднее – слушать про ледовые приключения хотелось не сильно, тем более что аналогичных айсбергов и сосулек хватало в пещере. Поэтому книгу сменили на более теплую: про освоение острова Пасхи, и погода, на удивление, начала улучшаться день ото дня.
Моей же «вещью», которую я взял бы в «поход» был слэк. Это такая стропа, прочная как веревка, по которой можно ходить, словно акробат в цирке, если натянуть ее горизонтально, например, между двух деревьев. Штука очень примечательная, надо сказать. Держать равновесие, стоя на натянутой стропе, можно научиться за день, максимум за два дня… Процесс хождения по стропе требует некоторых физических усилий, так что слэк – это упражнение (работают, прежде всего, ноги, спина и руки для балансировки). Но на стропе, если не увлекаться прыжками и трюками, практически невозможно загнать себя до полусмерти, как на контесте, лыжах и при беге. Также сложно травмироваться при неправильной тренировке, как, например, в качалке. Да и сам процесс «тренировки» требует не целеустремленности, ориентации на результат и воли к победе, а наоборот, некой рассредоточенности и освобождения мозга от лишних мыслей. Если ты только научился ходить по стропе, то стоит тебе отвлечься и подумать: «ух ты, я научился стоять, я стою», в этот момент обязательно упадешь. Слэк используют скалолазы для отдыха после тренировок и развития чувства равновесия. Его можно натянуть на пикнике с шашлыками и стоять на нем по очереди, не прерывая ленивой беседы и не переставая следить за мясом. Я взял стропу в экспедицию, чтобы разминаться на бесконечных подъездах и ночевках в пути. Наверх тащить эту шутку я не планировал, но Миша и Сергей уговорили захватить. До сих пор не понимаю зачем – сами они стропохождением не увлекались, зато Гульназ, падкая до всяких интересных и необычных штук, была самым частым пользователем стропы и к концу экспедиции научилась довольно сносно по ней перемещаться.
В нашем лагере «камни на склоне» места под слэк особо не было. Идеальный вариант – два дерева, зеленая травка или песочек, чтобы было приятно спрыгивать. Мы нашли более менее ровную площадку, живописно расположенную на краю обрыва, но для большей высоты пришлось построить пирамидки из камней.
Вот такие вещички и устройства, унесенные нами из покинутой и привычной городской жизни, скрашивали наш быт, который, надо сказать, был весьма не простым.
Во-первых, погодные условия на высоте почти четыре километра были совсем некомфортные. До восьми часов утра мы старались не вылезать из палаток, хотя в шесть уже было светло. Причиной тому был холод, если не сказать мороз. К восьми утра солнечные лучи растапливали выпавший ночью иней на тентах палаток и комбинезонах, начинали плавить кристаллики льда в бутылках с запасами воды, и через час наступало нежное и короткое время летнего солнца. Утренний ветер стихал, и можно было ходить в майке или даже без нее. Пляжное время продолжалось не более трех часов. Вскоре непонятно откуда появлялись облака, и, когда первое из них закрывало солнце, можно было идти одеваться. Облачный ветреный день мог быть разноображен слабеньким дождем и снегом. К вечеру облака уходили, и наступало время холодных ветров. Ужин готовили в пуховках (у кого они были) или завернувшись в спальник. Периодически кто-нибудь высказывал предложение отправиться в палатку. Чтобы не замерзнуть окончательно приходилось двигаться. Тут-то и пригождалась как нельзя лучше стереосистема Сергея Сергеевича. Вечерняя согревающая дискотека на фоне ушедшего солнца. Все электроприборы (в основном два перфоратора, а также книга и плеер) черпали электроэнергию от солнечной батареи, и теперь колонки согревали нас, отдавая в холодную ночь, накопленное днем тепло.
И до тех пор, пока нас не обесточат,
Пока не догорит аварийных фонарей заряд,
Мы будем жечь здесь электричество, что есть мочи,
Всем жителям подземным свой позитив даря
…Это про нас. (Кто не знает, это текст группы Noize MC).
