Следующая сессия

Мистер W прибыл на следующую сессию опять на десять минут позже.

После молчания он сказал:

Я полагаю, что входя в комнату, я… думал о том, что сказать… То, что происходит у меня в голове довольно абстрактно, и это довольно трудно, что ли, … попытаться и сконцентрироваться на чем-то особенном. Я думаю, что особенное это то, что по пути сюда в метро я был довольно спокоен, слушая ВВС World по моему iPod(у)…. Вы знаете, я шел так быстро, как только мог. Это не так, как когда я прихожу сюда очень поздно. В таких случаях я нахожусь в явной панике с момента, когда я покидаю офис, или пока я все еще в офисе. И это не так, как когда я добираюсь сюда раньше, и у меня оказывается десять свободных минут между станцией метро и этим местом, и я не знаю чем себя занять.

Это практически как внутри моей комфортной зоны – когда я думаю об этом…. действительно трудно быть благоразумным. Я думаю о вещах, которые у меня не вполне организованы. Я думаю о других вещах, которые у меня не улажены. Я колеблюсь между игнорированием их в один момент - не беря на себя ответственности, что есть фраза… (Он ссылается здесь на знакомую фразу, которую он часто цитирует, и которая использовалась членами его семьи в отношении него, и которой он иногда пытается мобилизовать сам себя.) - В том, как я пытаюсь не делать это, но фраза застревает - в моей голове – это как дубина чтобы бить себя. Я колеблюсь между этим и фактическим избиением, фактическим отвращением и самобичеванием. В некотором смысле и это отвращение, и паника, и тревога есть просто другой способ – все это занимает мой мозг вместо фактического занятия тем, что бы мне следовало сделать.

Он вздохнул.

И все это такой долгий, долгий путь в обратную сторону от удовлетворения мечтаний.

После молчания он продолжил:

Прошлой ночью по случаю дня рождения Дона я проводил время на квартире, где живут мои друзья. В понедельник вечером…. я обнаружил… я только что застрял в своей колее, сейчас, с тем, о чем я думал. Это тип комментария, который застревает в моей голове. Вчера вечером мы говорили о том, как Дон мог бы съехать с квартиры и они бы не возражали, чтобы я въехал на его место, и я сослался в шуточной манере на тот факт, что они сказали это в понедельник. В присутствии нескольких человек ответ Дона был шуточным тоном: «Мы, на самом деле, не имели это в виду, мы бы никогда не хотели жить с тобой». Это такой тип комментария, который мы делаем в адрес друг друга между нами приятелями; иногда я делаю такие комментарии – но не таким тоном. Если ты говоришь что-то позитивное, ты бросаешь это в добросердечной манере. Но имел ли он это в виду или нет - это фактически не имело бы значения, если бы он сказал, что не имел это в виду - это просто застревает в моей голове.

Поскольку я думал о вечере понедельника, эта мысль внезапно возникла в моей голове и остановила меня совершенно. Мысль, которая застряла в моей голове, была следующей: «Да. Это правда; они не хотят жить со мной». Я довольно много виделся с этими парнями на различных мероприятиях, и мне говорили, что последнее время я был довольно не плох, и им нравилось мое общество. В понедельник вечером я там был, смотрел фильм, обмолвился парой фраз, и также не расслышал пару фраз, сказанных Питом. Это раздражает, когда люди не слышат, и иногда у меня плохо со слухом – его задели пара моих фраз, и он не был слишком дружественным и общительным. Тогда, прошлым вечером мы поладили лучше, это заставило меня подумать, ранее сегодня, что я живу в одной квартире с кем-то, кого я не знаю так уж хорошо, не провожу так уж много времени вместе. Я вижусь со своими друзьями только тогда, когда решаю пойти и повидаться с ними. Я живу свою жизнь с этими огромными дырами в ней, когда бы я мог быть незамеченным, потому что быть с людьми – это некоторое усилие, и иногда у меня это плохо получается, и даже мои ближайшие друзья могут испытывать раздражение в связи со мной.

Он замолчал.

