Тили, тили тесто-жених и невеста

ГЕННАДИЙ КИСЕЛЁВ

Амазонки на тропе войны

Повести и рассказы

Москва 2016 год

Амазонки на тропе войны

Повесть в 15-ти озорных главах

… Звонок был долгим и очень требовательным. Спросонья Ильин никак не мог понять, почему никто из домашних не откроет дверь. Три дня и три ночи мотался по району, подготовил серьёзнейший материал для завтрашнего номера…имел он право на заслуженный отдых! Наконец, с трудом сообразил: брат на тренировке, родители отправились в театр на вечерний спектакль. Прервать этот безумный трезвон некому. Отчаянно зевая, он доплёлся до двери. В проёме возникла девчоночья фигурка. Он недоумённо посмотрел на неё.

—Тебе кого?

— Мне Ильина.

— А-а-а, — он опять зевнул, чуть не вывихнув скулу. — Мой брат на стадионе мячи гоняет.

—Мне вас…

— Проходи… — Ильин вздохнул и посторонился.

Девочка вошла в прихожую, сняла плащ, и, очутившись в комнате, чинно села на предложенный стул. Ильин вопросительно посмотрел на неё.

— Что случилось?

И тут она заплакала. Ильин не стал суетиться. По опыту знал, что это бесполезное занятие. Неторопливо прошёл на кухню, взял чайничек, встряхнул. Внутри плескалось достаточно. Прихватил чашечку, залез в холодильник, достал початую плитку шоколада, вернулся и разложил всё это перед всхлипывающим созданием в школьной форме с тщательно выглаженным фартучком. Услышав шелест серебряной обёртки, взяла дольку, надкусила и, всхлипывая, невнятно произнесла:

— Помогите остановить эту войну Алой и Белой розы…

 

Глава первая

Мышеловка

Первой, с кем Мишка неожиданно столкнулся на пороге класса, была Валя Тропинина. Ему б подумать, сообразить: с чего она выскочила ему навстречу, с чего прямо-таки сахарно улыбается, как родному, хотя коварнее врага у неё в седьмом «Б» нет и не будет. Он притормозил у двери, почесал затылок с таким видом, будто ему на ум неожиданно пришла гениальная мысль, способная осчастливить человечество в самый ближайший срок. Но Валя, искушённая в затяжной борьбе с сильной половиной седьмого «Б», отлично знала, никакой подобной мысли в Мишкиной голове никогда не водилось. Он просто пытался исподтишка высмотреть, нет ли за её спиной кого-нибудь из мальчишек, чтобы в случае возможной стычки обрести в их лице надёжную опору. Но сильная половина класса ранними посещениями родную школу не баловала. Правда, болтовни прекрасной половины его чуткий слух тоже не уловил. Всё это наводило на мысль о том, что в классе, кроме Тропы, никого не было.

— Охота было тащиться в школу в такую рань, — неизвестно к кому обращаясь, буркнул Мишка и попытался бочком прошмыгнуть в класс.

Но Валя любезно уступила ему дорогу. Он ошарашено глянул ей в глаза. Они буквально лучились радостью от встречи с ним. Тут бы ему вспомнить о «якобы» забытом учебнике, развернуться и, не теряя лица, свалить, как говорят пацаны во дворе, по тихому, но самоуверенность не позволила отступить. Он с независимым видом (видали мы таких…) небрежно перешагнул через порог, и в тот же миг за его спиной раздался стук захлопнувшейся двери. «Мышеловка! Элементарно, сударь. Вот так попалась госпожа Бонасье! — запоздало пронеслось в его голове. — Сейчас покажу вам, как поступают настоящие мушкетёры с врагами».

Мишка оглянулся, оценивая ситуацию. Перед ним, скрестив руки на груди, монументально возвышалась Таня. Понятненько, к двери не прорваться. С боков, выставив перед собой портфели, с решимостью амазонок застыли Валя с Машей.

— Вы чего? — неожиданно пробасил Мишка, но голос по-петушиному сорвался, и он зафистулил. — Сашки нет, так обрадовались, да? Ничего, сейчас он как придёт, как шибанёт дверь, как мы вам дадим… Мы ведь, все за одного, а один за всех…

Но его жалкая тирада не произвела на трёх воинственных амазонок никакого впечатления. Они еще теснее сомкнули ряды. Мозг Мишки лихорадочно заработал. Следовало решить, где у них в нападении наиболее слабое звено. Но слаженность тройки была полная. Девчонки давно уже придерживались атакую­щей, а не защитной тактики. И относительный успех последнее время мальчишкам приносила лишь массированная оборона с короткими и не всегда успешными вылазками. Мишке стало очень неуютно, но вида не подал.

— Хорош гусь, — Валя внимательно следила за малейшим его движением. — Сбежал вчера после уроков? Тане одной пришлось убирать класс.

— Ладно, Тропа, — примирительно промямлил он, — мне ж на тренировку надо было. Я ей объяснил, — он мотнул головой в сторону Тани, — драю в темпе свою половину и валю.

— Свою половину! — саркастически передразнила Ва­ля. — Поводил грязной тряпкой по полу – вот и вся твоя уборка. Тане пришлось всё заново перемы­вать! Тебе известно, что Людмила Борисовна специально заставила нас дежурить вместе. И мы честно договорились: на это время заключить перемирие, не подводить друг друга! Девчонки условия соблюдают. Но ты, и тебе подобные...— Валя даже задохнулась от гнева, — постоянно нарушаете это соглашение, филоните. А нам за вас отдуваться?! Мы пришли к выводу, что больше так продолжаться не может.

— Поэтому устроили мне засаду, да? Это по-честному, да?

— Это не засада, — подала голос Таня, — просто в иной обстановке ты слушать бы нас не стал. А сейчас тебе деться некуда. Терпи, коль попался, «как курёнок в ощип». Поговорим?

Мишка проглотил «курёнка» и небрежно бросил:

— Ваши претензии выслушать готов.

— Нет, ты запомни, — внушительно сказала Валя, потрясая портфелем, внутри которого что-то грозно бря­цало...

— Запомни! — жутким эхом отозвалась Таня, повто­рив эту же манипуляцию.

Амазонки в воинственном экстазе сдвинули набитые всякой всячиной «щиты», и те кровожадно клацнули.

— Запомни, — как заклятие, в третий раз повторила Валя, — когда в следующий раз тебе нужно будет идти на свою тренировку, разводи грязь у окна, а мы оставим твою так называемую «уборку» на потеху всему классу. Понял, эгоист несчастный! Трудно было вчера помочь своему же товарищу?

— Гусь свинье не товарищ, — сквозь зубы пробормо­тал Мишка.

— Что ты сказал? — спросила Валя.

— Проехали…

— «Проехали», — передразнила его Валя. — Ты же мужчина! Неужели не стыдно, что мы, девчонки, за вас постоянно отдуваемся. Посмотри на Таню, она же, хрупкая...

— Танька хрупкая?! — злорадно расхохотался Мишка. — Ты даёшь, Тропа! Открой глаза, у неё ж вся акселерация в рост ушла. Эта дылда на голову выше нас с тобой.

— Ты... ты...— Таня подалась от двери, и глаза её мгновенно покраснели.

