А. Отстранение от наследования в соответствии с абзацем первым п. 1 ст. 1117 ГК. 2 страница

Несмотря на принятие вышеперечисленных нормативных актов, проблема суррогатного материнства по-прежнему является весьма неоднозначной и крайне слабо урегулированной законодательством.

Сложно складывается по обсуждаемому вопросу и судебная практика.

 

Судебная практика. Конституционным Судом РФ вынесено Определение от 15 мая 2012 г. N 880-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч.П. и Ч.Ю. на нарушение их конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона "Об актах гражданского состояния".

В своей жалобе в Конституционный Суд РФ граждане Ч.П. и Ч.Ю. оспаривали конституционность п. 4 ст. 51 СК в части, определяющей порядок записи в книге записей рождений родителей ребенка, рожденного в результате применения такой вспомогательной репродуктивной технологии, как суррогатное материнство, и п. 5 ст. 16 Федерального закона об актах гражданского состояния, устанавливающего требование о необходимости представления при государственной регистрации рождения ребенка по заявлению супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, документа, выданного медицинской организацией и подтверждающего факт получения согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери), на запись указанных супругов родителями ребенка.

Из представленных материалов следовало, что 8 февраля 2010 г. между супругами Ч. - генетическими родителями и гражданкой Р. был заключен договор об оказании услуг суррогатного материнства, согласно которому суррогатная мать после имплантации ей эмбриона, полученного путем экстракорпорального оплодотворения половых клеток генетических родителей, в случае наступления беременности принимала на себя обязательства по вынашиванию, родоразрешению и передаче рожденного ребенка генетическим родителям.

19 февраля 2010 г. беременность Р. была подтверждена клинически. 15 июня 2010 г. она забрала из клиники свое заявление на участие в программе суррогатного материнства, оставив расписку в его получении, 4 ноября 2010 г. родила ребенка, а 14 декабря 2010 г. по ее заявлению органами записи актов гражданского состояния была произведена запись о рождении ребенка, матерью которого записана Р., а отцом - ее бывший супруг с его согласия.

Решением суда общей юрисдикции от 11 марта 2011 г., оставленным без изменения судом кассационной инстанции (Определение от 19 апреля 2011 г.), в удовлетворении требований заявителей к Р. и ее бывшему супругу об установлении факта происхождения ребенка, рожденного суррогатной матерью, аннулировании записи акта о рождении ребенка, обязании не чинить препятствий в регистрации истцов в качестве родителей ребенка было отказано на том основании, что суррогатная мать (ответчица) не давала согласия на запись истцов - генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей рожденного ею ребенка. Судьи областного и Верховного Суда РФ отказали в передаче надзорных жалоб в соответствующие надзорные инстанции.

По мнению заявителей, вышеназванные нормы СК и Федерального закона об актах гражданского состояния противоречат ст. ст. 19 и 38 (ч. ч. 1 и 2) Конституции РФ, поскольку допускают возможность регистрации генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей ребенка, рожденного суррогатной матерью, исключительно при наличии ее согласия на совершение такой записи.

Конституционным Судом РФ было отказано в принятии к рассмотрению жалобы заявителей, поскольку она не отвечает требованиям, в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд РФ признается допустимой. Судом сделаны следующие выводы.

Семейное законодательство, конкретизируя положения Конституции РФ и актов международного права, как следует из ст. 1 СК, исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав (п. 1); регулирование семейных отношений осуществляется в соответствии с принципами добровольности брачного союза мужчины и женщины, равенства прав супругов в семье, разрешения внутрисемейных вопросов по взаимному согласию, приоритета семейного воспитания детей, заботы об их благосостоянии и развитии, обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи (п. 3); запрещаются любые формы ограничения прав граждан при вступлении в брак и в семейных отношениях по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности; права граждан в семье могут быть ограничены только на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов других членов семьи и иных граждан (п. 4).

В соответствии со ст. 7 СК граждане по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им правами, вытекающими из семейных отношений (семейными правами), в том числе правом на защиту этих прав, если иное не установлено СК; осуществление членами семьи своих прав и исполнение ими своих обязанностей не должны нарушать права, свободы и законные интересы других членов семьи и иных граждан (п. 1); семейные права охраняются законом, за исключением случаев, если они осуществляются в противоречии с назначением этих прав (п. 2).

