Основные черты римской культуры периода республики

В отличие от Афин Рим не создал высокой культуры в период своего становления и процветания в качестве города-государства. Об этой эпохе его культурного развития мы знаем в основном лишь из сообщений позднейших авторов, рассматривавших прошлое своего родного города под неким определенным углом зрепия и стремившихся доказать, что Рим достиг господства сперва над Италией, а затем и над остальными подчиненными им странами благодаря исключительным моральным качествам своих граждан: мужеству, дисциплинированности, воздержанности, свободолюбию, высокому понятию о долге, уважению к божеским и человеческим законам, а главное — беззаветной преданности отечеству, ради которого граждане не щадили ни трудов, ни детей, ни жизни. Целая галерея иллюстрирующих этот идеал образов украшала раннюю римскую историю: основатель республики и первый консул Луций Юний Брут, осудивший на смерть своих сыновей, замешанных в заговоре в пользу изгнанного царя Тарквиния; Муций Сцевола, пробравшийся в лагерь осаждавшего Рим этрусского царя Порсены с целью его убить и, будучи пойманным, сжегший на костре руку в доказательство стойкости римлян, и др.

Мы не знаем ни когда сложились эти предания, ни какое зерно истины они содержат. Но, несомненно, они отражают мировоззрение граждан древнейшего Рима, для которых их родной город с его народными собраниями, сенатом, магистратами, богами, за конами, обычаями и традициями был высшей ценностью, высшей инстанцией одобрения и осуждения.

У римлян не было похожей на греческую развитой мифологии со стройной системой представлений о сотворении мира и человека, взаимоотношениях и установлениях богов. Их религиозные воззрения долгое время определялись представлением о присущих всем предметам, процессам и явлениям внутренних силах, безличных и неопределенных, часто мыслившихся как множественности. Таковы были души умерших — маны (благодетельные души предков-покровителей — лары и зловредные тени не погребенных Должным образом покойников — ларвы); хранители отдельного Дома и всего города — пенаты. Множествен, видимо, был первоначально и важнейший из древнеиталийских богов — Марс, олицетворявший некогда силы дикой природы и территории, лежавшей за священной границей города.

Из богов, издавна имевших свою определенную индивидуальность, наибольшее значение приобрел Юпитер, бог возвышенностей, грома, дождя. Ему еще в конце царского периода, под именем «всеблагого, величайшего», был посвящен храм на Капитолии, и с тех пор Юпитер стал богом славы и мощи Рима, а с их ростом рос и его престиж. Совместно с Юпитером почитались покровительница матерей Юнона и ставшая впоследствии покровительницей ремесла Минерва. Они составляли так называемую капитолийскую троицу небесных богов.

Культ исконных римских богов был долгое время примитивен. Только под влиянием знакомства с греками, главным образом из южноиталийских городов, начали строиться храмы, изготавливаться изображения богов. За образцы брались греческие статуи, и римские боги стали отождествляться с греческими: Юпитер с Зевсом, Юнона с Герой, бог виноградников Либер с Вакхом-Дионисом, богиня садов Венера с Афродитой, богиня материнства и лунных фаз Диана с Артемидой, бог купцов и ремесленников Меркурий с Гермесом, Марс с Аресом. Очень рано, не позже начала IV в. до н. э., в Риме уже была известна легенда об Энее, сыне Афродиты и троянского царя Анхиза, который по воле богов после гибели Трои, преодолев много препятствий, прибыл в Италию и стал царем города Альба-Лонга и дедом Ромула и Рема, основателей Рима. Таким образом, судьба Рима как бы включалась в судьбу греческого мира, его богов и героев.

Но, позаимствовав у греков их учения и легенды о богах, римляне создали еще раньше и свой миф, который, как и всякий миф, повествовал о прошлом, объяснял настоящее и давал людям руководство к их действиям. История Рима, города, возникшего по предначертанию богов, организованного по подсказанным богами законам,— такова была центральная идея римского мифа. Этот миф определял и основные моральные ценности, основные, необходимые для служения Риму добродетели, которые и сами обожествлялись. Уже в первой половине V в. до н. э. был воздвигнут храм Верности. Издавна связанная с Юпитером, гарантом верности клятве, она определяла отношения между патронами и клиентами, солдатами и полководцами, гражданами и городом, союзными городами и Римом. Всеобъемлющей добродетелью было Мужество. Оно включало и храбрость на войне, и стойкое исполнение долга, и силу, помогающую противостоять всяким соблазнам, и соблюдение подобающего мужчине достоинства, выдержки, умеренности, строгости. Наградой за Мужество была Почесть — заслуженное одобрение, уважение и почет. В период борьбы патрициев и плебеев формировалось и понятие Свободы. В 238 г. до н. э. ей был посвящен храм, но еще задолго до этого она почиталась вместе с Юпитером.

Римский народ, свобода народа, долг служить всеми силами Риму на любом месте, в любой роли — такова была основа системы ценностей римлян периода расцвета их города-государства. Она не требовала санкции личного суждения и оставляла весьма мало простора личной инициативе.

