Мы дети тех, кто выступал
На бой с Центральной Радой,
Кто паровоз свой оставлял,
Идя на баррикады.
Наш паровоз, вперед лети.
В Коммуне остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Среди нас много есть ребят,
Что шли с отцами вместе,
Кто подавал патрон, снаряд,
Горя единой местью.
Мы в недрах наших мастерских
Куем, строгаем, рубим,
Не покладая рук своих,
Мы труд тяжелый любим.
Наш паровоз мы пустим в ход,
Такой, какой нам нужно.
И пусть создастся только фронт —
Пойдем врагов бить дружно.
Наш паровоз, вперед лети.
В Коммуне остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Текст: комсомольцы Киевских ж.-д. мастерских
Музыка: П. Зубаков
Утробно урчащий мотоцикл спокойно катил вдоль пирамидальных тополей. Бай не переставал вести разведку, запуская ракеты. Сталкер, вполне довольный жизнью, напевал что-то невнятное, обрывки слов доносились из-под его шлема. Впереди уже угадывался мост, который проходил над железнодорожными путями, спрятанными в неглубокой ложбине.
— Вот мост проедем, считай, уже там! — прокричал Шип и показал рукой вперед. — Давай стреляй почаще, тут места такие, не очень.
Байкалов и без того старался. Уже когда до моста оставалось всего ничего, когда можно было рассмотреть даже ржавые перила, снизу поднялось облако плотного пара и окутало мост.
Шип остановил мотоцикл и сказал:
— Ничего страшного, Черный паровоз нервничает. Пары выпускает. Сейчас развеется.
— Что за паровоз? — Вадим соскочил с трайка размять ноги.
— Да есть тут такой. — Байкалов тоже знал о паровозе. — Он стоит все время под парами и никуда не едет. И подойти к нему никак нельзя. Ну, сейчас развиднеется — увидишь сам.
Легкий порыв ветра сорвал белую завесу с моста, и мотоцикл, управляемый Шипом, продолжил свой неспешный путь. Легко перевалив через разбитое тысячами колес сочленение моста с лентой шоссе, трайк выполз на мост. Проехав метров пятнадцать, сталкер остановился, спрыгнул со своего сиденья и подошел к перилам.
— Вот смотрите, какой красавец. — Он облокотился на ограду и посмотрел вниз. — Стоит, пыхтит и сердится. Модель Л-5225. Такие уже не выпускаются.
— А ты откуда модель знаешь? Или ты еще и паровозами торговал? — спросил Малахов.
— У меня знакомый книжку писал про паровозы. Там про них столько написано.
— О! Я тоже ее читал, — оживился Байкалов. — Ты помнишь, там офигенно описано, как железнодорожные пути прокладывают. Поезд едет и сам впереди себя рельсы кладет…
— Коллеги, вот я вас слушаю, и у меня складывается впечатление, что я свою жизнь прожил в другом измерении. Какие книжки, какие паровозы, вы что? — рассердился Малахов.
— Мы в отличие от тебя не лазили в воспаленные места планеты, а… — начал было Байкалов, но передумал. — Ладно, ну ты это не читал. Я тоже многое не читал.
Внизу, прямо под мостом, стоял громадный черный паровоз, словно со старинных фотографий. Выглядел он так, будто только вчера сошел со стапеля паровозостроительного завода, блестел черными боками, и красная краска на колесах сверкала как алая артериальная кровь. Из трубы паровоза шел черно-серый дым и стелился вдоль его круглого корпуса, прижимаясь к земле. Время от времени перепускные клапаны извергали белые конусы пара над засыпанной гравием насыпью. Как будто заметив внимание людей, локомотив вдруг протяжно загудел, и ведущие колесные пары завертелись как бешеные. При этом паровоз не сдвинулся ни на миллиметр.
— Ишь, какой злой! — Шип с восторгом смотрел на механическое чудовище. — Покормить его надо!
— Ты совсем сбрендил? — возмутился Малахов. — Ты его печенюшкой кормить собрался?
— Зря ты так! — заступился за сталкера Байкалов. — Все знают, что если не покормить Черный паровоз, то удачи не будет. В трубу надо или уголек кинуть или щепочку. Он потому тут под мостом и толчется. Прикормленное место.
