Волжская баллада
Третий год у Натальи тяжелые сны,Третий год ей земля горяча — С той поры как солдатской дорогой войныМуж ушел, сапогами стуча.На четвертом году прибывает пакет.Почерк в нем незнаком и суров:<Он отправлен в саратовский лазарет,Ваш супруг, Алексей Ковалев>.Председатель дает подорожную ей.То надеждой, то горем полна,На другую солдатку оставив детей,Едет в город Саратов она.А Саратов велик. От дверей до дверейКак найти в нем родные следы?Много раненых братьев, отцов и мужейНа покое у волжской воды.Наконец ее доктор ведет в тишинеПо тропинкам больничных ковров.И, притихшая, слышит она, как во сне:— Здесь лежит Алексей Ковалев. — Нерастраченной нежности женской полна,И калеку Наталья ждала,Но того, что увидела, даже онаНи понять, ни узнать не могла.Он хозяином был ее дум и тревог,Запевалой, лихим кузнецом.Он ли — этот бедняга без рук и без ног,С перекошенным, серым лицом?И, не в силах сдержаться, от горя пьяна,Повалившись в кровать головой,В голос вдруг закричала, завыла она:— Где ты, Леша, соколик ты мой?! — Лишь в глазах у него два горячих луча.Что он скажет — безрукий, немой!И сурово Наталья глядит на врача:— Собирайте, он едет домой.Не узнать тебе друга былого, жена, — Пусть как память живет он в дому.— Вот спаситель ваш, — детям сказала она, — Все втроем поклонитесь ему!Причитали соседки над женской судьбой,Горевал ее горем колхоз.Но, как прежде, вставала Наталья с зарей,И никто не видал ее слез...Чисто в горнице. Дышат в печи пироги.Только вдруг, словно годы назад,Под окном раздаются мужские шаги,Сапоги по ступенькам стучат.И Наталья глядит со скамейки без слов,Как, склонившись в дверях головой,Входит в горницу муж — Алексей Ковалев — С перевязанной правой рукой.— Не ждала? — говорит, улыбаясь, жене.И, взглянув по-хозяйски кругом,Замечает чужие глаза в тишинеИ другого на месте своем.А жена перед ним ни мертва ни жива...Но, как был он, в дорожной пыли,Все поняв и не в силах придумать слова,Поклонился жене до земли.За великую душу подруге не мстятИ не мучают верной жены.А с войны воротился не просто солдат,Не с простой воротился войны.Если будешь на Волге — припомни рассказ,Невзначай загляни в этот дом,Где напротив хозяйки в обеденный часДва солдата сидят за столом.1945
Письмо матери.
В избушке маленькой темно.
Ночная тишина.
Спокойно дышит за окном
Зеленая весна.
А на кровати вся в слезах
Сидит слепая мать.
Все время сын стоит в глазах,
Она не может спать.
Он бьется за родимый Сталинград
И за свои поля.
Кругом война, огнем горит,
Родимая земля.
Вот год прошел, но нет вестей,
Ему уж двадцать лет.
А звезды сделались бледней
И канули в рассвет.
Ну что же делать ей теперь,
Совсем - совсем одна.
Вдруг резкий стук раздался в дверь,
И снова тишина.
И ей сказал какой-то бас:
«Возьмите письмецо!»,
И прояснилось первый раз
Старушечье лицо.
Дрожащею рукою взяв конверт
Хотела прочитать...
Вдруг вспомнила, что десять лет
Живет слепой.
Так значит жив мой сын родной,
Не забывает мать.
Придет он будущей весной,
Зачем же горевать?
Сражается хороший мой
За родину свою.
А на столе лежит письмо:
«Ваш сын погиб в бою».
Я ЭТУ СОБАКУ ЗАПОМНИЛ, КАК ЧЕЛОВЕКА
Эдуард Асадов
Я эту собаку запомнил как человека.. Случилось это в 44-ом, зимой. Игрался спектакль "Охота XX века" Перед шеренгой застывшей от страха, немой.
У коменданта была привязанность к догам И был экземпляр, казался слоном среди всех. Даже эсэсовцы боялись верзилу-дога И вот этот зверь величаво шагнул на снег
И вывели жертву... Стоял мальчишка продрогнув, Куда тут бежать, он давно ослабел. Комендант наклонился, подал команду догу
И тот в два прыжка расстояние преодолел. Обнюхав жертву, прошелся спокойно рядом Был он великолепен в размашистом, легком шагу.
Вернулся дог к коменданту,
и честным собачьим взглядом
Сказал человеку пёс
- "Ребёнок ведь, не могу!"
Лагфюрер пожал плечами,
Ему-то разницы нету,
Раскрыл кобуру
у пряжки с надписью "С нами Бог",
Но едва сверкнула вороненая сталь пистолета
В эсэсовское горло впился красавец дог!
Дога четвертовали,
Пустив под лопасти шнека……
