Князь В.Г. Ракоци- Цыцак. Осыпается осень всеми цветами радуги, лиственного дождя

Осыпается осень всеми цветами радуги, лиственного дождя. Ноябрь входит в свои права. Одессу

стали навещать холодные ветры и я ёжусь, заранее, выходя на улицу, мгновенно поднимаю

воротник куртки и адаптируюсь среди внешних впечатлений жизни. Что лежит между счастьем?

-Задаю себе вопрос я, и отвечаю для всех.- Это Гармоничная наполненность чувсвенных вибраций,

сбалансированых изнутри моей Вселенной и я растекаюсь среди тротуара, в улыбке всем идущим навстречу и всему, что протекает перед моими глазами. Радость, что я в этом состоянии переполняет меня и я желаю всему происходящему того же. Небо, то нахмуриться пресованными, серо –черными тучами, от меня загораживая солнечный поток, осенней, золотом расбросанной роскоши, то под моим настроением, солнце, вынырнет и озарит всё окружающее меня. Счастье видеть это. Город, который мне дорог своим расположением, обосновавшийся рядом с морем. Вошел в мою жизнь со всеми своими достоинствами и недостатками, он для меня кровь моя, и плоть, и случайные Мои отъезды в командировки, или по делам, требующих моего присутствия, наводятскуку моей психике, и я с огромной радостью стремлюсь назад. Красота наша в наших мыслях. И это истино так. Интересно, если вы спросите любого Одессита, где бы он не проживал. Он скажет, что доволен местом своей обители. -Почему, да потому. Что он одессит. Каждый из нас любит свой район, свою улицу, свой дом, и особо гордиться старыми аристократическими застройками города. Эта часть города принадлежит одинаково каждому из нас, это наша гордость.Свобода. Ум, постоянная новизна, юмор. Культура, наука, торговля, всё сочетается в нем. И это наша родина. Наша общая единая слава, которую мы разносим независимо от национальной принадлежности. Мы принадлежим, только одной из них, и название ей Одессит. При встрече с себе подобным за пределамим города, за рубежом. Узнав, что твой случайный прохожий Одессит, вы мгновенно станете распрашивать его о последних новостях, или станете представлять случившиеся с вами события, в этом сказочном городе именно, в том тоне и акценте, свойственному лишь одесситу. Так, недавнее, чем вчера, находясь в Москве, я наткнулся на столичную личность, учавствующего в концертных мероприятиях нашего оперного театра. Он буквально заглядывал мне в рот, распрашивая о новых событиях в городе после распада СССР. Этот пожилой мужчина с гордостью рассказал, какие места посещал в Одессе и сообщил, что в доме, куда я направлялся живет семья из Одессы, а в доме напротив (метро Сокольники) живут артисты одесситы: Рома Карцев, Лариса Долина. Пальцем словно военачальник он указал, где проживает М. Жванецкий, и активно утверждал, что лично с ним знаком. -Тогда вы находитесь в филиале нашего города, -пошутил я. Мы тепло простились. Новый знакомый пожаловался мне на нелегкую долю актеров старой гвардии. Как умер Олейников. Все можно простить холодной, неприветливой Москве, если встретишься с таким гостепреимным мужчиной.

 

 

Родилась в г. Ташкенте. Закончила Ташкентский Медицинский институт. С 1981 года по 1983 год работала медсестрой палаты интенсивной терапии в ОВГ-340. С 1983-1984 г. работала дежурной медсестрой в инфекционном госпитале

· · Родился: 23/04/1960 · Живет: Украина,Одесса · Звание: Капитан · Род войск: Медик · Обновлялось: 04/10/2010 · Обьем: 1423k/60 · Рейтинг: 8.94*35 · Посетителей за год: 10796

города Термеза. За это время приобрела друзей-афганцев и потеряла, но память о них сохранила на всю жизнь. В настоящее время проживаю в городе Одессе, работаю главным врачом в медицинском центре. Замужем, имею двух сыновей.

