Регистр слияния

«Не знаю почему, но мне нужно, чтобы она была всегда рядом. Я живу только тогда, когда она рядом. Когда ее нет, меня разрывает на кусочки. Так больно… Мне кажется, легче умереть… Это сложно объяснить, я не знаю… Но, когда она появляется, мне становится скучно. Я вроде как бы даже забываю про нее, я начинаю чувствовать себя странно…»

Данный регистр представляет собой специфический способ восприятия объекта в качестве части или продолжения собственной самости, игнорируя его автономность. Более того, любой намек на отдельность объекта (будь то не связанные с субъектом интересы или же реальные объекты) воспринимается как угроза фрагментации: «Часть меня действует без меня!». Аффективные последствия вышеотмеченного в виде агрессии и тревоги, порой доходящей до паники, являются в этом отношении достаточно показательными. Иными словами, этот регистр отражает нарциссически инвестированное содержание.

В этом отношении можно обратиться к работам Х. Кохута, который для обозначения нарциссически катектированных объектов, предложил достаточно удачный, на наш взгляд, термин — объект самости (self-object). При этом, в традиционном смысле, объект самости не является объектом как таковым. Он не воспринимается отдельно. «В этом случае,— отмечает Х. Кохут,— ожидаемый контроль над другими людьми больше напоминает контроль над своим телом и разумом, которым хочется обладать взрослому человеку, нежели контроль, который он надеется получить над другими людьми»5, с. 43. При этом объект этой нарциссической оккупации чувствует себя в состоянии удушья и порабощенности. Его самого практически и нет, его репрезентация слита с бессознательными генетически ранними конфигурациями (в теории Кохута — это «грандиозная самость» и «идеализированное родительское имаго»), которые наиболее остро и тонко активизируются в психотерапевтическом процессе. Сформированные в результате неизбежного крушения первичного нарциссизма они занимают ключевую роль в психоаналитической терапевтической модели Кохута. Терапевтическая реактивация этих образований в форме переноса является основным предметом его психоаналитических исследований.

Фактор контроля и слияния субъекта с объектом отчетливо отражен также в понятии «проективная идентификация». Будучи одной из наиболее важных категорий кляйнианского психоанализа, проективная идентификация представляет собой процесс вкладывания или помещения субъектом собственных чувств в объект таким образом, что объект берется под контроль и на время становится агентом отщепленных частей субъекта. В контексте наших рассуждений, стоит отметить, что одним из мотивов проективной идентификации может являться преодоление сепаративной тревоги. В этом случае разрушение границ между субъектом и объектом, а также выраженный контроль являются важнейшими характеристиками происходящего.

И в первом и во втором случае мы имеем дело с неразделенностью объекта от субъекта, где ценность самого объекта определяется качеством редуцирования «вложенных» или «слитых» с ним бессознательных импульсов, фантазий, чувств и генетически ранних конфигураций. Отдельность объекта не существует, объект является продолжением субъекта. Примечательным обстоятельством так же является факт «обезличивания» объекта, при актуализации регистра.

Напрашивается вывод, что фундаментальную неразделенность субъекта от объекта, наблюдаемую при первичной ревности, можно объяснить тем, что объект на время замещает недостающий сегмент самости субъекта. Именно этим объясняется та острота боли, тревоги и агрессии, которую испытывает субъект ревности при малейшем намеке на «отдельность» объекта. Именно здесь актуализируется «другой/другая», нарушающий нарциссическое слияние, переходящее в контроль. Именно здесь актуализируется регистр, который мы обозначили в качестве регистра вторжения.