Шип деловито осмотрелся, нашел обломок ветки, занесенный на мост ветром, и метнул ее, целясь в трубу паровоза. Попытка оказалась неудачной. Паровоз фыркнул паром, вздыхая от разочарования. Малахов, поверив рассказам, сошел с трайка и отправился назад на поиски подходящего прикорма. В итоге он отыскал три небольшие деревяшки, остатки дощатого ящичка от овощей.
Второй бросок сталкера увенчался успехом. Мягко стукнув по краю трубы, дощечка улетела в паровозное чрево. Радостный свисток благодарности вырвался из недр машины. Вадим и Бай успешно повторили процедуру. Черный паровоз был удовлетворен. Видимо, в благодарность он опять завертел колесами и, открыв главный клапан, поднял облако пара, который горячим облаком окутал и мост, и людей.
— Вот, блин, железяка неразумная, — выругался Шип. — Никогда не угадаешь, когда он такое устроит. Надо ждать, пока развеется.
Туман не желал уходить с моста, как будто зацепился за арку. Был он неестественно плотным, Малахов даже на какое-то мгновение потерял из виду товарищей. И тут в вечной осенней мгле Зоны будто взошло солнце. Туман засветился жемчужно-желтым светом, от людей, находящихся в тумане, потянулись длинные тени, придавая миру сюрреалистический вид.
— Это что такое? — испуганно спросил Шип.
Голос в тумане звучал четко, словно говорили прямо в ухо.
— Видать, и вправду тучи развеялись, — ответил Байкалов растерянно. — Не нравится мне это.
Внезапно, словно услышав людей, налетел резкий порыв ветра и сдул белую пелену. На противоположной стороне моста стоял бронетранспортер и светил прожектором вдоль моста.
— Это что за клоуны? — только и смог вымолвить Шип.
— Граждане на мосту! — раздался голос, усиленный мегафоном. — Немедленно положить оружие и лечь на землю. Руки за голову! Вы нарушили режим Зоны. Повторяю, именем международных сил охраны Зоны немедленно…
— Это что за перцы? — спросил Вадим.
— Не верю я, что это ооновцы, они так далеко в Зону не заходят, да еще на бронике, — ответил Шип.
— А щас мы проверим, что это за товарищ Сухов. — Малахов разозлился не на шутку.
Вадим решительно подошел к прицепу трайка, достал из ящика гранатомет «Базальт» и, не задумываясь, выстрелил по бронетранспортеру. Ахнул взрыв, и из машины полыхнуло адским огнем. Но оказалось, что силы на той стороне моста не ограничивались только бронетранспортером. Застучали выстрелы штурмовых винтовок — по обе стороны моста в откосах залегла пехота. Байкалов метнулся к трайку, спрятался за задним бортом и, развернув в подвеске пулемет, открыл ответный огонь. Шип — даже сквозь грохот пулемета было слышно, как он матерится, — залег за задним колесом мотоцикла и стал помогать Баю огнем из «калашникова». За другим колесом залег Вадим. Его «Магнум» был бесполезным в этой схватке, и он просто наблюдал за боем. Судя по всему, пехота на той стороне залегла малоопытная, видимо, из полицейских частей. Они лупили беспорядочно, скорее от страха, чем из чувства долга. Тем более что огненный вал из шестиствольника не давал поднять головы.
— Да глуши ты эту карусель!!! — Малахов, напрягая голосовые связки, орал в ухо Баю. — Нет там уже никого!
— А? Где? — Байкалов не сразу вышел из пьянящего азарта. Он наконец понял, что патроны давно кончились и только мотор бесполезно воет, бешено вращая стволы.
— Все, приехали!! — Шип тоже понял, что в ответ с той стороны моста не раздается ни выстрела. — Пошли, наберем трофеев!
— Каких трофеев? — Малахов глянул на сталкера с подозрением. — Помародерничать?
— Ну ты и ляпнешь! — обиделся Юрий. — Я просто предлагаю посмотреть — кто же там не хотел, чтобы мы мост прошли.
— А мне сдается, — подал голос Байкалов, — что ничего мы там не найдем.
— Это почему же? — Шип посмотрел на Бая как на идиота.
— Ну, ты сам посуди, сталкер, — мы стояли под шквальным огнем, и ни одна пуля не попала не то что в нас, а даже в эту лайбу. — Бай хлопнул ладонью по бензобаку трайка. — Вывод?
