Глава 1. Дождь, моросивший с самого утра, внезапно перешел в настоящий ливень, так что леди, сидевшая рядом с Дермоттом Рамзи в его стремительно мчавшемся фаэтоне

 

Апрель 1802 года

Дождь, моросивший с самого утра, внезапно перешел в настоящий ливень, так что леди, сидевшая рядом с Дермоттом Рамзи в его стремительно мчавшемся фаэтоне, в считанные минуты промокла насквозь. Она пришла в ярость, и Дермотт понял, что придется высадить спутницу у ближайшего постоялого двора. Значит, Хилтон теперь наверняка выиграет состязание… Черт бы побрал эту Оливию!

Он вовсе не собирался брать графиню с собой, но утром, когда они лежали в постели ее мужа, она так его упрашивала, что Дермотт не смог ей отказать.

Причем уже не в первый раз.

Проклятие!

Дорога за пеленой дождя едва просматривалась, но породистые лошади уверенно мчались вперед. Если бы не сломалась ось фаэтона, то Дермотт с Божьей помощью как‑нибудь выиграл бы состязание.

— Болван! — завизжала графиня, когда экипаж встряхнуло на ухабе. Она впилась ногтями в руку Дермотта. — Высади меня! Сию же секунду!

Он чуть было не поддался искушению, однако вовремя одумался — воспитание не позволяло графу Батерсту оставить даму под дождем на пустынной дороге.

— Я высажу тебя в Челдоне возле «Лебедя»! — стараясь перекрыть шум дождя, прокричал Дермотт.

— Это слишком далеко!

«Да, не близко, — думал граф, — но другого выхода нет». Пытаясь держать себя в руках, что было довольно сложно — из‑за практически проигранного пари он находился на грани отчаяния, — Дермотт закричал:

— Еще десять минут, и ты будешь в гостинице!

— И как я позволила себя уговорить?! — воскликнула графиня. — Ты только посмотри на мои шляпку и платье! И на мои… — Покосившись на Дермотта, она осеклась — его взгляд заставил замолчать даже эту самоуверенную красавицу.

Остаток пути до Челдона они провели в полном молчании.

Осадив лошадей у входа в гостиницу, граф бросил поводья конюху и соскочил на землю. Затем подхватил на руки свою спутницу и направился к двери. Щедро заплатив хозяину, дабы графине был обеспечен надлежащий комфорт, Дермотт отвесил леди Оливии изящный поклон и проговорил:

— Завтра утром я пришлю за вами экипаж.

Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и тотчас же покинул гостиницу.

Хилтон, конечно же, его обошел — об этом сообщил конюх, стоявший у фаэтона. Выругавшись, граф бросил конюху гинею, запрыгнул в экипаж и натянул поводья.

«Правда, я и раньше иногда отставал, но потом все‑таки выигрывал», — подумал Дермотт, когда породистые скакуны сорвались с места.

— Быстрее, еще быстрее! — прокричал он, надеясь, что лошади откликнутся на его призыв. — Ну‑ка, покажите, на что способны!

Лошади зафыркали, словно отвечая хозяину, и действительно понеслись еще быстрее. Через полчаса впереди показался фаэтон Хилтона.

— Ну давайте же, быстрее, — пробормотал Дермотт.

Он отпустил поводья, предоставляя скакунам полную свободу. Граф воспитывал своих лошадей с самого рождения и уделял им не меньше внимания, чем родственникам; по мнению его матери — даже больше.

Лошади Хилтона славились своей резвостью, однако Дермотт постепенно нагонял. Когда же до экипажа соперника оставалось совсем немного, тот поступил так, как на его месте поступил бы любой, — переместился на середину дороги.

Теперь от обоих соперников требовалась немалая смелость, ведь на такой скорости можно было не заметить яму — угодив в одну из них, лошадь сломала бы ноги. К тому же вокруг расстилались топи, в которых могли увязнуть экипажи. Однако славившийся своей отвагой молодой граф Батерст снова был готов к игре со смертью — последние десять лет он не раз рисковал жизнью.

