Не менее существенна и оборотная сторона проблемы. С того момента как возникла агамия и представление о мифическом племенном предке, стала возможной идея равенства в сыновности и братстве.
Род, как это ни удивительно на первый взгляд, вовсе не биологическая данность. Он представляет собой скорее "протосоциаль-ную" реальность. Только люди сознают свою родословную, и сознают ее раньше всего, что выделяется ими как объект более или менее методичного (хотя поначалу еще не вполне рационального) осмысления. Категории родства (сперва "мать", "дядя по матери", "бабушка", "брат", "сестра", затем - "отец", "дед", "дядя по отцу" и т.д.) - первые полноценные понятия, употребляемые людьми. Только люди знают и классифицируют родственные отношения. Это знание существует издревле; оно не изгладится и не потеряет смысла, покуда человек остается человеком. Оно является невидимой предпосылкой бесчисленного множества высокоцивилизованных воззрений, в частности представления о том, что Homo sapiens - это не просто биологический вид, но семья народов, преемственный род человеческий.
Нравственно-социальные запреты как фактор антропосоциогенеза
Табу на близкородственные связи - первый в ряду простейших нравственно-социальных запретов, возникших в глубокой древности и навеки сохранивших свое непреложное значение. Нравственно-социальные запреты конституируют первобытно-родовую общину в противовес животному стаду. От стадных инстинктов любой степени сложности они отличаются по крайней мере тремя существенными признаками:
1. Нравственно-социальные запреты касаются всех членов родовой общины - как слабых, так и сильных, тогда как в стаде "недозволенное" существует лишь для слабейших особей.
2. Они принципиально несводимы к инстинкту самосохранения, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование).
3. Они имеют характер обязательств, нарушение которых влечет за собой кару, исполняемую общиной как целым. Это - остракизм, то есть поголовное отвращение от преступника, изгнание его из племени, а в предельном смысле данного акта - исторжение из общества в природу. С извергом (извергнутым, отлученным) никто не может общаться. Он уподобляется иноплеменнику или животному и в качестве такового может быть убит.
Можно выделить три простейших нравственно-социальных требования, которые известны уже самым древним, самым примитивным сообществам и которые разделяются всеми без исключения представителями вида Homo sapiens, где бы и в какую бы эпоху эти требования ни обретались. Это, во-первых, уже известный нам абсолютный запрет на кровосмесительство; во-вторых, абсолютный запрет на убийство соплеменника (в дальнейшем - сородича, близкого); в-третьих, требование поддержания жизни (прокормления) любого из соплеменников, независимо от его физической приспособленности к жизни.
Конечно, древнейшие нравственные требования весьма существенно отличаются от предписаний позднейшей развитой морали, которая, например, выдвигает идеал целомудрия и запрещает супружескую неверность, распространяет правило "не убий" за рамки любого общинного объединения - на человеческий род в целом; включает в сферу сострадания не только людей, но и их "меньших братьев" - животных. Вместе с тем нельзя не видеть, что развитая мораль не отменяет ни одного из древнейших нравственных требований. Кровосмесительство, убийство отца или брата, согласие на голодную смерть неудачливого или увечного родственника вызывают у человека Нового времени тот же священный ужас, что и у австралийского аборигена. Простейшие нравственные запреты образуют вечный фундамент, над которым надстраивается все многообразие более поздних моральных ценностей и норм. Они имеют надбиологический смысл, понятный людям именно потому, что они выделились из животного царства.
Пожалуй, отчетливее всего смысл этот обнаруживается в третьем из перечисленных нами социально-нравственных требований - в праве на жизнь. Этим правом обладает всякий - даже самый неприспособленный, "биологически неудавшийся" - член человеческого сообщества. Еще Ч. Дарвин глазом великого натуралиста разглядел в данном принципе "сверхприродное" содержание нравственности.
Норма выживания всех без исключения не могла не выразиться в том, что и средства производства, и основные предметы потребления в первобытно-родовой общине стали собственностью коллектива, который поэтому с полным правом может быть назван первобытной коммуной. Первобытно-коммунистический (или коммуналистский) принцип собственности соблюдался прежде всего в отношении пищи. Добытая членами коллектива (совместно или в одиночку) пища попадала, что называется, "в общий котел". И место подле него имел каждый - сильнейший, как и увечный, удачливый, как и невезучий.
