Перед отъездом в Милфорд‑Хейвен я заезжал к вашему дедушке, и он сам попросил меня выполнить там кое‑какие поручения. Он был бледен и еще слаб, но говорил внятно и разборчиво. Ваша бабушка сказала мне, будто врачи уверены, что он скоро пойдет на поправку.
Так сэр Рис навещал моих родителей, несмотря на неприязнь других соседей?» – подумала Крессида. «Теперь уж точно мама будет признательна ему за все, что он сделал для нас и для дедушки с бабушкой! Без сомнения, сэр Рис будет теперь самым желанным гостем в доме», – огорченно подумала Филиппа.
Как только она увидела дом, где родилась и выросла ее мать, Филиппа пришла в неописуемый восторг. Вечернее солнце осветило каменный первый этаж и бревенчатый верх, оштукатуренный и выкрашенный в желтый цвет, на фоне которого ярко выделялись темные дубовые балки. Хозяйственные постройки и конюшни отсюда не были видны, но, как только слуги заметили всадников, приближающихся к дому, конюхи тут же подбежали к ним и взяли лошадей под уздцы. Один из конюхов обратился к сэру Рису по‑уэльски, и тот что‑то ответил ему на его родном языке. Ожидания Филиппы, что сэр Рис оставит их наконец в покое, не оправдались, так как его коня и коня Дэвида конюхи повели вместе с их лошадьми в дедушкину конюшню. Питер снял Филиппу с лошади, и она, оглядевшись, увидела на крыльце женщину, вышедшую их встречать. Сэр Рис помог графине спешиться, и та, заливаясь слезами, побежала навстречу матери. Филиппа отметила про себя, что ее бабушка, леди Греттон, как и ее дочь, была небольшого роста, но в отличие от нее обладала приятной полнотой.
Мать и дочь обнялись, плача от радости. Филиппа подошла к ним и услышала, как они торопливо обменивались короткими вопросами.
– Как отец? Он…
Ему гораздо лучше, он очень хотел встретить вас, но пока не решается выходить из дома. А как Мартин? – понизив голос, спросила бабушка.
Крессида ответила едва слышным шепотом:
Когда мы уезжали, причин для беспокойства не было.
Леди Греттон облегченно вздохнула:
Хорошо, что он не поехал вместе с вами. Здесь по‑прежнему небезопасно.
Она увидела подбежавшую к ним Филиппу и раскинула руки, чтобы заключить внучку в свои объятия.
Дорогая, ты не представляешь, с каким нетерпением мы ждали этой минуты, чтобы взглянуть на тебя и крепко обнять!
Бабушка обняла ее, и Филиппу окутал свежий запах розмарина и лаванды. Они обнимались, то смеясь, то плача от радости.
Теперь Филиппа могла хорошо рассмотреть свою бабушку – Милдред Греттон. Полная, небольшого роста, с приятными чертами лица, еще хранившими следы былой красоты, унаследованной дочерью и внучкой. На ней было темно‑зеленое шелковое платье, немодное, но отлично сшитое. На голове у нее был маленький льняной чепчик, а не бархатный, какой носили теперь во Франции и при дворе английского короля.
Не выпуская внучку из объятий, бабушка обернулась к сэру Рису:
