Методы изучения социальной реальности

Социальная реальность, полагает Ж. Гурвич, может изучаться тремя различными методами.

Глава 13. Диалектическая социология Жоржа Гурвича

 

Первый из этих методов — систематизирующий и аналитический — обычно преследует практические цели и направлен тли > на один из уровней социальной реальности, более или менее искусственно отделенной от целостности. Это метод большинства частных социальных наук, например наук о праве.

Второй метод — индивидуализирующий (сингуляризирующий) — применяется в двух частных социальных науках: истории и этнографии. Примерами их могут служить клан в архаическом обществе или семья.

Наконец, третий метод — метод качественной и дискретной типологии, который и является основным методом социологической науки. Последняя изучает, по Ж. Гурвичу, три категории типов социальной реальности: микросоциологические типы, типы частных групп, типы социальных классов и глобальных обществ.

Первая категория типов представляет собой различного рода социальные связи, или, по выражению Ж. Гурвича, различные «проявления социабельности», которых он насчитывает более полутора сотен. Это наиболее абстрактные и общие типы.

Вторая категория — это типы целостных социальных феноменов, составляющие коллективные единицы, которые являются частичными, одно- или многофункциональными. Данные типы являются структурируемыми или структурированными.

Третья категория типов включает в себя типы целостных социальных феноменов, которые супрафункциональны и представляют собой макрокосмы частных групп. Эти типы наиболее конкретны и близки к историческому существованию, то есть они повторяются чрезвычайно редко.

Все три рода типов социальной реальности находятся, по Ж. Гурвичу, в диалектическом отношении взаимодополнительности. Специфика социологического метода состоит, с его точки зрения, в том, чтобы всегда принимать во внимание все уровни, изменения и сектора (аструктурные, структурируемые, структурированные) социальной реальности одновременно.

В своих работах [11; 12; 13] Ж. Гурвич предлагает определенную логику исследовательского анализа, который, в конечном счете, приводит его к определению социологии, ее предмета и задач.

Так, одновременно пытаясь показать, что общая, главная проблема детерминизма независима от технических методов и приемов, которые лишь только ее констатируют (таковы, например, каузальные законы, функциональные законы, эволюционные законы, статистические законы, единичная каузальность и функциональные ковариации и корреляции, тенденциозные регулярности, прямые интеграции в совокупности), Ж. Гурвич старался уточнить специфику абстрактных социальных детерминизмов, с одной стороны, соответствующих степени глубины социальной реальности, с другой — формам социабельности. Так, он изучил детер-

5. Предмет социологии__________________________________ 309

минизмы морфологической и экологической базы: организованные суперструктуры, модели, правила, знаки, значения, социальные роли и коллективные отношения, символы, идеи, коллективные ценности, нравственные принципы (умонастроения, наконец). Затем он перешел к социальным микродетерминизмам, которые он постарался унифицировать: массы, сообщества, общности. Затем оставил эти аструктурные детерминизмы, чтобы приступить к рассмотрению детерминизмов частных групп, и особенно социальных классов (которые, на его взгляд, структурабельны и в большей части структурированные).

При этом он считает, что метод диалектического гиперэмпиризма «выступает на поверхность», когда на сцену выходят социальные классы — сами макрокосмы объединения. Частичные детерминизмы социальных классов находятся в открытой борьбе между собой и детерминизмами глобальных структур, которые пытаются доминировать, подчинив их своему влиянию [11, р. 10].

Предмет социологии

Рассматривая «глобальные общества» и «глобальные структуры», Ж. Гурвич отмечает, что термин «глобальный» нельзя однозначно свести к «универсальному», поскольку он относится к человечеству, которое представляется не только как реальное общество, но как идеал или абстрактный тип. «Глобальный» означает только «всеохватывающий», или совокупную социальную среду, тотальные социальные феномены, будучи термином более широким, более богатым по своему содержанию, который превосходит социальную реальность в полноте иерархии функциональных группировок и даже социальных классов. Речь идет о макрокосме объединений, которые сами в свою очередь могут представлять макрокосмы (как социальные классы, государства, церкви, племена), то есть макрокосме макрокосмов, который не сводится к иерархии, ни единой, ни разрозненной; эта иерархия служит ничем иным, как точкой отсчета [11, р. 191].