— Ну и что, что выше? Это у неё от нервов. Она занимается много, она отличница, ещё на пи­анино играет, она…

Мишка почувствовал: приближается момент, не воспользоваться которым опытный воин просто не имеет права. Таня ослабила бдительность, Тропа завязла в красноречии… Пора!

Он ринулся к две­ри, но интуиция подвела его уже во второй раз. Валя разгадала его замысел и успела вцепиться в рукав.

— Врёшь, не уйдёшь!

С другой стороны на нём повисла Маша. Таня, неожиданно для самой себя, от всего сердца заехала ему портфелем по голове. Раз, другой, третий…

— За дылду! За дежурство! За вредность!

— Ах, вы так! — заорал Мишка, пытаясь вырваться из цепких девчоночьих рук. — Трое на одного, да?

За дверью послышались голоса, и он мигом смолк. Ситуация, в которой он оказался, была не просто унизительной. Она была позорной. Если ребята увидят, как его спеленали девчонки, – из школы беги.

— Тропа, — зашептал он, слыша, как в дверь, удерживаемую Таней, забарабанили кулаками, — отпустите меня, я в следующий раз один отдежурю, честное слово!

— Отпустим, — тяжело дыша, сказала Валя, — если сегодня в присутствии всего коллектива извинишься пе­ред Таней за «дылду».

— Если вы с Машкой – коллектив, согласен, извини меня, Таня.

— Ты дурака не валяй… — начала Валя, но договорить не успела.

Дверь распахнулась с такой силой, что Таня пушечным ядром врезалась в Мишку, и дальше они уже вдвоём полетели под учительский стол, а в руках Вали и Маши осталось по лоскуту от рукавов его куртки.

В класс вместе с ребятами ворвался Сашка.

— Экзекуцию устроили, — прошипел он, и в глазах у него было столько ненависти, что Валя, прижав к груди лоскут, медленно отступила к парте.

Сашка изо всех сил пнул её портфель. Замок щёлкнул, и содержимое оказалось на полу.

В дверях появилась Людмила Борисовна.

— Поляков, тебе мало, что вчера приходила мать? Завтра приведёшь отца!

— А что я сделал?! — завопил Сашка.

— Может быть, ты предпочитаешь отправиться за ним сейчас?

Сашка тут же замолк.

Людмила Борисовна перевела взгляд на Валю.

— Я вижу, война Алой и Белой Розы продолжается с переменным успехом. Только боюсь, победа в этой битве ни одной из сторон пользы не принесёт.

Валя молча, собирала тетради. Мишка с Таней, красные от стыда, выбирались из-под стола. Класс тихо занимал свои места за партами. Амазонки мысленно готовились к новым сражениям.

Глава вторая

Прыжок в бездну

На протяжении всего дня подруги держались рядышком, справедливо ожидая от двух друзей мести в любую минуту. Но те, казалось, забыли о них. Вале, знавшей, что мужское коварство седьмого «Б» может принять любую форму, такое поведение приятелей очень не нравилось. Уж лучше бы очередное столкновение произошло сейчас в школе. По крайней мере, на этом они до поры успокоились бы. Теперь придётся всё время быть начеку. Весь предпоследний урок Валя искоса поглядывала на их парту. Но лица друзей были безмятежны. И вдруг Валя ощутила уколы совести, чему очень удивилась и даже внутренне возмутилась. Она-то чем виновата в случившемся? Они просто хотели поговорить с Мишкой, а получилась очередная стычка. Как говорит Людмила Борисовна, «война Алых и Белых роз». Почему так получается? За что бы ни взялись, всё наперекосяк у них получается? Взять дежурство. Что это за разделение труда? Я мою свою половину, ты свою. Убирать класс надо вместе, тогда и ссориться не из-за чего будет. Если после каждого дежурства устраивать такие баталии... Она вздохнула и ещё раз взглянула на Мишку. Дома ему за куртку попадёт, наверное. И Сашке завтра велели отца привести... Получается, опять она виновата? Вчера он сквозь зубы попросил дать скатать домашнее задание. А почему она ему должна была дать «скатать»? Отказала. Он уроки не учит, развлекается, и это нужно покрывать? В результате получил пару, и вызвали мать. А может, у него просто не получается? Может, надо помочь? Валя даже улыбнулась: странные мысли сегодня одолели. Как же, примет Сашка помощь, да ещё от девчонки, да ещё от той, которую считает врагом.

На последней перемене она неожиданно для себя подошла к Мишке и застенчиво предложила:

— Давай зашью куртку? Будет аккуратно, никто и не заметит.

— Обойдёмся, — вместо него мрачно буркнул Сашка, — отваливай.

А на последнем уроке на её парту звучно шлёпнулась записка. Валя почему-то сразу поняла – это от них. Она безотчётно прикрыла клочок бумаги рукой, но, поймав Сашкин внимательный взгляд, небрежно развернула записку и прочла.

Сердце похолодело. Мальчишки оставались верны себе. Она ещё посмела их жалеть. Нет, с ними по-человечески нельзя.

— Покажи, — раздался шёпот Тани.

Она чуть было не протянула записку, но что-то удержало её. Таня восприняла бы это, как призыв к очередному боевому действию. Они только и рассчитывают на то, что она покажет записку подругам. Ждут не дождутся очередной баталии. А она возьмёт и выйдет к ним одна. Однако сердце тревожно заныло, когда представила себе эту картину. И тут же отогнала её от себя. Чепуха. Не будут же мальчишки вдвоём нападать на одну. Что там ни говори, это не в их правилах.

— Уснула? — Таня толкнула её под локоток. — От кого послание?

— Это так, от Ольги... ничего особенного, — она спрятала записку в кармашек фартука.

— Твоё дело, — Таня демонстративно отвернулась.

И тут раздался звонок. Валя собралась в раздевалку и хлопнула себя по лбу. День был настолько событийным, что она совсем забыла – сегодня её очередь убирать с Олегом класс.

— Тебя подождать? — спросила Маша.

— Она в нас не нуждается, — съязвила Таня, — у них с Олей секреты завелись.

— Тогда не опаздывай, — Маша растерянно потянулась за Таней. — Сегодня должны читать новую пьесу. Девочки говорят, Ирина Михайловна звонила каждой чуть ли не персонально и очень просила обязательно быть.

Валя тоже удивилась этому звонку. Ведь по расписанию занятия у них должны были быть послезавтра. Опаздывать к Ирине Михайловне было никак нельзя. Что-то ей подсказывало, что новая пьеса – это результат её похода к Ильину.

… Но Валя опаздывала. Во дворе школы всё это время бдительно несли вахту закоченевшие Сашка с Мишкой, на них она чуть было не на­ткнулась, собираясь покинуть школу после уборки класса. Трижды она осторожно добиралась до центрального входа и трижды поворачивала назад. От былой решимости встретиться с мальчишками лицом к лицу не осталось и следа. Вернувшись в последний раз, Валя в отчаянии уселась на парту, расстегнула пальто, достала из кармашка фартука записку, ещё раз обречённо пробежала по ней глазами: «Тропа, берегись! Живьём не уйдёшь!» Вместо подписи красной пастой был нарисован череп со скре­щёнными костями. И она ещё раз подумала: наверно, не так надо было вести разговор с Мишкой. Тогда у него не порвалась бы куртка. У Сашки не вызвали б в школу отца, и они не торчали бы на школьном дворе, леденея от холода и злости. А она была бы уже в драмкружке среди своих девчонок. И, конечно, надо было показать записку Маше с Таней. Что это на неё нашло? Подумаешь, решила обойтись без стычки, в благородство поиграть захотелось. И Олег домой ушёл. Хотя, какой от него толк? Принёс два ведра воды – и до свидания. Ах, он скрипач, ах, у него руки! Всё равно, не стал бы за неё заступаться. А эти… додумались написать такое: «Живьём не уйдешь». Ещё как уйду!