Не сбавляя хода, Дермотт взял влево — там дорога была ровнее.

Хилтон также переместился влево.

Граф тут же направил лошадей вправо. Бросив взгляд через плечо, он заметил, что герцог Хилтон ответил тем же.

Следующие несколько миль соперники перемещались то влево, то вправо, причем на головокружительной скорости, Дермотт надеялся‑, что рано иди поздно йоркширские гнедые Хилтона начнут проявлять признаки усталости, — он знал, что герцог постоянно натягивает поводья и тем самым раздражает и утомляет своих лошадей. И действительно, гнедые Хилтона вскоре начали сбиваться с шага, и их стало водить из стороны в сторону, а это означало, что они уже выбиваются из сил.

Заметив, что дорога постепенно расширяется, Дермотт понял: пора идти ва‑банк. Взяв чуть левее, он резко натянул поводья.

В такие моменты, как известно, выигрывает тот, у кого крепче нервы, и один из соперников непременно должен уступить. Подчиняясь воле хозяина, лошади графа стремительно мчались у самой обочины, вдоль бескрайней трясины.

Однако герцог, заметив маневр Дермотта, попытался на сей раз помешать ему.

— С дороги! — крикнул граф, снова натягивая поводья.

Несколько мгновений лошади шли голова в голову, причем вплотную, так что возницы могли бы дотянуться друг до друга кнутом.

Но вот экипажи взлетели на вершину холма, и перед соперниками открылся печально знаменитый даннерский поворот — теперь оба смотрели в лицо смерти.

Хилтон тяжко вздохнул и придержал лошадей.

Дермотт улыбнулся и устремился к повороту.

 

Час спустя граф уже сидел за карточным столом в роскошном борделе Молли Крокер и принимал поздравления друзей. Еще бы — ведь он только что выиграл у Хилтона десять тысяч фунтов. Дермотт промок до нитки, и одежда до сих пор липла к телу, однако широкая улыбка графа свидетельствовала о том, что он в прекрасном настроении.

— Значит, Хилтон теперь должен тебе десять тысяч, — протянул кто‑то из друзей.

— Разумеется. — Граф усмехнулся. — У него не было никаких шансов.

— Ему всегда недоставало твоего хладнокровия, Дермотт.

— Даннерский поворот заставил его отступить. — Граф пожал плечами.

— Вы же могли погибнуть! — воскликнула одна из хорошеньких девушек, окружавших карточный стол. В заведении Молли граф пользовался популярностью, а об опасностях даннерского поворота знали все.

— Ну зачем же погибать? Ведь я собирался вернуться к тебе, дорогая Кейт, — с улыбкой ответил Дермотт. Взглянув на слугу, он кивнул на свой опустевший бокал.

— Хилтон, конечно же, жаждет реванша, — заметил один из игроков. Все знали об их соперничестве и об их взаимной неприязни, зародившейся еще во время учебы в Итоне.

— Жаждет реванша? — переспросил граф. — Пока он платит, я готов.

— Платить он не любит.

— Очень жаль. — Дермотт снова усмехнулся. — А ведь отец оставил ему немало.

— Вам, наверное, хочется принять ванну? — спросила Кейт. Склонившись над Дермоттом, она поцеловала его в щеку.

Граф обнял ее за плечи и пробормотал:

— Дай мне еще полчаса, дорогая. В вашем заведении подают прекрасное бренди.

— Я буду ждать, — промурлыкала Кейт, высвобождаясь из объятий графа. Светло‑вишневое шелковое: платье прекрасно гармонировало с ее бледной кожей и темными волосами.

— Вот и прекрасно, — пробормотал Дермотт, поднимая бокал. — Постараюсь не опоздать.

Кейт улыбнулась и вышла из комнаты.