Первобытно-коммунистические формы организации производства и потребления остались в далеком прошлом. Этого нельзя сказать, однако, о древнем нравственном требовании, которое в них выразилось, как и о простейших нравственно-социальных запретах вообще. Нравственность в самых начальных ее выражениях образует элементарную ячейку, "клеточку" человечности, а, по мнению ряда ученых, она лежит в основании человеческой психики и ее первичных собственно социальных проявлений. Все общественные установления и институты (в том числе и хозяйственные) уже предполагают человека в качестве элементарно нравственного существа, понимающего, "что такое хорошо и что такое плохо". Последнее особенно важно подчеркнуть в связи с так остро обсуждаемым сегодня вопросом о гуманистической мере самого прогресса, самой истории (в том числе и экономической).
Человек историчен; в течение веков ему было суждено пройти через огромное многообразие нравов и обычаев, модифицировать свои воззрения в соответствии со все новыми материально-экономическими запросами, признать ряд неизвестных - или почти неизвестных - первобытному обществу основополагающих принципов (например, справедливости, верности договорам, уважения достоинства личности, вознаграждения по труду и т.д.). Но в истории общества, коль скоро она человеческая история, невозможны новообразования (по крайней мере, устойчивые), которые бы вообще отменяли нравственность в простейших ее выражениях. Как ни изменчивы люди, они не сделались и не сделаются существами, которые не сознавали бы безусловного различия запретного и дозволенного, допускали бы кровосмесительство, не считали бы преступлением убийство, не стремились бы к обеспечению всеобщего права на жизнь.
Разумеется, нет оснований для идеализации первобытной нравственности, для утверждения, что в далеком прошлом существовал некий этический "золотой век". Древнейшие нравственные требования именно в этическом смысле были весьма несовершенны и неразвиты. Во-первых, они представляли собой нерасчлененные социальные нормы, когда противоположность доброго и злого еще смешивалась с противоположностью полезного и вредного, привлекательного и отвратительного, священного и кощунственного. Они задавались индивиду жестко-принудительно и исключали всякую возможность самостоятельного суждения и выбора. Во-вторых, они имели сугубо локальный (внутриобщинный) смысл. Так, строжайший запрет на убийство сородича вовсе не исключал убийства чужака, иноплеменника. В межобщинных отношениях долгое время сохранялись (а порой поощрялись) и хитрость, и коварство, и жестокое насилие. Можно сказать поэтому, что развитие морального сознания человечества - это одновременно и преемственность в отношении простейших нравственных требований, и преодоление их ограниченного смысла.
Сейчас, однако, важно уяснить другое: в ходе антропосоциогенеза совершился необратимый переход к человеческому нравственному существованию. Жестокие карательные меры, которыми первобытно-родовая община принуждала своих членов к соблюдению простейших нравственных требований, создавали непреодолимое препятствие для возврата первочеловека в животное состояние. Это было суровое "понукание" к надбиологической солидарности, к историческому развитию на путях коллективной деятельности.
Первобытно-общинная организация и дозревание труда
Социально-нравственное единство первобытно-родовой общины было той формой коллективности, внутри которой впервые стала возможна и получила достаточный простор для развития производственно-хозяйственная кооперация членов общины. Община (сравнительно небольшая человеческая группа) как бы самой природой была предназначена к тому, чтобы совместный процесс труда каждый раз оказывался непосредственно обозримым. И предмет, и средства труда, и способы, какими соединялись индивидуальные усилия, находились в поле зрения каждого из участников. Это способствовало начальной реализации вариативности задатков человеческого существа и открывало определенные (пусть минимальные) возможности осмысленной работы при неукоснительной коллективной дисциплине, рабской покорности и преданности своей общине.
С утверждением общинно-родового устройства труд выступает уже не просто как "заказчик", "истребователь" специфически человеческих качеств, но и как прямой их созидатель. Внутри нравственно упорядоченного первобытного коллектива и начинается собственная история человеческого рода. В процессе трудовой деятельности формировались воля и конструктивные способности людей, их интеллект и воображение. Росло многообразие отношений к окружающей природе и друг к другу.