АРИСТОКРАТКА - ИРИНА АРЛЕКИНОВНА АЛМАЗОВА

 

 

По роду своей деятельности, в свое время я сделала много абортов женщинам, но пятнадцать лет назад произошло событие, которое навсегда отвратило меня от этой операции. Я покаялась в церкви, получила прощение, и как бы за эти не складывались обстоятельства в последующие годы, в абортарий больше не зашла. Наоборот, занялась лечением бесплодия, чтоб хоть как то в глазах Господа искупить свой грех. Всем парам, которые приходят ко мне лечиться, я сразу предлагаю обратиться в церковь, съездить в Почаевскую Лавру, попросить сей милости у Господа. Даст он свое благословение, я смогу им помочь. В противном случае хождение к врачам закончится лишь огромной выкачкой денег. Сама я в Лавре не была, но о чудотворных случаях исцеления, особенно в лечении бесплодия много наслышана.

Так уж случилось, что год начался у меня и у друзей траурной вестью, о трагической смерти Катюши. Потому, когда Влад предложил поехать в Загорск, мы все с радостью согласились, всем нам требовалось утешение свыше. Поездка была чудесной, место, потрясающее по своей силе. После его посещения со мной много чего приключилось, но это отдельная история, здесь речь пойдет о другом. В Почаевскую Лавру я собиралась года два, но все не получалось. А тут после посещения Загорска, выхожу из церкви и вижу объявление о паломнической поездке в Лавру 6-8 марта. Дни выходные, отпрашиваться с работы не надо. Начала искать себе товарку в путешествие, но ведь праздники, никто с места трогаться не хочет, даже в паломническом отделе долго не было желающих, собрались все за два дня, до последнего не была уверена, что еду, еще 3 го марта не было нужного количества людей, желающих ехать. Но когда мне позвонили и сказали, что поездка состоится, очень обрадовалась: я с 15 февраля на посту, застолья с выпивкой и чревоугодием, пьяными шутками не для меня. Я совсем не против и выпить, и сладости обожаю, и пофлиртовать, но всему свое время и место. То есть, можно собираться в дорогу, начала у двух подруг, что были там, узнавать подробнее о Лавре. И узнаю, что обязательным условием поездки, является посещение источника Святой Анны, в котором надо окунуться. Я только усмехнулась: насильно меня никто не поведет, а добровольно окунающуюся, меня, заходящую в море только при температуре воды свыше 20 градусов, трудно представить. Но в поездку и полотенце, и ночную рубашку, и косынку взяла. Все - таки на три дня ехала. Выехали вечером, в дороге были одиннадцать часов. В полседьмого утра мы в Тернопольской области, около источника Святой Анны, матери Богородицы. В поездке четырнадцать человек: десять женщин и четыре мужчины, в основном все были в первый раз. Про источник все наслышаны, но все сомневаются. Сами подумайте: кругом снег, температура воздуха минус семь градусов, температура источника круглогодично 4 градуса тепла. Я не морж, экстрим в мое расписание не входит. То есть все условия, чтоб сомневаться. А тут еще одно условие, надо три раза окунуться с головой. Нырять я не могу, плаваю как собака, высоко держа голову над водой, чтоб вода не попала в нос и глаза. В молодости на Иссык-Куле, где вода в озере 12-14 градусов, ребята решили пошутить надо мной, окунули в воду с головой. Моментально потеряла сознание, и пошла камнем на дно, еле откачали - спазм сосудов головного мозга. Так что у меня больше проблем, чем возможностей, с посещением данной святыни.