0,75 вафельки…
Как только ужин был готов, мы набрасывались на него с завидной жадностью
Набор продуктов был весьма специфический, да и вся раскладка тоже. Не знаю, почему так вышло… Возможно, это особенность всех уральских экспедиций (в прошлый раз мы питались по своей раскладке, и были лишены возможности вкусить всех прелестей). Или дело в том, что продукты покупались в Ташкенте за короткий срок, или в том, что завхоз не смог принять участие в закупках….
Питание было модульное. Это означало, что модуля – одного оранжевого мешка с продуктами нашей группе должно было хватить на двое суток. Для сравнения в прошлой экспедиции в пещеру Снежная модуль был больше, тяжелее и предназначался на одни сутки. Конечно, в каждом трансе в Снежной были еще газовые баллоны, карбид, гермомешок и пена и что-то еще, но о том, что еды в этот раз будет мало, можно было бы догадаться сразу. Впрочем, самое страшное было не количество продуктов, а их специфический состав. Круп было вполне достаточно, чтобы наесться даже с добавкой. Хуже дела обстояли со сладким, его не хватало катастрофически! «Каприз!» – скажете вы. Я раньше тоже так думал. Я считал, что если потребуется, то можно составить очень легкую раскладку и сладкого взять чисто символическое количество. Ошибался…
Сладкого в модуле на завтрак и ужин вместе со сгущенным молоком и карамельками было почти в два раза меньше, чем в привычных мне самарских раскладках. С перекусами дела обстояли еще хуже. Шоколада было по 25 граммов на человека, то есть также в два раза меньше минимальной самарской нормы. Хотя, усталым и замерзшим, в пещере я мог легко съесть и сто граммов шоколада (это одна плитка). Сухофруктов и орехов было совсем мало – в четыре или даже в шесть раз меньше привычной и с некоторых пор очень желанной нашей нормы.
Вообще, в самарских экспедициях питание предполагает централизованный завтрак и ужин, а перекус в пещеру каждый берет себе самостоятельно в зависимости от прожорливости, личных предпочтений и финансовых возможностей. Индивидуальный перекус также хорош тем, что позволяет тебе чувствовать себя независимо – ты можешь подкрепиться в любой момент, например, пока твой напарник увлеченно делает навеску.
В нашем случае приходилось делить и без того небольшие свертки орехов, кураги и чернослива между группами, уходящими под землю или в каньоны. Дежурному в лагере перекусов не доставалось. В модулях была быстрорастворимая лапша – по половине пачки на человека, видимо как раз на перекус, и еще были какие-то супчики. При желании можно было сготовить обед и утолить чувство голода на пару часов, но тут всплывала вторая проблема. У нас было мало бензина. На заброске в суете и неразберихе готовили на бензине нашей группы, а потом мы не успели вовремя пополнить запасы. Поэтому драгоценное топливо приходилось экономить, особенно первое время, пока был не ясен расход наших горелок. Все крупы кроме макарон мы замачивали с вечера, воду подогревали в бутылках на солнце днем, котелки ставили друг на друга, чтобы пока в нижнем готовится еда, верхний потихоньку нагревался. Поэтому в первые дни дневной чай, а тем более обед был непозволительной роскошью.
Сначала у нас оставались сухари, и их можно было взять дополнительно к перекусу. Никогда бы ранее не подумал, что смогу есть просто так сухари, запивая их холодной отфильтрованной водой, и мне будет вкусно! Но сухари достаточно быстро кончились. Их едва хватало к завтраку и ужину вместо хлеба. Следующим шагом кулинарной эволюции стали бомж-пакеты (быстрорастворимая лапша). Их можно было употреблять в сыром, то есть в сухом виде, запивая водой.
Вообще, я весьма привередлив в еде и многие продукты в обычной жизни не употребляю. Но в этой поездке я научился есть и полюбил практически все, что было в раскладке. Мы съедали почти все, что было в модуле. Не существовало такого продукта, которого было бы много, за исключением горчицы, зеленого чая и специй.
