Субрегионы Европы

г"-- —~-	Западная Европа	Центрально-Восточная Европа
Британские о-ва 1. Великобритания	Центральная Европа 1. Австрия	Северная Европа	Южная Европа
1. Дания	1. Андорра	1. Албания
2. Ирландия	2. Бельгия	2. Исландия	2. Ватикан	2. Болгария
	3. Германия	3. Норвегия	3. Греция	3. Босния и Герцеговина
	4. Лихтенштейн	4. Финляндия	4. Испания	4. Венгрия
	5. Люксембург	5. Швеция	5. Италия	5. Латвия
	6. Нидерланды		6. Мальта	6. Литва
	7. Франция		7. Монако	7. Македония
	8. Швейцария		8. Португалия	8. Польша
			9. Сан-Марино	9. Румыния
				10. Сербия
				11.Черногория
				12. Словения
				13. Словакия
				14. Хорватия
				15. Чехия
				16. Эстония

Примечание. В таблицу не включены некоторые пиитические «шницы Европы: Азорские острова, Гибралтар, Канарские острова, Мадейра (острова), о. Мэн, Нормандские острова, Фарерские острова, Шпицберген и др.

ней займет Россия. Отношение государств и народов Западной Европы, Восточной Европы и России на протяжении нового и новейшего времени были нелегкими и даже трагичным^ Однако помимо многих негативных обстоятельств здесь была и поддержка Россией борьбы европейских народов за национальное освобождение и хозяйственное становление. В стратегическом плане Европа заинтересована в создании единого интеграционного пространства. При этом процессы регионализации не противоречат углуб-

лению европейского единства, но сохраняют естественное многообразие и уникальность европейской культуры.

Культурно-исторические регионы. Многие процессы региональной дифференциации Западной Европы в этнокультурной и политико-административной сферах являются следствием формирования в далеком прошлом локальных культурно-исторических очагов, далеко не всегда совпадающих с границами нынешних политико-административных образований: областей, провинций, земель. Упомянем лишь некоторые из них (в Великобритании, Франции, Германии, Испании и Италии), сыгравших и продолжающих играть заметную роль в региональной стратификации западноевропейских обществ.

В Великобритании к числу подобных «очагов» следует отнести прежде всего Шотландию и Уэльс. Шотландия — культурно-историческая провинция, обладающая, пожалуй, наиболее ярко выраженной идентичностью. Заселенная потомками кельтов (древних гэлов), она вплоть до начала XVIII в. оставалась самостоятельным государством и долго оказывала сопротивление английским завоевателям. Лишь в 1707 г. Шотландия стала составной частью единого британского государства. Несмотря на почти полную утрату родного (гэльского) языка*, у шотландцев (в первую очередь — у интеллигенции) сохранилось чувство национального самосознания, некоторые своеобразные черты культуры. Национальные организации Шотландии (равно как Северной Ирландии и Уэльса) настойчиво будируют вопрос о федеральном устройстве Великобритании.

Уэльс в административном отношении составляет одно целое с Англией, что, вероятно, связано с его ранним завоеванием (еще в 1284 г.!). Однако это одна из древних исторических областей Великобритании, населенная народом кельтской языковой группы — уэльсцами, или валлийцами и сохраняющая определенную специфику. Несмотря на длительную англизацию, многие уэльсцы сохранили национальное самосознание, своеобразную культуру, традиции и отчасти родной язык. Угасание последнего происходит достаточно интенсивно: говорящих только по-валлийски практически не осталось, а умеющих говорить на родном языке во всей Великобритании насчитывается несколько сот тысяч человек (в основном среди сельского населения — главного хранителя старых традиций).

Во Франции к числу заметно отличающихся друг от друга культурно-исторических «очагов» относят Лотарингию, Эльзас, Бре-

* Еще в конце XX в. среди населения северо-западной части Северного Шотландского нагорья и прилегающих островов можно было встретить жителей, говорящих на гэльском языке, весьма близком к ирландскому (вплоть до XVIII в. у ирландцев и шотландцев был общий литературный язык). Их нередко называют хайлэндерами в отличие от лоулэндеров, проживающих на низменности.