Заходим в купальню: мужчины в мужское отделение, а женщины - в женское отделение. Плитка напольная льдом покрыта, лавки деревянные и ступени в источник тоже льдом покрыты. Матушка начинает спокойно раздеваться и петь молитву Богородице. Смотрю на нее и понимаю, если включу мозг, точно никуда не пойду. Глаза закрыла, одежду скинула, рубашку одела, волосы платом покрыла, и тоже начала молитву подпевать. По поручню в источник зашла, всю судорогой сковало, перекрестилась " Во имя Отца...", бултых с головой, выскочила, в глазах звездочки, "Во имя Сына..", бултых второй раз - кроме звездочек и луна, и солнце сразу, нечего не вижу, "Во имя Святаго Духа. Аминь", бултых третий раз и, как пробка из бутылки, из воды выскочила. Как окуналась - не помню, как на верхней ступеньке оказалась, не помню, как разделась и оделась - не помню. Очнулась, в сознание пришла, когда к колодцу подошли, и лед пробили, чтоб воды из источника напиться. Зубы заломило. Зашли в микроавтобус, нас Игорь, опытный паломник, чаем горячим напоил, а Олег-водитель печку включил. Сидим, друг на друга смотрим, и не верим, что это сделали. До сих пор кажется, что мне это приснилось. Самое интересное, с мокрой головой я потом целый день в платке по Лавре ходила, и даже не кашлянула, и горло мое излюбленной ангиной, не среагировало. И в летописи источника нет записей, что кто - то из паломников заболел. Про Лавру писать не буду, а также, каким испытаниям я еще подверглась для поддержания твердости духа и веры. Иначе это будет история о посещении Лавры, вроде рекламный буклет. А это не так, узнать о Почаевской Святыне можно из интернета, моя история о другом.

В начале недели я была на соборовании, после чего христианам рекомендуется пройти исповедь и причастие, я не была уверена, что еду в поездку, а потому собиралась исповедоваться и причащаться у отца Евгения в своей церкви, но раз Господь сподобил на паломничество, надо воспользоваться шансом, и приобщиться к таинствам в Лавре. Служба в монастыре начинается в пять вечера и длится больше четырех часов, в это время можно исповедоваться. Народу много, со всего бывшего Союза и Зарубежья, все с болезнями приезжают лечиться. Кстати все службы читают на русском языке, и, строго, служители Лавры вопрошают какой веры и какого Патриаршества. Лавра принадлежит Московской Епархии. Три часа я простояла, чтоб на исповедь попасть. Строго, очень строго вопрошают, меня спасло, что я на исповеди была дней десять назад. А так вряд ли бы получила благословение на причастие. Когда на исповеди в очереди стояла, я минут сорок рядом со священником была, потому кое - что из исповедей невольно слышала. Прямо передо мной, около батюшки на колени молодая женщина лет тридцати встала. Что она говорит - не слышала, а вот, что батюшка ей посоветовал после причастия в источнике искупаться, это услышала. Правда, не увидела я по ее лицу, что он в нее веру вселил. Безнадежность во всем ее облике сквозила.

Служба закончилась, выхожу из собора, вижу рядом со мной эту женщину молодую. Стала думать: удобно к ней подойти, или неприлично в чужую жизнь встревать, все - таки тайна исповеди. Пока раздумывала, вижу: подходит к ней женщина, пожилая. По крайней мере, так выглядела. Селянки всегда старше городских ровесниц выглядят. Это уж потом я поняла, что она моя ровесница, а тогда подумала, что лет на пятнадцать-двадцать меня старше. Подходит она к ней и говорит:

-Ты извини, дочка, что не в свое дело нос сую, но случайно на службе про твою беду услышала. Так вот не одна ты в такой ситуации была. Вижу в глазах твоих сомнение, и веры в душе не осталось. Ты, послушай мою историю, а потом уже решай, как поступишь. Живу я здесь недалеко, около городка Каменец, в селе. Там родилась, там - в школу ходила, там - с парнем начала встречаться. Соседом он моим был, мамы наши подругами были. В восемнадцать лет, его как всех в армию забрали. Мы хоть и любили друг друга, свадьбу не сыграли. Уперся он, что колхозный козел, прости Господи:

-Я ухожу, а ты вольна меня не ждать. Но если дождешься, хочу быть уверен, что только моя - ты. Не с кем меня не обманывала... Дурак, одно слово.

В общем девушкой он меня оставил, а год то был тысяча девятьсот семьдесят девятый. Осень, а зимой - война началась...

-Тетенька, вы, что - то путаете. Война в тысяча девятьсот сорок первом началась...

-Это, доня, ты путаешь. Конечно, не молодо я выгляжу, но в Отечественную меня еще и в планах не было, в шестьдесят первом году муж родился, а я на год его младше. Я про Афганскую войну, проклятую, говорю. В Афганистан его моего кровиночку забрали. Письма писала каждый день, и он мне по возможности присылал. Про войну не писал, только ругал себя, что не расписались мы. А в аккурат, на Покрова снится мне сон: вроде Мишка мой от ворона отбивается. А ворон большой, черный, и клюет он его прямо в спину, в поясницу. Проснулась, сердце колотится, утром к тете Любе побежала, матери его. Прибежала, шумлю:

-Тетка Люба, от Михайло было письмо?