Государственная поддержка семьи, материнства, отцовства, детства, направленная в том числе на повышение уровня рождаемости, предполагает наличие правовых механизмов, которые обеспечивали бы институту семьи эффективную защиту, адекватную целям социальной и экономической политики Российской Федерации на конкретно-историческом этапе, а также уровню экономического развития и финансовым возможностям государства (Постановление Конституционного Суда РФ от 15 декабря 2011 г. N 28-П).

Значимым средством обеспечения интересов семьи, материнства, отцовства, детства, как и конституционного права каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь, являются в настоящее время вспомогательные репродуктивные технологии - методы лечения бесплодия, при применении которых отдельные или все этапы зачатия и раннего развития эмбрионов осуществляются вне материнского организма, в том числе с использованием донорских и (или) криоконсервированных половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов, а также суррогатного материнства; порядок использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказания и ограничения к их применению утверждаются уполномоченным федеральным органом исполнительной власти (ч. ч. 1 и 2 ст. 55 Федерального закона об основах охраны здоровья).

Суррогатное материнство, согласно ст. 55 Федерального закона об основах охраны здоровья, представляет собой вынашивание и рождение ребенка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения, либо одинокой женщиной, для которых вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям (ч. 9); суррогатной матерью может быть женщина в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, имеющая не менее одного здорового собственного ребенка, получившая медицинское заключение об удовлетворительном состоянии здоровья, давшая письменное информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство; женщина, состоящая в браке, зарегистрированном в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, может быть суррогатной матерью только с письменного согласия супруга; суррогатная мать не может быть одновременно донором яйцеклетки (ч. 10).

Инструкция по применению методов вспомогательных репродуктивных технологий, утвержденная Приказом Министерства здравоохранения Российской Федерации от 26 февраля 2003 года N 67 (зарегистрирован в Министерстве юстиции Российской Федерации 24 апреля 2003 года, N 4452) <1>, закрепляющая порядок участия генетических родителей и суррогатной матери в программе "суррогатное материнство", предусматривает, в частности, обязательное наличие их письменного информированного согласия на участие в этой программе, а также медицинские показания к суррогатному материнству и требования, которым должна отвечать суррогатная мать.

--------------------------------

<1> В настоящее время указанная Инструкция утратила силу.

 

Государственная регистрация рождения ребенка, выношенного суррогатной матерью, осуществляется в общем порядке с особенностями, закрепленными оспариваемыми заявителями положениями. Так, в соответствии с п. 4 ст. 51 СК лица, состоящие в браке между собой и давшие согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери). В силу п. 5 ст. 16 Федерального закона об актах гражданского состояния при государственной регистрации рождения ребенка по заявлению супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, одновременно с документом, подтверждающим факт рождения ребенка, должен быть представлен документ, выданный медицинской организацией и подтверждающий факт получения согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери), на запись указанных супругов родителями ребенка.

Законодательно предусмотренное право суррогатной матери давать согласие на то, чтобы при государственной регистрации рождения ребенка его родителями были записаны генетические родители, означает имеющуюся у нее возможность в записи акта о рождении ребенка записать себя матерью ребенка, что фиксируется и в свидетельстве о его рождении (ст. ст. 14, 17 и 23 Федерального закона об актах гражданского состояния), обусловливая тем самым для женщины, родившей ребенка, права и обязанности матери (ст. 47 СК). Указанная модель правового регулирования, не будучи единственно возможной, не выходит за пределы правотворческих полномочий федерального законодателя.

Согласно вынесенному Конституционным Судом РФ Определению право суррогатной матери давать согласие на то, чтобы при государственной регистрации рождения ребенка его родителями были записаны генетические родители, означает имеющуюся у нее возможность в записи акта о рождении ребенка записать себя матерью ребенка, что фиксируется и в свидетельстве о его рождении, обусловливая тем самым для женщины, родившей ребенка, права и обязанности матери (п. 21 Обзора практики Конституционного Суда РФ за II и III кварталы 2012 г.).

