Психологические войны

 

Человечество вступило в организованный период пси­хологических войн во время Первой мировой войны, ког­да были созданы соответствующие структуры в Великоб­ритании, США, Франции, Италии. Пропаганда такого рода покоится на двух элементарных операциях:

- отбор новостей под определенным углом зрения для последующей передачи своему населению или противнику,

- увеличение или преуменьшение значимости события в соответствии с избранной точкой зрения.

Эти операции в сильной степени опираются на достоверное событие, чем соответственно повышается эффективность воздействия. Второй составляющей дос­товерности можно считать высокий профессионализм ра­ботающих в этой сфере специалистов.

Одной из типичных ошибок в области психологичес­кой войны является коррекция вражеской пропаганды в связи с тем, что пропагандист одновременно восстанав­ливает в памяти своей аудитории и негативные аргумен­ты своих противников. Как и в рекламе, от пропагандис­та требуется, чтобы его сообщение было позитивным, а не негативным. Пропагандист должен представлять толь­ко свою точку зрения.

Первой такого рода организацией профессионалов был Комитет Криля в США, созданный в 1917 г. Это был "гражданский вариант" военной структуры, сам же Криль был главным редактором газеты. Крилю очень помогло то, что он пользовался доверием президента Вильсона; это давало возможность выступать координатором всей этой деятельности в масштабах страны. (Интересно, что подобные неформальные связи являются немаловажным элементом американских бюрократических структур, в результате чего они и работают совсем по-другому). Из комитета Криля затем вышло большое число специалис­тов именно в области паблик рилейшнз. Это понятно, поскольку они получили навыки определенной "активной коммуникации", если не сказать "агрессивной", которые нелегко в полном объеме применять в мирной жизни. Кстати, многие британские специалисты по паблик ри­лейшнз выросли из подобной же работы во время Второй мировой войны, когда оказалось, что из-за определенно­го дефицита товаров в послевоенный период им не наш­лось применения в области рекламы. Для периода Пер­вой мировой войны в США характерным было то, что, при отсутствии не только телевидения, но и радио, глав-

ным стали печатные средства информации: памфлеты, листовки, газеты. Но одновременно была развернута и очень сильная сеть устных выступлений. Группа лиц с помощью "четырехминутных" выступлений в школах, церквях и т.д. доносила информацию во все точки стра­ны. Как пишут Г. Джоветт и В. О'Доннелл, таким обра­зом была возрождена традиция устной коммуникации [502, р. 166]. Тексты этих выступлений с помощью телег­рамм поступали из вышеназванного Комитета Криля. Сам Дж. Криль называл свой инструментарий достаточно воинственно — "бумажными пулями".

Дж. Браун указывает на следующие цели подобной пропаганды во время войны [442, р. 82]:

1) мобилизовать и направить ненависть против врага;

2) убедить свой народ в правильности действий союз­ников и поддержать дух сражающихся;

3) развивать дружбу с нейтральными странами и уси­лить ощущение того, что не только союзники идут вмес­те в этой борьбе, а и другие страны потенциально готовы помочь;

4) развить чувство дружбы с нациями, которые сража­ются вместе с нами.

По пункту 2 был интересный опыт работы с "нейтра­лами" в рамках специального нейтрального подкомитета. Известные британцы предоставили этому подкомитету адреса своих знакомых, в результате по этим адресам с 1914 по 1918 г. было разослано более 250 тысяч памфле­тов, буклетов и другой подобной продукции.

Немецкая пропаганда не была столь эффективной, поскольку задействованные в ней офицеры старой шко­лы особо не верили в важность этой работы. Гитлер же высоко оценивал действия вражеской пропаганды в пе­риод Первой мировой войны. Кстати, это стало частью немецкого мифа, что победить германскую армию не уда­лось на поле битвы, а только с помощью подобных "под­лых" приемов. Во время Второй мировой войны нацист­ские пропагандисты всячески нарушали закон пропаганды, нападая на комментаторов Би-Би-Си, ис­пользуя даже их имена. Как пишет Дж. Браун:

"Нападение на высказывания, сделанные врагом, если вы не находитесь в преимущественной позиции, служит только привлечению внимания к этим высказываниям и создает впечатление, что "нет дыма без огня". Единствен­ным случаем оправдания защитной позиции является си­туация, при которой атака противника настолько сокру­шительна, что в целом ответ может дать больше пользы, чем вреда..." [442, р. 97].

