Петер Куттер о ревности: первичная травма или между Эдипом и Нарциссом

Петер Куттер, описывая всеобъемлющий характер ревности и раскрывая различные варианты ее проявлений, отмечает, что понять причину ревности взрослого человека можно только с учетом предшествующей первичной травмы. Последствия этой травмы в форме страстей могут сохраняться десятилетиями, однако, большей частью являются вытесненными ценой разнообразных психических расстройств7.

Что касается актуальных переживаний ревности, то они, согласно Куттеру, продиктованы нарциссической обидой. А ненависть и месть, характерные для состояния ревности, имеют по большей части защитный характер, направленный на восстановление нарциссического баланса.

Говоря о механизмах проявления агрессии, Куттер, опираясь на клинические наблюдения, пишет, что при пассивной любви объектом агрессии мужчины является партнерша, а при активной — соперник. При этом он отмечает, что нередко за агрессией к сопернику скрываются инвертированные гомосексуальные импульсы. В крайнем варианте последнее может выразиться в форме параноидальной ревности. Помимо этого, ревность может являться следствием проекции собственных интенций к измене. Здесь мы наблюдаем явные параллели с моделью ревности, предложенной З. Фрейдом.

Говоря о первичной травме, лежащей в основе ревности, П.Куттер, по сути, выделяет в качестве ее содержания раннюю депривацию. По началу, это закономерная фрустрация пассивной любви ребенка, а при появлении активной любви — фрустрируется и она. Безусловно, глубина и сила последующей ревности целиком определяется качеством родительского отклика на потребности ребенка.

«На мой взгляд, данная первичная травма,— пишет в этом отношении П. Куттер,— стоит у истоков ревности и сопутствующих ей чувств. Речь идет о психическом состоянии ребенка, о его желании быть любимым, о поощрении его нежных чувств. Ребенок ощущает себя отвергнутым, брошенным, изолированным, отщепенцем, выставленным за дверь дома, в котором наслаждаются любовью и счастьем другие. Эту ситуацию можно назвать социальной. Данный первичный опыт закладывает основу для всех последующих невротических расстройств и других психопатологий»7, с. 87.

Куттер считает, что «стержневым комплексом» невроза является не Эдипов комплекс, а чувство заброшенности. Более того, фантазии ребенка, характерные для эдипова комплекса, имеют компенсаторную природу, направленную на преодоления собственного одиночества и заброшенности, а в конечном итоге — депривированности. «Данный подход к рассмотрению „триангулярной“ ситуации, в которую попадает ребенок, балансирующий в психологическом смысле между отцом и матерью,— отмечает П. Куттер,— позволяет закрыть бесполезные и утомительные дебаты, участники которых никак не могут сойтись во мнении, является ли основной причиной невротических расстройств эдипов конфликт в рамках треугольника отношений или конфликт нарциссического характера. Треугольник отношений, из которых исключен ребенок, уже включает в себя нарциссическую травматизацию. Вне зависимости от того, отстраняется ли объект детской любви от ребенка ради другого лица или данное лицо вторгается в отношения между ребенком и близким ему человеком и разрушает их, эдипов конфликт и нарциссическая травматизация остаются двумя составляющими одного психического состояния и одной социальной ситуации»7, с. 88.

Таким образом, согласно П. Куттеру, в основе ревности лежит первичная травма, неизбежно возникающая депривированность и нарциссическая травматизация. Хотя, безусловно, вышеотмеченное имеет разные качественные и количественные структурные вариации.

В заключении теоретического разбора, стоит также отметить, что значительный материал для исследований и концептуальных разработок ревности содержится в работах представителей различных вариаций теории объектных отношений. В первую очередь, авторов, главный исследовательский акцент которых направлен на проблематику нарциссических аспектов личности и нарциссической патологии соответственно.