тань, Корсику, Бургундию, Прованс, Лангедок и др. Около 20 «преднародов» Франции успели до своего слияния пройти долгий и самобытный путь развития. И сегодня большинство эльзасцев говорит на немецком языке, небольшая группа южан на провансальском, часть населения полуострова Бретань на бретонском, жители у подножия Пиренеев на баскском*.

Пожалуй, наиболее остро ощущают свою идентичность жители Бретани. Даже в конце XX в. время от времени здесь происходят демонстрации бретонских националистов, выступающих с лозунгами автономии Бретани или ее полного отделения от Франции. Лотарингия — историческая область восточной Франции, на границе с Германией (ее название происходит от имени императора Лотаря II, взошедшего на престол в 855 г.). Нынешняя «административная» Лотарингия не представляет собой органического единства (ее западная часть по своей природе и экономике близка к Шампани, а южная (привогезская) имеет больше общего с соседней горной частью Эльзаса, чем с северной Лотарингией и т.д.). Эльзас в географическом отношении более компактная и более отчетливо очерченная область, чем Лотарингия — это левобережная часть Верхне-Рейнской низменности и восточный склон Вогезов с их предгорьями. Более ярко выражены и культурно-этнические особенности эльзасцев (что во многом связано с германским влиянием).

Из 16 земель Германии (Баден-Вюртемберг, Бавария, Берлин, Бранденбург, Бремен, Гамбург, Гессен, Мекленбург—Передняя Померания, Нижняя Саксония, Рейн-ланд-Пфальц, Северный Рейн-Вестфалия, Саар, Саксония, Саксония-Анхальт, Тюрингия и Шлезвиг-Гольштейн), пожалуй, наиболее глубокую индивидуальность сохранила Бавария. Хотя есть и иные мнения (историческая земля Саксония-Анхальт начиная с 1919 г. и до конца Веймарской республики, когда нацисты утвердили свою власть, вообще оставалась самостоятельным государственным образованием).

Бавария — историческая земля на юге страны, давшая начало одноименному королевству еще в начале второго тысячелетия. Культурной специфике земли способствовало то обстоятельство, что на юге Бавария «упирается» в Альпы, на северо-востоке — в

* Стоит привести очень ценные, хотя, возможно, и несколько субъективные слова одного из героев В.Гюго: «Гений Франции соединяет в себе гениальные черты всего Европейского континента, и каждая французская провинция представляла собой одну из этих европейских добродетелей. Немецкая прямота процветала в Пикардии; широкая натура шведов проявляла себя в Шампани; голландскую трудоспособность можно было встретить в Бургундии, деятельную энергию Польши — в Лангедоке, испанскую гордость — в Гаскони, острый итальянский ум — в Провансе, греческую изворотливость — в Нормандии, швейцарскую честность — в Дофинэ». (Не будем ни спорить, ни соглашаться с романистом — важно, что он как бы подтверждает реальность различий.)

Богемский лес. Несмотря на то что баварский Нюрнберг, расположенный на скрещении путей, ведущих из Германии в Италию, из прирейнских стран в страны Дунайского бассейна, еще в XIII в. стал крупным торговым и ремесленным центром (Мюнхен, столица земли, более молодой город), Бавария долго сохраняла старозаветный сельскохозяйственный уклад. Своеобразным подтверждением заметной роли Баварии в развитии процессов регионализма в Германии может служить как факт провозглашения в 1919 г. Баварской Советской Республики (с установлением режима пролетарской диктатуры), так и роль Мюнхена в «триумфальном шествии» идей нацизма.

Весьма колоритны исторические области Испании: Страна Басков, Андалузия, Арагон, Астурия, Валенсия, Галисия, Кастилия, Каталония, Наварра, Эстремадура и др. Очертания многих из них, естественно, не совпадают с границами нынешних административных провинций, что также нередко стимулирует процессы регионализма. В самые критические моменты жизни Испании отдельные области (Каталония, Арагон, Андалузия, Валенсия и др.) вдруг отказывались поддерживать кастильскую династию, требуя независимости.