Во время военных действий активно используется так называемая черная пропаганда, которая скрывает свой источник. Нацисты использовали для этих целей три ра­диостанции, делающих вид, что они вещают с территории Великобритании. Интерес представляет и то, от имени кого они вещали. Одна станция называлась Радио Кале­донии, вещавшая от имени шотландских националистов против Англии. Другая носила в своем имени название "рабочая" и представляла мнение левых сил. Третья назы­валась Новое Британское Радиовещание и готовила новостные передачи в духе Би-Би-Си, донося до слушателя немецкую точку зрения. Были аналогичные станции, ве­щающие на Францию. Союзники же стали использовать подобные "черные" станции только в конце войны.

Контрпропаганда Би-Би-Си придерживалась интерес­ного правила, которое затем применялось "Голосом Аме­рики" при вещании на СССР. Вещание всегда велось с акцентом, чтобы избежать ощущения, что с аудиторией говорит "перебежчик". Человеку с акцентом, как было определено психологами, доверяли больше.

Гитлер в "Майн кампф" называет ряд принципиальных правил, которым должна следовать пропаганда:

• избегать абстрактных идей, апеллировать к эмоциям;

• постоянно повторять несколько идей, используя стереотипные фразы;

• необходимо останавливаться на одной стороне ар­гументации;

• постоянно критиковать врагов государства;

• выделять одного врага для персонального поношения. Геббельс также формулирует правило упрощения, ко­торое активно используется в пропаганде и паблик ри-

лейшнз и сегодня. Он пишет: "Народные массы обычно гораздо примитивнее, чем мы их себе представляем. Ис­ходя из этого, пропаганда должна всегда оставаться прос­той и однообразной. В этой изнуряющей гонке лишь тот способен достичь основных результатов в деле оказания воздействия на общественное мнение, кто в состоянии свести все проблемы к простейшей терминологии и у ко­го достанет мужества постоянно повторять их в этой простейшей форме, несмотря на возражения интеллекту­алов" [66, с. 33]. Гитлер также писал в "Майн кампф": "Неправильно придавать пропаганде слишком большую многосторонность" [68, с. 91].

Радио стало для Гитлера основным средством внеш­ней пропаганды. Особенно мощную радиовойну он раз­вернул в 1933 г. против Австрии, призывая сбросить су­ществующее там правительство. Радио активно использовалось во время плебисцита в Сааре в 1936 г., когда Геббельс забросил в страну большое число дешевых радиоприемников, что облегчило воздействие радиопро­паганды. Для нацистской пропаганды вообще было ха­рактерно определенное возрождение устного слова. "Геб­бельс пользовался фразами Гитлера об устном слове как ключе к революционным движениям прошлого. Состав­ляя список революционеров-пропагандистов, Геббельс использовал некоторые имена, вычитанные им у Лебона, и, кроме того, добавлял в него кое-что и от себя: Хрис­тос, Мохаммед, Будда, Заратустра, Робеспьер, Дантон, Муссолини, Ленин, Наполеон, Цезарь, Александр. Все перечисленные сочетали в себе огромные способности ораторов с революционными идеями и блестящим орга­низаторским талантом" [66, с. 75]. В ином месте Герц-штейн пишет: "Часто нацисты упоминали имена Фридри­ха Великого и Наполеона, чьи вдохновляющие речи, обращенные к войскам, способствовали успешному за­вершению битв" [66, с. 186]. Было создано Главное управ­ление по делам ораторов, объединившее под своей кры­шей такие структуры, как "Организация ораторов" и "Агентство по информации для ораторов". Называются такие цифры: с 1 сентября 1939 года по 15 декабря 1940

года было проведено 140 тысяч митингов и съездов, прошло 50 тысяч фабричных и заводских собраний. Вер­махт стал отправлять ораторов обратно на гражданскую службу, предоставлять отпуска для участия в митингах. Официальный журнал "Наша воля и путь" публиковал подробные статьи о технике, персонале, целях и успехах нацистской пропаганды. В нем заявлялось, что важней­шими элементами в системе пропаганды были и остают­ся ораторы и митинги.