-Ты, чего, Верка, с глузду съехала? Вчера вечером расстались, мне шо письмо ночью принесли? Ты чего такая заполошная?

-Ой. Тетечка, сон мне нехороший приснился...

-Воде расскажи...

Прошла неделя, и уже ей сон снится, что горит Михайло в огне по пояс, и подняться не может. А на следующий день телеграмма пришла, что лежит Михаил в Ташкентском госпитале в хирургии, при взрыве осколки в позвоночник отлетели, раненного его в госпиталь доставили, там оперировали. Дядя Вася, отец его, с инфарктом в больницу после этого попал. Тетя Люба с ним в реанимации, а я в колхозе отпуск взяла и поехала поездом до Киеву, а там самолетом в Ташкент. В аэропорту добрые люди помогли, подсказали, как до госпиталя добраться. На проходной пускать не хотели, вроде не в урочное время приехала, я до начальника добралась, ворвалась в кабинет, бухнулась на колени:

-Дядечку, як хотите, но не выгоняйте, я санитаркой буду бесплатно у вас работать, только разрешите рядом с нареченным находиться...

Внимательно он на меня посмотрел, велел ему Мишину историю болезни дать, прочитал от корки до корки, и говорит мне:

-Девонька, ты понимаешь, что он не мужчина, тебе другого нареченного искать нужно...

-Грех такое говорить, вам. Вроде пожилой человек, а глупости говорите: разве плотью одной человек живет?

Молодая, глупая была, не жила тогда, не понимала о чем речь... Но в свои слова искренне верила, и знала уже тогда твердо - другого у меня не будет. В общем, начальник госпиталя разрешил мне при Мишеньке постоянно находиться, чего ж от дармовой помощи отказываться. Это врачам может трудно место работы найти, а санитаркам завсегда работы хватает. Завели меня в каптерку, два халата выдали и повели в хирургию. Иду, ноги трясутся, подкашиваются. В палату вошли, я на колени перед Мишиной кроватью и упала. Не держали меня тогда ноги, на коленях спокойнее стоять было. Реветь боюсь, вижу и рад он мне, и злой ужасть. Я ведь его как себя знаю. Сначала гнал он меня от себя, а потом смирился. Я ему сказала, что меня от его кровати только мертвой оторвут. Есть перестану, пить, за ножку кровати держаться буду. Ой, как он ругался, и матерно, и орал, а потом успокоился, он ведь меня тоже знал как облупленную. Стала жить я в хирургии: там полы помою, там - в операционной подмогу, зато сутками Мишу видела, а спала в сестринской. Полтора месяца там были, потом в Москву, в госпиталь перевели. Да только везде врачи руками разводили, диагноз не менялся, да и состояние тоже. За это время Мишин отец умер, тетя Люба приехала, вместе с ней мы его домой и привезли. Не буду, дочка, я тебе за госпиталя да дороги рассказывать, долго это все и тяжело...

В селе, я сразу в сельсовет пошла, подружка моя там школьная работала, расписала она нас, я даже Мишку и не спрашивала. Стала я в их хате жить. Все меня отговаривали, только тетя Люба, молча, плакала, да Михаил орал. Ел он себя поедом, что не расписались мы с ним до Афгана, что ребеночка он мне не сделал... Как то жизнь устаканиваться началась: мы с тетей Любой в колхозе работали, Михаил научился на кресле инвалидном передвигаться. В колхозе тогда хорошо зарабатывали: машину могли себе позволить, но мы кресло купили. Михаил его освоил, по дому ездил, на улицу начал выезжать. Друзья его к хате спуск из досок сделали. Он поделки из дерева стал вырезать, тоже добытчик...Только тоска нас всех ела, что детей нет. Стала я к батюшке ходить по вечерам, церковь закрыта в селе была, так отец Владимир службы дома служил. На врачей надежды не было, только вера осталась на Господа. Как - то вечером после службы подходит ко мне монашенка, из женского Кременецкого монастыря, их тоже разогнали, вот они, кого не посадили в сумасшедший дом, к родным подались.