Так же в модулях была туалетная бумага. Это распространенная практика, когда бумага относится к общественным вещам (а не к предметам личной гигиены). Бумаги было с солидным запасом. За всю экспедицию на каждого участника приходилось более трех рулонов! Ей можно было протирать тарелку или разводить костер, но я бы отказался от пары рулонов в пользу шоколада, например.
Я не раз сожалел о том, что не ознакомился с раскладкой заранее и не подготовился. Не могу сказать, что я хоть раз за поездку оставался голоден. Нет, живот был постоянно чем-то набит. Но острое чувство того, что мне чего-то не хватает из еды, преследовало меня всю экспедицию, и некоторое время после.
Это была моя самая дискомфортная в плане питания поездка…. Как это здорово, когда ты в экспедиции не думаешь о еде!
Корабли без капитанов…
Потеряли капитанов два военных корабля,
Позабыли свой форватер, и не помнят, где их цель…
(ВИА Агата Кристи)
Все участники азиатской экспедиции были опытными спелеологами и, согласно критерию отбора, указанному в информационном сообщении, должны были иметь опыт работы в пещерах четвертой категории сложности. Все «динозавры» с запасом подходили под этот критерий. Сергей и Михаил, вероятно, были наиболее опытными. Спелеологический стаж Сергея был почти двадцать лет, а Миха, несмотря на сравнительную молодость, прекрасно владел вертикальной техникой – в самом широком смысле этой фразы. Он выигрывал чемпионат России, участвовал в двух семинарах по технике спас работ, которые проводили лучшие в мире специалисты Серхио и Бернар. Михаил имел опыт работы в глубочайших безднах планеты в пещерах Крубера-Воронья и Снежная, где совершил непростые восхождения.
Сергей был готов рубиться в пещере, словно робот, не знающий слабости и усталости, методично двигаясь вперед. Ему доставлял удовольствие бой со стихией, и не беда, что сложно и тяжело. Это экспедиция – в ней должно быть трудно.
Михаилу же, когда он ввязывался в веревку перед очередным восхождением, закачкой или новой интересной бездной, просто сносило крышу порывом вдохновения. Навеска была для него творчеством, и как художник кистью и красками, он умело пользовался всем весьма сложным и разнообразным вертикальным арсеналом. Тут были скальные крючья, закладухи, оттяжки, спиты, анкера различных форм и размеров, перфоратор, динамическая веревка. В этой поездке воспользоваться не пришлось разве что палкой Раумера.
Одним словом, с технической точки зрения все было хорошо. Несколько иначе в нашей группе дела обстояли с самоорганизацией, тактикой и мотивацией. Образно говоря, Сергей и Миха были превосходными актерами, несомненно, главных ролей. Они отлично знали свой текст, инвентарь, грим, выполняли зрелищные трюки, ловко выхватывали шпагу или вскакивали на коня, и даже пели песню «опять скрепит потертое седло», но фильму нашему не хватало в первую очередь режиссуры.
Всем остальным участникам группы доставались автоматически второстепенные роли и задние планы. Меня эта ситуация не расстраивала. Я был к ней морально подготовлен еще до поездки. Режиссерская работа меня не привлекала: во-первых, у меня был уже снят превосходный, на мой взгляд, фильм на Арабике, а во-вторых, все-таки экшн с мушкетерами и гладиаторами – не мой жанр. Я хотел быть даже не актером главной или второстепенной роли, а оператором.
Для самарских ребят, Андрея и Саши, роль второго плана оказалась несколько необычной. В наших экспедициях это передовая двойка. Теперь им приходилось работать на втором плане. Но проблема не во второстепенной роли как таковой – об этом я ребят тоже заранее предупреждал – а в отсутствии режиссера, идеи и сценария.
