ЛЕВЫХ В УХАНЕ, ПОДДЕРЖИВАЮЩИЙ
СОЮЗ С КОММУНИСТАМИ
Взять, например, вопрос об Ухане. Установка Коминтерна по вопросу о революционной роли Ухана известна и ясна. Так как Китай переживает аграрную революцию; так как победа аграрной революции есть победа буржуазно-демократической революции, победа революционной диктатуры пролетариата и крестьянства; так как Нанкин является центром национальной контрреволюции, а Ухан — центром революционного движения в Китае, — то необходима поддержка уханского Гоминдана, необходимо участие коммунистов в этом Гоминдане и в его революционном правительстве, при условии, что будет обеспечена руководящая роль пролетариата и его партии как в Гоминдане, так и вне Гоминдана.
Является ли нынешнее уханское правительство органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Нет, пока еще не является и не скоро еще станет таким органом. Но оно имеет все шансы развиться в такой орган при дальнейшем развитии революции, при успехах этой революции.
Такова установка Коминтерна.
Совершенно по-иному смотрит на дело Троцкий. Он считает, что Ухан есть “фикция”, а не центр революционного движения. На вопрос о том, что представляет сейчас левый Гоминдан, Троцкий отвечает: “Пока еще ничего, или почти ничего”.
Допустим, что Ухан есть фикция. Но если Ухан есть фикция, почему Троцкий не требует решительной борьбы против этой фикции? С каких это пор коммунисты стали поддерживать фикцию, участвовать в фикции, возглавлять фикцию и т. д.? Разве это не факт, что коммунисты обязаны бороться с фикцией? Разве это не факт, что отказ от борьбы с фикцией со стороны коммунистов есть обман пролетариата и крестьянства? Почему же Троцкий не предлагает борьбы с фикцией, хотя бы путём немедленного ухода коммунистов из уханского Гоминдана и уханского правительства? Почему Троцкий предлагает остаться в этой фикции, не уходить оттуда? Где же тут логика?
Не объясняется ли эта “логическая” несообразность тем, что Троцкий, размахнувшись насчёт Ухана и назвав его фикцией, струсил потом и не решился сделать соответствующего вывода в своих тезисах?
Или, например, возьмём Зиновьева. В своих тезисах, розданных пленуму ЦК ВКП(б) в апреле этого года, Зиновьев квалифицирует Гоминдан в Ухане, как правительство кемалистов периода 1920 года. Но правительство кемалистов — ‘то есть правительство борьбы против рабочих и крестьян, правительство, где нет и не может быть места коммунистам. Казалось бы, что из такой квалификации Ухана может быть лишь один вывод: решительная борьба с Уханом, свержение уханского правительства.
Но так могут думать обыкновенные люди, с обыкновенной человеческой логикой.
Не так думает Зиновьев. Квалифицируя уханское правительство в Ханькоу, как правительство кемалистов, он вместе с тем предлагает оказать самую энергичную поддержку этому самому правительству, не выходить оттуда коммунистам, не покидать Гоминдана в Ухане и т. д. Он прямо говорит:
“Необходимо оказать самую энергичную и всестороннюю помощь Ханькоу, организовав оттуда отпор Кавеньякам. В ближайшее время необходимо сосредоточить усилия именно на том, чтобы помочь сорганизоваться и упрочиться в Ханькоу” (см. тезисы Зиновьева).
Пойми, кто может!
Троцкий говорит, что Ухан, т. е. Ханькоу, есть фикция. Зиновьев, наоборот, утверждает, что Ухан есть правительство кемалистов. Отсюда следовало бы сделать вывод: борьба с фикцией, или борьба за свержение уханского правительства. А между тем как Троцкий, так и Зиновьев пасуют перед выводом, неизбежно вытекающим из их предпосылок, а Зиновьев идет даже дальше, предлагая “самую энергичную и всестороннюю помощь Ханькоу”.
О чем говорит все это? О том, что оппозиция запуталась в противоречиях. Она потеряла способность мыслить логически и растеряла все перспективы.
Путаница во взглядах, потеря всякой перспективы по вопросу об Ухане,—такова установка Троцкого и оппозиции, если вообще можно назвать путаницу установкой.
IV