В рамках нацистского рейха активно использовались плакаты с простыми иллюстрациями и эффективными слоганами. Гитлер вошел во вкус этого способа воздейс­твия еще до того, как нацисты получили в свои руки прессу. Тогда это был основной вид коммуникации, где использовалась, в том числе, и свастика. И кстати, сам этот символ был избран Гитлером из-за его простоты и эффективности. Геббельс активно использовал отсылки на пафос и героизм, считая, что именно они в первую очередь могут затронуть сердца. Так в 1928 г. нацисты ис­пользовали предвыборный плакат с силуэтом солдата, павшего в первую мировую со словами "Национал-соци­алист, или наши жертвы не напрасны". В кампании 1932 г. "Гитлер против Гинденбурга" особое внимание было уде­лено плакатам, листовкам и брошюрам. "Плакаты пред­ставляли собой злую сатиру. Это были прекрасные ри­сунки в поразительно яркой цветовой гамме. Враги Гитлера являли собой воплощение зла, Гитлер же пред­ставлялся ангелом-мстителем, заступавшимся за поруган­ную Германию. Плакаты появлялись повсюду — на стенах зданий, в киосках, в окнах партийных учреждений и в окнах всех, кто симпатизировал Гитлеру. Темы их были незамысловаты, однако апеллировали они к двум силь­ным эмоциям: ненависти и идеализации" [66, с. 257].

Гитлеровская пропаганда во время войны реализовала идею "лозунг недели". В каждый район отсылалась такая экспозиция, которую следовало менять с появлением но­вой. В 1943 г. призыв Геббельса к тотальной войне соот­ветственно реализовался в особом вале плакатной пропа­ганды.

"Темы плакатов отражали приоритеты Геббельса: "По­беда или большевистский хаос", "Тяжелые времена, упор­ный труд, крепкие сердца". Миллионы огромных (порою размером 90 х 150 сантиметров) плакатов появились по всему рейху - на автобусах, поездах, киосках, в магазин­ных витринах, на фасадах зданий. В том же году после­довал новый поток плакатов - последних в истории "Тре­тьего рейха" с надписью "Адольф Гитлер - это победа" [66, с. 258-259].

В отличие от проигрыша Первой мировой войны в об­ласти пропаганды, исследователи сегодня считают, что Вторую мировую войну в этой области Гитлер как раз вы­играл, проиграв ее на поле битвы. Геббельс (кстати, Б. Брюс вообще называет его первым имиджмейкером) в числе своих заслуг называет такие: "выработка "стиля и техники партийных публичных церемоний" и создание мифа о Гитлере [66, с. 57].

Обе стороны использовали разнообразные методы для привлечения внимания своей аудитории. Японцы, к при­меру, на одной стороне своих листовок печатали порног­рафические картинки. В радио сообщениях передавали имена солдат, попавших в плен, чтобы заинтересовать людей в слушании. Одно время Радио Люксембург тран­слировало передачу "Письма, которые вы не получили", в которой приятный женский голос, называя реальные имена, читал отрывки из писем, найденных на телах не­мецких солдат, убитых в очередном сражении.

Очень активно пропагандисты рейха боролись со слу­хами. Если союзники сбрасывали листовки, содержащие военные сводки, о которых молчали немцы, то немцы пе­чатали несколько видов бюллетеней, помогавших бороть­ся с этими слухами путем нейтрализации конкретных фактов. Так, если радио сообщало об отзыве японского посла из Москвы, то бюллетень опровергал это. Особен­но яростно эта борьба развернулась в последние месяцы войны. К примеру, управление пропаганды затребовало дополнительные фонды бумаги, чтобы к 2 ноября 1944 г. напечатать один миллион листовок. На этом этапе войны

наиболее активной стала кампания "шепота", т.е. работа по распространению контрслуха с использованием устно­го канала (Mundpropaganda). "Агент в гражданской одеж­де или военном мундире громко беседовал с товарищем в людном месте, чтобы их могли послушать охочие до но­востей жители данной местности. Агент внедрял слух, со­держание которого было разработано соответствующими органами. Правительство надеялось, что этот слух в кон­це концов подавит слух подрывного характера на ту же тему" [66, с. 517].

Примеры такой работы:

Слух: Германская 7-я армия окружена в Нормандии.

