Мир схоластической философии — это мир, увиденный сквозь призму языка. Недостаточно сказать, что он познаваем, доступен человеческому разуму, выразим с помощью понятий, находящихся в его распоряжении. Роль первичных элементов, из которых состоит каждая вещь и каждое явление в этом мире, играют бытийные аналоги общих понятий — формы, как их называет Аристотель, или природы, по терминологии Дунса Скота. Они определяют "чтойность" каждой вещи, характеристику, позволяющую ответить на вопрос: "Что это такое?" Одна вещь называется шаром, другая — лошадью, третья — человеком благодаря наличию в каждой из них своей природы: природы шара, лошади или человека. Все конкретные лошади обладают одной общей природой, а именно, природой лошади, все люди — одной природой человека, и т.д., поэтому Дунс Скот говорит об общей природе, свойственной всем индивидам, обозначаемым с помощью одного общего понятия. Общая природа в вещах, с одной стороны, соответствует Божественной Идее, по образцу которой она сотворена, с другой — понятию, с помощью которого объективно существующая "природа" отображается в уме человека. Помимо общей природы, определяющей "чтойность" или вид вещи, в последней всегда можно выделить множество других свойств (акциденций), присущих одним индивидам данного вида и отсутствующих у других, которые разбивают класс всех индивидов данного вида на различные подклассы. Лошади, например, отличаются породой, мастью, скаковыми качествами и т.п. По сравнению с существенными свойствами, носителем которых является общая природа, эти признаки могут рассматриваться как несущественные (акцидентальные): некоторые из них варьируются у разных лошадей, иные порой вообще отсутствуют, но животное независимо от конкретного набора этих признаков остается "лошадью". Несущественные признаки, как и существенные, фиксируются общими понятиями: "пегое", "быстроногое" и др. — и этим понятиям соответствуют столь же объективно существующие сущности, как и общие природы, нечто "пегое" само по себе "быстроногое" само по себе. И подобно тому, как описание вещи складывается из отдельных понятий, каждое из которых фиксирует какое-то одно определенное свойство, так и сама вещь, по представлению средневековых философов, "складывается" из элементов-природ (элементов-форм) и элементов — онтологических аналогов случайных свойств (элементов-акциденций), в точности соответствующих обозначающим их понятиям. Первичными элементами, исходными "кирпичиками" бытия являются поэтому не физические атомы, а "атомы смысла", обладающие такими же содержательными и формальными характеристиками, что и значения соответствующих понятий: неизменное и неделимое свойство, фиксируемое понятием, оказывается точной копией реально существующего существенного (природа или форма) или случайного (акциденция) свойства.
Схоластика, таким образом, исходит из убеждения, что понятия укоренены не только в человеческом уме, но и в самом бытии в божественном мышлении и в вещах. Может показаться на первый взгляд, что мышление современного человека основано на той же предпосылке, поскольку предполагается, что концептуальные схемы, которыми человек пользуется и в обыденной жизни и особенно в научном исследовании, не являются чистыми фикциями: им ведь тоже что-то соответствует в реальности. Однако здесь есть существенное различие. В настоящее время, когда ученые используют понятия и формулы, чтобы описать структуру какого-либо объекта, они не стремятся найти в объекте аналог этих понятий и формул; последние им нужны для концептуализации явлений, которые сами по себе не принадлежат к разряду концептуальных сущностей, отличаются от них по своей структуре и не служат вместилищем последних. Когда же схоласт смотрит на какую-нибудь вещь сквозь призму того или иного понятия, он пытается обнаружить само это понятие, скрытое под телесной оболочкой. Понятие мыслится как бы обладающим двойным способом существования: в человеческом уме и в бытии.
Не только в этом отношении взгляд схоластов отличается от современного, ведущего свое происхождение от философии и науки Нового времени. Внутренняя структура вещи, состоящей из "смысловых атомов" (природ или форм), будет совсем иной, чем у вещи, образованной из физических частиц (атомов, молекул) и описываемой путем выделения материальных частей и процессов, связывающих эти части в одно целое. Между "смысловыми атомами" невозможно установить физических связей; единственный вид связей, который может иметь место между ними, — это связи логического характера, аналогичные отношению, объединяющему отдельные понятия в составе одного суждения.
Суждение вида "S есть Р", где S — субъект (подлежащее), а Р — предикат (сказуемое) суждения, воспроизводит самые существенные стороны бытия мира в целом и принципы устроения каждой вещи, существующей в мире. С одной стороны, оно может рассматриваться как отображение отношения причастности, связывающего вещь с ее образцом; "нечто (S) есть круглое (Р)" потому, что существует круглое само по себе, т.е. идея круга, и некоторые вещи, благодаря причастности идее круга, приобретают соответствующее свойство. Каждое суждение, произносимое человеком, утверждает причастность субъекта некоторому предикату, убеждая в справедливости тезиса Платона, что существование мира вещей, обладающих определенными свойствами, возможно лишь при условии существования мира идей, т.е. множества всевозможных свойств. Платоновский тезис очевиден и неопровержим, если исходить из предположения, что суждение о вещи адекватно отображает суть вещи, основания ее бытия. В доктринах средневековых философов платоновское представление о причастности вещей самосущим идеям трансформируется в учение о причастности их Идеям, существующим в уме Бога.
С другой стороны, суждение моделирует отношение между индивидом, обозначенным субъектом суждения, и одним или несколькими свойствами, которые ему присущи, обозначаемыми предикатами суждения. Отношение присущности, связывающее индивид и его свойства, отображаемое логической операцией приписывания различных предикатов одному субъекту, в метафизике Аристотеля выделяется в качестве фундаментального отношения, определяющего внутреннюю структуру вещи. Вещь, по Аристотелю, — это прежде всего индивид, первичная сущность, которая служит как бы опорой, к которой "прикрепляются", становясь ей присущими", вторичные сущности — роды и виды. В средневековой схоластике те сущности, которые рассматриваются как обладающие самостоятельным существованием, называются субстанциями. К разряду субстанций прежде всего относятся индивидуальные субстанции, или субстанции-индивиды, соответствующие первичным сущностям Аристотеля. Средневековые мыслители-платоники, полагавшие, что роды и виды обладают самостоятельным, независимым от индивидуальных вещей существованием, говорили о вторичных сущностях тоже как о субстанциях. Родовые субстанции (роды и виды) в отличие от индивидуальных объявляются духовными субстанциями; к числу последних относят также и ангелов.
Субстанции обладают различными свойствами, или признаками. Признаки подразделяются на существенные и несущественные. Существенные признаки, на основании которых индивидуальная субстанция, например Сократ, может быть отнесена к определенному виду ("человек") и роду ("животное"), входят в состав субстанциальной формы, определяющей "чтойность" субстанции, т.е. что она собой представляет. Для обозначения несущественного признака в схоластике используется термин акциденция. Акциденции — это роды и виды, но существующие не сами по себе, а в качестве свойств (признаков) субстанции.
Литература:
Столяров А.А. Логическая (смысловая) структура вещи. Понятие субстанции./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.324-327