Я сказал, что я думаю, что он чувствует себя довольно уязвимым, когда я осознаю степень, до которой он не слушает, или не может слышать то, что я говорю ему. Это увеличивает его тревогу, связанную с приходом на сессии, и тогда он должен ограничить контакт, приходя позже с опозданием, хотя это заставляет его думать, что таким образом я становлюсь еще более раздраженным и фрустрированным им, и могу не захотеть давать ему пристанище (accommodate – давать жилье, помогать, способствовать). Он указывает на то, какое усилие требуется от него для того, чтобы справиться со всем этим: он не удовлетворен контактом, который он осуществляет со мной, но позволить мне вовлечься с ним в более глубокие отношения ощущается им как очень угрожающее (как он только что сказал о своих друзьях и своем соседе по квартире), и он должен создавать эти пробелы, в которых он может быть незаметным и нетронутым.

Он пытается справиться с этим всем, довольно тяжело трудясь, объясняя мне различные обстоятельства своими собственными терминами, говоря мне о том, что он думал, что в нем происходило для того, чтобы защитить себя от того, чтобы быть отверженным как неудовлетворительный в нетерпеливой и критической манере. Он делает все, что только может, чтобы рассказать мне о том, что может заинтересовать меня, вовлечь меня, показать мне, что он может наблюдать и анализировать.

После молчания он сказал: «Это так, как я вкладываю достаточно, что ощущается как достаточное, и потом я закрываюсь, когда получаю вызванный ответ – или пытаюсь закрыться». Его голос звучал довольно тихо, и он опять замолчал.

Я сказал, что думаю, что он чувствовал себя очень уязвимым с самого начала. Я не думаю, что это было только потому, что он опаздывал или иногда засыпал на сессиях. Более фундаментальным образом он полагает, что он не очень приятный для меня, точно так же как он не чувствует, что он желанен для своих друзей и членов его семьи; он чувствует себя очень уязвимым. Я думаю, что именно поэтому он говорит таким образом, как будто создает кокон вокруг себя – меня нельзя допустить внутрь. Сказав, и обеспечив меня тем, чем он мог, он был склонен закрываться так быстро, как только я начинал отвечать в манере, которая не казалась слишком разочарованной или критичной. Он не только боялся фрустрировать и раздражать меня, но я думал, что он имел реальное беспокойство по поводу того, что он описал как дыры, способ, которым, как он чувствовал, он не надлежащим образом функционирует. Он должен был защитить себя от того, чтобы быть наблюдаемым слишком глубоко не только потому, что я бы обнаружил что-то дефективное в нем (мысль, которая очень его пугала), но также потому, что я бы использовал мое знание, чтобы вторгнуться в него еще более ужасающим образом.

После долгого молчания мистер W ответил. Он казался более вовлеченным и присутствующим, но также в его голосе слышно было страдание:

Я иногда думаю, что это… Я продолжаю пытаться думать об аналогии этому, возможно мне не следует это делать. Это требует больше усилий…. каждый, мои друзья считают, что я думаю слишком много о разных вещах, усматриваю слишком много в вещах, слишком глубоко, но это так, как …. я живу в нормальном мире. Моя кожа это рана, и я должен пытаться избегать соприкосновений. Недавно я заметил – я думаю, я всегда был таким, но заметил недавно, если кто-то дотрагивается до меня неожиданно - я отпрыгиваю в сторону, я довольно нервный – это похоже на то, что я испытываю отвращение к своему телу… В этой ситуации, чтобы не быть поврежденным, от меня требуется больше усилий, чем со стороны других людей. Внутри я не крепкий, это глубина чрезмерного терзания. О, я не знаю.

Что страшно, так это то, что я никогда не знаю, как сознательно пойти глубже, чем защиты. Я не знаю, что я прячу. Вы скажете, я знаю, я постоянно обеспокоен тем, что я не желанен. Даже среди моих самых близких друзей я должен быть в хорошей форме, чтобы быть достойным находиться там. Потому что если я не в хорошей форме, если я просто такой - какой я есть, я могу обидеть людей, раздражать их, надоедать им или заставить их скучать. Но это лучшее, что может быть, доступное лучшее. Единственно может быть кто-то, кто не … кто вряд ли будет склонен скучать или раздражаться или все такое, трижды в неделю, или пять раз в неделю, часовую сессию, и даже здесь я постоянно напуган, что я все делаю неправильно, ошибаюсь и разочаровываю.