-Ты, девонька, про Почаевскую Лавру слышала?

Откуда я про нее слышать могла, вся религия под запретом тогда была. Машу головой в ответ, нет, не слышала.

-Недалеко от нас в Почаеве есть Лавра, а около нее есть источник чудотворный со святой водой, его нам дала милостиво мать Богородицы нашей - святая Анна. Лечит эта вода от всего, а больше от бесплодия. Езжайте туда.

Неудобно мне было такое говорить, но сказала:

-Матушка, у нас дело не в бесплодие, не мужчина мой муж...У него осколки в поясницу попали, вроде все нервы порвало. Нечего у него ниже пояса не работает...

-А ты, девонька, на Бога надейся и верь. По вере нашей - нам воздаст.

Ушла я от нее, а слова в душу запали. Через неделю свекрови сказала, обсудили мы как это можно сделать. Решили обе отпуск возьмем. За машину грузовую с другом Мишиным договоримся, отвезет нас на место, к источнику. За хозяйством мои родители присмотрят. Как - то ночью, на плече Мишином лежу, чувствую хорошее настроение, начала с ним разговор об источнике. Сначала разозлился, ведь атеист, да и злой он был тогда на Бога, грех ведь какой. Но месяца через три созрел он, дал согласие. Пошла я за отцом Владимиром, он нас дома обвенчал, мы с Мишей оба крещеные, и дал благословение. Загрузили мы Мишино кресло в кузов, его в кабину посадили, а сами со свекровью в кузов полезли, кресло держали. Доехали с Божьей помощью, тогда церкви не было, тут с монахами в домике Михаила оставили, а сами в Почаеве на краю городка остановились, нельзя женщинам с монахами. Поздно вечером уходили пешком, а утром раненько возвращались. Такси сюда не ходили, запрещено было водителям сюда ехать. По первой, пешком ходили, а потом местные, узнав про нашу историю, кто на тракторе подвозил, кто - на телеге. А монахи за Михаилом присматривали. Мы там долго были, сорок дней, на большее нас не отпустили. Да и отпустили нас как в насмешку, перед Новым Годом, зимой, когда работы в колхозе мало.

Тогда ступеней не было, просто запруда, и спуск пологий. Кругом снег, на улице мороз двадцать градусов, 22 декабря, как сейчас помню было. Мы со свекровью рубашки длинные с рукавами надели, и платки на головах повязали, босиком по снегу коляску подкатили прямо к воде, на себя Михаила подняли, он в кальсонах и рубахе. Пошли с гимном Богородице, все втроем поем, монахи подпевают. В озеро зашли, все втроем три раза с молитвой окунулись, и назад. Бегом Михаила в домике переодевать по - быстрее, чтоб не дай Бог не простудить. Потом сами за занавеской переоделись. Монахи нас чаем смородиновым горячим отпаивают. Так мы каждый день все сорок дней в озере купались. Там Рождество и Новый год встретили, сначала с монахами на посту сидели, мы со свекровью всем готовили, убирались в домике, и на улице. Монахи нам помогали, только старенькие они уже были, уставали сильно, зато Духом тверды. Через сорок дней Мишин друг нас забрал. Поначалу я каждую ночь Чуда ждала, и свекровь с утра глазами спрашивала, а через месяц в уныние впали. К Михаилу подходить страшно было. Я же решила взять ребенка из детдома, начала думать как это с Мишей и его матерью обсудить. Только разговор думала на Пасху начать.