В современную эпоху можно рассматривать в качестве глобальных обществ, например, нации и международные сообщества, раньше это были, в частности, племена, империи. Ж. Гурвич полагает, что глобальным обществам присущ ряд общих характеристик. Так, они обладают социальным суверенитетом над всеми ансамблями, секторами, общностями, т. е. элементами, их составляющими, которые в них интегрируются, а также юридическим суверенитетом, определяющим компетенцию всех функциональных группировок.

, Каждое глобальное общество без исключений — это не только структурируемое, но эффективно структурированное. Поэтому

 

Глава 13. Диалектическая социология Жоржа Гурвича|

термины «глобальное общество» и «глобальная структура» означают одно и то же. В этом же настоящая причина, по которой социологи путают всю социальную реальность с глобальным обществом, так же как ее в свою очередь путают с социальной структурой.

«Социальные структуры являются относительными связными сцеплениями характеристик специфических групп и глобальных обществ, которые в них представляют специфические иерархии Действительно, вся социальная структура — это равновесие или относительное единство между степенями глубины, между формами социабельности, между социальными регламентациями, между детерминизмами, между окраской ментальности и, в крайнем случае, между группировками и способами разделения труда и накопления, также специфически иерархизованными. Эти связи усилены, укреплены моделями, знаками, значениями, регулярными или привычными социальными ролями, ценностями и идеями, короче, культурными творениями, которые им свойственны» [11, р. 100].

Определенные группы являются всегда структурированными, даже когда они не организованы, например социальные классы. Но социальные структуры никогда не статичны, несмотря на их поддержку методами усиления, то есть моделями, знаками, значениями, регулярными социальными ролями, культурным творчеством, социальным контролем, которые «цементируют» это относительное единство. Реальные коллективные общности (макросоциология) находятся в перманентном состоянии структурализации и деструктурализации, очевидно, различной степени интенсивности, и сами могут потенциально дать начало группам неструктурированным. Или процессы структурализации и деструктурализации, с целью поиска равновесия и относительного единства, вступают в соревнование с аструктурными элементами [11, р. 101].

Глобальное же общество исключительно супрафункционально, оно не сводится к совокупности функций или результатам осуществленного труда. Оно не может адекватно выражаться в какой-либо организации, взятой отдельно, ни даже во многих среди них. Поэтому ничего нет глупее, как идентифицировать структуру и организацию. С этой точки зрения неорганизованная инфраструктура глобального общества еще более спонтанна и менее поддается влиянию организаций, которыми являются социальные классы.

В то же время, если не изучать глобальные общества, то нельзя будет и обнаружить определенные суперструктуры, будь то рудиментарные или развитые. Это глобальные независимые структуры.

С морфологической точки зрения все глобальные общества очень масштабны, это их свойство проявляется, например, в современных нациях.

Любое глобальное общество принадлежит к цивилизации и способствует ее созданию. Нельзя ни рассматривать, ни иденти-

5. Предмет социологии

фицировать глобальные общества и цивилизации вне исторического контекста. Точно так же — неплодотворно изучать типы цивилизаций вхолостую, сами по себе, как и абсурдно устанавливать типы глобальных структур, не принимая в расчет цивилизации (системы культурного творчества), в которых они участвуют и которые способствуют созданию и воспроизводству. Легко также заметить, что между обществом, глобальной структурой и цивилизацией существуют диалектические отношения, которые должны быть изучены, несмотря на всю их сложность.

Ж. Гурвич дает следующее определение понятию «глобального общества» или «глобальной структуры», что, как уже было отмечено, одно и то же.

«Речь идет о тотальных социальных феноменах, законченных, совершенных и независимых, в общем и целом супрафункциональных, всегда структурированных и порой остающихся неорганизованными в своей основе, которые господствуют над макрокосмами объединений и над организациями, накладываясь одна на другую, которые могут составлять одну или несколько иерархий, в зависимости от степени глубины, форм социабельности, различных социальных регламентации и способов разделения труда, других социальных признаков (также ранжированных по разным основаниям); эти глобальные феномены являются подкрепленными в их связности цивилизацией, которая их выводит за пределы и в которой они порой участвуют как силы созидательные и благотворные» [10, 195].