Во II—I вв. до н. э. неизмеримо возросла тяга к греческой культуре. Со всех концов эллинистического мира в Рим свозили картины и статуи, платили бешеные деньги за образованных греческих рабов. Римляне все больше привыкали к театру, черпая из пьес краткие афоризмы греческой философии. Появилось много новых поэтов и драматургов.

Наиболее распространены в Риме были философские школы эпикурейцев, стоиков и академиков, соединявших положения Платона и Аристотеля, хотя в значительно модифицированном виде.

Об эпикурействе на римской почве мы знаем из поэмы знаменитого философа-эпикурейца I в. до н. э. Лукреция «О природе вещей». Свою цель Лукреций видел в борьбе со страхом перед богами и посмертной судьбой души, страхом, порабощающим человека и толкающим его на многие преступления. Боги существуют, но, бесстрастные и невозмутимые в своем совершенстве, они не вмешиваются в дела людей. Чтобы доказать этот тезис, Лукреций дает естественное, основанное на движении атомов — первичных неделимых частиц материи — объяснение функционирования космоса и его частей: небесных светил, земли, растений, животных, людей. В своем вечном движении несозданные и неразрушимые атомы, сталкиваясь и соединяясь, образуют все многообразие явлений природы. Душа человека, как и весь мир, материальна, она уничтожается со смертью, и поэтому бояться смерти бессмысленно. Бессмысленно также, как это свойственно многим философам, сомневаться в достоверности свидетельств наших органов чувств. С их помощью мир может быть познан таким, каков он есть в действительности.

Лукреций выдвинул теорию прогресса природы и человечества. Простые растительные и животные формы предшествовали более сложным: менее приспособленные вымирали, более приспособленные выживали, хотя и в их строении далеко не все так целесообразно, как считают те, кто верит в акт божественного творения. Самое сложное и высокоразвитое животное — человек появился последним. Вначале люди жили, как звери, не имея ни семьи, ни законов, ни искусств и ремесел. Научившись добывать огонь, они сделали первый шаг к более культурной жизни, а создав семью, поняли необходимость объединения, чтобы дать детям более надежную защиту. Сперва ими правили наиболее сильные — цари, затем подчиненные законам — магистраты. Мощным орудием объединения людей было развитие языка. Наблюдая за явлениями природы, люди научились возделывать землю, добывать и плавить медь, а потом железо. Так, постепенно подражая природе, они развили все ремесла и искусства сами, без вмешательства богов, которых многие считают первыми учителями людей. Но, все еще плохо понимая законы природы, пугаясь грозных явлений, видя необъяснимые сны, люди создали богов и стали их чтить. Страх породил и богов, и дикие, подчас жестокие обряды, выгодные лишь лживым жрецам. Только избавившись от страха, человек станет жить счастливо и справедливо, направляя волю и ум на дальнейшее познание мира.

Широкое распространение получили идеи стоической школы, издавна имевшей приверженцев среди римской знати. Стоицизм привлекал римскую аристократию своей строгой концепцией добродетели, соответствовавшей исконным римским традициям. Но многих бескомпромиссный ригоризм стоиков отталкивал, и они предпочитали более мягкое учение академиков. К ним принадлежал и Цицерон, много сделавший для пропаганды греческой философии среди римлян. Он написал ряд сочинений, в которых в доступной форме изложил доктрины философских школ.

Академики в известной мере склонялись к скептицизму, отвергая возможность познания на основании свидетельств чувств, поскольку нет якобы никакого критерия для проверки их правильности. Так, например, солнце мы видим маленьким, тогда как на самом деле оно очень велико, больному мед кажется горьким и т. п. Кроме того, чувства отражают лишь вечно меняющееся, преходящее, возникающее и гибнущее. Их показания порождают лишь мнения, а не истинное знание. Не отрицая того, что человеку следует жить согласно велениям природы, академики указывали, что, поскольку человек состоит из души и тела, постольку хотя душа, несомненно, возвышеннее тела и призвана повелевать им, как господа повелевают рабами,— тело имеет право на удовлетворение своих потребностей, а значит, и внешние блага отнюдь не безразличны, как считали стоики. Правда, добродетель стоит на первом месте, но для достижения полного счастья нужны также телесное здоровье, сила, красота, хорошее происхождение, обеспеченность, дающая досуг для самосовершенствования, для занятий наукой и философией.

Сам Цицерон, разделяя некоторые основные взгляды академиков, вместе с тем, как римлянин, модифицирует их, ставя во главу угла положение о долге человека служить обществу, т. е. Риму. Он выступает против тезиса эпикурейцев о том, что мудрец не должен вмешиваться в политику. Республика — дело народа, соединившегося в общем согласии и для общей пользы, но не из слабости, как полагают эпикурейцы, а в силу естественного стремления к единению с другими людьми, соблюдению законов и справедливости.

