Подготовка к бою

 

Утром в среду Эдик сделал передний выжим. Еще накануне вечером сколько он ни старался — ничего не получалось. Ему уже стало казаться, что он никогда не сможет сделать этого упражнения. И вот — чудо! Подошел утром к турнику, поднял ноги и вдруг почувствовал, что руки легко подтягивают вверх тело. Еще секунда, и прямые ноги перевалились через перекладину. Ура!

Эдик влетел в комнату.

— Костя! Победа!

А вот Косте до Эдика было далеко. Он даже подтянуться мог только четыре раза, а Эдик — вдвое больше. Но и мозоли Эдика не сравнить с Костиными. У Кости лишь чуточку покраснели, а у Эдика кожа под пальцами вспухла и побелела, того гляди, прорвется. За три дня, как соорудили турник, Эдик почти не отходил от него. Вот и навертел мозоли. Зато своего добился. Скоро уже так освоил передний выжим, что Данка похвалила его:

— С такими темпами через год мастером спорта станешь.

Но лучше бы она не хвалила. Эдик загорелся: сегодня же научиться делать и задний выжим. Однако переусердствовал: под указательным пальцем лопнула водянка.

Ах, досада! Теперь, пока не подсохнет, к турнику нечего и подходить. А спортивный азарт уже целиком захватил Эдика. Бокс! Точно! Это даже нужней, чем турник. Но как тренироваться? Он не раз видел выступления боксеров по телевизору. Только одно дело сидеть у телевизора, другое — вести бой самому. Надо знать тактику, приемы. «В книжках обязательно что-нибудь найду», — подумал Эдик и тут же помчался в библиотеку.

Возвратился он часа через три. Причем с таким видом, будто имел за плечами уже десяток международных побед на ринге.

— Порядок! — бодро объявил он и, приняв боксерскую стойку, стал наносить воображаемому противнику короткие удары левой, длинные, молниеносные — правой. — Теперь я из Леньки сделаю отбивную! Знаешь, что главное для боксера? — И, не дожидаясь, пока Костя соберется с ответом, Эдик, словно таблицу умножения, выпалил: — Главное не сила, а точность, стремительность и слитность ударов. И не надо ждать выгодных моментов, надо самому создавать их, ошеломлять противника серией атакующих и встречных ударов.

Брошюрку Эдик проштудировал на совесть. Как-то получится на практике?

Но и на практике получалось. Мешок, в который Эдик насыпал песку и привесил к турнику на веревке, он колотил с такой яростью, так прыгал возле него, что, будь это не тяжелый мешок, а Ленька, — худо бы ему пришлось.

Эдик взмок. Да и кулаки болели. Дома он скинул рубаху, намотал на руки тряпки — как боксерские перчатки получились — и снова принялся вытанцовывать вокруг мешка.

Костя и Данка стояли тут же.

— Хватит! Пожалей его! — смеялась Данка. — Он уже дух испустил.

— Нет, еще нет! — словно уклоняясь от встречного удара, присел Эдик. — Еще держится… Сейчас я его… — Он, как тугая пружина, разогнулся и сильно ударил мешок снизу. — Готов! Нокаут! — И, взмахивая рукой, стал отсчитывать секунды: — Раз, два, три…

В это время Костя тихо сказал:

— Гляньте — Пузырек!

И верно, по другую сторону забора стоял и во все глаза смотрел на них Митюшка.

«Опять ультиматум?» — подумал Эдик. Но не испугался. Чего было пугаться, когда он только что поверг противника наземь! А посмотреть Пузырьку полезно.

Эдик вытер с лица «перчаткой» пот и, чуть переваливаясь, утомленный боем, подошел к забору.

— Ну, что надо? Опять письмо принес?

— Нет, — с уважением рассматривая Эдика, сказал Митюшка.

— Чего же тогда стоишь?

— Просто смотрю.

— Ну, катай отсюда! А то врежу раз!

Митюшка послушался. Но, уходя, несколько раз оглядывался на забор Эдиковой дачи, словно еще надеялся увидеть продолжение интересного зрелища.

А Эдик, удовлетворенно посмотрев ему вслед, снова подошел к турнику. Данка встретила его насмешливой улыбкой.

