Философский смысл и обоснование прав человека

Наряду с обоснованием права вообще как особого нормативного порядка важнейшей проблемой правовой антропологии является обоснование идеи прав человека, то есть ответ на вопрос: почему правовой порядок подразумевает соблюдение прав человека? Этот вопрос включает три момента: а) описание феномена прав человека как такового (аналитическая задача); б) выяснение статуса прав человека (легитимационная задача); в) обоснование идеи прав человека (нормативная задача).

Права человека с позиций философии права являются одним из видов прав вообще, с понятием которых связаны некоторые благоприятные, позитивно оцениваемые состояния их владельца. С позиции одной из двух альтернативных теорий — теории воли (свободы) — права дают преимущества воле их владельца над волей другой стороны, находящейся с ним в конфликте, с позиции другой теории — теории интереса — права служат защите или осуществлению интересов их владельца.

Понятия «права» и «обязанности» имеют столь огромное значение для раскрытия феномена права, что они могут быть названы модусами права. Как известно, модус — это есть единичное проявление субстанции, поэтому права и обязанности являются не чем иным, как непосредственным проявлением идеи (смысла) права.

Что же значит «иметь право» и «иметь обязанность»? Когда говорится «я имею право», то подразумевается, что «я могу», то есть эти высказывания относятся к модальности возможности, или свободы. Когда говорится «я обязан», то подразумевается, что «я должен», то есть этот тип высказываний относится к модальности долженствования.

Правовой модус «правомочия» имеет место лишь там, где имеется ему противовес в модусе «обязанности». Это говорит о дополнительности прав и обязанностей, хотя эта дополнительность и предполагает нормативный приоритет модуса «право-обязанность».

Из всех видов прав философа прежде всего интересуют права человека — те, которые принадлежат человеку как таковому, или субъективные права, на обладание которыми может претендовать каждый человек вне зависимости от обстоятельств. Они находятся в центре политического проекта современности, суть которого выражается в изначальной и исключительной связи власти и справедливости, то есть в такой организации публичной власти, чтобы подчиненность ее принципам справедливости не оставалась на усмотрении власть предержащих[7].

Идея прав человека имеет нормативно-критический характер. Представляя собой «опосредующие принципы справедливости» и «нравственные критерии, которыми должен руководствоваться правопорядок»[8], права человека не могут рассматриваться в качестве лишь одного из юридических понятий. Они оказываются в кругу основных концептов современной практической философии (моральной, правовой, политической).

По своему смысловому содержанию права человека очерчивают пространство, которое обеспечивает каждому человеку условия его самореализации, то есть пространство его личностной автономии.

Со времен Просвещения права человека именовались «прирожденными», «священными», «неотчуждаемыми». И в этом выражалось представление о самоценности и безусловной значимости прав человека. Натуралистический термин «прирожденные» фиксировал понимание прав человека как таких индивидуальных правомочий, которые существуют до и независимо от любых человеческих установлений, от всей практики положительного права; выражение «священные» имеет следующий светский смысл: «безусловные», «неоспоримые», или, на юридическом языке, «сверх-» или «надюридические»; аутентичный смысл, который вкладывается в понятие «неотчуждаемых прав», заключается в том, что, они «неотъемлемы», то есть никто и никогда не может у человека их отобрать, в том числе и сам человек не может от них отказаться[9].

Традиционно в либеральной перспективе права человека понимаются как такие права индивидов, которые дают им возможность защищаться от посягательств на их свободу со стороны структур государственной власти. В формуле «гражданин против власти» выражается антиавторитарный смысл прав человека, или, по сути, негативный смысл, как выражение «свободы от», и их строгое обеспечение является безусловным требованием современной эпохи.

Однако права человека и право в целом приобретают еще и позитивный смысл, они сами выступают в качестве силы, которая наполняет смыслом общественное пространство. Только благодаря праву возможно включение людей как атомов в определенную систему отношений. Благодаря правам человека право выступает как условие участия каждого в общественных делах. Следовательно, права человека служат необходимыми условиями человеческого существования и коммуникации.

Смысл прав человека определяет их особый статус как до-политических, безусловно значимых и неотъемлемых оснований современной государственности, или принципов легитимации. Это значит, что права человека рассматриваются в качестве независимых стандартов, благодаря которым могут критиковаться законы, деятельность правительства и иных политико-правовых институтов, то есть в качестве критериев легитимации.

Классические правопорядки находили форму своей легитимации в различных конструкциях общественного договора. Современные правопорядки имеют иную структуру и модус значимости легитимации, ибо они основываются на субъективных правах. Эти права предоставляют правовому лицу законное поле действий для достижения своих потребностей и интересов. Действуя в границах праводозволенного, человек освобождается от необходимости нести моральный отчет о своих действиях, не обязан давать им публичные оправдания. Тем самым разводятся мораль и право.

Права человека институциализируют коммуникативные условия для формирования разумной политической воли. Это значит, что легитимными признаются лишь те регулятивы, которые могли бы быть приняты всеми возможными заинтересованными лицами. В целом личная и публичная (гражданская) автономии взаимно дополняют друг друга, однако при этом нормативный приоритет находится на стороне личных прав.

Значение прав человека как важнейшего легитимационного принципа современного правопорядка требует более глубокого погружения в основания этих прав, то есть перехода к нашей непосредственной задаче — философско-антропологическому обоснованию идеи прав человека, или выяснению истоков этих прав, откуда эти права у человека и каковы они.