Разнообразие философских воззрений в конце II и в I в. до н.э. было лишь одним из проявлений общего раскола прежде монолитного гражданства; раскол этот имел место во всех сферах культуры, в первую очередь в интерпретации наиболее актуальных для современной политической борьбы вопросов истории Рима. Так, для Саллюстия, активного сторонника Цезаря, противника партии сената, римское прошлое — достойный подражания образец. Но теперь государство пришло в упадок и неминуемо погибнет, если не произойдут коренные перемены. Причины упадка — ужасающая порча нравов, задевшая и плебс, но особенно сильно поразившая знать — нобилитет. Подкупный, развратный, своекорыстный нобилитет всегда был врагом народа, отвоевавшего себе свободу в эпоху борьбы патрициев и плебеев. Рим. был велик, пока оставался сильным и свободным плебс и его представители — народные трибуны, государство крепло благодаря его победам. Власть народа и страх перед сильными внешними врагами держали знать в узде, но, когда был разрушен Карфаген, сдерживающее начало исчезло. Жажда власти и богатства стала проявляться все более открыто. В стремлении к ним аристократы разорили и развратили подачками граждан, утративших завоеванную ими когда-то свободу. И все же только народ представляет собой силу, еще способную спасти Рим. Его задача — вернуть себе свободу и власть, узурпированную нобилитетом. Он должен осознать свою силу, вспомнить, что все решения консулов и сената имеют значение, лишь пока он их выполняет, действовать так же активно, как некогда боровшиеся с патрициями плебеи или как позже Гракхи.

Однако для Саллюстия, несмотря на его демократизм, «народ» — это скорее средние слои, и в первую очередь мелкие землевладельцы, составлявшие некогда основу города-государства, а не тот реально существовавший тогда городской плебс, который в последние десятилетия республики наиболее активно выступал против сената и который для Саллюстия был таким же результатом разложения древней республики и порчи нравов, как и нобилитет.

Различным стало и отношение к религии. Несмотря на неоднократные запрещения заниматься астрологией и магией, в губительную силу которой верило большинство, даже образованные люди, интерес к этим «тайным наукам» непрерывно рос. К астрологам обращались постоянно такие деятели, как Марий, Сулла, Помпеи. Бродячие чародеи и гадатели по дешевке предсказывали будущее плебеям и рабам, составляли для них магические таблички с обращением к различным демонам, имена которых имели особый тайный смысл. Претенденты на высшую власть в государстве связывали себя с теми или иными, якобы особо покровительствовавшими им божествами: Сулла — с Фортуной и Афродитой, Цезарь — с Венерой, считавшейся родоначальницей рода Юлиев, Антоний — с Дионисом, Октавиан — с Аполлоном.

В широкие массы окрашенная восточными влияниями мистика и философские концепции проникали мало. Даже рабы и отпущенники явно азиатского происхождения посвящали свои дары римским ларам, Меркурию, Гераклу, Минерве, Фортуне. Но и в этих слоях отношение к богам изменилось. Оно становилось более личным, непосредственным. Человек уже обращался к богу не только как член какого-то коллектива, а и сам за себя, давал обеты и приносил благодарность за исцеление, удачу, освобождение от рабства. С I в. до н. э. на надгробиях появляются обращения к благодетельным душам умерших — манам с просьбой быть благосклонным к покойному за его достойную жизнь, которая должна обеспечить бессмертие его душе. Вместе с тем сторонников находило и эпикурейское отношение к религии.

В I в. до н. э. кружок молодых поэтов, «неотериков», усиленно культивировал заимствованное у эллинистических поэтов искусство писать поэмы и стихи на мифологические темы, исполненные ученых рассуждений в вычурной форме. К этому кружку принадлежал и один из лучших поэтов Рима — Катулл. Он также отдал дань увлечению эллинистическими образцами, но главной его темой была вначале счастливая, затем несчастная, мучительная любовь к одной из светских «львиц», Клодии, фигурирующей в его стихах под именем Лесбии.

Впервые в Риме любовь, все ее перипетии, радости и страдания заняли такое место в литературе. Впервые поэт решился поставить свою возлюбленную на пьедестал, подобающий лишь богине, и позволил своим личным переживаниям заслонить для него весь остальной мир, порвав в этом смысле со всеми традициями предков.

Внимание к личности, к психологии людей со всем многообразием их характеров и статусов определяли в основном римское искусство и литературу того времени. В изобразительном искусстве помимо подражаний греческим образцам получил распространение скульптурный портрет, творцы которого стремились наиболее реалистически передать индивидуальные черты своего оригинала. Авторы, писавшие для театра (наиболее значительным из которых был Плавт, III—II вв. до н. э.), пользовавшегося все большей популярностью, хотя и заимствовали сюжеты и формы из «новой» греческой комедии, стали обращаться к ситуациям из римской жизни, создавать пьесы, отражавшие быт простого народа. Ораторы, выступавшие в народных собраниях и на судебных процессах, совершенствовали не только форму своих речей, но и мастерство характеристик людей и ситуаций. Многие речи Цицерона читаются и до сих пор как «остросюжетные» новеллы. Дальнейшее развитие все эти тенденции получили в культуре эпохи империи.

Для раздела 8 редколлегия использовала сокращенный вариант гл. 2 из книги Е. М. Штаерман «Кризис античной культуры» (М., 1975).

Литература:
Егоров А.Б. Римская республика с середины II в. до 27 года до н.э./История Древнего мира. Упадок древних обществ.- М.:Знание, 1983 - с.22-48