Михаил и Сергей четко представляли, чем будут заниматься в пещере. Они надевали доспехи, включали камеры и начинали снимать вертикальные подвиги, особо не парясь, чем заняты другие. Второстепенным актерам приходилось искать себе занятие самостоятельно. Иногда мы помогали Сергею с Михаилом, подтаскивая груз, делая несложную навеску, страхуя ребят на восхождениях, ломая ледяные преграды. Отдельные сцены и выходы получались очень даже неплохими, но единая сюжетная линия не просматривалась, и общая концепция фильма была не ясна. Не было какой-то идеи, которая вела нас за собой, и не было уверенности в целесообразности и полезности своих действий. Из-за этого несколько пропадало желание идти в пещеру и становилось скучно.
На Арабике я часто просыпался задолго до подъема, переполняемый подземными идеями и желанием идти в любимую пещеру (в Куйбышевскую). Там я знал наперед, чем мы будем заниматься оставшуюся часть экспедиции, часто сокрушался, что так мало времени и так много интересных дел под землей.
Здесь планы на день: кто, куда пойдет и чем будет заниматься, как правило, определялись после завтрака, непосредственно перед выходом. Планировать заранее не имело смысла, ведь если нет настроения, какая разница, чем заниматься.
Жесткие условия быта, специфическое питание и скука сообща делали свое дело и многие захотели домой, на удивление, еще раньше чем я.
Наша группа напоминала забытый богом и главнокомандованием воинский отряд где-то на краю света, который несмотря ни на что продолжает жить и сражаться (хотя война уже давно закончилась). Мы были и в самом деле отрезаны от мира и от других групп. Путеводную нить девятимиллиметровой веревки, по которой осуществлялся подъем на плато, мы сняли, как только наш Улугбек потребовал больше веревки.
С группой «центр» у нас была радиосвязь каждый вечер. Новости с большой земли были в целом положительные, но нас они повергали в еще большее уныние. Сначала сообщили о прорыве на фронтах Фестивальной пещеры: обнаружена новая часть, и…классика жанра – кончилась веревка. Несколько после аналогичные новости стали поступать из Дарк Стара. Пещера валила и даже послали кого-то в Байсун за заначкой веревки. На нашем же подземном фронте все было без перемен.
Каждый переносил скуку по-разному. Катерина превратилась по ее словам в домашнего кота. Раз сходив в Улугбек, она поняла, что это мало похоже на пещеру и теперь большую часть времени проводила в лагере, погрузившись в сказочный мир весьма обширной электронной библиотеки.
Афанасьев Андрей переносил «штиль» достаточно легко. Он обладает уникальной способностью увлекаться какой-либо простой, монотонной и бессмысленной работой. Помню, на одном из осенних сейшнов, он потратил несколько часов, стремясь научиться держать равновесие на велосипеде, стоя на одном месте. Каждое утро Андрей фильтровал воду, заполняя все свободные емкости. Это занятие, весьма трудоемкое и неинтересное (качаешь себе насос) – было крайне необходимым, но настолько скучным, что мало кто за него брался.
Санек Гаслов маялся скукой больше всех. Его желание что-либо делать в пещере пропало почти сразу. Пару раз Санек сходил в двойке с Михаилом, и каждый из них пришел к выводу, что его напарник весьма странный тип. Санек понимал важность экспедиции и, чтобы не подводить людей, готов был делать любую работу в пещере, поскольку все виды деятельности были одинаково неинтересны. Чтобы скоротать дневное время в лагере, Санек удалял ненужные смски и номера на телефоне, приводил данные в порядок, а затем вообще стал играть в гоночки, лежа в спальнике в палатке.
Михаил тоже стал уставать. Он мечтал о море и пляже. Недолгие часы утреннего тепла он посвящал солнечным ваннам и отправлялся в пещеру лишь во второй половине дня. Иногда говорил достаточно странные фразы, и я не могу сказать, была ли это шутка. Провожая кого-нибудь на исследование нового хода, Миха мог невзначай бросить: «надеюсь, вы заткнете его поскорее» (то есть, найдете продолжение бесперспективным). В сложившейся ситуации было сложно понять, что хорошо, а что плохо. Продолжение хода – обычно радостное событие среди спелеологов, здесь означало, что придется не раз еще вернуться в узкие, мокрые и неприятные ходы. Тупик же, обычно приносивший разочарование, значил еще один закрытый, а, следовательно, выполненный пункт экспедиционной программы и скорую сброску. В этих пещерах у нас менялась привычная для спелеолога система ценностей, и это было непросто.