— Мешок — достойный противник. Но зачем ты собирался «врезать» этому толстячку, не понимаю.

— Да ну, зачем он мне нужен, — сказал Эдик. — Это я нарочно, чтобы нагнать панику на противника. Он же — Ленькин посланец. Обязательно обо всем доложит…

А после обеда Эдик ни читать не хотел, ни играть в шашки: ему не терпелось отработать «нырок под руку» да еще «нижний и боковой крюк».

Не успел Костя облизать сладкие от киселя губы, как Эдик потянул его за руку:

— Ты защищайся, а я буду атаковывать прямыми ударами левой в голову. Защищайся уклоном влево.

Так Костя и уклонялся. Да, видно, не очень проворно: кулак Эдика, обмотанный тряпкой, дважды зацепил его ухо.

— Потише ты! — сердился Костя.

— А ты не зевай!..

Тренировку закончили вымотанные и мокрые от пота. Был пятый час. Солнце еще стояло высоко. Ветерок, перебиравший листву, не приносил желанной прохлады.

— Идем купаться, — сказал Эдик и решительно добавил: — Буду с обрыва прыгать!..

Недалеко от речки, за рощицей, они услышали крики мальчишек и стук мяча. На футбольном поле шло очередное сражение. Эдика так и потянуло туда. Да и у кого из мальчишек не екнет сердце при этих волнующих звуках? Из-за проклятого Леньки совсем дикарями сделались. В футбол ни разу не сыграли. Ну, ничего, еще сыграют. Может, теперь и притихнет Ленька. Почувствовал, что не на тех нарвался. Ладно, в футбол еще успеют. А сейчас на речку. С высокого берега прыгать.

Действительно, высок был берег. Страшновато с него нырять.

Но Эдик ни одним движением не показал, что боится. Он не спеша разделся и встал над обрывом.

«Ну, что тут страшного? — сказал он сам себе. — Ведь Ленька прыгает».

Не помогло. Решимость не приходила. Тень от берега широкой полосой делила реку надвое: дальнюю — голубую и светлую и ближнюю — мрачноватую, темную, куда через минуту врежется его тело.

Высоко… Интересно, а те ребята — Белов, Костя Коробко — прыгали отсюда? Наверно, прыгали. Смелые ребята. Костя Коробко в последнем бою подбил танк. Может быть, это был громадный «тигр». Палил из всех своих пулеметов, из пушки. Как же Костя подбил его? Из противотанкового ружья? Или пополз навстречу со связкой гранат?.. А может, бросил бутылку с горючей смесью?..

Эдик отступил на два шага и понял, что сейчас будет прыгать. Он подобрался, напружинил мускулы и, торопливо шагнув вперед, оттолкнулся. Секунда, и голова его рассекла упругую воду, он ушел в прохладную глубину. Эдик открыл глаза. Почти темно. А его распирала радость. Хотелось открыть рот и кричать, смеяться. Эдик лихорадочно заработал руками — над головой посветлело. И тут же он увидел синее небо, отвесный берег и Костю, во все глаза смотревшего на него. Как приятно заполняет грудь чистый воздух, как легко вылетают из воды руки!

А затем Эдик прыгнул второй раз, третий. Тогда и Костя раззадорился. Долго примеривался, отходил, разбегался, снова примеривался. И наконец прыгнул. Правда, не вниз головой, а солдатиком, но все-таки прыгнул, не испугался высоты.

С речки возвращались счастливые и гордые. И не домой сразу пошли, а к Данке.

Как ни старался Эдик сдерживаться, все же по их лицам Данка поняла, что произошло какое-то важное событие.

— Ну, что такое? Говорите! — потребовала она. — Вижу: что-то случилось.

— На речке была? — спросил Эдик.

— Конечно. И сегодня ходила.

— Высокий берег видела?

— Да. Высокий-высокий.

— Правильно! — очень довольный, подтвердил Эдик. — А тебе известно, что, кроме Леньки, оттуда никто не ныряет?

— Так вы…

Костя счастливо засмеялся.

— Ага, сиганули!

Они ожидали, что Данка изумится, но странно — она лишь улыбнулась.

— Ты не веришь? — спросил Эдик.

— Почему не поверить, — ответила она и вроде бы смутилась отчего-то. — Ведь я тоже прыгаю. С десятиметровки. И сальто делаю.

