Понятие истины в концепции значения как условий истинности очевидно должно отвечать своему функциональному предназначению, т.е. должно соответствовать определению
(D1) Истина — такое свойство предложений (или других носителей истинности), благодаря которому мы знаем их значение.
Задача в том, чтобы сопоставить этому функциональному определению некоторое структурное.
Алан Уайт начинает свою известную книжку "Истина" с замечания:
"Что такое истина?" ("What is truth?") и "Что является истинным?" ("What is the truth?" — два совершенно разных вопроса. Второй — вопрос о том, какие именно вещи являются истинными; первый — о том, что значит сказать, что они истинны[462].
Этот подход развивали Николас Решер, предложивший различать истину как дефиницию и истину как критерий[463] (сама идея, в свою очередь, в аналитической традиции восходит к Айеру[464]), Родрик Чизом[465] и другие. Когда мы рассматривали представления Витгенштейна, Тарского, Дэвидсона и Даммита, мы обсуждали второй вопрос. Теперь наш вопрос здесь — первый: "Что такое истина?" Его можно принять за вопрос о нашем обычном понятии истины; или, если таких понятий у нас несколько — как это, по всей вероятности, обстоит с нами на самом деле — то это вопрос, в существующем контексте, по меньшей мере об одном из этих понятий: семантическом. Это тривиально справедливо для концепции значения как условий истинности, но не только для нее, а также и для более широких эпистемологических контекстов. По выражению Майкла Девитта, семантическое понятие истины "занимает нас ровно постольку, поскольку оно играет роль в нашей лучшей теории мира"[466]; точнее говоря, это регулятив нашей когнитивной деятельности.
Мы можем охарактеризовать последнюю, поддержав более или менее общепринятый как в современной аналитической философии, так и в эпистемологии тезис о том, что знание — это истинное обоснованное убеждение (true justified belief). В таком случае мы сможем дать следующее определение истины:
(D2) Истина — такое свойство обоснованных убеждений (или других носителей истинности), благодаря которому мы их знаем (de re или de dicto).
Удерживая представление о связи истины со значением, т.е. в рамках концепции значения как условий истинности, мы скажем:
(D3) Истина — такое свойство обоснованных убеждений (или других носителей истинности), благодаря которому мы знаем их значение.
Сравнив это определение с (D1), мы увидим, что принятие такого подхода обяжет нас показать, каким образом может быть установлена эквивалентность между токенами предложений и обоснованными полаганиями[467] как носителями истинности. Но сначала рассмотрим возможности применения для целей этого исследования различных теорий истины.
При этом за рамками рассмотрения останутся те теории, которые очевидно неприменимы в концепции значения как условий истинности. Это прежде всего:
1) теория элиминативизма — когда истина достигнута, пропозиции исчезают и остается только действительность;
2) теория идентичности — когда носитель истины (например, пропозиция) является истинным, то он идентичен своему истинностному фактору (например, факту), и истина и состоит в этой идентичности.
Они не понадобятся нам здесь по тривиальным причинам, т.к. это — не теории языковых выражений.
С другой стороны, принятый подход позволит нам сгруппировать различные виды дефляционных теорий, нынешнее развитие которых показывает их отчетливую тягу к обособлению. Такие теории, как дисквотационная, просентенциальная и минималистская, будут рассмотрены совместно, т.к. относительно Т-предложений их действие проявляется одинаково и состоит в поддержке дефляционного тезиса.