Перед Благовещеньем решила я в хате прибрать, окна открыла, мою стекла. А над окном у нас ласточка гнездо свила, а вскоре детки появились. Мою я окно, а в это время птенец вывалился из гнезда, а кошка наша Мурка на него кинулась. Я пока в окно выпрыгнула, а она его уже за сарай оттащила, к речке, еле догнала и вырвала из пасти кошачьей. Иду обратно, ноги скользят, а руки птенцом заняты, не удержалась, поскользнулась и по тропинке начала в речку съезжать. Речушка у нас вроде и неглубокая, но с омутом. Мне б за кусты ухватиться, да руки заняты, бросить не могу птенца, Мурка за мной следит, глаз не отводит. В общем, свалилась я в речку, и начала тонуть, по бабьей дурости и жалости - птицу не бросаю, ребенок. Давай кричать, меня тут Михаил и услышал, на кресле подъехал, а вниз по тропинке не может: так он с кресла сполз, веревку с плетня в зубы взял, и давай на одних руках ко мне спускаться. Руки у него тогда очень сильные стали. Скатился по грязи как по снегу на спине, сколько раз стукнулся - не знаю. Оба напуганные были, не до счета. Обвязал себя около дерева одним концом, а другой мне кинул. Пока одной рукой поймала, пока вытащил, сколько время прошло - не знаю. Только лежим мы оба в грязи почти раздетые, мокрые, своим теплом отогреваемся, птенец рядом, где - то около нас. Дрожь пробивать стала, и только понимаю, что ужас в глазах мужа сначала радостью сменился, а потом удивлением. И понимаю, что с ним что-то происходит, а понять то не могу, все это для меня в первый раз. Сграбастал меня Мишка в охапку... в общем там на берегу я женщиной и стала. Как мы потом поднимались даже рассказать трудно, а уж сделать...

Я бегом в хату поднялась, одежду схватила да к мужу, чтоб не замерз, горилку ему оставила, а сама опять в хату, переоделась, да за соседями. Меня всем селом за птенца ругали, только Михаил его у нас в хате под иконами устроил и сам выходил. Родила я через девять месяцев близнецов: мальчика и девочку, дочку Аннушкой назвала. Ходить муж у меня не стал, а мужчина до сих пор хоть куда. Правда, мне сравнивать не с кем, да только мне другого не надо, для меня - самый лучший!

-Тетечка, а как же вы?..

-Тю. На тебя, доня... Про то сами знаем, а другим нече это обсуждать. Соромно...

-А чего вы сегодня в Лавру приехали?

-Я в Лавру каждый год на все храмовые праздники приезжаю и мужа привожу. Только опять у меня к Богородице просьба... Анна моя с нами в селе живет, замужем, деток у нее четверо, ни одного аборта не сделала. А вот Яшенька у нас в Киеве военное училище закончил, офицер. Чтоб квартиру купить, в наемники нанимался, в Югославию ездил. Квартиру купил, с женой молодой поселился, а вот с детками у нее проблема: выкидыши. Вот я молодых и привезла на источник... Буду Богородицу просить за сына, чтоб грех с него сняла, да деток дала. Так что, доня, если хочешь ребеночка, езжай на источник да Богородицу проси. Одна Надежда у нас грешных на нее, нашу Заступницу...

Они ушли, а я как стояла у парапета обалдевшая, с места сдвинуться не могла. Так что хотите - верьте, хотите - нет, но в Лавре за всех, кто знаю, что крещенный службу за здравие вместе с женами вам заказала, а за остальных просто помолилась...

 

Одесса - Почаев март 2010 год

 

* *

 

*

Новая медсестра вызывала у всех понятный повышенный интерес, но и раздражение тоже. В отделении находились на излечении больные средней тяжести. Все уже отоспались, отмылись и отъелись. Потянуло, естественно, всех на романтику. Романтические объекты были представлены в количестве 7 человек: тетя Даня, представитель славного военного прошлого, хозяйка процедурного кабинета. Галина Сергеевна, женщина сорока лет, медсестра реанимации, Ольга, мать - одиночка, медсестра реанимации, три дежурные медсестры из местного населения, родственного афганскому народу. И новая медсестра, приехавшая с хлопка, студентка мединститута, будущий врач, по национальности славянка. Естественно, именно она и обращала на себя всеобщее внимание. Только внимание было краткое: прибегала она к восьми утра, и убегала на следующее утро в полвосьмого утра. Все время она проводила за дверьми палаты интенсивной терапии, если и выходила оттуда в своем накрахмаленном халате, затянутым поясочком на тонкой талии, только, чтобы взять флаконы для новых капельниц. Она даже с медсестрами дежурными не задерживалась поговорить. Но в середине декабря эпидемия в Афгане пошла на убыль, тяжелых больных почти не осталось, и Лина, так звали эту медсестру, стала засиживаться в процедурной.