— Она никого больше не замечает, — проговорил один из игроков. — Вы, Батерст, оставляете ее только для себя. Это эгоистично…

— Помилуйте, Килгор! — воскликнул Дермотт. — Я совершенно не претендую на исключительность.

— Так скажите ей об этом.

— Мне казалось, мои взгляды на подобные вещи достаточно хорошо известны. — Граф пожал плечами.

— Послушайте, Килгор, — вмешался один из джентльменов, — весь свет знает, что Дермотт не отличается постоянством. Что же касается Кейт, то она сама решает, кому отдать предпочтение. А теперь… У меня на руках прекрасные карты, так что перестаньте ворчать, пора вернуться к игре. Батерст, вы как, с нами?

— С вами, — усмехнулся Дермотт. — По крайней мере в ближайшие полчаса.

 

Кабинет был заполнен родственниками покойного — одни из них расположились на стульях, другие, пришедшие позже, так и остались стоять. Взоры собравшихся были устремлены на сидевшего за письменным столом пожилого мужчину, читавшего вслух какой‑то документ.

Однако никто из присутствующих не проявлял ни малейших признаков скорби. Лишь стоявшая в углу Изабелла Лесли тихонько всхлипывала, прижимая к глазам платок.

Дедушка был центром ее мироздания — добрым, все понимающим другом.

А теперь его не стало, и она осталась одна. Он долго болел, так что у Изабеллы как будто было время проститься с ним и подготовиться к самостоятельной жизни, но все же боль утраты не утихала. Она даже не слушала поверенного, читавшего дедушкино завещание, — не слушала до тех пор, пока в комнате вдруг не воцарилось молчание. Подняв глаза, Изабелла увидела, что все взоры устремлены на нее.

— Дедушка сделал вас единственной наследницей, моя дорогая, — проговорил мистер Ламперт.

— Как будто она этого не знала, — проворчала тетка Изабеллы. — Этот старый болван мог хотя бы для приличия и нам что‑нибудь оставить!

— Такова воля покойного, — ответил поверенный. — Мистер Лесли высказывался совершенно определенно, и, разумеется, он находился в здравом рассудке. Мы с ним только вчера говорили, и мистер Лесли напомнил мне о моем долге по отношению к Изабелле.

— Не сомневаюсь, что за кругленькую сумму вы о ней позаботитесь! — воскликнула тетка.

— Мои услуги давно оплачены мистером Лесли. Изабелла мне ничего не должна.

— В таком случае мы больше не нуждаемся в ваших услугах, Ламперт, — заявил кузен Изабеллы. — Убирайтесь! — закричал он в ярости.

— Гарольд!.. — тихо вскрикнула Изабелла, шокированная подобной несдержанностью.

— Убирайтесь, Ламперт, не то я вышвырну вас отсюда! — заорал Гарольд, игнорируя протесты кузины. Он с угрожающим видом направился к поверенному.

В растерянности взглянув на Изабеллу, мистер Ламперт встал из‑за стола и под натиском превосходящих сил противника попятился к двери.

— Простите меня, мисс Лесли, — пробормотал он, покидая комнату.

— Ничтожество! — рявкнул дядя Изабеллы. Он подошел к столу, скомкал своей огромной мясистой ручищей листы завещания и швырнул их в камин. — Эти бумаги нам больше не потребуются, — заявил он. Взглянув на жену, спросил: — Где разрешение на брак? Расстегивай побыстрее ридикюль. — Повернувшись к священнику, сказал: — Пожалуйста, покороче. Я и так потерял слишком много времени, дожидаясь, когда старик отойдет. Гарольд, ты все понял?

Сердце Изабеллы бешено застучало. До сих пор она не считала, что родственники представляют для нее угрозу, хотя и знала, как они к ней относятся.

— Прошу меня простить, но эта неделя была очень тяжелой, — проговорила девушка, направляясь к двери.

— Оставайся здесь! — потребовал дядя. — Оставайся, мы с тобой, еще не закончили…

— Ты не вправе мне приказывать, — стараясь подавить страх, заявила Изабелла.