Территория басков вообще разделена между Испанией и Францией. В Испании баски населяют районы: Бискайя, Гипускоа, Алава и часть провинции Наварра с городами: Бильбао, Сан-Себастиа-но, Виториа. Во Франции басками населены районы: Лабур, Ла-бурдан, Суда, с главным центром — Байони. Баски (как и каталонцы) упорно отстаивают свои права на самостоятельность, что связано с высоким уровнем национального самосознания. Они позже других народов были лишены Кастилией независимости и даже в XIX в. еще отгорожены от остальной Испании особой таможней.

Каталония расположена в северо-восточной части нынешней Испании (на границе с Францией). Однако одно дело — Каталония в своих нынешних официальных границах, другое — мнение самих каталонцев о себе. Они считают Каталонией все провинции или их части, население которых говорит на каталонском языке. (Интересно, что, кроме административно оформленной Каталонии, к ней они относят каталонскую зону Арагона, каталонскую зону старого королевства Валенсии, Балеарские острова и даже Андорру (!)) Каталонцы, как известно, имеют традиции собственной государственности. (Уже в новейшее время, в 1931 г. в Барселоне было объявлено о создании независимой Каталонии, которая наряду с Испанией и Португалией должна была войти в федерацию всех республик Иберийского полуострова.) Время от времени импульсы регионального сепаратизма и авто-номизма исходят также из Галисии (где многие крестьяне по-прежнему говорят на галисийском, близком к португальскому

языке), Андалузии, Валенсии, Арагона и других исторических областей Испании.

Ярко выраженной индивидуальностью отличаются и культурно-исторические области Италии. Это единственная страна «большой семерки», где контрасты в социальной сфере между отдельными областями приобрели столь угрожающие масштабы, что появилось движение за отделение «богатого севера» от «бедного юга». Границу между севером и югом страны проводят по-разному: одни считают, что юг начинается за Флоренцией; для других эта граница проходит за Римом; для третьих она тянется за Неаполем. В официальных справочниках в графе «юг» перечисляются три области: Апулия (включающая весь «каблук» итальянского «сапога» и «шпору»), Калабрия («носок») и Базиликата, расположенная между двумя первыми. Очень часто к этим провинциям прибавляют область Кампанию (центр Неаполь), а также Сицилию и. Сардинию.

Сепаратизм и автономизм исходит из преуспевающих северных областей: Ломбардии, Пьемонта, Лигурии («индустриальный треугольник»), Тосканы и др. Жизненный уклад, благосостояние, исторические традиции жителей этих областей слишком рознятся.от таковых на отстающих в развитии Сицилии и Сардинии (последнюю, разграбив и опустошив, римляне в свое время превратили в место ссылки и изгнания чиновников Итальянского королевства).

В XVIII в. известный историк Я. Буркхардт заметил: «Любая нивелирующая тенденция, будь то политическая, религиозная или социальная, крайне опасна для нашего континента. Нам, европейцам, угрожает принудительная унификация, гомогенизация; нас спасает наше многообразие».

Можно, конечно, попытаться оспорить «опасность нивелирующих тенденций» для сегодняшней Европы, тем более в условиях успешного развития интеграционных процессов на территории Европейского союза, устранения таможенных барьеров и введения общей евровалюты. Однако сформулируем вопрос иначе: а происходит ли вообще экономическая и культурная унификация европейских регионов в связи с интеграцией?

Факты свидетельствуют о том, что начиная с 80-х гг. XX в. регионы ЕС прилагают серьезные усилия, направленные как раз на повышение своей роли в системе сообщества, расширение своих прав во всех областях политической, экономической и культурной жизни. Все чаще речь идет об интеграции не государств, а Регионов. В пользу развития «Европы регионов» говорит и то обстоятельство, что многие культурно-исторические очаги Западной Европы расположены на территории двух или нескольких стран, и государственные границы не способствуют их развитию. Тенденции регионализма не противоречат процессу углубления

европейской интеграции. Наоборот, рост самостоятельности регионов ведет к достижению основной стратегической цели Союза — улучшению жизненных условий каждого конкретного гражданина.

Ясно, что наиболее деликатной сферой западноевропейской интеграции является культура и образование. С одной стороны, существование ЕС в XX в. немыслимо без общих культурных ценностей, основанных на идеях христианства и гуманизма. (Один из «отцов-основателей» ЕС Ж. Монне писал: «Если бы я мог еще раз начать сначала, я бы начал с культуры».) С другой — многообразие европейских национальных и региональных культур не должно быть принесено в жертву европейскому единству, так как региональная культура не терпит гармонизации и нивелирования.