Валя решительно поднялась с парты и подошла к холодному прямоугольнику окна, выходящего на пустырь. «Так даже быстрее, — подумала она, подышала на стекло и быстренько нарисовала рожицу с рожками. — Через пустырь, через парк, не то, что в объезд на троллейбусе»... Рожица на стекле съёжилась, сморщилась, заплакала и вовсе исчезла. На Валю глянули полные решимости собственные глаза.

— Не уйдёшь?!— зло повторила она. — А вот и уйду!

Она взлетела на подоконник и звонко клацнула шпингалетами. В класс ворвался морозный воздух. «Всё-таки второй этаж…— мелькнуло у неё в голове, и коленки предательски задрожали…»

Чтобы не быть противной себе самой, она швырнула вниз портфель и приземлилась за ним вслед. Чуть не плача, с трудом выбралась из сугроба, погрозила распахнутому окну мокрым кулачком и, слегка прихрамывая, побежала, на ходу придумывая самые фантастические оправдания своему опозданию.

 

Глава третья

Вот так сюрприз!

Оправдываться не пришлось. В комнату для занятий Валя успела проскочить раньше Ирины Михайловны и… застыла от изумления. За длинным столом сидели: Маша, Таня и другие девочки из её седьмого «Б». Валя вместе с ними записалась в кружок полгода назад. И с тех пор с удовольствием они бегали сюда вместе с ребятами из других школ. Бывало, занятия пропускали и те, и другие. Но чтобы на занятиях присутствовали только девочки из её класса... Она вдруг ощутила всем своим существом: всё, что сегодня здесь произойдёт, изменит её жизнь в ближайшее время в иную, лучшую сторону. Валя даже встряхнула головой, чтобы отогнать неизвестно откуда возникшее наваждение.

А вот Ирину Михайловну всё это, казалось, совсем не смущало. Она попросила Валю сесть на место, не стала делать обычной переклички и, чему-то улыбаясь, загадочно произнесла:

— Мне на днях позвонил человек, чьи публикации в молодёжной газете я всегда читаю с интересом. Он предложил сценический материал, который можно было бы назвать школьной пьесой. И написал он её специально для вас. Да-да! Я сама поначалу была удивлена не меньше вашего. Но он поставил условие: если мы примем решение о постановке, то играть пьесу должны будем только на вашей школьной сцене. Против чего я не возражаю. Поэтому не удивляйтесь тому, что на сегодняшних занятиях присутствуете только вы. А поскольку ваши мальчики вряд ли составят вам компанию, мы найдём пару-тройку ребят из других школ. Тем более что действующих лиц тут немного. Но перед тем как приступить к чтению, хочу признаться: до глубины души потрясена таким точным, не надуманным, ироничным проникновением автора в такой непростой материал, как повседневная жизнь школы и её обитателей. Ну- с, это была, так сказать, вводная часть моей речи. Приступаем к чтению.

Она взяла в руки первую страницу рукописи.

— Названия ещё нет. Просто написано: «Школьное действо в одном акте и шести картинах, имевшее место быть в *** классе одной из школ города…».

Маша и Таня просидели вместе с остальными девочками от начала и до конца читки с каменными лицами. Правда иногда выдержка изменяла, и они прыскали в кулачки. Валя слушала текст, опустив голову, крепко скрестив пальцы рук у подбородка, не издавая ни звука. Её самые худшие подозрения подтвердились. В звучащих монологах и диалогах героев этого действа она узнавала весь их долгий и непростой разговор с Ильиным. В его изложении он оказался просто насмешкой над той бедой, с которой она приходила к нему. Над чем пролила столько слёз. Это и было его обещанием помочь?!

Ирина Михайловна закончила читать и положила узкую ладонь на последнюю страницу.

— Что ж, девочки мои, — она внимательно оглядела аудиторию, — слушали вы меня, я бы сказала, весьма своеобразно. Такой любопытной атмосферы на моих занятиях не было никогда. Кто хочет высказаться?

Ответом на её просьбу было долгое и тягостное молчание.

Подождав немного, спросила у нахохлившихся девчонок:

— Ни у кого нет своего мнения по услышанному действу?

После этих слов Валя расцепила пальцы и с надеждой посмотрела на Машу. Ты же у нас разговорчивая, выручай. И та отозвалась на безмолвный призыв подруги.

— Ирина Михайловна, — бодренько начала она, но тут же почему-то сникла, — это как бы про нас написано, да?..

— А вы сами как думаете?

Но девчонки седьмого «Б» будто дали зарок молчания.

— Ладно, — подвела итог этому раздумью Ирина Михайловна, — если вам это не по душе, возьмём для постановки другую пьесу…

— Не надо другую! — страстно перебила её Валя. — Можно, я скажу?!

— Можно, — коротко сказала Ирина Михайловна.

Облегчённо вздохнув, все разом повернулись к Вале.

 

Глава четвертая

Роли распределены!

Это когда было такое, что бы закадычные подруги прошагали до самого дома, не вымолвив ни слова? И только перед тягостным расставанием не выдержала, конечно же, Маша.

— Так с подругами не поступают! Почему о твоём походе к «всезнающему» драматургу мы узнали только сейчас? Кто тебя просил ходить к нему? Кто тебя за язык тянул? Он в своей пьесе превратил наш класс в посмешище. На нас пальцами указывать будут и животики надрывать.

— Мы и так потешаем всю школу своими выходками, и ничего. Живём, хлеб жуём! — ожесточённо сказала Валя. — Больше так не хочу! Только я не предполагала, что наш серьёзный разговор он превратит в водевиль! Ради нашего многострадального класса на этот поход решилась.

— «Многострадального класса…» Ты хоть сейчас перед нами театр не устраивай, не строй из себя Жанну д’Арк — пришла на помощь Маше Таня. —

Распелась на занятиях: «Не надо нам другой пьесы... у меня, Ирина Михайловна, было такое чувство, будто автор за дверью нашего класса стоял, а потом про нашу жизнь нам же всё рассказал». Сама же ему всё выболтала, а перед девчонками вид сделала, будто только первый раз этот текст услышала. Думаешь, мы сразу не поняли, почему кроме нас на эту читку никого другого не пригласили?

— Ничего вы не поняли! — закричала на них Валя. — Мы же сами все уши Ирине Михайловне прожужжали про наши классные дела! Вот она и схватилась за эту пьесу! Смотритесь, девочки, теперь на себя, как в зеркало! И нечего на меня бросаться! Не хуже меня понимаете, так больше жить нельзя! И, в конце концов, нам придётся согласиться с тем, как он всё изобразил. Может, это лучший способ перевоспитания таких обормотов, как наши мальчишки!