— Ошибаешься, моя милая! — В голосе дяди звучала угроза; глаза его пылали злобой.

— Но, дядя Герберт, теперь это мой дом и я тут хозяйка. И вы не имеете никакого права здесь распоряжаться.

— Когда выйдешь замуж за Гарольда, он будет здесь распоряжаться. Так решил сам Господь, когда подчинил женщину мужчине.

— Замуж? — Девушка побледнела, но тут же щеки ее вспыхнули. — Да ты с ума, сошел! — воскликнула она, — Мой кузен Гарольд нисколько мне не подходит. — Изабелла окинула взглядом тучного молодого человека, довольно безвкусно одетого, однако выдававшего себя за денди. — Так вот… Если я когда‑нибудь выйду замуж — то уж никак не за вашего сына.

— Наш Гарольд ей, видите ли, не подходит! — закричала Абигайль Лесли. — Герберт, да как она смеет?! Ведь все знают, какой была ее мать — ее имя вообще не следует упоминать в приличном обществе. Ну а теперь послушай меня, дерзкая девица! — Абигайль погрозила Изабелле пальцем. — Для тебя великая честь, что Гарольд соглашается взять тебя в жены! Многие знатные леди готовы хоть сейчас выйти за него замуж.

— Вот пусть он на них и женится! — Изабеллу всегда бесили намеки на якобы низкое происхождение ее матери. На самом же деле ее мать была благородных кровей, не то что все эти буржуа.

— Мистер Лесли, вы же говорили, что молодая леди согласна на скорое заключение брака! — воскликнул священник, поднимаясь с кресла.

Воспользовавшись заминкой, Изабелла осмотрелась в поисках путей к отступлению — на случай, если дядя и в самом деле попытается осуществить свои безумные планы. Выход в коридор находился под надежной охраной — у двери стояли внушительного вида родственники, в том числе толстяк Гарольд. А вот путь на улицу был свободен — небольшой балкончик находился в ярде от тротуара.

Сидевшие же у балкона кузины серьезным препятствием не являлись.

Изабелла знала, что Амелия и Каролина, способные только визжать или хихикать, и пальцем не шевельнут, чтобы ее задержать.

— Заткнитесь, Дадли! — Герберт Лесли усадил священника обратно в кресло. — Приберегите свои речи для свадебной церемонии. — Он щелкнул пальцами: — Гарольд, веди сюда свою невесту. А ты, — добавил он, обращаясь к Изабелле, — если хоть немного соображаешь, делай то, что тебе велят.

— Но я не собираюсь выходить замуж за Гарольда! — заявила Изабелла. — И я не позволю…

— Если понадобится, я тебя свяжу и заткну рот кляпом, — перебил Герберт.

— Такой брак любой суд признает недействительным.

— У нас хватает свидетелей, которые подтвердят твое согласие, — усмехнулся дядя. — И мы позаботимся о том, чтобы и свадьба, и брачная ночь прошли как полагается. — Герберт окинул взглядом родственников, словно напоминая им об их долге. — Все будет сделано как следует, — добавил он с самодовольной улыбкой. — А деньги останутся в семье, как это и должно быть.

Изабелла вспыхнула. Бросив гневный взгляд на дядю, она метнулась к балкону и, оттолкнув Амелию с Каролиной, отдернула занавеску. Затем распахнула дверь и выскочила на балкон. Холодные струи дождя тотчас же окатили ее с головы до ног, но Изабелла, не обращая внимания на непогоду, проворно перебралась через кованую ограду и, разбрызгивая вокруг себя грязную воду, спрыгнула на тротуар и побежала по улице. Раздававшиеся за ее спиной крики только прибавляли ей сил.

Добежав до перекрестка, Изабелла повернула направо — она надеялась найти временное убежище под раскидистыми дубами на Сент‑Джеймс‑сквер. Через несколько секунд, вконец обессилев, она прижалась к влажному стволу дерева. Отдышавшись, окинула взглядом перекресток, Освещенный ярким светом уличного фонаря.