Сергея Сергеевича скука, казалось, не касалась. Единственный момент, который может как-то косвенно характеризовать его состояние, это то, что Серега, глядя на созвездие, состоящее из трех небесных тел и в шутку называемое нами Узбекским треугольником, неустанно видел в нем женскую грудь весьма внушительного размера.
Я старался не оставаться в лагере и свободное от Улугбека время проводил в каньонах. Это было интереснее, к тому же прогулка позволяла скоротать время от завтрака до ужина. Но постепенно этих выходы тоже стали надоедать, особенно утомлял обратный путь с существенным набором высоты.
Вообще, найти пещеру на Ходжа-Гур-Гур-Ата весьма просто. Район богатый и малоисследованный из-за своей труднодоступности. И, если бы до входа в Улугбек можно было добраться за сутки, как, например, в Куйбышевскую или Воронью – району цены бы не было, а известных пещер тут было бы куда больше. Пещеры здесь развиваются как вглубь, так и вширь. К примеру, пещера Фестивальная представляет собой огромный трехмерный лабиринт, словно Пропащая Яма (то есть в большей степени горизонтальная, чем вертикальная) и от этого лабиринта вниз уходит четыре направления, четыре отдельных пещеры, четыре дна Фестивальной.
Улугбек же был в принципе неплохой пещерой и отлично бы смотрелся среди подземных полостей Самарской области или Урала, в том плане, что считался бы перспективной и интересной пещерой, и туда несомненно пошли бы исследователи. В нашей области есть, кстати, пещера Серноводская, очень напоминающая Улугбекские трещины. На Кавказе бы Улугбек тоже вызвал интерес, но куда меньший. Здесь же ходить в Улугбекские щели было несколько обидно и нелепо, когда совсем рядом была и божественная по своей красоте и увлекательности Фестивальная, и Дарк Стар и куча всего, всего, всего ненайденного и неоткрытого.
Найти пещеру здесь – не проблема. Залезай со стены в любое отверстие, каких здесь достаточно большое количество, и все – ты первооткрыватель, Колумб шестого океана.
Еще раз повторюсь, основная сложность здесь не в отсутствии пещер, а в тяжести заброски и труднодоступности района, а пещер здесь, по словам Жени Цурихина, хватит еще не на одно поколение.
Вот в таком сказочном районе мы были, но ничего не нашли. Нам однозначно не везло. Может быть, что-то не то с кармой или проще говоря – мы неудачники! И каждый следующий день подтверждал этот тезис.
Радуга и дети
Устав ходить в каньоны, а потом бесконечно подниматься на наш каменистый холм, я решил заняться поиском пещер на стене, так сказать, без потери высоты. Саша Гаслов составил мне компанию. Сначала мы собирались проверить небольшое отверстие, расположенное совсем близко к верхнему краю стены и носившее рабочее название small hall. Пока Саша делал навеску, я отправился ко второму объекту нашего интереса – большой трещине, расположенной в том же кулуаре, что и Дарк Стар. Как оказалось, это не близко, и когда я вернулся, Саша уже спустился в small hall и даже скрылся в гроте. Я последовал за ним. Пещера с отметкой входа, наверное, даже выше чем Улугбек, развивалась узким меандром, стены которого местами покрыты старой натечной корой. Но метров через десять становилось совсем узко. Сражаясь с острыми камнями, я разорвал превосходную красную толстовку с эмблемой родного ВУЗа, о чем немало расстроился. Признав пещеру малоперспективной, мы перешли на второй объект.