— На сцене их перевоспитывать легко. А в жизни всё равно ничего не изменится, — вздохнула Маша. — Пусть лучше родители и учителя занимаются этим. Наше дело – хорошо учиться. Разве не так?

— И получать вот это, — Валя протянула девочкам записку с черепом...

— Ты, Валь, прямо героиня, — выслушав её рассказ, только и развела руками Таня. — Я бы так никогда не смогла. Нога сильно болит?

— Нога – это ерунда, по сравнению с тем, что нам предстоит совершить, пережить...

— А что нам ещё предстоит совершить и пережить? — устало спросила Маша. — Чего нам ещё не хватает для полного счастья?

— А вот чего, — Валя достала из портфеля пачку бумаги и потрясла ей в воздухе. — У Ирины Михайловны до завтра выпросила. Пошли ко мне! Есть идея...

Пьесу, горячо обсуждая каждую фразу, перечитывали вслух несколько раз. Столько же раз поссорились и помирились. Первой опять завелась Таня.

— Как хочешь, только правильно Машка сказала: изображать всё это легко. Только стоит ли овчинка выделки? Стоит ли нам тратить своё драгоценное время на эту совсем не «Божественную комедию»?

— Согласна! — подхватила Маша.

Валя с обидой посмотрела на подруг.

— А вы вспомните, как это начиналось. До шестого класса всё было нормально, по-людски. А потом мальчишек как подменили. Задираться начали, за косы нас дёргать, в портфели всякую гадость подкладывать. На переменах норовили толкнуть. Много чего было. А сейчас совсем озверели. Мы же на них ноль внимания, а они выделываются по любому поводу. Я только теперь поняла, «вездесущий автор» всё верно придумал. Мы хихикали исподтишка, а публика будет умирать со смеху. Вы что хотели, что бы в пьесе, как в трагедиях Шекспира, кровь рекой лилась. То, что происходит в нашем классе пока ещё не трагедия, но мы же не хотим, что бы она случилась? И смех – лучшее лекарство для этого. Откройте «Ревизора», возьмите любой фильм Чарли Чаплина. Я считаю, он прекрасно понял, как избавить нас сегодняшних от нас же самих настоящих. Для этого наши пороки надо беспощадно высмеять.

— Ну, ты загнула! Сама-то понимаешь, что сейчас несла? — махнула рукой Таня. — Моё мнение такое: автор не сумел со всей серьёзностью подняться до проблем, которые волнуют наше поколение. Я бы вообще посоветовала ему встретиться с нашими мальчишками разок-другой на узенькой дорожке. Вот тогда он точно написал бы не водевиль, а настоящую пьесу. И название для неё есть подходящее: «Без вины виноватые». Мы и есть эти самые без вины виноватые.

— Пьеса с таким названием уже написана, — задумчиво произнесла Валя. — Но наша вина в том, что происходит в классе, тоже имеется.

— Совсем спятила! — Таня положила ей на лоб руку. — Переутомилась, бедная. Прыжок с подоконника повлиял или как?

Но Валя не обратила внимания на её насмешки, поглощённая какой-то мыслью.

— А что, — задумчиво сказала она, — написано у него неплохо. Но мы пойдём, как говорил вождь пролетариата, другим путём. Мы сочиним своё действо. Знаете, кем мы с сегодняшнего дня станем? Не догадываетесь? Дипломатами! Но весёлыми дипломатами. Они нам войну – мы им мирное сосуществование. К миру их принуждать начнём. Вот что мы им устроим.

Она взяла тетрадный листок и вывела чётким почерком: «План», а следом быстренько набросала несколько пришедших на ум забавных пунктов…

Девчонки заинтересованно склонились над листочком.

— Конечно, главную роль в этом плане будешь играть ты? — ревниво спросила Маша. — А мы с Таней будем выходить в массовых сценах.

— Главные роли будем исполнять втроём, — серьёзно ответила Валя. — Остальным говорить пока ничего не будем. Поглядим, что получится, потом наших девочек посвятим.

— Ладно, — примирительно сказала Таня, — я согласна и в массовке походить, если для дела необходимо. Нет маленьких ролей, есть маленькие актёры. Так, кажется, говорила Ирина Михайловна?

— Станиславский так говорил, Константин Сергеевич! — усмехнулась Валя. — Нет, девочки, вы только представьте себе, что мы задумали. Это уже не пьеска из школьной жизни. Это же целый… нет, это уже настоящий заговор получается. Голова кругом идёт.

— Ой, Валя, — вздохнула Маша, — в истории ясно сказано: любой заговор, какие бы благородные цели он ни преследовал, без поддержки народных масс всегда терпел поражение от реакции.

— А наши мальчишки похуже любой реакции будут, — поддакнула Таня.

— Ничего, мы их научим хорошим манерам! — отмела все доводы Валя. — Начнем завтра. Ровно в восемь часов десять минут утра. А теперь давайте по домам. Времечко уже позднее, а завтрашний выход в наших новых ролях – дело очень серьёзное. Будем готовиться.

 

Глава пятая

Временное перемирие

Ровно в восемь часов десять минут по местному времени первый пункт принятого зимним вечером плана был выполнен. Валя положила свой портфель в Сашкину парту. Мишке отводилось место рядом с Таней. Маша пересела к Олегу. А вот дальше... Оля, Машина соседка по парте, категорически отказалась сидеть с ничего не подозревающим ещё Витькой. Пришлось частично приоткрыть ей всю грандиозность замысла переустройства жизни седьмого «Б». Ольга капитулировала...

В восемь двадцать пять в класс со снежками в руках ввалились Сашка с Мишкой. От экзекуции Валю спасло только то, что она оказалась не на своём месте. Снежки полетели в классную доску к большому неудовольствию сегодняшней дежурной. И тут друзья увидели картину, от которой у них одновременно потемнело в глазах. За их партой, аккуратно сложив руки, с огромными белыми бантами в волосах паинькой сидела Тропа — она же Тропинина Валя, из-за которой вчера у Сашки состоялся нелице­приятный разговор с матерью. Сегодня его могли запросто выгнать из класса! О вызове в школу отца он даже заикнуться не посмел…

— Ты что тут д - делаешь? — остолбенев от подобного, в принципе невозможного зрелища, он даже начал заикаться.

— Здравствуйте, мальчики, — радушно сказала Валя и достала из порт­феля учебник литературы. — Сегодня в нашей жизни произойдут небольшие перемены, — она помахала рукой появившимся Витьке с Олегом. — Я буду сидеть здесь, Миша сядет с Таней, Олег – с Машей, что касается Вити...

Валя не договорила. Мишка с Сашкой схватили её за руки и одновременно потянули, к счастью для Вали, каждый в свою сторону. Это-то и помогло ей удержаться за партой. Тут же на помощь поспешили Таня, Маша и Оля с портфелями, приготовленными для серьезной битвы. На тылы приятелей обрушился град внезапных ударов... Мальчишки выпустили Валю, которая тщетно кричала: «Девочки, мы же договорились: мирным путём, только мирным путём» и обернулись, чтобы достойно лицом к лицу встретить вероломных противников.