Эдик и Костя стояли, будто пораженные громом.

 

Сальто

 

Проснувшись, Эдик побежал к Данке. Накануне они договорились, что с утра пойдут на речку. Он обязательно хотел видеть, как она делает сальто.

— Сейчас позавтракаю, — сказала Данка, — и пойдем… А ты чего так торопишься? — Она лукаво взглянула на него. — Тоже хочешь сальто попробовать?

— А может получиться? — с надеждой спросил Эдик.

— Посмотрим, какие у тебя способности, — улыбнулась Данка.

Народу на реке в этот ранний час было еще немного. На пляже загорали две девушки в одинаковых рыжих купальниках, а между кустами маячило несколько неподвижных фигур рыболовов с удочками.

— Будто настоящая вышка, — заглянув с обрыва вниз, сказала Данка. — Сальто крутить можно.

Вода была тихая, спокойная и вся голубая, словно пропитанная небом.

Данка сняла красный, на лямочках сарафан и осталась в голубом, как само небо, купальнике. На голову натянула резиновую шапочку, аккуратно упрятала под нее косу. Ловкая, тоненькая, уже успевшая хорошо загореть, она сбежала к воде.

— А сальто? — спросил сверху Эдик.

— Сразу сальто! — удивилась она. — Смешной! Иди сюда.

Эдик нехотя спустился вниз.

— А я думал, сразу.

— Что ты! Можно разбиться. Прежде попробуй на земле сделать сальто. Вот смотри.

Данка разбежалась, подпрыгнув, перевернулась в воздухе и точно приземлилась на ноги.

— Прямо как в цирке. У меня так не получится, — вздохнул Эдик.

— А ты попробуй. Приземляйся в воду. Не расшибешься. Только резче делай рывок.

Уговаривать Эдика не нужно было. Скинув штаны и рубаху, он разбежался и у самой кромки воды изо всей силы подпрыгнул. Он и оттолкнулся правильно — сразу двумя ногами, как и Данка, однако полного переворота не получилось. В воду плюхнулся спиной.

Смущенный и растерянный, готовый услышать смех Данки, Эдик поднялся на ноги. Но она не смеялась. Наоборот, сказала, что сальто он не дотянул всего чуть-чуть.

Эдик обрадовался. Значит, не так уж плохо у него вышло! Что ж, тогда он дотянет. Обязательно! И, как заведенный, он разбегался и прыгал, разбегался и прыгал.

— Руки прижимай к себе, — поправляла Данка. — Коленки больше сгибай…

И наконец вышло: приземлился на ноги, как вкопанный. Не упал.

— Может, теперь с обрыва пойдем? — нетерпеливо сказал он.

— Не побоишься?

— Попробую, — ответил Эдик. — Не разобьюсь же.

Все-таки Данка заставила его несколько раз повторить сальто на земле. И только потом они поднялись на высокий берег.

— Здесь нужно хорошо рассчитать силу толчка. Вот смотри, — Данка вытянула перед собой тонкие руки и замерла. Лицо ее было сосредоточенно, большие глаза смотрели внимательно и напряженно. Она постояла секунду и длинным, пружинистым шагом пробежав несколько метров, полетела с обрыва. С раскинутыми в стороны руками, она сделала полный оборот и метрах в трех от берега, почти без всплеска, вошла в воду.

Девушки в рыжих купальниках, лежавшие неподалеку, даже поднялись с песка. Не часто такое увидишь — девочке лет тринадцать, а прыгает, как настоящая спортсменка!

Костя от восторга, похоже, потерял дар речи. Только смотрел и смотрел на нее, как зачарованный. А Эдику и восторгаться некогда было: сейчас ему самому предстоит повторить такой прыжок. Удастся ли? Сумеет ли рассчитать толчок?..

Данка, поднявшаяся на берег, — мокрая, вся в блестящих бусинках воды, сразу прочла на лице Эдика и тревогу, и страх, и сомнение. А еще она увидела какой-то лихорадочный блеск в его черных глазах и отчаянную решимость, когда человек уже не может остановиться.