Утром, провожая нас, Михаил бросил как обычно невзначай: «Ребята, только делайте нормальную навеску, а не штурмовую». Это был очередной камень в огород нашей безопасности, впрочем, весьма справедливый. Прошлый вертикальный шедевр, который я сотворил, пытаясь согреться на выходе в мокрый меандр вместе с Гульназ, нельзя было назвать удобной навеской никак. Михаил иногда критиковал навеску других участников, находя в ней недостатки. Замечания эти были, как правило, весьма справедливы, но не критичны.
Штурмовая навеска отличается от стационарной или экспедиционной, некоторыми пренебрежениями в вопросах удобства и даже безопасности. Предполагается, что такую навеску будет использовать лишь штурмовая группа, для разведки. Сегодня же ничего не мешало потратить чуть больше времени и сделать все как положено. Это было в каком-то смысле делом чести. Очень не хотелось, чтобы в обиход вошло какое-нибудь словосочетание вроде «самарская навеска», характеризующая опасно и неудобно повешенную веревку. В общем, день был потрачен с толком, а осмысленная работа в комфортных условиях доставляла удовольствие. До входа в пещеру не хватало веревки, но можно было продолжить и на следующий день.
В лагерь мы вернулись к ужину и стали ждать Сергея и Михаила, которые работали в Улугбеке. Все основные направления, что считались перспективными, были завершены. Оставался лишь один приток, заткнув который, можно было с чистой совестью отправляться восвояси. В кинотеатре, демонстрирующим причудливые формы облаков, крупных орлов, чей полет сопровождался характерным трехмерным свистом, закаты солнца и прочие красоты, сегодня показывали радугу. Это была премьера, можно сказать.
Когда мы поужинали, ребят все еще не было. До контрольного времени оставался час, и я решил немного подремать, прежде чем собираться, если потребуется, на выручку. Но как только я залез в спальник, снаружи раздались голоса….
Двигаясь по притоку, сделав пару небольших восхождений, ребята вывалились в новую часть. Это была галерея, параллельная основному ходу, которая в итоге привела на стену примерно в 150-ти метрах от первого входа. Новая часть имела множество ответвлений, по словам ребят, исследовать которые не хватило времени. Так же новый вход был значительно проще, а найденная часть проходилась практически без веревки. Разумеется, мы все вылезли из палаток и заметно оживились. Это событие в нашей уже весьма унылой к тому времени экспедиционной команде производило примерно такой же эффект, как приезд иностранцев в Байсун. Словно мальчишки на рынке, мы собрались вокруг первопроходцев.
Сергей был очень доволен находкой и не скупился на слова, описывая всевозможные ледяные красоты новой пещеры. За этот радостный вечер он сказал пару мальчишеских фраз, что были явно не к лицу ему как руководителю. Когда встал вопрос о построении карты новой части (занятии весьма сложном и трудоемком), Сергей хвастливо заметил, что топосъемкой заниматься не намерен, поскольку его дело – открывать новые части, а наше снимать. Согласитесь, не совсем корректная фраза с точки зрения командного настроения и тимбилдинга.
Чуть позже Сергей сказал, что я ему завидую. Видимо, он и здесь чувствовал себя победителем на соревнованиях, а всех остальных проигравшими соперниками. Отчасти он был прав – я действительно завидовал, не его находке и славе первооткрывателя, а больше его состоянию победителя. Сергей вернулся из пещеры, усталый, но полный найденного счастья и теперь наслаждался горячим чаем с чувством удовлетворения от выполненной работы. Наш же сегодняшний день был потрачен впустую и не принес нам ничего, кроме ощущений, бережно записанных на магнитную ленту наших бортовых самописцев. Веревку, что мы так старательно вешали сегодня, завтра будет нужно снять. Она требовалась для навески в новый вход.
И все же, несмотря на все эти нюансы, радость от находки была весьма велика. Скука как-то растворилась, появилась интересная цель, и можно сказать, что экспедиция только началась, несмотря на то, что нам оставалось четыре рабочих дня. В предвкушении будущих подземных свершений я долго не мог заснуть и встал еще до восхода солнца, не желая терять время в спальнике.