Она не была груба: с вниманием и улыбкой она слушала больных, но улыбка была холодной и внимание равнодушное. Лежащие в шестой палате молодые лейтенанты до глубины души были обижены таким не вниманием с ее стороны. Если разговор не касался ее функциональных обязанностей, она просто открывала свой учебник из мединститута и писала конспекты. Предоставляя флиртовать своим товаркам, дежурным медсестрам. Тем более было обидно, когда она обратила внимание на курсанта Ленинского училища, лежавшего на излечении во второй палате. Этот курсантик в наглую встречал ее у дверей отделения, нахально на глазах у всех офицеров целовал в щечку и интересовался, когда можно будет придти в гости к теще. Ни она, ни Сережка Лигвин не собирались объяснять окружающим, что они знакомы, благодаря Линкиному брату. Курсанту того же училища, что и Сережка. С того же курса и той же группы. И установил он над Линкой шефскую опеку по просьбе ее брата Андрея.

Это Сережка предупреждал Линку о подходе ухажеров:

-Линусь, кольца с правых рук сняли, потянулись к тебе с жалобами на боли в сердце. Сестричка, меня уже предупредили, что набьют морду, если не перестану торчать у тебя на посту после одиннадцати.

-А ты наплюй...

-А можно я тебя утром в щечку поцелую, чтоб народ позлить.

-Нельзя быть таким злым. А то точно побьют.

В конце концов, офицеры перестали обращать внимание на наглого курсанта, так как общалась медсестра с ним только на людях, не уединяясь ни в каких закрываемых кабинетах. Только медсестра не оттаивала, вежливо - равнодушно слушая романтические байки. Уже и тетя Даня пожалела лейтенантов:

-Ребят, отстали бы вы от Линки. Человеку с израненной душой тяжело живется. Не трогайте ее...

А потом Леша Галин, из пресловутой шестой палаты, случайно услышал разговор медсестер в процедурной:

-Лин. Ну что тебе трудно с ребятами пошутить. Смотри: сколько вокруг тебя вьется парней. Молодые, холостые. Глядишь замуж выйдешь...

-Диля, ты в госпитале второй месяц, а я второй год. Я по первой тоже так думала, а потом женихи грузом 200 стали возвращаться. Так что как то мне не весело, как подумаю, что и эти могут не вернуться.

Время летело быстро, и уже лейтенантам - на выписку, на санаторно-курортное лечение, на Иссык-Куль, пора покидать отделение. Лина забрала от старшей медсестры документы парней, и понесла их в шестую палату. Комната имела уже заброшенный вид: белье собрано, матрасы скатаны. Ребята в полевой форме с бутылкой Пшеничной:

-Лин, ты не очень обращала на нас внимание, не шутила, но добросовестно выполняла свою работу, и рука у тебя легкая, что на капельницы, что на уколы. Выпьешь с нами на прощанье за наше возвращение?

Слова были подобраны так правильно, что в этом она им отказать не могла, а потому, наплевав на все госпитальные правила, хлебнула стакан Пшеничной и запила соком Си-си. Ребята покинули госпиталь, им надо было в аэропорт, а медсестру понесло. Стакан водки, выпитый на голодный желудок, произвел свое сокрушительное действие буквально в полчаса. Сережка, увидев Линку, за шкиряк вытащил на свежий воздух:

-И где это ты так нализался, Устин Акимыч? С ума сошла? Тебе мало прошлогодней кегебешной истории в институте, надо, чтобы за пьянство с работы уволили?

-Сереж, они же туда в Афган едут, как мои друзья, они же могут не вернуться... Ну, как я могла не выпить за их возвращение... Чтобы они думали, что я желаю им смерти?.. Ты, наверное, теперь меня не будешь уважать?

-Так милая, стадия - Ты меня уважаешь, это уже серьезно. Свежий воздух не поможет... Пошли к тете Дане.