В соответствии с конституциями практически всех западноевропейских стран культура и образование являются сферой компетенции регионов (например, в ФРГ — земель), так что у каждого из них имеется демократическая возможность не утратить уникальность своей культуры, сохранить «лицо» в Европейском союзе, не «раствориться» в нем.

Экономические регионы и региональная политика. Экономико-географическую дифференциацию стран Западной Европы можно проводить по-разному: в зависимости от величины природно-ресурсного потенциала, объема ВВП, уровня диверсификации производства или его специализации, размеров ВВП на душу населения и т. п. (табл. 2.2).

В рядах членов ЕС ни о какой нивелировке говорить пока не приходится. Существенно различаются их хозяйственные структуры. Так, Дания имеет узкоспециализированную экономику, Германия — диверсифицированную (т.е. многоотраслевую, разветвленную); Великобритания и Бельгия — «угольные» державы, к тому же первая, интенсифицируя добычу нефти в Северном море, претендует и на роль ведущей «нефтяной»; Франция иногда рассматривается как «амбар, пастбище и молочная ферма» Европейского союза и т.д.

До приема в ЕС государств Восточной Европы в пределах союза выделяли «преуспевающий север» (Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Германия, Великобритания, Франция, Австрия, Швеция и частично Италия), «отстающий или бедный юг» (Греция, Португалия, Испания) и «маргинальный слой» (Ирландия, Финляндия). Условность подобной регионализации очевидна: во-первых, по сравнению со странами СНГ и Восточной Европы все государства-члены ЕС являются «процветающими нациями», а во-вторых, происходит все более тесное «взаимосцепление» экономик западноевропейских стран, формируется новая культура общения между нациями и людьми. С вступлением восточноевропейских стран в ЕС место «отстающего Юга» заменил «отстающий Восток».

Таблица 2.2

Ведущие государства Западной Европы: банк статистических данных

---- —---- Страна	Площадь, тыс. км²	Население, млн чел.	Естественный прирост, %	Продолжительность жизни, лет	Потребление ккал/сут	ВВП
мужчины	женщины	общий, млрд долл.	на 1 чел., долл.
Великобритания	244,9	60,4	0,28
Германия	357,0	82,4	-0,02
Италия	301,3	58,1	0,04			3 629
Франция	551,6	60,7	0,35			3 628

Западная Европа является своеобразной творческой лабораторией для «апробации» не только интеграционных процессов (в рамках ЕС), но и региональной политики, направленной на смягчение пространственных социально-экономических диспропорций и улучшение социально-экологической среды. Вот уже более полувека ведущие западноевропейские государства в условиях развитого рынка с разной степенью удачи экспериментируют с регионами, преследуя две главные цели: упорядочить территориальную структуру хозяйства и обеспечить социально-политическую стабильность в обществе.

Следует помнить, что полной гармонии между экономическими и социальными интересами, равно как и общенациональными и региональными, в принципе не существует. В ходе реализации региональной политики попытки западноевропейских стран снивелировать региональные различия нередко вели к снижению их национального дохода (формула «эффективность или равенство»?), а передел «национального пирога» в пользу обездоленных (как это произошло, к примеру, в объединенной Германии) вызывал недовольство тех, чьи интересы оказались ущемленными.

Одна из давно укоренившихся традиций западной региональной политики — стремление государства к более сбалансированному размещению производительных сил. В процессе реализации этой идеи используются главным образом следующие рычаги: 1) контроль за размещением частных инвестиций; 2) создание льготных условий для частного капитала; 3) рассредоточение государственных предприятий. Оговоримся сразу — прямой контроль, как наиболее жесткая, а иногда и карающая мера, используется сравнительно редко (лишь в Великобритании и во Франции при децентрализации Парижа). Более распространены фи-

нансовые стимулы (в том числе антистимулы): субсидии (например, при децентрализации), налоги и т.п.