Чтобы комфортно работать в новой части, необходимо повесить веревку в новый вход. Для этого нужно было снять нашу вчерашнюю навеску, причем как можно раньше. Я разбудил Гульназ, которая с вечера изъявила желание поучаствовать со мной в этом деле. Мы быстро попили кофе с моими вчерашними сухарями (надо сказать, почти у всех нас в условиях «голода» развилась «склонность к собирательству», то есть привычка делать заначки еды) и двинулись в путь, удивляясь необычным утренним картинам.
Бойтесь своих желаний
Вернулись мы как раз к завтраку, затем еще ходили вынимать веревку из старой и навсегда покинутой нами части Улугбека. Потом Сергей снял навеску со стены, Михаил тем временем, вооружившись всем арсеналом, провешивал путь к новому входу.
Вечер ушел на репетицию топосъемки. Долго размышляли сколькими группами и каким составом составлять карту. В итоге для начала решили отправить тройку: Гульназ и Афанасьевы. И как оказалось, правильно.
У Гульназ с мотивацией и целеустремленностью было все в порядке. Казалось, всеобщая скука ее обходила стороной. Она заряжалась энергией солнца. Новые сюжеты в ее голове рождаются сами. Ей обычно интересно даже просто смотреть на окружающий мир. Лена и Андрей тоже немало обрадовались новой, конкретной, полезной и понятной задаче. Лена в определенные моменты бывает упряма, а Андрей умеет увлекаться процессом. В общем, топосъемка вставила ребят настолько, что вылезли они из пещеры уже поздно вечером, с твердым намереньем на следующий день работать тем же составом и столько же времени.
Михаил возвращаться к своей находке не спешил. Чувствовалось, что работы с веревкой на солнечной стене привлекают его, куда больше пещеры. На исследование новой части отправлялся я с Сергеем Сергеевичем.
Я, признаюсь, несколько побаивался этого выхода. Во-первых, с Сергеем мы не совсем ладили, и в мелких бытовых вопросах у нас часто возникали недопонимания. Во-вторых, зная целеустремленность Терехина и его любовь к трудностям, я боялся не будет ли мне чересчур сложно. Я даже захватил с собой пару сэкономленных сухарей (помимо положенного перекуса) на случай, если наш выход затянется. Но страхи мои были напрасны.
Подземная обстановка оказывала на нас умиротворяющее действие, и мы быстро нашли общий язык. Сергей был в хорошем настроении. Его находка продолжала приносить радость. Многое из того, что парни рассказывали вчера, было несколько преувеличено, но сделано это было, вероятно, не специально, а под влиянием сильного первого впечатления. Сергей все время что-то рассказывал, так что я только успевал многозначительно кивать. Новая часть, как и Улугбек-1, представляла собой узкую трещину, где можно было идти по нескольким уровням.
Мы проверяли развилки, которые затыкались с поразительной быстротой, нашли парочку направлений (восхождений) для следующих экспедиций. Один узкий лаз привлек мое внимание – он уходил круто в бок от основного меандра, и в нем имелась ощутимая тяга.
Ход казался непроходимым – узкое отверстие было совсем маленькое, но пол – покрыт натечной корой, которая лежала на глине. Постепенно мы разгребли отверстие до проходимых размеров, и я полез вперед, оставляя на стенах кусочки комбеза.
Ход шел довольно далеко. Путь мне преградил большой камень, за которым виднелся объем – новое пространство. С трудом удалось скинуть камень в этот самый новый объем, это нелегко, если ты толкаешь камень лежа из весьма неудобного положения. Я протиснулся в образовавшуюся щель… И вот оно – чудо! Передо мной был меандр, видимо параллельный нашему. Сергей в узость не полез, и мне пришлось вернуться и сообщить ему о находке.
Новость его обрадовала не сильно – было видно, что он не желает лезть в узость. Впервые я заметил, что он тоже устал за дни экспедиции. Мы вернулись в лагерь, отложив исследование перспективного направления на завтра.