Контрслух: Это не так, но союзникам приходится лгать из-за успешных бомбардировок Англии ракетами V-I и разногласий с русскими по поводу Польши.

Следующими крупными войнами после Второй миро­вой войны, где были задействованы профессиональные пропагандисты, были Корея, Вьетнам и Персидский за­лив.

Корейский конфликт начался в 1950 г. Новым его ас­пектом, как считают Джоветт и О'Доннелл, стал сдвиг в сторону общественного мнения: теперь война шла за ми­ровое общественное мнение, создав оппозиционные ком­мунистические и капиталистические идеологические си­лы. Корейская война стала первым масштабным опытом холодной войны.

Вьетнамскую войну можно рассматривать как следую­щий ее этап. Три американских агентства занимались психологической войной во Вьетнаме. Кстати, два из них работают сегодня у нас: это ЮСИА и ЮСАИД.

В основе пропаганды против "вьетконга" использова­лось пять специальных приемов [502, р. 204-205]:

• "страх смерти" - листовки показывали мертвых солдат, делая акцент на возможной смерти тех, кто будет продолжать борьбу;

• акцент делался на тяготы жизни вьетнамских пар­тизан в лагерях, их желание увидеть родных;

• потеря веры в победу коммунистов;

• семейный аспект. Поскольку семья играет важную роль во вьетнамской культуре, именно этот аспект ока­зался самым успешным;

• использовалась комбинация всех аспектов, когда в типичной листовке писалось: "Твои лидеры обрекли тебя на одинокую смерть вдали от твоего дома, твоей семьи и твоих предков".

В основе пропаганды в Персидской войне лежало изображение Ирака и его союзников как принципиально антидемократических государств. Кстати, интересно, что исследователи подчеркивают: такими же "антидемократа­ми" были и союзники США в этой войне, но поскольку и те, и другие были иными расово, пришлось выдумать такой прием отграничения друзей от врагов [292].

В свою очередь Ирак положил в основу своей пропа­ганды панарабское единство и желание вытеснить запад­ное влияние из региона. По отношению к Кувейту были задействованы три возможных направления пропаганды, которые хорошо "сработали" в рамках группы арабских стран:

• Кувейт забирал иракскую нефть, обманывая Ирак; а Кувейт исторически являлся частью Ирака;

• Джихад — священная война против иностранных захватчиков, которые пьют вино, едят свинину, исполь­зуют проституцию.

Джоветт и О'Доннелл считают, что данная психологи­ческая война активно опиралась на использование мета­фор с двух сторон. Дж. Буш заявил 8 августа, что на пес­ке была проведена линия, что значило запрет пересекать границу. 20 августа Дж. Буш объявил всех 3000 американ­цев в Кувейте заложниками. Этот термин четко вызыва­ет определенные образы, связанные с терроризмом. "По­зиционирование иракцев как террористов было важным фактором объединения коалиции против их действий, снимая какие бы то ни было другие легитимные причи­ны расхождений с Кувейтом. Дополнительно сравнение Саддама Хусейна с Гитлером дало четкий имидж, имев­ший сильный общественный резонанс" [502, р. 259]. Со своей стороны Саддам Хусейн называл Буша "Преступ-

ником Бушем", "Угнетателем Бушем", "Сатаной", "Прес­тупным тираном", "Отвратительный преступник", "Злове­щий палач", "Американский сатана".

Кувейт использовал все виды воздействия, чтобы по­бедить американское общественное мнение. В октябре 1990 г. пятнадцатилетняя кувейтская девочка шокировала комитет Конгресса своим рассказом о том, что она виде­ла, как иракские солдаты вытащили пятнадцать младен­цев из роддома и положили их на холодный пол умирать. Ее имя скрывалось из соображений безопасности ее се­мьи. Как оказалось потом, этой девочкой оказалась дочь посла Кувейта в США, члена кувейтской правящей се­мьи. Дж Буш использовал рассказ о мертвых младенцах десять раз в течение сорока дней после данных свиде­тельств. Сенатское обсуждение по одобрению военной акции также неоднократно возвращалось к этому факту. Таким образом, война в Персидском заливе использова­ла многообразные виды воздействия на общественное мнение.