Наряду с воздействием государства на размещение производства наблюдается усиление его вмешательства и в решение вопросов размещения и использования трудовых ресурсов. Депопуляци-онные процессы, продолжающееся старение населения стран Западной Европы, приток иммигрантов из стран Восточной Европы, Ближнего Востока и Южной Азии, безработица — все эти проблемы заставляют власти принимать административные и экономические меры, носящие зачастую региональный «оттенок». В целях создания желаемой «географии» трудовых ресурсов государство использует многочисленные меры: уменьшение налогов, создание за счет государства объектов социальной инфраструктуры, выдачу специальных жилищных ссуд для граждан, обучение и переподготовку кадров за казенный счет и др. Но все-таки стержнем региональной политики высокоиндустриальных стран Запада являются мероприятия по развитию депрессивных и слаборазвитых территорий, а также децентрализации крупных промышленных агломераций.

Особое внимание в странах Западной Европы уделяется депрессивным регионам. Как известно, депрессивные регионы — это те, которые демонстрировали в прошлом относительно высокие темпы развития, но затем в силу ряда причин пришли в упадок. Традиционно они ассоциируются с угольно-металлургическими очагами, которые оказались в наибольшей степени пораженными безработицей в 1929—1933 гг., особенно в Великобритании, Германии, Бельгии, Франции, Нидерландах. (К концу XX в. симптомы «депрессивности» стали характерны и для регионов с иной специализацией: химической, деревообрабатывающей и др.) Более в худшем положении очутились те из них, которые занимают периферийное положение и обладают наименьшей диверсифи-цированностью хозяйства.

Большинство из депрессивных в прошлом индустриальных регионов Западной Европы (Рур и Саар в Германии, Эльзас во Франции, Валлония в Бельгии, Уэльс в Великобритании и др.) сейчас уже мало чем напоминает прежние кризисные территории, но «инерция имиджа» дает о себе знать. К тому же индустриальные очаги занимают в пределах таких регионов не более 10 — 20 % территории. Опыт реструктуризации депрессивных старопромышленных регионов показал, что основой их стабильности в большинстве случаев служило развитие в них наукоемких отраслей, сферы деловых услуг, рекреации. Одновременно проводилась «пассивная санация», т.е. поощрение эмиграции высвобождающейся рабочей силы в другие районы.

Отличие слаборазвитых от депрессивных регионов состоит в том, что они никогда не служили местом концентрации произ-

лственных мощностей. Это, как правило, периферийные аграрные в лучшем случае — минерально-сырьевые регионы, характеризующиеся слабым развитием социальной инфраструктуры, на-**ки и даже культуры. К числу подобных регионов в пределах Западной Европы традиционно относят Европейский Север (Норвегия, Швеция, Финляндия), некоторые местности Средиземноморья (Португалия, Испания, Италия, Греция), Ирландию и др. Некоторые из слаборазвитых регионов остаются практически «нейтральными» в экономическом отношении (особенно регионы с экстремальными природными условиями), поскольку редко заселены и не выдерживают испытания рынком. Другие (например, итальянский Юг) — стали объектами активной региональной политики и заметно поправили свои дела.

Еще одно направление западноевропейской региональной политики — регулирование развития агломераций, мегалополисов. Данное направление, по сути дела — старейшее, но далеко не самое эффективное. Не случайно, в марксистской литературе содержалось немало заклинаний по поводу «неспособности капиталистического общества предотвратить уродливое разрастание сверхбольших городских агломераций» и язвительных насмешек в адрес «буржуазных теорий ультраурбанизма, оправдывающих безудержный рост городов и считающих его спонтанным и неуправляемым». Во-первых, никто из авторитетных западных урбанистов не оправдывал неуправляемый рост промышленных агломераций. Во-вторых, проблема децентрализации Москвы вряд ли была (и, главное, остается) менее остра в сравнении с аналогичной проблемой Парижа. В-третьих, человечество, к сожалению, пока не нашло по-настоящему эффективных мер борьбы с сверхконцентрацией производственных мощностей и населения в городах и мегалополисах. Вместе с тем принимаемые экономические меры по ограничению роста городов все же приносят несомненный эффект, но подчас малоощутимый из-за невозможности, а то и нежелания оценить гипотетическую, полностью неуправляемую ситуацию. Во Франции — это «субсидии по децентрализации», распространяющиеся на фирмы, переводящие предприятия и конторы из Парижа; в Италии в отношении агломераций Милана и Турина действует практика антистимулов, предусматривающая обложение налогом фирм, реализующих проекты, имеющие негативные последствия в размещенческом плане и т.п.