Неизвестно, в чью пользу закончилась бы эта битва, но в класс вошла Людмила Борисовна. Памятуя, что явился, не вызвав отца, Сашка ужом юркнул за парту и примерно застыл на своём месте. Поражённый подобным предательством, Мишка встал возле непонятно чьей теперь парты, беспомощно озираясь по сторонам, пока Людмила Борисовна не прекратила его мучений вполне законным вопросом:

— Ты сочинение собираешься писать стоя? Как Хемингуэй?

Под общий смех седьмого «Б» он неуверенно отправился на своё новое место. Сел и даже буркнул Тане по-хозяйски:

— Подвинься, чего расселась!

— Тропинина, что ты подпрыгиваешь? — опять раздался голос Людмилы Борисовны. — У нас не физкультура.

— Это Сашка, то есть Саша, — поправилась Валя, — мне на ногу наступил. Но он нечаянно… — ласково закончила она.

Сашка, мстительно пихавший Валю под партой, выпучил глаза и под пристальным взглядом Людмилы Борисовны неожиданно для самого себя пробормотал:

— Извиняюсь...— и добавил: — Я сказал отцу, но он сегодня не сможет прийти. Мне уходить из класса?

Людмила Борисовна, учтя пока неясную для неё расстановку сил, коротко сказала:

— Сиди.

В суматохе никто не обратил внимания на Олега с Витькой, которые расположились на новых местах так, будто сидели на них с самого первого класса.

В самом разгаре учебного процесса Валя вдруг услышала Сашкин шепот:

— Тропа, как пишется: не - з - згибаемый или не - с - сгибаемый?

Сердце у Вали ёкнуло от радости. Саша заговорил с ней, первый заговорил! Но, подчиняясь устойчивому ещё рефлексу, процедила сквозь зубы:

— У меня имя есть, человеческое. Валей меня зовут…— спохватилась, но было поздно.

Увидев, как заалели от злости Сашкины уши, поняла – работа над сочинением не лучший момент для обучения Полякова благородным манерам. Она потихоньку попыталась заглянуть к Сашке в тетрадь, но тот резко загородился локтем. Валя чуточку приподнялась и тут же услышала насмешливый голос Людмилы Борисовны:

— Тропинина, ты специально пересела к Полякову, чтобы перенести его ошибки в своё сочинение?

Что тут поднялось! Но Людмила Борисовна позволила классу побушевать ровно полминуты... Почти до конца урока Валя сидела, крепко сжав губы. Но потом всё же не выдержала и прошептала, не глядя на Сашку:

— «Не - с- сгибаемый — через «эс».

Однако уступка не помогла. На перемене мальчишки во главе с Мишкой окружили её таким плотным кольцом, что подружки, как ни старались, пробиться на выручку не смогли.

— Ну, — с угрозой начал Мишка, — и долго ты будешь занимать чужое место?

Валя молча вцепилась в крышку парты, готовая защищаться до последнего, но тут Сашка неожиданно выдал:

— Подождём, ребята, не будет же она тут сидеть все пять уроков. Не выдержит. А то нас опять за родителями пошлют.

Мальчишки рассмеялись.

— Правильно, Сашка, — дурашливо поддержал его Витька, — она туда, а Мишка сюда! Устроим соревнование, кто кого пересидит.

— Ты помалкивай, — цыкнул на него Сашка. — Пристроился возле Загребиной, тебя и не слышно.

Прозвенел звонок. Все в ожидании уставились на Мишку.

— Л - а - дно, — протянул он, — подождём ещё немного...

— Вот и я говорю, — обрадовано произнёс Витька, — подождать надо, — и направился к своему новому месту, образовав в кольце брешь, куда сразу кинулись Таня с Машей.

— Ну, как ты тут? — воинственно сверкая глазами, спросила Таня.

— Хорошо я тут. Кстати, Машенька, сегодня вместо тебя с Сашкой буду дежурить я. — и, проходя мимо подруг, произнесла еле слышно: — Девочки, вступает в силу второй пункт плана.

Сашка сидел рядом с таким видом, словно разговор подруг не имеет к нему никакого отношения.

 

Глава шестая

Дежурство из-под палки

Наконец прозвенел звонок с последнего урока.

— Валя, мы ждём тебя в коридоре, — сказала Маша, многозначительно поглядывая на Мишку.

— Пойдём, Сашка, — Мишка потянул его за руку, — пусть они втроём тут чистоту наводят.

— Не пойду я никуда, — мрачно сказал Сашка, — дежурство у меня, в расписание загляни.

— Ты что, собираешься поливать цветочки?

— Не твоё дело! — закричал Сашка.

— Чокнулся, — Мишка костяшками пальцев постучал себе по лбу. — Дурное соседство влияет, – закинул сумку через плечо и, посвистывая, вышел из класса.

— А вы чего тут пялитесь? — подступил Сашка к верным подругам. — Двигайте в коридор и ждите там.

— Идём, — миролюбиво сказала Маша, дёрнув за руку всегда готовую к бою Таню.

— Можно приступать к уборке, — сказала Валя, когда за девочками закрылась дверь. — Саша, возьми ведро и принеси, пожалуйста, воды!

— Сама неси, если надо.

— Хорошо.

Сгибаясь под тяжестью полного ведра, Валя вошла в класс и поставила его между рядами. Подошла к последней парте и потянула её на себя.

— Пусти, — не глядя на неё, проворчал Сашка и взялся за парту, потом, молча, отправился за водой. Дружно управились они всего за двадцать минут. Валя взяла портфель, дошла до двери, оглянулась с порога. Сашка неподвижно стоял у окна, явно не собираясь трогаться с места.

— Ты чего? — спросила Валя, и у неё сжалось сердце. Вспомнила, как сама вчера так же одиноко стояла у этого окна. — У тебя неприятности, да?

— А ты думаешь, из-за твоих бантов я дежурить остался? Надо больно, — грубо сказал он и, помолчав, неожиданно добавил, — я соврал Людмиле, что вызвал отца в школу... Но ты иди. На тебя уже не злюсь. Правда. Здорово ты вчера из окошка прыгнула.

— Ты откуда знаешь?

— Видел. Как нам после этого на тебя нападать было? Стою вот и думаю, смог бы я так сигануть, или нет?

— Тебе пиратских записок никто не посылал, — не выдержала Валя. — Никто не угрожал. Зачем тебе прыгать?

— Зачем прыгать...— передразнил Сашка Валю. — Отцу-то сегодня всё рассказать придется.

— Ну и что? — осторожно спросила она. — Поговорите, он поймёт, если правду скажешь.

— «Поговорите», — тоскливо перебил Сашка. — Всыплет он мне «по первое число», вот и весь разговор.

— Всыплет? — поразилась Валя, не представляя в такой унизительной роли грозного Сашку.

И тут у неё возникло неожиданное решение.

— Пойдём домой!

— Чего?

— Говорю, пойдём к тебе домой вместе!

— Ты — к нам?!

— А что в этом особенного? Познакомлюсь с твоими родителями.

— Не забоишься? — горячо спросил Сашка. — Отец у меня страшно сердитый!

— Не забоюсь! Айда к тебе, Сашка!

Глава седьмая

Порки не будет?

Дверь им открыла маленькая худенькая женщина, лицом удивительно похожая на сына.

— Пришёл, наконец? — устало спросила она.