Выразительным свидетельством этого многопланового предметно-деятельного развития явилась так называемая "неолитическая революция" - переход от собирательства и охоты к производительному жизнеобеспечению (земледелию, скотоводству, ремеслу). В течение нескольких тысячелетий люди овладели огнем, приручили животных, изобрели колесо, освоили начала строительной техники, перешли от кочевого к оседлому образу жизни. Сложились крупные племенные объединения; начались обширные миграционные процессы. Первобытно-родовая община во многих районах земного шара сменилась общиной земледельческой. Появились первые города-государства, с возникновения которых датируется история древних цивилизаций.
Установив первый в истории (внутриобщинный) мир, наложив на "зоологический индивидуализм" узду нравственных запретов, люди одновременно оказались способными развивать открытость, вариативность, незаданность, практическую универсальность поведения в своих отношениях с природой, в изобретении орудий, искусств и институтов. На место инстинктивного предопределения пришло нравственное самоопределение. "Неолитическая революция" была первым обнаружением ускоряющегося производственно-технического прогресса, который после никогда уже не прекращался.
Все мы ролом из предыстории
Среди ныне живущих на Земле человеческих существ нет таких разновидностей, которые не прошли бы через эпоху "неолитической революции", не несли в себе долгой и глубоко драматичной общечеловеческой предыстории. На нашей планете ныне не существует ни "природно-наивных", ни "диких" народов и племен. Не существует и обществ выродившихся или растлившихся. В какой бы район земного шара мы ни попали, мы встретим там человеческие существа, о которых правомерно утверждать по крайней мере следующее:
они умеют изготовлять орудия при помощи орудий и использовать их как средство производства материальных благ;
они владеют языком, обладающим неисчерпаемым символическим потенциалом;
они знают простейшие нравственные запреты и безусловную противоположность добра и зла;
они обладают потребностями, чувственными восприятиями и умственными навыками, развившимися исторически;
они не могут ни сформироваться, ни существовать вне общества;
их жизнедеятельность имеет не изначально запрограммированный, а сознательно-волевой характер, вследствие чего они являются существами, у которых есть способность самопринуждения, совесть и сознание ответственности.
Таков повсеместный, общепланетарный фундамент человечности, заложенный еще в первобытно-родовую эпоху общества. Он древнее и основательнее всех социальных и культурных различий. Взаимопонимание между народами возможно помимо прочего потому, что все они родом из предыстории, все имеют за плечами тождественно-единый опыт становления.
2. Единство биологического и социального
• Природное и общественное в человеке
• Биологизаторский и социологизаторс-кий подходы к человеку
• Биология человека в эпоху научно-технической революции
Природное и общественное в человеке
Представляя собой существо социальное, человек вместе с тем является частью природы. С этой точки зрения люди принадлежат к высшим млекопитающим, образуя особый вид Homo sapiens, а следовательно, человек оказывается существом биологическим.
Как и всякий биологический вид, Homo sapiens характеризуется определенной совокупностью видовых признаков. Каждый из этих признаков у различных представителей вида может изменяться в довольно больших пределах, что само по себе нормально. Методы статистики позволяют выявить наиболее вероятные, широко распространенные значения каждого видового признака. На проявление многих биологических параметров вида могут влиять и социальные процессы. К примеру, средняя "нормальная" продолжительность жизни человека, по данным современной науки, составляет 80-90 лет, если он не страдает наследственными заболеваниями и не станет жертвой внешних по отношению к его организму причин смерти, таких, как инфекционные болезни или болезни, вызванные ненормальным состоянием окружающей среды, несчастные случаи и т.п. Такова биологическая константа вида, которая, однако, изменяется под воздействием социальных закономерностей. В результате реальная (в отличие от "нормальной") средняя продолжительность жизни возросла с 20-22 лет в древности до примерно 30 лет в XVIII веке, 56 лет в Западной Европе к началу XX века и 75-77 лет - в наиболее развитых странах на исходе XX века.
Биологически обусловлена продолжительность детства, зрелого возраста и старости человека; задан возраст, в котором женщины могут рожать детей (в среднем 15-49 лет); определяется соотношение рождений одного ребенка, близнецов, троен и т.д. Биологически запрограммирована последовательность таких процессов в развитии человеческого организма, как способности усваивать различные виды пищи, осваивать язык в раннем возрасте, появление вторичных половых признаков и многое другое. По некоторым данным, передается по наследству, то есть биологически обусловлена, и одаренность разных людей в различных видах деятельности (музыка, математика и т.п.).