С позиций современной правовой антропологии, которая является частью политической антропологии, или же концепции, основанной на принципе интерсубъективности, мы должны идти дальше простой констатации безусловной значимости врожденных, священных и неотъемлемых прав человека, выражающих современную концепцию гуманизма, и рассматривать их в сущностном аспекте — как условия собственно человеческого действия.

Для этого необходимо различать максимальную и минимальную антропологию. Первая делает акцент на способности человека к изменениям и реформаторству. Вторая — на необходимости оставаться человеку самим собой.

Максимальная антропология пытается выяснить, что является оптимальной формой бытия человека, она ориентируется на образ человека в возвышенном смысле, но, как правило, оказывается безразличной к праву и правам человека. Таким был образ человека у Ницше, Хайдеггера, романтический образ человека у славянофилов, да, пожалуй, и в марксизме (концепция «всесторонне развитой личности»).

Минимальная антропология отказывается от всякой телеологии, то есть от учения о целевом предназначении человека. То, каким должен быть человек, зависит от решения самого человека. Собственно человек определяется по минимальным условиям того, что необходимо человеку, что делает человека человеком. Именно такой смысл придает правам человека французский философ А. Глюксман: «Идея прав человека обретает свой определенный контур не потому, что мы знаем, каким должен быть идеальный человек, каким он должен быть по природе или в качестве совершенного человека, нового человека, человека будущего и так далее. Нет, идея прав человека обретает определенность потому, что мы очень хорошо представляем себе, чем человек не должен быть...». Поэтому правовая антропология переносит акцент в определении человека с того, к чему человек стремится — счастью, самореализации или осмысленному существованию, на начальные условия, делающие человека человеком. Эти моменты «прирожденные», неотделимые от человека и поэтому носят антропологический характер. Они являются условиями возможности человеческого существования (трансцендентальными условиями). Что же касается прав человека, то они являются принципами обеспечения этих условий.

Основной принцип обоснования прав человека с антропологических позиций выражается в следующем: «человек как человек должен иметь право». Это право он должен иметь для того, чтобы не погрязнуть в трясине повседневности. При этом он должен иметь его как человек — не как «богоподобное существо», не как «сверхчеловек», а именно как человек, а следовательно, существо несовершенное, «приземленное», занимающее среднее положение между «совершенством добра» и «низостью зла», между святым и зверем. Это право отнюдь не обеспечивает ему гарантированное движение к новому, а лишь не позволяет опуститься ниже определенного предела, за которым заканчивается человеческое. Поэтому это спасательное (а не спасительное) средство, наподобие «спасательного жилета» или страховки альпиниста. Права человека имеют антропологическую основу во внутренней мере стремления человека к риску и новациям, которая заключается в стремлении сохранить себя, свою экзистенцию. В моральном плане это стремление сохранить себя оказывается выше, чем достигнутые успехи в освоении все новых и новых жизненных вершин.

Из положения о кооперативно-конфликтной природе человека вытекает то, что, с одной стороны, человек — «позитивное социальное существо» и это означает: люди способны помогать друг другу и дополнять друг друга. Он живет не только «для себя», но и «для других», способен устанавливать порядок во взаимоотношениях с другими людьми. В то же время в ситуациях, где воплощается позитивная природа человека, права человека оказываются ненужными. Поэтому следует учитывать, что, с другой стороны, человек — это «негативное социальное существо», своим противостоянием несущее в себе угрозу другим людям. Из этой опасности, которая возникает в силу конфликтной природы человека, и следует необходимость прав человека.

Из этой угрозы, которую один человек представляет для другого, вытекает возможность того, что человек одновременно является и потенциальным преступником, и потенциальной жертвой одновременно. Проблема прав человека оказывается весьма серьезной, как об этом говорит Р. Дворкин, и вполне оправданным оказывается пафос, связанный с институтом прав человека. Права человека выступают как бы результатом обмена отказа от насилия на приобретение безопасности, при этом соотношение между отказом и приобретением является примерно равноценным.

Ситуация выбора выражается в следующей дилемме: что человек предпочтет — быть одновременно и преступником, и жертвой, или ни тем, ни другим? Поскольку нельзя выбрать что-то одно — либо насилие по отношению к другим, либо опасность насилия по отношению к тебе самому, человек выбирает отказ от насилия. И в этом выборе проявляется фундаментальный антропологический интерес — сберечь свое Я, свою экзистенцию. Человек как человек может действовать на основе отказа, самоограничения. Из общего отказа убивать, грабить или преследовать друг друга возникает право на жизнь, собственность и свободу.

В этих трех основополагающих правах человека, выражающих фундаментальный антропологический интерес — сохранение собственного Я, проявляются трансцендентальные интересы, то есть такие, от которых человек не может отказаться: интерес сохранить единство тела и жизни как условия выживания человека, сохранения собственности — как условия более качественного выживания и, наконец, свободы — как выживания еще большего качества.

Таким образом, можно заключить, что самым фундаментальным человеческим стремлением является стремление сберечь свое Я, свою экзистенцию, свою идентичность. И это стремление представляет собой главный антропологический интерес. В качестве минимального условия осуществления этого интереса выступает требование отказа от насилия. Реализация этого требования является минимальным условием, делающим человека человеком, что означает требование признания права другого, его ценности и достоинства.