— Эдик, — тихо сказала она, — не надо пока крутить сальто. Ладно? Успокойся… На меня не смотри — ведь я тренировалась, в секцию ходила. Вот и ты потренируешься еще и прыгнешь… Слышишь, Эдик? — еще тише сказала Данка. — Не прыгай пока. Не надо… Я боюсь.

Эдик кивнул. Он был благодарен ей: эта славная, красивая и смелая девочка боится за него, переживает. Наверно, она права: сальто сложный прыжок, не надо горячиться, лучше сначала отработать хорошенько.

— Идемте полежим на песке, — предложила Данка. — Утром лучше всего загорать…

Народу на реке прибывало. Становилось шумно. На мелководье со своими резиновыми кругами, надутыми крокодилами и лебедями уже барахтались голопузые малыши. Мамаши их, прячась под разноцветными зонтиками, читали, судачили, раскладывали свертки и бутылки с морсом. Неподалеку от Данки, Эдика и Кости расположилась компания бронзовых парней и девушек. Оттуда доносились голоса, смех, свист транзистора.

А в синем небе, среди редких пятен легких облачков, черными точками скользили ласточки.

Чудесный день! И солнце, и прозрачно-голубая вода, и оживленное лицо Данки.

— Мальчики, — следя за полетом ласточек, вдруг проговорила Данка, — вчера я написала письмо. И отправила…

— И что же? — обождав, не скажет ли она еще чего, спросил Эдик. — Опять своему отцу про нас написала?

— Не отцу…

Эдик приподнялся на локте.

— Я в Новосибирск написала. Вы не сердитесь, что сама, без вас, это сделала? Просто я думала, думала, и решила написать. Совсем коротко. Что случайно нашли бутылку с клятвой. И нам хотелось бы узнать, кем он теперь работает, вспоминал ли когда-нибудь о клятве… Ну, — виноватым голосом спросила Данка, — не ругаете меня?

— За что же ругать, — сказал Эдик. — Очень правильно сделала. Я и сам хотел написать. По крайней мере, будем знать правду.

— Вот и меня мучает это и мучает… Значит, хорошо, что я написала? — Данка радостно улыбнулась и вскочила. — Бежим купаться!

А потом они снова загорали, смеялись, разговаривали. Данка рассказывала о школе, где она училась. И Эдик с Костей рассказывали о своей школе. Перебивая друг друга, вспоминали всякие забавные случаи и проделки ребят.

Они уже несколько часов пробыли на реке. Трижды купались и трижды обсыхали, валяясь на горячем песке. Время было подумать и про обед.

Однако случилось так, что про еду они вспомнили не скоро. Как и в прошлый раз, на высоком берегу неожиданно появилась вся Ленькина ватага мальчишек во главе со своим предводителем. Затем повторилась и вся церемония Ленькиного раздевания.

— Это его слуга, холуй! — с презрением сказал Эдик, показывая на безмолвного и покорного Санчо.

— Ух, я бы с удовольствием отхлестала этого колонизатора по щекам! — сказала Данка. — Угнетатель бессовестный!

А когда Ленька, с победным видом оглядев ребят и картинно поиграв мускулами, прыгнул головой вниз с обрыва, Данка схватила Эдика за руку:

— Эдик, ведь и ты можешь так! Правда?.. Ну, что он задирает нос! Хвастун! Эдик, идем туда! Прыгни. Пусть не задается!

Эдик испуганно уставился на нее. А Костя с беспокойством сказал:

— Придумала! Их там целая компания. Смываться надо поскорей, вот что.

Тем временем Ленька взобрался на берег и, словно нарочно, принялся важно расхаживать между ребятами.

— Ох, и гусь! — сердито усмехнулась Данка и снова затормошила Эдика. — Ну, идем! Пожалуйста! Ведь должен этот нахал почувствовать, что он не самый ловкий и смелый! Ну, Эдик… — Данка нахмурила брови. — Не хочешь? Я сама пойду!

Это уж слишком! А чего, в самом деле, бояться! Все равно надо когда-то драться. Эдик решительно поднялся.

— Вы не ходите. Я сам…

— Нет, я с тобой! — Данка сказала таким тоном, что спорить с ней не имело смысла…

От удивления Ленькина нижняя губа отвалилась, как калоша. Этот упрямый малый, с которым давно пора за все рассчитаться, сам идет к нему! «Уж не с повинной ли?.. И девчонка? Это же та, глазастая! Ну да! Он тогда из-за нее и драться полез. Защитник… Что же им надо? Ишь, не боятся, идут».