— Давай, давай его сюда! Заждались, — раздался из комнаты громкий мужской голос. — Что сегодня радостного сынок принёс из школы?

У Сашки заныло в животе, но тут из-за его спины выступила Валя.

— Здравствуйте, а мы дежурили.

— Здравствуйте, — растерялась Сашкина мама, — что же вы в дверях стоите? Проходите, пожалуйста.

— Здравствуйте, — ещё раз сказала Валя уже в комнате Сашкиному отцу, — Мы учимся с Сашей в одном классе и сейчас вместе его убирали. — Валя даже шаркнула ногой, слегка присела и почувствовала, что перегнула.

— Здравствуйте, — натянуто улыбаясь, сказал Сашкин отец, который никак не был подготовлен к такой встрече. — Значит, вместе будем ужинать, поскольку и вы, и я после трудовой смены. Да... — растерянно протянул он, попеременно поглядывая то на дипломатично улыбающуюся Валю, то на Сашку, стоящего с отрешённым видом. — Тебя зовут-то как?

— Валя, — с готовностью ответила та.

— А меня Анатолием Николаевичем. Кормилицу нашу, — с чувством произнёс он, указывая на кухню, — Натальей Ивановной.

— Мама, чем тебе помочь? — выйдя из ступора, кинулся туда Сашка.

— В гости к нам, или по делу? Если не секрет, конечно? — чинно осведомился Анатолий Николаевич.

— По делу! — ответила Валя так громко, чтобы на кухне было слышно. — Я с Сашей буду заниматься русским языком.

— Вот за это тебе, Валюша, будет большое спасибо, если балбеса моего сумеешь подтянуть, — тяжко вздохнул Анатолий Николаевич. — А то на него ничего уже не действует, — он перехватил Валин взгляд, направленный на диван, подхватил с него широченный ремень и скон­фуженно спрятал его за спину. — Гм... это я так, для профилактики. Всё равно он на Сашку моего уже не действует. Да и не боится он ремня, шельмец этакий! Прикидывается только, — на грустной ноте закончил свой монолог многострадальный отец.

— Анатолий Николаевич, выслушайте меня, пожалуйста! — горячо начала Валя. — Только дайте до конца договорить, ладно?

— Серьёзный разговор у нас, значит, намечается? — усмехнулся Анатолий Николаевич. — Мой на кухню сбежал, так ты вместо него. Ну, давай, выкладывай. Опять мать в школу вызывают. Так он, с перепуга, что ли, парламентёра вместо себя прислал?

— Людмила Борисовна вызвала в школу вас, а не Наталью Ивановну. Но Саша тут ни при чём. Здесь наша вина. Мы с девочками в Мишку вцепились и куртку ему порвали нечаянно. А Саша в этот момент появился в классе и попал под горячую руку. Сегодня мы с ним вместе сели...

— Куда сели? — искренне удивился даже ко всему привычный Анатолий Николаевич.

— Да за одну парту сели, чтоб дежурить, заниматься вместе, ну и вообще...

— Ничего не понимаю. Ты сцепилась с Мишкой, и тебя за это посадили с Сашкой. А теперь прислали ко мне, что б вызов в школу передать? Так что ли?

— В принципе, вы правильно рассуждаете, но я по собственной инициативе…

— Ага! Так о чём мы должны поговорить по этой, твоей собственной инициативе? Что-то я пока ничего не разберу.

— Анатолий Николаевич, — умоляюще сказала Валя, — я завтра же скажу Людмиле Борисовне, что мы с Сашкой договорились заниматься вместе, что он исправится. Вот если у нас ничего не получится, тогда и беритесь за ремень. Но я думаю, у нас получится. Только вы его уберите, пожалуйста, куда подальше.

— Ладно,— согласно кивнул головой Анатолий Николаевич, — пока уберу. Раз такая дивчина за моего сына берётся… неловко как-то лупцевать жениха… — он от души расхохотался.

Отчаянно покраснев, Валя тихонечко подхихикнула ему.

На кухне что-то отчаянно зазвенело...

— Иди-ка ты, сынок, к гостье, не то вас не из чего поить чаем будет. Фарфоровый чайник грохнул. Безрукий ты мой, прости господи! — погнала с кухни сына полотенцем Наталья Ивановна.

 

Глава восьмая

Порки не будет!

Когда Валя в Сашкиной комнате разложила учебники, он насмешливо спросил:

— Ты что это, как дома устроилась?

Валя так растерялась от такой беспардонной наглости, что только и смогла беспомощно заморгать в ответ.

— Чего молчишь? Думаешь, в самом деле, буду с тобой заниматься? А потом упаду в ножки за то, что меня от ремня избавила, а отца от похода в школу?

— На все глупые вопросы дам тебе один ответ, — сдержано ответила Валя. — Я, давши слово, держу его. Не знаю, как ты.

— Какое ещё слово?

— Ты прекрасно слышал, как я дала слово твоему отцу, что помогу тебе. А он дал слово мне, что не будет вмешиваться в наши дела, пока не сочтёт нужным. В общем, выбор у тебя небольшой: или мы начинаем заниматься, или...

Что такое «или» Сашка прекрасно понял и от такого унизительного намёка окончательно рассвирепел:

— Меня ты спросила?! Спросила?! Собирай свои учебники и... — но тут Сашка вспомнил, где они находятся, кто за стенкой, затих и, опасливо покосившись на дверь, вполголоса прошипел, — и уматывай поскорее.

И столько в его глазах было злости, что Вале опять, как в то утро, захотелось попятиться, спрятаться куда-нибудь. Но как же тогда их план? Она постаралась взять себя в руки.

— Саша, скажи, пожалуйста, за что ты меня так ненавидишь?

— Что? — растерялся он, и глаза его мигом обрели человеческое выражение.

— Я спрашиваю, за что ты меня ненавидишь?

Сашка тоже, совсем как она минуту назад, захлопал ресницами, и на лице его появилось искреннее недоумение. Потом оно мучительно скривилось от попытки найти хоть какой-нибудь вразумительный ответ. Но не было у него такого ответа.

В самом деле, почему?

Вале стало не по себе от Сашкиной беспомощности. Ей стало жаль его, как недавно в классе, у окна.

— Не думай, что это относится только к тебе. Я, в принципе, говорю обо всех наших мальчишках. Ладно бы только нас презирали. Вы даже между собой по- настоящему не дружите.

— Это мы не дружим? — обрадовался возможности переменить тему Сашка. — Ты докажи!

— И докажу! С Мишей ты дружишь потому, что он в школе считается лучшим волейболистом и вообще знаменитость, в юношеской сборной города играет. Витька при вас на побегушках. Чуть что, вы ему рот затыкаете. За то, что ему с Ольгой сидеть понравилось, как ты на него кинулся? Олега вы просто за человека не считаете. Или, может, завидуете, что он так здорово на скрипке играет. Премии на всяких конкурсах берёт. А остальные мальчишки? Дружат вроде по интересам. Только настоящих интересов у вас никаких нет. По улицам бродите, в подъездах на гитарах бренчите – прохожих пугаете. В музей или театр вас калачом не заманишь, в школьной библиотеке уже который год не показываетесь, ни одной книжной новинки не знаете. А к нам как относитесь? Дежурить помочь? Заступиться за нас при случае… куда там, ещё сами норовите ножку подставить.