Таким образом, исходя из такого понимания социологического метода и социальной реальности, Ж. Гурвич, который как никто другой склонен ко всякого рода дефинициям и громоздким классификациям, следующим образом определяет социологию. «Социология представляет собой качественную и дискретную типологию, основанную на диалектике тотальных социальных феноменов, аструктурных, структурируемых и структурированных, которые она изучает одновременно на всех глубинных уровнях, во всех измерениях и секторах с тем, чтобы прослеживать их движение структурации, деструктурации и взрыва, находя объяснение этих феноменов в сотрудничестве с исторической наукой» [12, р. 21]. Вслед за приведенным Ж. Гурвич дает другое, более сжатое определение социологии как «науки, которая изучает тотальные социальные феномены в ансамбле их аспектов и их движения, заключая их в диалектизированные микросоциальные, групповые и глобальные типы в процессе их становления и разрушения» [12, р. 24].

Предмет социологии Ж. Гурвич охарактеризовал как «целостные социальные феномены» (понятие, сформулированное М. Моссом), исследуемые одновременно на всех глубинных уровнях, во всех аспектах в процессе их структурации, деструктурации и разрушения. С позиции плюрализма Ж. Гурвич выступал как против материализма, так и против идеализма. Указывая на противоре-

Глава 13. Диалектическая социология Жоржа Гурвича

чивый характер общественного развития, он считал отношения
между классами «радикально непримиримыми» и доказывал неизбежность социальных антагонизмов. С позиции «плюралистаческого и децентрализованного коллективизма» критиковал капиталистическое общество, указывал на необходимость и неизбежность социальной революции.

Интересно отметить, что предмет различных отраслей социологического знания Ж. Гурвич тесно связывает с понятием социального контроля.

Так, «социальный контроль может быть определен как совокупность культурных моделей, социальных символов, коллективных значений, ценностей, идей и идеалов, так же как и действий и процессов, которые их охватывают, рассматривают и используют и посредством которых каждое глобальное общество, каждая частная группа, каждая форма социабельности и каждый индивид, преодолевают антиномии, напряжения и конфликты, которые им свойственны, путем временного и нестабильного равновесия, находя также точки соприкосновения для новых усилий, направленных на коллективное творчество (созидание)» [12, р. 297].

Согласно Ж. Гурвичу, существуют различные области социального контроля, в которых также можно установить различные иерархии ценностей, идеалов и систем определенных идей. В качестве таких основных областей социального контроля он выделяет религию, мораль, право, искусство, познание и обучение. При этом ученый уточняет, что каждая из этих областей может подразделяться на отдельные подобласти. Иерархия этих шести основных областей социального контроля зависит от конкретного типа общества или группы, также в рамках каждого из них варьируют их подобласти.

Например, познание в различных типах обществ или групп может преимущественно выступать в качестве перцептивного, технического, политического, научного или философского. Что касается права, то в рамках этой области может преобладать социальное право, право межиндивидуальное, право организованное или право стихийное, право заранее определенное, право гибкое, право интуитивное.

Ж. Гурвич отмечает, что социальный контроль в такой интерпретации означает не что иное, как другое название того, что называют социологией культуры (культурной социологией) или социологией человеческого духа. Это общее название, присущее и социологии религии, и социологии морали, а также социологии права, социологии познания, социологии искусства, социологии образования. Эти различные области социологии изучают культурные модели, социальные символы, коллективные ценности, идеи и идеалы в их функциональной зависимости от типов обществ или групп, равно как и от конкретных исторических обстоятельств.

в. Концепция «человеческой свободы»

6. Концепция «человеческой свободы»

В своем научном творчестве ученый значительное место уделял понятию «человеческой свободы», считая ее, в известной степени, двигателем общественных трансформаций и прогресса. Так, согласно Ж. Гурвичу, нельзя ни обозначить, ни исключить человеческую свободу, ни вывести ее из какого-либо интеллектуального построения. Ее можно только испытать, пережить, опробовать и лишь затем — описать. Она есть особенность, изначальное качество, присущее человеческому существованию, будь оно коллективное или индивидуальное, это «скрытый пыл» всего творчества, действия, реакций, поведения, достижений. Свобода предполагает преодоление препятствий, победу над сопротивлениями, взятие барьеров и достижение результатов, трансформацию ситуаций. Это есть свобода определенная, свобода, заключенная в реальности, свобода при определенных условиях, свобода относительная. Она не только, как детерминизм, поставлена между случайностью и закономерностью, бесконечностью и конечностью — преимущество, данное этим термином, но она имеет потребность использовать различные детерминизмы в качестве точек отсчета (степеней ориентира) и инструментов для вмешательства [11, р. 81].