Особое мнение 1. Вместе с тем большой интерес представляет также содержание особого мнения судьи Конституционного Суда РФ С.Д. Князева по обсуждаемому вопросу.

Проголосовав против принятия Конституционным Судом РФ Определения от 15 мая 2012 года N 880-О, Судья счел необходимым объяснить свою позицию по вопросу, поднятому заявителями:

Согласно Конституции РФ, объявившей Российскую Федерацию социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, в Российской Федерации гарантируется государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства; материнство и детство, семья находятся под защитой государства; забота о детях, их воспитание - равное право и обязанность родителей. Это означает, что, определяя правовые параметры социальной политики в сфере защиты семьи, материнства, отцовства и детства, законодательная власть обязана заботиться о том, чтобы осуществление прав и свобод человека и гражданина не приводило к нарушению прав и свобод других лиц, и не допускать умаления достоинства личности, охраняемого государством.

Соответствие положений п. 4 ст. 51 СК и п. 5 ст. 16 Федерального закона об актах гражданского состояния упомянутым конституционным требованиям вызывает большие сомнения. По сути, закрепляя исключительную прерогативу суррогатной матери в разрешении вопроса о наделении генетических (биологических) родителей материнскими и отцовскими правами, законодатель остается безучастным к интересам лиц, чьи половые клетки использовались для оплодотворения женщины, вынашивающей плод. Тем самым создается легальная почва для нарушения баланса конституционных ценностей и умаления прав и законных интересов не только генетических родителей, но и ребенка, рожденного в результате применения соответствующей вспомогательной репродуктивной технологии.

С медико-биологической точки зрения рождение ребенка с использованием указанной технологии предполагает "соучастие" генетических родителей и суррогатной матери. Вследствие этого сами по себе вынашивание и роды не могут служить достаточным основанием признания за последней неограниченной свободы усмотрения в определении обладателей родительских прав. Очевидно, что отказ суррогатной матери от исполнения своих обязательств перед лицами, являющимися биологическими родителями ребенка, не может перечеркнуть их "природных" прав.

Следует принять во внимание и то обстоятельство, что целью суррогатного материнства как метода лечения бесплодия является предоставление состоящим в браке мужчине и женщине, которые не в силах самостоятельно реализовать репродуктивные права, возможности стать родителями своего генетического ребенка. В этой связи неминуемо возникает вопрос о том, насколько избранный законодателем вариант правового регулирования, снимающий, по мнению многих экспертов, в интересах детей даже потенциальную возможность споров по поводу прав на ребенка между суррогатной матерью и генетическими родителями, соответствует целевому предназначению института суррогатного материнства.

Не отрицая того, что вынашивание плода неизбежно порождает кровную связь между ребенком и суррогатной матерью, все же важно учитывать, что изначальной основой жизни рожденного таким образом человека является эмбрион, полученный путем экстракорпорального оплодотворения половых клеток генетических родителей. В силу этого безусловный приоритет родительских притязаний суррогатной матери далеко не бесспорен и по крайней мере нуждается в оценке на предмет соответствия ст. 38 (ч. ч. 1 и 2) Конституции РФ, в том числе во взаимосвязи с ее ст. 19 (ч. ч. 1 и 2).

Защита и государственная поддержка материнства, отцовства и детства увязывается Конституцией РФ с приоритетами интересов семьи. И это понятно, так как только в семье создаются наилучшие условия для реализации прав и законных интересов родителей и детей. Понятно также и то, что наиболее благоприятной для психофизиологического комфорта семейного общежития, в особенности исходя из интересов ребенка, является полная семья. Вследствие этого тем более трудно понять, если последовательно руководствоваться упоминавшимися конституционными нормами, почему, разрешая прибегать к услугам суррогатных матерей лишь лицам, состоящим в браке, закон абсолютно безучастно относится к тому, что решение суррогатной матери относительно юридического определения родителей ребенка во всех случаях является окончательным, даже если его следствием будет воспитание ребенка в неполной семье. Это тем более существенно потому, что согласно ч. 10 ст. 55 Федерального закона об основах охраны здоровья на роль суррогатной матери может претендовать только женщина, имеющая не менее одного здорового собственного ребенка.