— Пойдем посмотрим, — только и сказал Шип.
Осторожно, на всякий случай держа оружие в полной готовности, сталкер с Баем пошли на дальний конец моста. Вадим прикрывал их сзади.
Он внимательно следил за двумя удаляющимися фигурами, готовый к любому развитию событий. Но когда его товарищи дошли до того места, где догорал бронетранспортер, Шип замахал рукой, зовя Малахова присоединиться к ним. Вадим сел за руль и через секунду был рядом со своими коллегами.
— Ну и что, что это такое? — Байкалов в задумчивости смотрел на огонь в том месте, где, как казалось с другого конца моста, горел БТР. Не было ни БТРа, ни его обломков. Не страшный, не горячий и не настоящий огонь плясал вокруг ничего, только своими формами напоминая бронетранспортер. Загудев последними языками пламени, огонь погас не оставив даже пела.
— Мираж, да? — Шип глянул на Вадима в надежде, что тот объяснит. — Слушай, а может, и вертолет, тот, который в лес упал, тоже мираж?
— А что ты думаешь? — спросил Вадим сталкера. — Ты же здесь все знаешь. Это что, какой-нибудь контролер строит вокруг нас виртуальную реальность?
— Я боюсь, что ни контролер, ни бюрер на такое не способны. Только сама Зона.
— А что хочет от нас Зона? Чтобы мы ушли? Так мы же ей плохого не желаем.
— То ли чудится мне, то ли кажется, то ли злой колдун надо мною куражится, — сказал Байкалов. — Вот как это называется. «Морозко» и другие детские сказки. Пей, гуляй, веселись. Играй в «Сиди-сиди, Яша» на муравейнике! Шип, ты в свой мотоцикл в бак кокс не сыплешь?
— Не знаю. Но то, что я не знаю, еще не повод для того, чтобы не идти дальше. И вообще, мужики, — в глазах сталкера вдруг засветилась радость, — мы ведь победили! Даже если Зона и против — мы не согласились и победили! Чего нам теперь бояться! Вперед! Бай — ракетницу!
Бай споро перезаряжал ракетницу, еле успевая посылать дымные шлейфы вдоль дороги. Через несколько минут такой езды Вадим увидел знакомые места. И даже вертолет, из которого высаживался десант, охотившийся за его группой, блестел свежевымытой краской, словно только вчера прилетел. Конечно, то, что вертолет выглядит как новенький, должен был первым заметить Шип, но он, видимо, настолько был увлечен ездой на мотоцикле, что не придал этому значения.
Воздух, словно сжатый гигантский поршень, внезапно ударил по ушам. Пространство стало плотным и вязким. Казалось, что мотоцикл продолжает движение по дороге, но на самом деле он уже неотвратимо поднимался в воздух. Неведомая сила оторвала от земли трайк и стала его раскручивать. Вначале вращение было мягким, как будто кто-то пытался убаюкать и мотоцикл, и его экипаж в небесной люльке. Медленно, как в кино, вертелась вокруг людей Зона, мелькали дома, деревья, далеко на горизонте промелькнуло гигантское колесо обозрения. Вращение было таким плавным, словно это был детский аттракцион.
Вадим успел заметить, как из леса вышла стая кабанов, как слепая собака пыталась разгрести лапой одной ей ведомый клад на газоне возле многоэтажек. Белые, с рекламой «Билайна» на груди вороны дробно топали по рубероиду крыши, а зеленый заяц все так же, как и много лет назад, пытался продать бублик у разрушенного знака «Дети на дороге». Плавное вращение в густом осеннем воздухе убаюкивало сознание и парализовало волю, не позволяя людям правильно оценить обстановку.
И тут, когда уже казалось, что для путешественников наступила самая счастливая минута, адский волчок, поднимая все выше и выше в небо мотоцикл, рванул его, как бешеный зверь. Хлопнули одна за другой с микроскопической задержкой вышибные заряды катапульт. Взревели реактивные двигатели, вытягивая из смертельной «воронки» людей, которых за мгновение до этого зафиксировала автоматическая система. На выскочивших за спинками кресел штангах развернулись маленькие стабилизирующие парашюты. Кресла, после того как сработали пироболты, отделились, и над головами людей развернулись купола парашютов. Ни Малахов, ни тем более Байкалов раньше никогда не катапультировались. У Вадима была обязательная практика в прыжках, но, конечно, не таких экстремальных. Ветерок плавно отнес обоих на бульвар, который вел к Дому культуры. Через минуту люди уже неловко отстегивались от спасательных кресел — всего, что осталось от сложной конструкции катапульты.