На следующий день мы с Александром Галсовым отправились в мою находку. Не то, чтобы Саша желал сильно лезть в такую узость, куда даже Сергей не полез. Просто больше никого не нашлось из свободных людей. Саша из нас – самый высокий, и узости ему всегда давались сложнее. Новый вход в Улугбек его сильно не впечатлил, поскольку, по мнению Саши, не очень отличался от старого.
В последний день работы в пещере нам следовало бы найти что-то выдающееся и необычное, например широченную галерею, которой нет конца и края…Или колодец, у которого не видно дна, а у нас не было бы с собой веревки… Или зал со множеством ходов, исследовать которые у нас не было бы времени. Это была бы классика жанра… Это было бы банально, но круто.
Минут десять мы проходили узость. Меандр оказался весьма глубоким, метров шесть наверное. Я сразу поставил турик с меткой, чтобы на обратном пути не пройти мимо. У нас было два направления: можно было бы идти к стене и найти третий выход или же валить по меандру вглубь. Но, надо сказать, из двух этих вариантов нам пришлось выбрать третий. Я вдруг отчетливо услышал голоса наших товарищей из группы топосъемки…
Экспедиция закончилась также как и предыдущая – мы попали в уже известную часть. Улугбек сыграл с нами злую шутку – мы вывалились в тот же меандр, сделав небольшое кольцо.
Вот так вот все перспективные направления нашей экспедиции оказались тупиками, и мы возвращались в лагерь, затем к группам «оазис» и «центр», участники которых были переполнены впечатлениями новых открытий, а затем и домой. Мы возвращались ни с чем.
Чувствую, не всем моим читателям нравится столь депрессивная концовка и без того не слишком веселой экспедиции. А вы чего собственно ждали? Новой части? Да это же баян! А что бы собственно изменилось бы, если бы мы нашли что-то новое….
Стена была еще освещена азиатским солнцем, когда мы начали подъем. Саша ушел наверх, а я отправился с видеокамерой по полочке оборудованной перилами, к тому месту, где трудились Миха и Сергей. Они ушли, как оказалось, довольно далеко. Навеска напоминала трассу для via ferata. Это такие прогулки по живописным отвесным и высоким скалам по специальным лесенкам и полочкам со страховкой. Сам я видел такую штуку один раз в каталоге петцль, но по моим представлениям эта трасса выглядит именно так.
Ребята играли в отвязных альпинистов. Смотрелись они весьма круто. Некий колорит добавляли гитарные рифы панк-рока, доносящиеся из колонок Сергея. Веревка подошла к концу. Ребята искали новые входы, но безуспешно.
Михаил снимал трассу, а Сергей его страховал. Но вдруг Миха увидел щель метрах в десяти ниже себя. Вы же хотели пещеру в конце повествования? Вот вам, получайте. Мы спустились – действительно пещера.
Как вы думаете, что это была за пещера? Она оказалась такой же точно, как Улугбек-1 и Улугбек-2. Такая же узкая, мерзкая трещина. Наверное, Создатель, когда конструировал подземные пространства на своем компьютере – тренировался! В редакторе подземных полостей на панели инструментов было, разумеется, множество элементов: залы, галереи, колодцы, водопады, сифоны. Он выбрал узкую труднопроходимую трещину. В дальнем углу карты Он попробовал этот элемент, чтобы проверить, как это все работает. В общем, знакомясь с редактором, наставил кучу одинаковых трещин. Или, может, у него кнопка мыши заела…
Это потом Он создал в центре листа Фестивальную, а рядышком Дарк Стар и другие настоящие пещеры. А трещины в углу листа удалить, наверное, забыл.
Мы шли по пещере, твердо зная, что обречены на узкие меандры, и ничто другое нас не ждет. То есть возможны два варианта: либо пещера заткнется и будет тупик, либо мерзкая трещина будет продолжаться дальше… А дальше, в свою очередь, возможны два варианта…
В этот день, и в этой пещере я вдруг почувствовал, что устал от пещер, особенно от бесконечных и нелогичных трещин, и не хочу вот этого: «возможны два варианта»…