Журнал "Newsweek" (1991, Jan. 28) называет следую­щую вероятную причину такого положения: "Каждый президент во время военных действий имеет тот имидж, который он хочет, чтобы был спроецирован". Франклин Рузвельт был холодным и самоуверенным. Джон Кенне­ди действовал без метушни во время кубинского кризиса, когда заявлял "Я думаю, что за эту неделю я отработал свою зарплату". Линдон Джонсон хотел быть жестким и непоколебимым по отношению к Вьетнаму. Джордж Буш хотел демонстрировать высокое чувство самоконтроля. Журнал отмечает: "Буш знает, что он плохо выступает публично, по крайней мере, когда приходится смотреть в камеру. У него получается лучше, когда он говорит лицом к лицу. Это объясняет, почему у него было 91 пресс-кон­ференция и всего пять телевизионных обращений за пос­ледние два года". В другой своей статье "Newsweek" напи­сал, что войну упаковали в минисерии и стали показывать в прайм-тайм. Если до этого за информацию боролись три ведущие телесети, то прямой показ по CNN начала войны привел к шутке, в соответствии с которой

этот день стал называться днем, когда скончались телесе­ти. Это была первая война с прямой трансляцией с мес­та событий.

Вступление Советского Союза в войну в Афганистане бывший начальник аналитического управления КГБ СССР Н. Леонов также оправдывает вариантом психоло­гической войны. Среди трех названных им причин две носят явно психологический характер. Первая носила следующий вид: "Из Афганистана шел поток очень эмо­ционально окрашенной информации из кругов "парчамистов" ("Парчам" - "Знамя" - одно из крыльев Народ­но-демократической партии Афганистана), которые были отстранены от власти соперниками по партии из группы "Хальк" ("Народ"), возглавляемой Хафизуллой Амином" [161, с. 202]. Создавалось ощущение "кровавого террора" против всех друзей Советского Союза. Второй причиной было личное недоверие советского руководства к Амину. И лишь третьей причиной стало недопущение укрепле­ния в Афганистане враждебного СССР режима. По тем же принципам внутри верхушки СССР в свое время раз­дувались негативные отношения с Китаем. Н. Леонов упоминает в этой связи в роли "ястреба" зам. заведующе­го международным отделом ЦК О. Рахманина. "Я не скрывал своей неприязни к Рахманину, который пользо­вался весьма своеобразными средствами для возбуждения антикитайских чувств в руководстве. Он мог, например, составить подборку антисоветских карикатур из китай­ских газет и послать ее высшему эшелону руководства просто так, без подписи и без регистрационных номеров" [161, с. 149].

Сергей Кургинян в январе 1991 г. моделировал воз­можную смену строя в СССР с учетом падения жизнен­ного уровня. Он видит прохождение несколько таких эта­пов, пока общество не дойдет до зоны бедствия, когда будут думать только о заботах сегодняшнего дня (как дос­тать мыло, хлеб и т.д.).

"И вот только в тот момент, когда общество войдет в зону бедствия, только тогда будут заменены политическая парадигма и лидер. Чуть-чуть будет поднят уровень жиз-

ни и застабилизирован, а флаг обязательно сменен. То есть: под каким флагом войдет общество в зону бедствия, тот флаг и сбросят! Поэтому, чем больше мы сейчас гово­рим, ничего не решая, о социалистическом выборе, тем больше шансов на то, что именно этот флаг и будет наи­более жестоко растоптан и выкинут, как только начнется бедствие. Потому что субъективно этот флаг помог прий­ти к бедствию" [144, с. 70].

Горбачева старательно оберегают от "капитализации общества", поскольку прежний лидер должен остаться в рамках социалистической системы, чтобы все связыва­лось только с новым. При этом в другой своей работе он отмечал следующее, что, вероятно, остается актуальным и сегодня: "Советский тип культуры — это особый сплав, который следует тщательно изучать, с тем чтобы добить­ся необходимых сдвигов в кратчайшие сроки. Разрушить этот тип культуры, этот способ думать и чувствовать и создать новый, западный, со своей спецификой, со свои­ми "против" и "за" уже не удастся. И к построению ре­формы сегодня мы можем идти, лишь исходя из того, что имеем" [144 с. 238]. То есть речь идет о том, что психо­логические войны не имеют конца, и мы все еще под ар­тобстрелом!