В результате могут серьезно пострадать интересы "суррогатного" ребенка, который благодаря законодательной "заботе" о приоритетах выносившей и родившей его матери не только лишается возможности воспитываться в семье своих генетических родителей, но и объективно подвергается риску стать "безотцовщиной" и, как следствие, не получить родительской любви в той степени, в какой она могла бы достаться ему от биологических матери и отца. Все это заставляет серьезно задуматься об этических основаниях оспариваемых законоположений, а также о том, насколько они согласуются со ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина (включая права родителей и детей) могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Уместно напомнить и о Конвенции ООН о правах ребенка, согласно которой во всех действиях в отношении детей независимо от того, предпринимаются ли они учреждениями, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание должно уделяться наилучшему обеспечению интересов ребенка (п. 1 ст. 3). К сожалению, веские основания утверждать, что отечественный законодатель следует данным конвенционным требованиям, являющимся в силу ст. 15 (ч. 4) Конституции РФ составной частью российской правовой системы, в ситуации с суррогатным материнством отсутствуют.

Особо следует сказать и о защите конституционных интересов генетических отцов. В самом деле, как бы цинично это ни выглядело, когда речь идет о "конкуренции" материнских прав, она действительно имеет объективные предпосылки. Однако применительно к отцовству ребенка, рожденного суррогатной матерью, да еще к тому же не состоящей в браке (как это и имело место в деле заявителей), лишение генетического отца родительских прав исключительно "по прихоти" суррогатной матери оставляет открытым целый ряд вопросов. По понятным причинам наибольшее беспокойство среди них вызывает проблема соответствия избранного отечественным законодателем подхода требованиям ст. 19 (ч. 3) и ст. 38 (ч. 2) Конституции РФ, гарантирующих равенство родительских прав и обязанностей мужчин и женщин и равные возможности для их реализации.

По мнению судьи, изложенное свидетельствует, что положения п. 4 ст. 51 СК и п. 5 ст. 16 Федерального закона об актах гражданского состояния как допускающие возможность регистрации генетических родителей в книге записи рождения в качестве родителей ребенка, рожденного суррогатной матерью, только при наличии ее согласия на совершение такой записи, обнаруживают неопределенность в вопросе их соответствия Конституции РФ, ее ст. ст. 7, 15 (ч. 4), 19, 38 (ч. ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3), поскольку не обеспечивают возможность сбалансированного учета интересов ребенка, генетических родителей, суррогатной матери и членов ее семьи.

Конечно, разрешение поднятого в жалобе граждан Ч.П. и Ч.Ю. вопроса крайне затруднительно без оценки конституционности института суррогатного материнства в целом, особенно с учетом того, что на юридической карте мира усилиями национальных парламентов и органов конституционной юстиции уже зафиксировано принципиально противоположное отношение к суррогатному материнству - от полного неприятия до его ограниченного либо полного признания в том или ином национальном формате. Понятно также, что перечень потенциально возможных претензий к наличному законодательному оформлению данного института в Российской Федерации вовсе не исчерпывается теми, что обозначены в жалобе.

При таких обстоятельствах перед Конституционным Судом РФ заявителями фактически поставлена задача, не касаясь исследования существа и значения суррогатного материнства, снять (или подтвердить) подозрения относительно неконституционности отдельно взятого его аспекта. Очевидно, что сделать это (независимо от результата) и вместе с тем, пусть даже косвенно, не засвидетельствовать "толерантное" отношение к соответствующей вспомогательной репродуктивной технологии чрезвычайно затруднительно. Однако, по мнению Судьи, несмотря на возможность подобного рода издержек, Конституционный Суд РФ все-таки не должен был отказывать заявителям в принятии их обращения к рассмотрению.

Особое мнение 2. Особое мнение выражено также судьей Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиевым.

По мнению судьи, пользуясь предоставленным п. 4 ст. 51 СК правом оставить ребенка себе, суррогатная мать не выполнила условие договора по передаче ребенка супругам. Руководствуясь нормами гл. 39 "Возмездное оказание услуг" ГК, следует признать такие действия отказом от исполнения обязательств, который влечет обязанность суррогатной матери возместить супругам-заказчикам все понесенные по договору расходы, а также обязанность компенсации морального вреда как меры гражданско-правовой ответственности (ст. 151 ГК). Но такая позиция противоречит принципу биоэтики, закрепленному в ст. 21 Конвенции о правах человека и биомедицине, которая устанавливает запрет на коммерциализацию тела человека и его частей ("тело человека и его части не должны в качестве таковых являться источником получения финансовой выгоды").