Сашка уставился в стол, слушая эти, как ему казалось, совершенно несправедливые упрёки. Но выслушал до конца и только потом упрямо вздернул подбородок.

— Можно подумать, вы такие белые и пушистые! Хоть под стекло вас и экскурсии проводи. Только, чур, я гидом буду. Уважаемые товарищи, — дурашливо загнусавил он, — вы видите перед собой скульптурную группу: «Школьная дружба чудесная», состоящую из трёх колоритных фигур. Обратите внимание на фигуру в центре: Тропа! Ой, простите – Тропинина Валентина. Какой добротой дышит её лицо, сколько тепла во взгляде, какая она... какая...— Сашка вдруг замолчал, уставившись на Валю, будто впервые увидел её. — Какая... какая она... красивая!— неожиданно для себя выпалил он, смутился до слёз и покраснел так, что даже уши запылали привычным малиновым цветом. Второй раз за сегодняшний вечер покраснела и Валя. Они отвернулись друг от друга и неловко замолкли.

И, честное слово, в этой тишине пока украдкой, но в унисон, сделали несколько робких ударов два юных сердца.

…Сашка первым прервал это молчание и… опять завёл ту же надоедливую песню:

— Если по-честному, с кем дружит ваша знаменитая тройка? Вы других девчонок замечать не хотите. Как же, в драмкружок ходите. Подумаешь, артистки...

— Ну и что, — улыбнулась Валя, — ты можешь записаться в кружок и тоже станешь артистом.

— Что я – совсем чеканутый?

— Это не ты, а я «чеканутая». За такое дело решилась взяться! Если б ты знал, что мы…

— Если ты про занятия со мной, то я не отказываюсь… я… — и он начал что-то горячо доказывать ей…

Но Валя была далека в эту минуту.

«Чуть не проболталась, — подумала она. — Занесло меня. Ещё б минута и всему плану конец. А, может, девчонки правы. Стоит ли вообще возиться со всем этим? «Наше дело – хорошо учиться», — вспомнилась ей Маша. — Где вы, мои девочки дорогие. Почему я здесь, а не рядом с вами…»

Сашка тоже находился по другую сторону их общения. Он всем своим сердцем жаждал какой-то, непонятной ему самому, мифической справедливости.

— А про нас с Мишкой ты соврала. Мы настоящие друзья! — тянул он волынку.

— Соврала, — неожиданно покорно согласилась Валя, готовая встать, уйти и больше никогда не появляться в этом доме, — мне просто захотелось уязвить тебя. Видишь, какая я, других учу жить, а у самой недостатков....

— У кого их нет, — великодушно перебил её Сашка. — У меня, например, сколько угодно. Ты вот про Витьку... да я не в упрек, — поспешил успокоить он Валю. — Я про свой характер хочу сказать. Взрывной он у меня. Чуть что не по мне, сразу в бутылку лезу. А Витька, знаешь, какой добрый? Он мои закидоны прощать умеет. Это с Михаилом у нас иногда чуть до драки не доходит. Без Витьки мы бы давно перессорились. Вот он какой. А вот насчет Олега ты права, но...

— Я права, ты прав, все правы, а дружбы в классе как не было, так и нет. Да что там – дружбы? Заболеет у нас кто-нибудь, разве поинтересуемся, что с человеком? Людмила Борисовна навестит, а мы?.. А, может, человек взял и не пришёл в школу специально!

— Как это – «специально»?

— Вот так, чтобы на него внимание обратили. Может, проверяет: нужен он народу или нет.

— Это ты, Тропа, загнула.

— Пускай загнула. Только мама мне рассказывала, что когда они поженились с папой, у неё всего пара туфель была, заплатка на заплатке, и одно платье. А у меня сейчас шубка, сапоги самые модные... Дома у всех телевизоры, магнитофоны, жизнь стала добрая, как говорит моя мама, а сама человеческая доброта стала дефицитом.

— Тропа, то есть, Валя, — Сашка тоскливо почесал в затылке.— Я в философии этой не силен... что на сегодня задали?

— Готовиться к сочинению: «Онегин – лишний человек». И ещё их письма друг к другу наизусть выучить, но это не к спеху.

— Тропа, то есть...

— Ладно, зови Тропой, ты же привык.

— Я просто хотел спросить, он считается лишним потому, что жил бестолково? Ни в свете успеха не добился, ни сельским хозяйством у себя в имении толком заняться не смог. Татьяну от себя оттолкнул.

— Глупые же вы, мальчишки, — обиделась за Онегина Валя. — «Оттолкнул…» Никуда он её не отталкивал. Раз не можешь на такое чувство ответить, зачем же притворяться? Если хочешь знать, Онегин поступил с Татьяной очень даже благородно. А самое главное, что Онегин-то в Татьяне потом разобрался, не то, что некоторые. Хочешь знать, не будь Онегина, человечеству в целом было бы много тоскливее. Ну, я пошла?

— Как это пошла? А заниматься? Ты ж отцу слово дала!

— Так, то я дала. Тебя к знаниям, выходит, только ремнём тянуть можно. А я так не хочу.

— А ты тяни! Тяни меня, «балбеса», как отец иногда называет. Я тебе слово даю! — сделал он ударение на последней букве алфавита. — Порки в этом доме больше не будет.

 

Глава девятая

Вынужденная рокировка

Как ни торопилась Валя, Мишка с победной улыбочкой уже сидел на своём старом месте. Рядом топтались Витька с Олегом. Они ехидно посмотрели на Валю и одновременно перевели взгляды на доску. На ней было написано:

«Новый художественый фильм. Произвотство киностудии седьмого «Б» класса. «Раманс о влюбленых». Ниже было нарисовано сердце, пронзённое стрелой, с которой густо капала кровь, а по краям сердца пририсованы две головы, под которыми для верности стояли имена: «Сашка + Тропа».

Валя подошла к доске, взяла мел и весело бросила через плечо тоном Людмилы Борисовны:

— Как пишется слово «художественный»? — и не получив ответа, черкнула мелом: — Через два «н». А «производство»? Правильно через «д». Производить... А «романс»?

— Через «о», — неожиданно для себя выкрикнул Мишка.

— Молодец! А сколько «н» в слове «влюбленных»? – теперь она ехидно посмотрела на мальчишек.

Витька замялся.

— Два «н», — весело сказал Олег и щёлкнул Витьку по носу. – Понял, сочинитель.

— Садись, Витюша, два тебе! Таким сочинением афиш ты себе на жизнь не заработаешь, — заключила Валя. — И лучше это художество сотри, пока…— она многозначительно умолкла.

— Сотру, сотру, — Витка кинулся к доске с тряпкой в руках. — Только Сашке не говори ничего?

— Не скажу, неверный оруженосец.

— А как ты всё-таки догадалась, что это я написал?

— Метод есть такой, дедуктивным называется. Шерлок Холмс, между прочим, им пользовался. Не читал?

— По телевизору видел. Где ж его почитать возьмёшь? В магазине не купишь. В библиотеке такая очередь, не подступишься. А ты… это… дай почитать!

— Хорошо, завтра принесу.

—Правда? Вот спасибо, — неуверенно произнёс Витька, удивляясь самому себе и сказанному «спасибо».