Подобно другим биологическим видам, вид Homo sapiens имеет устойчивые вариации (разновидности), которые обозначаются чаще всего понятием расы. Расовая дифференциация людей связана с тем, что группы, населяющие различные районы планеты, адаптировались к конкретным особенностям среды их обитания, и это выразилось в появлении специфических анатомических, физиологических и биологических признаков. Но, относясь к единому биологическому виду Homo sapiens, представитель любой расы обладает такими свойственными этому виду биологическими параметрами, которые позволяют ему с успехом участвовать в любой из сфер жизнедеятельности человеческого общества.
Если же говорить о человеческой предыстории, то вид Homo sapiens является последней из известных сегодня ступеней развития рода Homo. В прошлом нашими предшественниками были другие виды этого рода (такие, как Homo habilis - человек способный; Homo erectus - человек прямоходящий и пр.), но наука не дает пока однозначной генеалогии нашего вида.
Биологически каждый из когда-либо живших или живущих ныне человеческих индивидов является уникальным, единственным, ибо неповторим набор генов, получаемых им от родителей (исключение составляют однояйцевые близнецы, наследующие идентичный генотип). Эта неповторимость усиливается в результате взаимодействия социальных и биологических факторов в процессе индивидуального развития человека, ибо каждый индивид обладает уникальным жизненным опытом (даже однояйцевые близнецы по мере взросления становятся в чем-то отличными друг от друга).
Уникальность каждого человека - факт первостепенной философско-мировоззренческой важности. Признание бесконечного многообразия рода человеческого, а следовательно, и бесконечного разнообразия способностей и дарований, которыми могут обладать люди, есть один из основополагающих принципов гуманизма.
Включенность человека сразу в два мира - в мир общества и в мир органической природы - порождает немало проблем, как касающихся актуального существования людей, так и связанных с объяснением самой природы человека. Из числа последних рассмотрим две, которые можно считать ключевыми.
Напомним, что Аристотель называл человека "политическим животным", подчеркивая тем самым наличие в человеке двух начал: животного (биологического) и политического (социального). Проблема же заключается в том, какое из этих начал является доминирующим, определяющим в формировании способностей, чувств, поведения, действий человека и каким образом осуществляется взаимосвязь биологического и социального в человеке.
Суть другой проблемы заключается в следующем: признавая, что каждый человек уникален, своеобразен, неповторим, в практической жизни мы, однако, группируем людей по различным признакам, из которых одни (скажем, пол, возраст) определяются биологически, другие - социально, а некоторые - взаимодействием биологического и социального. Возникает вопрос, какое же значение в жизни общества имеют биологически обусловленные различия между людьми и группами людей?
Участниками дискуссий вокруг этих проблем, имеющих многовековую историю, являются не только философы, но и представители специальных наук о человеке, а также общественные деятели. Мировоззренческая значимость таких дискуссий очевидна. Ведь в ходе их не только выдвигаются, подвергаются критике и переосмысливаются теоретические концепции, но и вырабатываются новые линии практического действия, способствующие совершенствованию взаимоотношений между людьми.
Поясним это на конкретном примере. Сегодня всякий, кто выступает с тезисом о биологическом превосходстве одной расы над другой, будет оценен общественным мнением по меньшей мере как реакционер, а категорическое неприятие этого тезиса мы считаем естественным для каждого здравомыслящего человека. А между тем такой взгляд на вещи является историческим завоеванием человечества, и притом завоеванием сравнительно недавним. Еще в XIX веке и даже в начале XX было распространено убеждение в превосходстве "белой расы" над всеми другими, и идеи, которые сегодня мы оцениваем как расистские, в тех или иных формах высказывались отнюдь не отъявленными реакционерами, а людьми вполне прогрессивных взглядов. Так, немецкий биолог Э. Геккель, ревностный пропагандист учения Ч. Дарвина, в 1904 году писал: "Хотя значительные различия в умственной жизни и культурном положении между высшими и низшими расами людей в общем хорошо известны, тем не менее их относительная жизненная ценность обычно понимается неправильно. То, что поднимает людей так высоко над животными... - это культура и более высокое развитие разума, делающее людей способными к культуре. По большей части, однако, это свойственно только высшим расам людей, а у низших рас эти способности развиты слабо или вовсе отсутствуют... Следовательно, их индивидуальная жизненная значимость должна оцениваться совершенно по-разному". Заметим, что подобные воззрения у многих вполне мирно могли уживаться с чувствами сострадания и жалости по отношению к людям "низших", то есть обделенных самой природой рас, даже с интересом к их экзотическим нравам и обычаям. Но и в этом случае то был взгляд со стороны своего "высшего" на чужое "низшее". Конечно, наше теперешнее отвращение к подобным высказываниям есть плод не одних лишь дискуссий, а в большой степени самого опыта XX века, который явил миру немало ужасающих примеров геноцида. Но нельзя забывать о том, что геноцид находил себе оправдание и обоснование и в теоретических рассуждениях.