— Блин, прокатились, — это первое, что сказал Байкалов после того, как вообще смог говорить.
Вадим с трудом поднялся, болела спина, казалось, что по груди кто-то долго бил кувалдой. Прихрамывая сразу на обе ноги, он подошел к Дмитрию и помог ему справиться с красным спасательным креслом.
— А где наш Шип? — Вадим вглядывался в то место, где только что сработала «воронка», и не видел никаких признаков ни мотоцикла, ни прицепа, ни тем более сталкера.
— Идем искать, хотя после «воронки» никто обычно не выживает, — мрачно произнес Байкалов и, сильно проседая на правую ногу, пошел к видневшемуся вдали вертолету.
— Гайки есть у тебя? — Малахов не хотел попасть второй раз в одну и ту же аномалию. — И откуда ты так ловко катапультой научился пользоваться?
— Какая, на хрен, катапульта, я был уверен, что ручник дергаю. Автоматически. Да есть, только я что, сумасшедший опять в «воронку» лезть? У Шипа если и был шанс, так только тот, что его вместе с мотоциклом выкинуло. Ты помнишь же, где была аномалия? Она в другое место не побежит. — Байкалов был бледен, по черным усам стекал пот.
— А вертолет этот идиотский, он же был совсем неестественный. — У Малахова от боли в спине вообще все плыло перед глазами.
— Спокойно, есть у меня гайки, есть, иди за мной. Я же не Шип, который просто фраернулся. Я по Зоне на машине столько наездил…
— Ну и где твоя машина?
— Дал прокатиться. Въехали задней дверью в дерево. Чиню. А что ты думал, если я вампиров мочу, то и машина у меня вечная? — совершенно невозмутимо сообщил Байкалов.
Шаг за шагом они продвигались к месту катастрофы. Постепенно боль и испуг отходили на задний план. Видимо, Зона исцеляла не только от похмелья. В нормальной жизни Вадим и представить не мог, что сможет так быстро восстановиться.
Они обошли вертолет по широкой дуге, почти подойдя к многоэтажкам с зияющими чернотой окнами. И только тогда увидели у древнего тополя обломок мотоцикла. Невероятная сила «воронки», раскрутив трайк до скорости, нарушающей все разумные правила сопротивления материалов, разорвала его пополам. Рама мотоцикла была оторвана от задних сидений, их даже не было рядом. Бак был разорван, словно распорот когтями сказочного зверя, и из него еще вытекало горючее.
Самое ужасное было, что под этими обломками, прижатый рамой, лежал человек. Осторожно, чтобы не попасть в новую беду, Бай и Малахов подошли к разбитому трайку. Шип лежал лицом вверх, бледное, небритое лицо было покрыто то ли испариной, то ли каплями вечно моросящего дождя. Дышал Юрий отрывисто, с хрипом выталкивая воздух из легких вперемешку с кровавыми брызгами. Страшная сила «воронки» не только выбросила его вместе с разбитым мотоциклом, но и оторвала обе ноги до колена. Сталкер не умер от потери крови только потому, что культи были пережаты тяжелой рамой трайка. Кровь вяло сочилась из разорванных ног и смешивалась со струйкой бензина из бака. Вадим проверил пальцем пульс на шее и, глянув на Бая, отрицательно покачал головой. Пульс еле прощупывался, любая попытка освободить ноги сталкера привела бы к неминуемой мгновенной смерти. Тут Юрий внезапно открыл глаза и, словно силы вернулись к нему, произнес:
— Маме передайте, что я тут… И деньги у бармена мои возьмите. Ей. — Шип на последних словах бессильно опустил веки.
— Где она живет, как фамилия? — Малахов наклонился ближе к сталкеру, чтобы было лучше слышно.
Шип, уже совсем затихая, только смог из себя выдавить:
— Меня звали Юрий Ссс… — На этой букве он выдохнул и обмяк, в последний раз глянув в серое и неприветливое небо Зоны.
Глаза Шипа, голубые и ясные, смотрели вдаль мимо мертвых домов, прятавшихся за облетевшими тополями.