Тетя Даня, молча, уложила Линку на капельницу с гемодезом, и сунула под нос нашатырь. Через полчаса, дежурная медсестра вернулась в реальность и отправилась выполнять свои обязанности. Сделав отбой, можно было укладываться спать. В районе двенадцати часов, со стороны входных дверей раздался непонятный шум и мат. Лина с дневальным бросились выяснять, что происходит. Через стекло входной двери кроме листьев фикуса нечего не было видно. Удивленная таким феноменом, Лина решила открыть дверь.

Первое действие Марлезонского балета: трое пьяных в умотину лейтенантов, не улетевших по погодным условиям, и пропивших все свои деньги в ресторане аэропорта города Ташкента, всеми правдами и неправдами вталкивали в отделение кадку с фикусом. Кадка была из - под бочки с селедкой, а фикус уже лет двадцать рос в этом "горшке", радуя своим шикарным видом Ленинскую комнату в актовом зале приемного корпуса. По всем размерам фикус в дверь не входил... Но доблестным представителям ОКСВА это даже не пришло в голову. У них была поставлена задача втащить это дерево, а Советская Армия не отступает. Для нее нерешенных задач нет. Лина с ужасом наблюдала, как трещит рассохшаяся бочка, как облетают листья у любимого растения начальника госпиталя. Наконец, реликт был в слегка помятом состоянии среди кучи оторванных листьев установлен в холле отделения. Три пьяных мужика гордо рухнули на одно колено, и прижав правую руку у сердца, а левой, оперевшись на растение, предложили ей руку и сердце. После чего счастливо заснули рядом с горшком. Передать в каком состоянии находилась Линка, просто нельзя. Слов нет, одни звуки гласных "е" и согласных "б" Она просто не представляла, что делать? Что объяснять начальству? Увольнение бы было самым мягким наказанием. На ее счастье, Сережке ночью приспичило в туалет. Когда он заглянул в холл, сначала окаменел. А потом начал ржать как сумасшедший.

-Ну чего гогочешь как лошадь Прожевальского? Эта кадка из Ленинского уголка, она там уже лет сто стоит, и начальник госпиталя ее любовно каждое утро поливает. Он мне за энто растение устроит продолжительное посещение военной прокуратуры. Мне только в своей биографии после кегебешных историй разборок с прокуратурой не хватает. Это чудище срочно надо удалить из отделения.

-А с этими чудиками что делать?

-Да пусть спят, сейчас подушки суну под головы, да накрою одеялами. Буди ребят из своей палаты.

В палате, где лежал Сережка, находились рядовые, которые помогали в отделении: работали в столовой, убирались в помещениях.

-Лин, это тебе дорого обойдется.

-Любой ваш каприз за мои деньги.

Десять человек с трудом сдвинули растение с места. Из каптерки притащили инструменты. Открыли обе створки входной двери и выдвинули кадку наружу, стянули по новой железный обруч, придавая ей почти товарный вид. Затем час ее с предосторожностями, чтобы не нарваться на патруль, тащили до приемного отделения. Потом пока Линка отвлекала медсестру приемного покоя, ее водрузили на старое место, задрапировав другими горшками. Последние штрихи заключались в приклеивании оторванных в большом количестве листьев, благо опыта таких операций перед смотром начальства в Советской Армии хватало. Затем все вместе отошли на свои позиции в отделение. Лина, клятвенно заверила ребят, что казан плова с лепешками за ней. Что первым делом, утром она побежит выполнять свое обещание на Госпитальный рынок. Ребята пошли спать. А Линка, взяв тряпку, начала наводить порядок в холле, посматривая на часы. В полшестого утра, она растолкала еще не протрезвевших лейтенантов для поездки в аэропорт. Как не странно, лейтенанты помнили свою основную цель посещения, а потому икая и выдыхая перегарный воздух, еще раз предложили ей руку и сердце. Что хотелось ответить не выспавшейся и безумно уставшей медсестре - объяснять не надо? Но сил у ней хватило только на отрицательный кивок головой. На что бойцы, держась друг за друга, нетвердой походкой направились к выходу, убив на прощанье Линку фразой:

-Ну, по сердцу не пришлись, понятно. Но зачем БУКЕТ выбросила, ведь от души дарили...

 

Ташкент 1982 - Одесса 2008