Еще один пример того, как порой быстро и резко может меняться в истории восприятие биологически обусловленных различий между людьми, - это социальные взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Различие двух полов, принадлежащее к числу наиболее фундаментальных биологических различий между людьми, в многообразных формах отражается в социальных отношениях и в культуре общества. На протяжении многих веков это различие осмысливалось людьми сквозь призму категорий "высшего" (мужского начала) и "низшего" (женского). Борьба за равноправие женщин началась по историческим меркам совсем недавно - всего лишь 100- 150 лет назад. И хотя сегодня в этой области остается еще много нерешенных проблем, а движение женщин за свои права приобретает подчас в западных странах весьма экзотические и даже экстремистские формы, нельзя не заметить того, насколько активнее и многограннее стало участие женщин в жизни современного общества. Во всяком случае, ныне в общественном мнении все больше утверждается понимание того, что различие полов должно пониматься не в плане их противопоставления как якобы "высшего" и "низшего", а в плане их взаимодополнительности и одного из важных источников разнообразия человеческой природы - того разнообразия, которым обеспечивается ее богатство.
Биологизаторский и социологизаторский подходы к человеку
В ходе дискуссий о соотношении биологического и социального в человеке высказывается широкий спектр мнений, заключенных между двумя полюсами: концепциями человека, которые принято называть биологизаторскими или натуралистическими, сторонники которых абсолютизируют роль естественных, биологических начал в человеке, и социологизаторскими концепциями, в которых человек представлен как всего лишь слепок с окружающих его социальных отношений, их пассивное порождение. Конечно, в законченном виде такие полярные точки зрения высказываются нечасто, однако многие трактовки человека при рассмотрении соотношения в нем биологического и социального тяготеют к одному из этих полюсов.
К биологизаторским концепциям относится расизм, который, как уже говорилось, исходит из того, что в главном, существенном природа человека определяется его расовой принадлежностью. Подобно расизму, дискредитировало себя другое биологизаторское течение - социал-дарвинизм, довольно влиятельный в конце XIX и начале XX века. Его сторонники пытались объяснить явления общественной жизни (такие, например, как борьба классов), опираясь на учение Дарвина о естественном отборе и эволюции (так, они делали вывод о том, что представители высших классов занимают ведущее место в обществе, поскольку наиболее высокоразвиты).
Вопрос о характере биологизаторских концепций должен рассматриваться в плане претензий не только на описание того, что есть человек, но и на обоснование определенной программы социальных действий - будь то оправдание и защита существующих в данном обществе порядков либо подчинение и даже истребление "менее приспособленных" представителей человечества и т.п.
В полной мере это требование относится и к концепциям, тяготеющим к другому полюсу, то есть концепциям социологизаторским. Все то, что относится к биологии человека, к естественным предпосылкам его существования, наконец, к человеческой индивидуальности в ее многообразнейших проявлениях, в рамках этих концепций воспринимается как нечто второстепенное, от чего можно отвлекаться при изучении человека, и более того, как сырой материал, обладающий бесконечной пластичностью, коим можно безгранично манипулировать во имя достижения того или иного социального идеала.