Если преследователи ее не заметят и свернут налево, она спасена.

Первым из‑за угла выбежал Гарольд. За ним следовали его родственники и отец. Внезапно все остановились — очевидно, не знали, куда теперь направиться. Но тут Гарольд указал в ее сторону, прямо на нее, как показалось Изабелле. Хотя в такой темноте он, конечно же, не мог ее увидеть.

И все же, не дожидаясь, когда преследователи примут окончательное решение, девушка бросилась бежать по Кинг‑стрит.

В свете уличного фонаря ее шафрановое платье вспыхнуло, словно сигнальный огонь.

И тотчас же за спиной беглянки раздались крики. Судя по всему, ее заметили.

Пытаясь сбить с толку преследователей, Изабелла поворачивала то вправо, то влево, пока наконец не увидела ярко освещенный фасад какого‑то дома. Подбежав к двери, она забарабанила в нее изо всех сил.

Дверь открылась почти сразу же, и Изабелла, перешагнув порог, оказалась в холле, освещенном огромной люстрой венецианского стекла. Девушка замерла, пораженная ее великолепием. Белый мрамор, изящная позолота, красивые картины на стенах, роскошные ковры — все здесь казалось необыкновенным. Даже дворецкий был такого высокого роста, что Изабелле пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо.

— Могу ли я вам чем‑нибудь помочь? — осведомился он.

— Простите меня… за вторжение, но за мной… гонятся, — задыхаясь, пробормотала девушка. Сделав глубокий вдох, Изабелла постаралась взять себя в руки — ведь иначе ее могли бы принять за сумасшедшую и выставить на улицу. — Я готова все объяснить… вашему хозяину или хозяйке…

— О, конечно! Разрешите проводить вас в малую гостиную. — Дворецкий указал на одну из дверей. — Я сейчас распоряжусь, чтобы вам принесли полотенца, — продолжал он с невозмутимым видом, словно столь позднее появление насквозь промокшей женщины казалось ему вполне естественным.

Дворецкий провел Изабеллу в освещенную свечами комнату, стены которой были обшиты панелями с изображениями птиц и цветов, после чего удалился. И почти тотчас же вошла девушка‑служанка с полотенцами.

Дворецкий вскоре вернулся, но Изабелла к тому времени уже успела привести себя в порядок. Хотя ее волосы так и остались влажными, платье все же удалось отчистить от грязи.

 

Дермотт засиделся за картами дольше, чем предполагал — ему по‑настоящему везло, — однако он все же поднялся из‑за стола, когда выполнявшая поручение Кейт служанка напомнила ему о том, что прошло уже гораздо больше часа.

— До завтра, джентльмены, — проговорил Дермотт, откланиваясь. — Надеюсь увидеть вас снова, как только проспитесь.

— Мы не так привержены к спиртному, как вы Батерст.

Дермотт криво усмехнулся:

— Индия весьма этому способствует, если вас там не убьют…

— То сделают каким‑нибудь раджой.

— Помимо всего прочего.

Граф говорил очень тихо, так что большинство присутствовавших не услышали его слов, но, однако, никто не стал переспрашивать — слишком уж: выразительными были его интонации.

Дермотт вышел в холл как раз в тот момент, когда Изабелла выходила из гостиной. Девушку сопровождал Мерсер, дворецкий. Он лишь мельком взглянул на графа и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Дермотт замер, увидев ее — женщину необыкновенной красоты. Светловолосая, розовощекая, в мокром платье, она походила на луговую фею. С неземной легкостью красавица поднималась по ступенькам — словно парила над ними. Когда она проходила мимо, Дермотт уловил запах ее духов, навевавший воспоминания о розовых плантациях и летних ночах.

Когда она добралась до лестничной площадки, граф окликнул сопровождавшего ее Мерсера, но тот не ответил.

А следующую секунду они исчезли из виду.