Кроме того, согласно принципу 15, изложенному в докладе Специального экспертного комитета Совета Европы по биологической этике и искусственным методам деторождения 1989 г., государства могут в исключительных случаях, установленных в национальном законодательстве, разрешить медицинскому работнику или учреждению произвести искусственное оплодотворение суррогатной матери при условии, что она не получает материальной выгоды от данной операции и имеет право после родов оставить ребенка себе. Тем самым, обстоятельства дела усугублены тем, что в нарушение принципа биоэтики суррогатная мать прикрывается принципом свободы договора. Сомнителен и довод о том, что в своем договоре стороны вправе предусмотреть, что суррогатная мать в случае отказа ею генетическим родителям в даче согласия на запись их в качестве родителей ребенка в соответствии с действующим законодательством возвращает им выплаченный ей в счет компенсации аванс, а также понесенные ими в рамках договора расходы и реальные убытки.

Семейное законодательство, закрепляя приоритет в решении вопроса об установлении юридических отношений между родителями и ребенком за суррогатной матерью, порождает проблему обеспечения баланса прав и интересов генетических родителей и суррогатной матери. Судьей обоснованно отмечено, что в связи с этим возникает и другая проблема: нужно ли в этом балансе интересов учитывать интересы ребенка?

Согласно ст. 3 Конвенции о правах ребенка от 20 ноября 1989 г. государства-участники обязаны обеспечить ребенку такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия, принимая во внимание права и обязанности его родителей, опекунов или других лиц, несущих за него ответственность по закону.

Цель суррогатного материнства как метода лечения бесплодия - рождение ребенка у пары, на лечение которой был направлен данный метод. Следовательно, закрепление законодателем императивной нормы, касающейся предоставления суррогатной матери исключительной привилегии в решении вопроса о наделении родительскими правами, является не бесспорным. Такой подход ведет к нарушению прав генетических родителей и не обеспечивает соблюдение конституционных принципов правовой определенности, справедливости и равенства.

Судьей подчеркнуто, что спорным остается вопрос о толковании понятия "мать ребенка". Является ли суррогатная мать матерью в конституционном смысле, т.е. в рамках ст. 38 Конституции РФ, которая предполагает защиту материнства. Пункт 4 ст. 51 СК и п. 5 ст. 16 Федерального закона об актах гражданского состояния определяют ее статус как "женщины, родившей ребенка", но не матери. В связи с этим возникает неясность в вопросах: когда суррогатная мать становится матерью и какими являются отношения, возникающие между матерью и ребенком в период беременности?

У суррогатной матери в процессе вынашивания ребенка возникает естественное чувство материнства. Это определенный биологический порядок, порождающий естественно-правовой инстинкт материнства. Переход от биологического порядка к правовому выявляется в отношениях матери и ребенка. И если признать это право матери, которая знает, что такое инстинкт материнства, правопорядок не будет вступать в конфликт с естественным биологическим порядком, так как мы признаем тот факт, что между матерью и ребенком в процессе вынашивания появляется особая биологическая и психическая связь.

Поскольку в законодательстве отсутствует четкое определение понятия "мать", российский законодатель придерживается той позиции, что важнейшим основанием возникновения родительских прав является беременность. Такой подход базируется на гестационной теории, которая ведет свое происхождение еще из римского права, где существовал принцип mater est quam gestatio demonstrate ("мать определяется беременностью"). Тот же смысл вкладывает законодатель в п. 1 ст. 48 СК, указывая, что происхождение ребенка от матери устанавливается на основании документов, подтверждающих рождение ребенка матерью в медицинском учреждении.

С точки зрения медицины происхождение человека определяется путем установления тождества генов. Но в данном случае речь идет не о происхождении человека с медицинской точки зрения, а о возникновении родительских прав по отношению к ребенку. Тогда возникает вопрос: достаточен ли факт генетического родства ребенка для приобретения родительских прав? С одной стороны, гены ребенка совпадают с генами супругов, а с другой стороны, весь биологический материал, из которого формируется организм ребенка (питательные вещества, которые в течение девяти месяцев потребляет организм), предоставляет суррогатная мать.