Для философского осмысления тех опасностей, которые таят в себе социологизаторские трактовки человека, очень многое дает популярный в прошлом столетии жанр антиутопий - литературы, описывающий вымышленное общество, в котором господствует примитивный, одномерный социальный идеал. Ярким примером антиутопии может служить роман английского писателя О. Хаксли "О, дивный новый мир" (1932), повествующий о стране, в которой искусственным путем воссоздаются разные типы человеческих существ, заранее приспособленных к тем или иным видам труда, но ограниченных во всех других отношениях. Впрочем, систематическое истребление миллионов людей, своего рода выбраковка "неполноценного человеческого материала", проводившаяся, например, гитлеровцами, - это, увы, не вымысел, а реальность XX столетия.
Биология человека в эпоху научно-технической революции
Нельзя не отметить, что человечество в эпоху научно-технической революции весьма преуспело в создании многообразных средств, подавляющих, калечащих, деформирующих биологические основы человеческого существа, - это и нервно-психологические стрессы, и химические препараты, загрязняющие атмосферу, воду, почву, и многое другое. Не случайно в наши дни одной из глобальных проблем стала проблема сохранения человека как биологического вида. Это заставляет во многом переосмысливать проблему соотношения биологического и социального в человеке.
Как биологический вид человек чрезвычайно пластичен. Всякий другой вид способен выжить лишь в пределах достаточно узкой "экологической ниши", то есть совокупности различных условий и факторов окружающей среды. Человек в этом смысле несравненно более универсален, его биологическая организация позволяет адаптироваться к весьма широкому диапазону внешних условий. Однако и его возможности далеко не безграничны - существуют такие пороговые значения внешних условий, за пределами которых биологическая организация человеческого существа претерпевает необратимые, разрушающие ее изменения.
Следует также учитывать, что во взаимодействии биологического и социального биологическое - продукт длительной эволюции - является началом консервативным. В условиях современной высокоразвитой технической цивилизации по целому ряду параметров возможности адаптации человеческого организма близки к исчерпанию. При этом имеются в виду не только физические, но и психологические факторы, связанные с загрязнением среды обитания человека, увеличением нервно-психических нагрузок в процессе труда и общения между людьми, что приводит к стрессовым состояниям и порождает так называемые "болезни цивилизации" (сердечно-сосудистые заболевания, психические расстройства, нарушения в иммунной системе и многие другие). Никогда ранее среда обитания человека не была так насыщена ионизирующими излучениями и загрязнена химическими веществами, вредными для самого его существования и крайне опасными для его будущего, поскольку активизировался мутационный процесс, возросло его отрицательное воздействие на наследственность человека. Особую сложность нынешней ситуации придает то, что пагубное воздействие многих из названных факторов непосредственно не ощущается людьми и вызывает последствия, которые будут сказываться лишь в более или менее отдаленном будущем. Это затрудняет мобилизацию сил и ресурсов человечества для борьбы с подобного рода последствиями. И тем не менее такая мобилизация становится все более настоятельной и неотложной потребностью.
Пренебрежительное отношение к биологии человека далее недопустимо. Тем более что биологическая организация человеческого существа есть нечто самоценное, и никакие социальные цели не могут оправдать ни насилия над ней, ни евгенических проектов ее переделки.
3. Проблема жизни и смерти в духовном
• В чем смысл жизни? Постановка проблемы
• Философия о смысле жизни, о смерти и бессмертии человека
• Сколько жить человеку? Как жить? Во имя чего жить?
• "Право на смерть"
В чем смысл жизни? Постановка проблемы
В жизни каждого нормального человека рано или поздно наступает момент, когда он задается вопросом о конечности своего индивидуального существования. Человек - единственное существо, которое осознает свою смертность и может делать ее предметом размышления. Но неизбежность собственной смерти воспринимается человеком отнюдь не как отвлеченная истина, а вызывает сильнейшее эмоциональное потрясение, затрагивает самые глубины его внутреннего мира.
Первой реакцией, следующей за осознанием своей смертности, может быть чувство безнадежности и растерянности, даже панической. Преодолевая это чувство, человек, однако, всю оставшуюся жизнь существует, отягощенный знанием о грядущей собственной смерти; более того, это знание, хотя в большинстве жизненных ситуаций оно таится в скрытых глубинах сознания, становится тем не менее основополагающим в последующем духовном развитии человека. Наличием такого знания в духовном опыте человека в значительной степени и объясняется острота, с которой перед ним встает вопрос о смысле и цели жизни.