Наднациональная политика ЕС. Сразу отметим, что анализ наднациональной региональной политики Европейского союза представляет особую практическую ценность для Российской Федерации с точки зрения ее неизбежных попыток реанимировать интеграцию с теми или иными государствами СНГ и найти экономический компромисс не только на межстрановом уровне, но и на уровне регионов. Постепенное превращение Западной Европы, состоящей

из государств, в Европу регионов — социально-экономический феномен конца XX — начала XXI в., который еще предстоит осознать. Ясно, однако, что усилия по формированию единого социально-экономического пространства вряд ли увенчаются успехом без проведения целенаправленной региональной политики.

Как известно, начиная с 1993 г. (со времени подписания Маастрихтских соглашений) в истории развития ЕС открыта новая страница. Закрыты сотни таможенных пунктов, и коммерсанты могут беспрепятственно ввозить в любых количествах товары и продавать у себя дома. Авиарейсы в рамках ЕС отныне не считаются международными с вытекающими отсюда выгодами. Люди могут жить и работать беспрепятственно в любом месте интеграционного союза. (Правда, отмена ограничений происходит поэтапно, с учетом степени готовности стран.)

Несмотря на ощутимые достижения в социально-экономической сфере, ни о какой «нивелировке» в рядах членов ЕС говорить пока не приходится. Интеграционные процессы протекали в условиях «двухполюсного» и «трехполюсного» развития, где наиболее динамична ФРГ, затем идут Франция, Великобритания, Италия и другие страны, а замыкают страны Восточной Европы. Соответственно очень серьезные диспропорции в уровне экономического и социального развития наблюдаются в разрезе регионов, на которые поделено экономическое пространство ЕС (до расширения ЕС на Восток регионов было 171, а теперь существенно больше). Если принять средний уровень ВВП по всем регионам за 100, то самыми низкими показателями обладают некоторые регионы Польши и Словакии (менее 40).

При создании Европейского экономического сообщества в преамбуле Римского договора была зафиксирована решимость государств-основателей «объединить национальные хозяйства и обеспечить их гармоничное развитие при сокращении разрыва в уровнях развития между отдельными территориями». Более того, в договоре содержались положения о необходимости оказания совместной помощи отсталым регионам, хотя ни о каких базовых принципах региональной политики тогда речь не шла. Усилившиеся в конце XX в. территориальные диспропорции в ЕС (вследствие общего ухудшения конъюнктуры, кризиса традиционных отраслей, присоединения к Сообществу менее развитых государств и т.п.) вынудили институты ЕС всерьез приступить к выработке концептуальных идей региональной политики. В качестве ее «краеугольных камней» были учреждены Комитет по региональной политике, подчиненный Совету министров ЕС, и Европейский фонд регионального развития (ЕФРР) в рамках бюджета Сообщества.

Новый этап интеграции стран ЕС стал осуществляться не столько под государственным, сколько под региональным углом

зрения. Известно, что идея «Европы регионов» — логическое развитие идеи Соединенных Штатов Европы и теснейшим образом связана с мечтами о европейском федерализме. В пользу развития идей регионов говорит и то обстоятельство, что многие естественные регионы Западной Европы расположены на территории двух или нескольких стран и государственные границы отнюдь не способствуют их развитию.

Многие политические деятели в Европе давно пришли к выводу о том, что экономический регион — это реальность. Однако осознание этого непреложного факта не находило практического выражения в сфере деятельности институтов ЕС. Лишь в 1988 г. Европейский парламент наконец принял резолюцию под названием «Хартия регионализма», а несколько позже для отстаивания интересов европейских регионов в Брюсселе были учреждены такие организации, как Комиссия регионов, Собрание регионов Европы, Совет регионов и общин Европы и т.п.

Как отмечалось ранее, одним из стержневых направлений региональной политики ЕС является содействие развитию проблемных регионов. При унификации критериев их выделения национальными правительствами и институтами ЕС учитываются прежде всего следующие признаки регионов: среднедушевой доход населения, доля продукции депрессивных отраслей и сельского хозяйства в ВВП, уровень безработицы и миграционной подвижности.