Так, это, в частности, детерминизмы социальные, психологические и биологические, которым служит свобода для достижения своих целей.

Однако она может быть им противопоставлена не только более сильным выделением возможности, случайности, дискретности и качественного, но еще и тем, что находится между действием в процессе и действием завершенным. Это противопоставление усилено связью человеческой свободы с проницательной волей, ухватывающей (овладевающей) в огне действия даже его направление, его изменчивыми осознанными мотивами — то, что ему не дает терять ни своей самопроизвольности, ни случайности.

Ж. Гурвич считает, что если попытаться резюмировать все то, что изложено и вложено в смысл «человеческая свобода», то можно прийти к следующему описательному определению.

Человеческая свобода, которая познается в процессе как коллективного, так и индивидуального опыта, состоит из действия намеренного, волевого, добровольного, самопроизвольного и очевидного — новаторского, изобретательного, созидательного, которое, руководимое своими собственными ориентирами, возникающими в процессе его осуществления, являясь причиной взаимопроникновения побудительного мотива и случайности, старается преодолевать все преграды и модифицировать, превосходить и воссоздавать все ситуации [11, р. 82].

Действительно, если возможное рассматривать не с позиций статики, а с позиций динамики, если его познавать не метафизиче-

Глава 13. Диалектическая социология Жоржа Гурвич

ским или теологическим способом, а способом реалистическим л релятивистским, то более нет препятствий, чтобы его возвеличить. Не существует ни возможного, ни невозможного самого по себе, но только в зависимости от рамок референтности, структуры, обстоятельств, ситуации. Или человеческая свобода в своих наиболее высоких степенях обнаруживает великолепную способность, по меньшей мере, в принципе, создавать возможности и разрушать невозможное, его модифицируя, изменяя ситуации, создавая новые обстоятельства, новые структуры, частные и глобальные, созидая новые рамки представлений и, тем самым, провоцируя появление новых обстоятельств.

Человеческая свобода, конечно, не означает полной победы обстоятельств (случайного) над необходимым, наконец. Она остается компромиссом, выступает своеобразным медиатором между ними. Но характер такого компромисса состоит прежде всего в степени объединения между побудительной силой, мотивом и возможностью, свойственной свободному добровольному действию.

Эта свобода старается не только подчинить себе все внешние цели действия, но также одинаково модифицировать самих агентов: Меня, Их, Нас — группы, классы, глобальные общества, в всех их степенях глубины, их иерархии и их структуры, воссоздать объективные фундаменты (основания), ниспровергнуть или переделать все иерархии (включая систему ценностей), трансформировать все способы выражения, символизации и т. д. Можно даже пойти дальше и, используя классические противопоставления между случайным и возможным, констатировать, что свобода человеческая превосходит эту альтернативу.

Следует, однако, остерегаться того, чтобы видеть в человеческой свободе добро само по себе и унифицировать бесконечное богатство ее окраски, ее форм, ее возможностей. Как и все, что касается человеческого поведения, свобода является двусмысленной, неопределенной. Она может так же разрушать, как и строить, подталкивать как к пороку, так и к благородству, поворачивать как к злу, так и к добру. Действительно, человеческая свобода не может помочь решению метафизической проблемы Единичного и Всеобщего. Коллективные свободы, имея своим центром Нас, группы, глобальные общества, так и индивидуальные свободы, не колеблясь вступают в конфликт, самонейтрализуются, аннулируются, так же часто, даже более часто, чем они дополняются, взаимно поддерживаются, взаимодействуют, объединяются.

Чтобы лучше понять множественность аспектов и форм, которые может принимать человеческая свобода, следует изучить ее различные степени, каждая из которых не только представляет различную ступень в объединении мотива и обстоятельств, так же как и ясно определенной воли, но и выражает, играет, взаимодействует в другой временной связи, в другой комбинации с ними.

7. Гурвич и современная социология_____ - 315

Это различение степеней человеческой свободы, не без аналогии с разнообразной гибкостью многочисленных детерминизмов, оставляет также возможность наметить путь, считает Ж. Гурвич, который может быть принят для успешного сопоставления социальных детерминизмов и человеческой свободы.

Ученый выделяет следующие этапы (степени) человеческой свободы: свобода произвольная, сообразная субъективным предпочтениям, свобода новаторских достижений, свобода — изобретение, свобода — решение, свобода — созидание. Последняя, по его мнению, — высшая степень человеческой свободы [11, р. 84].