Чей же "вклад" более весом <1>?

--------------------------------

<1> Кокорин А.П. К вопросу о получении согласия суррогатной матери на запись родителями ребенка супругов, предоставивших свой генетический материал // Семейное и жилищное право. 2010. N 1 (здесь же см. и приведенные далее цитаты).

 

Законодатель, отвечая на этот вопрос, признает "факт вынашивания или рождения более социально и эмоционально значимым, чем генетическое происхождение". Кроме того, "нравственные страдания биологических родителей ребенка, лишенных возможности реализовать предусмотренный законом комплекс родительских прав в отношении своего ребенка, которого они не смогли зачать и родить естественным путем, считаются менее социально значимыми". Но существует и другое мнение, что биологическое родство родителей и детей определяется генетической связью и закрепление в законе приоритета суррогатной матери при установлении происхождения ребенка противоречит провозглашенному в ст. 38 Конституции РФ принципу охраны семьи, материнства и детства.

В связи с изложенным судья Г.А. Гаджиев, как и судья С.Д. Князев, счел, что жалоба должна была быть рассмотрена Конституционным Судом РФ и вывод Суда о том, что оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие права и свободы граждан Ч.П. и Ч.Ю., является необоснованным.

 

Судебная практика. В судебной практике часто рассматриваются гражданские дела по искам, связанным с некачественным оказанием услуг посредниками при реализации программы "суррогатное материнство".

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда, рассмотрев дело по апелляционным жалобам представителя Г.О.К. по доверенности - К.Т.И. и Генерального директора ООО "Эко Де-Юре" - П.И.М. на решение Кунцевского районного суда г. Москвы от 6 марта 2013 года, которым было постановлено исковые требования Г.О.К. к ООО "ЭКО Де-Юре" о взыскании убытков удовлетворить частично, установила следующее (Апелляционное определение Московского городского суда от 4 июня 2013 г. N 11-15163).

Г.О.К. обратился в суд с иском к ООО "ЭКО Де-Юре" о взыскании убытков в размере *** руб. В обоснование заявленных требований истец ссылался на то, что *** 2009 г. между ним и ООО "ЭКО Де-Юре" был заключен договор на оказание услуг N *** по программе "Суррогатное материнство". *** 2009 г. он произвел 100-процентную оплату услуг, предусмотренных договором, в размере *** руб. Ответчик предоставил кандидатуру суррогатной матери - Б.Ю.Е., которая, как впоследствии выяснилось, по состоянию своего здоровья не могла выносить ребенка. Его предложение о возврате денежных средств ответчиком не было удовлетворено.

Судом постановлено изложенное выше решение, об отмене которого просят представитель истца К.Т.Ю. и Генеральный директор ООО "ЭКО Де-Юре".

Проверив материалы дела, Судебная коллегия нашла решение суда подлежащим отмене на основании п. 1 и п. 3 ч. 1 ст. 330 ГПК в связи с неправильным определением судом обстоятельств, имеющих значение для дела, и несоответствием выводов суда первой инстанции, изложенных в решении суда, обстоятельствам дела.

Судом установлено, что *** 2009 г. между Г.О.К. и ООО "ЭКО Де-Юре" был заключен договор на оказание услуг N *** по программе "Суррогатное материнство".

Предметом договора являлось оказание услуг ООО "ЭКО Де-Юре" по программе "Суррогатное материнство" клиенту Г.О.К.

Г.О.К. в ходе проведения устных переговоров с представителем ответчика сделал выбор в пользу оказания ему услуг, предусмотренных программой "ЭКОНОМ", а именно: поиск и подбор (обследование) суррогатной матери; помощь в составлении договора между биологическими родителями и суррогатной матерью на ЭКО; письменное согласование существенных условий договора; предоставление информации о клиниках ЭКО; заключение от имени биородителей с выбранной клиникой ЭКО договора; запись на приемы к врачу; помощь в составлении договора между биородителями и суррогатной матерью на период ведения беременности; помощь в составлении договора между биородителями и суррогатной матерью на роды.