А Эдик, подходя к притихшим от любопытства Ленькиным ребятам, с волнением твердил про себя: «Только спокойно, только держаться!».

Поэтому на Ленькины злорадные слова: «А-а, голубчик! Привет! На поклон явился?» — он ответил не горячась, даже насмешливо:

— В семнадцатом году перестали кланяться… А иду — на тебя посмотреть. Что за герой ты — с такой верхотуры сигаешь.

— Высота — будь здоров! — глянув вниз, самодовольно сказал Ленька. — Не для слабых нервишек! — И он засмеялся Данке в лицо. — Верно, глазастая?

— И хвастун ты! — брезгливо обронила Данка.

— А чего ж не похвастать! — показав крепкие зубы, снова засмеялся Ленька. В упор разглядывая красивую девчонку, он добавил: — Так-то вот, глазастенькая!

Это его «глазастенькая» взбесило Эдика. Подойдя к краю обрыва, он небрежно сказал:

— Впрочем, какая это высота! Семечки!

Ленька перестал рассматривать Данку и обернулся к Эдику.

— Бегемот! Таблицу умножения выучи! Семечки! Ну скажи мне, кто еще может отсюда нырнуть?

Эдик почувствовал на своем локте крепкие пальцы Данки. «Пора», — словно сказала она ему.

— Давай попробую, — чуть побледнев, сказал Эдик. Отступив на несколько шагов, он вытянул вперед руки, замер. «Только бы точно рассчитать…»

В последнюю секунду Данка поняла, что он собрался делать. Она испугалась, хотела задержать Эдика, но было уже поздно. Загорелые ноги его разом оттолкнулись, пошли вкруговую и перед самой водой снова оказались наверху. Эдик исчез в глубине.

— Придирчивые судьи наверняка усмотрели бы в его прыжке недостатки. Но ребята, видевшие это смелое сальто, не были судьями. Сальто что надо! Законное!

С мокрыми волосами, налипшими на лоб, и смеющимися от счастья глазами Эдик подплыл к берегу.

Ленька, слыша восторженные ребячьи восклицания и похвалы, побелел от злости. Обернувшись, крикнул:

— Раскудахтались! Бегемоты! Думаете, я не могу?

Он разбежался, кинулся к краю обрыва, но в последний миг остановился, куснул губы. Страшно.

На пляже громко засмеялись. Ленька затравленным зверьком метнул туда взгляд, пятясь, отошел назад.

— Давай! — подбодрил невысокий чубатый парнишка.

— Что давай?! — заорал на него Ленька. — В ухо захотел? Бегемот без шариков!

Но не время было ругаться. Ленька понимал: не крика ждут от него, а сальто. Первоклассного сальто! У Леньки вспотел затылок.

Больше тянуть нельзя. Сейчас опять кто-нибудь засмеется. Собрав все мужество, Ленька скомандовал себе:

— Приготовиться… Пуск!

Но в последний момент струсил Ленька, и вместо сальто получился обыкновенный нырок. Правда, спину он немного завалил. Но лучше бы не делал этого. По звучному всплеску и фонтану брызг можно было определить, что Ленька здорово «приложился». Так оно и было. Скривившись от боли, он с трудом подплыл к берегу и, пошатываясь, вылез из воды. Эдику даже жалко его сделалось.

Ленька вскарабкался на берег, взглянул на ребят.

— Чего выставились?

Окончательно свою злость он сорвал на Санчо.

— Чего стоишь? Бегемот! — Ленька, будто футбольный мяч, шлепнул его ногой. — Забирай вещи!

И тут выскочила вперед Данка. Сжала кулаки:

— Как ты смеешь, бессовестный!.. Слушай! — подбежала она к Санчо. — Брось его вещи. Брось!

Санчо хмуро смотрел то на Леньку, то на девчонку.

— Я тебе брошу! Бегемот! — Ленькин кулак замаячил перед носом худенького Санчо. — Пошли!

Санчо торопливо подобрал с земли Ленькины ботинки и поспешил вслед за «хозяином».