Немаловажное значение при этом приобретает вопрос о гармонизации административного деления стран ЕС. В большинстве из них существует система трехзвенной классификации регионов, причем основным объектом региональной политики являются регионы второго ранга. Именно они до последнего времени олицетворяли операциональные таксоны региональной политики, и в ряде случаев при принятии важных решений КЕС обладали приоритетом перед национальными правительствами. Уже сегодня, участвуя в реализации конкретных экономических программ, регионы первого порядка напрямую контактируют между собой, минуя государственные власти. При этом нередко они считают более важным лоббирование своих интересов в Брюсселе, чем в национальных столицах, и открывают там свои информационные офисы.

В заключение отметим, что при становлении российской региональной политики в рыночных условиях логично заимствовать Ценный зарубежный опыт, особенно западноевропейских государств. Здесь региональная политика всегда базировалась на глубоких научных проработках, на результатах тщательной региональной диагностики и экспертизы. Нормальной реакцией государства на любые региональные «осложнения» было создание экспертных комиссий для непредвзятого изучения положения дел на месте с привлечением ведущих научных центров и отдельных уче-

ных. В России же с ее обширными пространствами и множеством запутанных региональных «узлов» ученые-регионалисты практически никогда не были серьезно задействованы.

Можно провести немало параллелей, иллюстрирующих возможность применения опыта региональной политики за рубежом в условиях России. По-видимому, вначале целесообразно использовать опыт западных стран по созданию научной базы региональной политики и отработке институционального механизма ее реализации. Затем, вероятно, следовало бы осуществить проблемное районирование РФ с ранжированием регионов по степени кризисных ситуаций, максимально учитывая при этом существующее административно-территориальное деление, а также национально-религиозные и политически факторы, чтобы избежать противопоставления одного региона другим или стране в целом, т. е. сепаратизма.

В условиях полиэтнической РФ целесообразно перенять западный опыт по установлению степени очередности региональных мер, выдвинув на первый план решение социально-политических и экологических задач, и лишь после стабилизации положения в стране предпринимать решительные меры по структурной реорганизации региональной экономической политики с созданием единого органа управления. При этом важно обеспечить преемственность и стабильность принимаемых правительством решений, несмотря на то обстоятельство, какие лидеры и партии находятся у власти.

РФ следует внимательно изучить опыт региональной политики федеративных стран, например Германии. Естественно, не стоит проводить прямые аналогии между федеративными отношениями Германии и России. И немецкий федерализм, и российский федерализм имеют свои специфические особенности, связанные с историей государств, размерами территории, этническим составом населения и т. п. Но в любом случае федеративные отношения предполагают активную роль регионов в экономической и социальной жизни страны, в улучшении качества экологической среды своих территорий.

Есть, однако, один чрезвычайно важный момент, способный сильно уменьшить эффективность региональной политики в России по сравнению со странами Запада: ослабленное региональное самосознание наших граждан. Оно означает притуплённое чувство «малой родины», граничащее иногда с равнодушием к месту обитания, пассивность по отношению к происходящему на местах. Трудно говорить об истоках подобного отношения к своему краю (разве что можно вспоминать в связи с этим размышления В.О.Ключевского, С.М.Соловьева, Н.А.Бердяева), но несомненно влияние на него добровольно-принудительного перемещения огромных контингентов населения СССР с насиженных

_мест в ходе индустриализации, урбанизации и большевистского _террора. Исторически в западной культуре региональное самосознание, как правило, выражено четче, и это обстоятельство оказывается весьма важным при осуществлении властями региональной политики. Поэтому развитие регионального самосознания россиян представляет собой исключительно важную задачу как для регионов, так и для российского государства в целом.

Контрольные вопросы и задания

1. Какова история поляризации Европы на Западную и «Незападную»? 2. Почему Финляндия не относится к Скандинавским странам, а Дания относится? 3. Что представляет собой «матрешечный» принцип строения культурно-исторических регионов? 4. Каков «реестр» основных направлений региональной политики высокоразвитых стран с устоявшейся рыночной экономикой? 5. В чем заключается принципиальная разница между депрессивными и слаборазвитыми регионами? Приведите конкретные примеры таких регионов в Западной Европе.