— А мне дашь почитать? — как бы, между прочим, спросил Мишка.

— Пожалуйста. Только после Вити. Если хочешь, я тебе пока Жюль Верна принесу.

— Давай! — оживился он. — Я помню, Омар Шариф потрясно капитана Немо сыграл.

— У Жюль Верна ещё интереснее книга есть, — вступил в разговор Олег. — Про Матиаса Шандора. Он, вроде Монте-Кристо, графом был. За справедливость боролся. Принести?

— Годится, — Мишка поднялся с парты и вытащил из неё свою спортивную сумку. — Пойду, гляну, что-то Сашка долго не идёт...

Валя тихонько села на своё новое место. И тут в класс ворвалась Таня.

— Ты уже здесь?! А я так торопилась...

— Что это ты так торопилась?

— Боялась за тебя.

— За меня? — приподняла брови Валя.

— Когда ты перестанешь из себя Жанну д'Арк корчить? — Таня неуклюже наклонилась над Валей и зашептала: — Девчонки наши решили тебе бойкот объявить.

— Бойкот? За что?

— За то, что ты к Сашке пересела, за наш план.

— Про план они откуда узнали?

— Ольга проболталась. Только она не виновата, — зачастила Таня, видя, как нахмурились Валины брови. — Насели на неё, почему с Витькой сидеть согласилась, о чём с этими артистками шепчется… Она и не выдержала. Но про остальные наши пункты ничего им не сказала. Мы же её до конца не посвятили.

В классе стали появляться девочки, ни одна из них не бросила в сторону подруг даже взгляда.

«Сама виновата, — вздохнув, подумала Валя. — Машка права. Втроём сдружить весь класс нам будет не под силу. Надо идти в народ. Сегодня же всё расскажу девчонкам, они должны понять и поддержать нас. Будем действовать сообща».

Стремительно развивавшиеся события только укрепили её в этом решении.

На шестом уроке – географии, из класса сразу исчезли Сашка, Мишка, Витька, Олег и, что самое удивительное, Таня. Такого странного побега с последнего урока никогда ещё не наблюдалось. Тайна прояснилась, когда почти к концу урока в классе появилась Людмила Борисовна с вышеназванными «беглецами». Она извинилась перед географичкой и попросила разрешения посадить их на место.

— Прекрасно, — уже на выходе из класса бросила она, — от внутренних войн переходим к внешним…— и закрыла за собой дверь.

 

Глава десятая

Исторический документ

Валя не уловила в её голосе обычного раздражения. Раздался звонок, класс сорвался с мест. Вале показалось, что Таня с какой-то мольбой смотрит на неё, … может быть, сейчас про план, про заговор всем всё рассказать… Но, что-то удержало её от этого порыва.

— Девочки, — срывающимся голосом проговорила она, — очень прошу вас задержаться на несколько минут. Людмила Борисовна поручила мне, — на мгновение ей стало не по себе от того, что пришлось прикрыться именем учительницы, но она выдержала характер, — … поручила мне сделать одно очень важное объявление.

Девочки нехотя, с ворчанием, но всё же опустились за парты. Против «классной» не пойдёшь.

— А нам что, — спросил Мишка, — можно выметаться?

— Меня просили объявить только девочкам, — упрямо сказала Валя.

— Пошли, — он выхватил из парты сумку и двинулся к выходу.

За ним потянулись мальчишки, только Сашка на мгновение задержался у двери.

— Я подожду тебя, Валя, на улице, — ни на кого не глядя, громко сказал он.

Девчонки дружно ойкнули. А Валя почувствовала, что у неё горят щёки. Но на сердце почему-то стало тепло... Первый раз Саша назвал её по имени.

— Дура ты, Валька, — шепнула ей Таня, — самое время со всем классом поговорить! Эх...— она махнула рукой. — Поздно. Мальчишки все до одного вымелись.

Валя пожалела, что сама невольно расколола класс. Но было нелепо звать мальчишек обратно... А на весь класс уже гремел Танин голос:

— Девочки, держитесь за парты, сейчас вы с них попадаете. Иду я на переменке по коридору, мимо девятого «А». И вдруг кто-то из их мальчишек мне: «Я слышал, что в родном классе вас называют грубо и фамильярно – Дылдой. Мы тут посоветовались и решили присвоить вам почётный титул «мисс Каланча -77». Надеюсь, ваша мелюзга подхватит это начинание?»

Только я собралась дать достойный ответ, подбегает Сашка да как этому разговорнику даст! Ашники на него всей кучей как навалятся! Я к Сашке на помощь. И что б вы думали? К нам присоединился наш Паганини. Правда, толку от него мало было, он больше кричал: «Извинитесь»! Чудеса! А потом подоспели Мишка с Витькой. За ними — завуч... и в кабинет нас. В кабинете все как в рот воды набрали: и девятый «А», и мы. Когда Людмила Борисовна появилась, я всё и выложила... Даже про Каланчу. Не могла ж я допустить, чтобы наши ребята безвинно пострадали! Только Сашка за это на меня при всех наорал. Мол, всё это мои фантазии, игра воображения, он сам эту возню в порядке личной инициативы устроил. Вот как!

— Так ты действительно дралась вместе с нашими мальчишками против девятиклассников? — недоверчиво спросила Ольга. — Ты не привираешь случаем?

— Да ты что?! Ребята вступились за честь прекрасной дамы. Не могла же я после этого оставаться в стороне. Это было бы подло. И потом, а ну как подобный случай больше бы не представился. Ну, ты же понимаешь, о чём речь...

Девочки седьмого «Б» в недоумении смотрели на захлебывающуюся от волнения Таню.

— Хватит об этом! — прикрикнула на подругу Валя и мысленно тут же одёрнула себя.

«Нехорошо перебивать. А ведь мне не понравилось, что Таня, а не я, оказалась в центре внимания. Однако надо отбросить всё мелкое и личное! Сама жизнь скорректировала наши планы. Случай действительно подходящий»! — и решительно достала из портфеля заветные тетрадные листки.

— Девочки, сейчас я вас познакомлю с одним историческим документом...— драматическим шепотом сказала Валя. — Это тайна даже от Людмилы Борисовны.

Девочки привстали из-за парт.

— План оказания помощи в учёбе и воспитании… — начала напряжённым голосом читать

Валя.

 

Глава одиннадцатая

Диктант под гитару

Они занимались у Сашки уже полчаса и, в конце концов, Валя не выдержала его вопрошающего взгляда.

— Не смотри на меня так, Саша. Не могу я тебе сейчас сказать, о чём мы с девочками говорили. Честное слово, не могу. Потерпи немного и ты всё узнаешь.

Сашка мрачно пожал плечами, отложил в сторону математику и раскрыл тетрадь для письма.

— Диктуй...

Он терпеливо написал диктант, дал ей проверить. Ошибок оказалось ровно столько, что можно было со спокойной душой поставить Сашке крепкую тройку. Но, когда Валя раскрыла хрестоматию, он отрицательно покачал головой и достал из-за шкафа лаково поблескивающую гитару.

— Ты музицировать собрался? — спросила она.

«Потерпи немного и ты всё узнаешь» — передразнил он её и не без лихости прошёлся по струнам. Подкрутил колок, взял аккорд и вправду запел слегка осипшим от волнения голосом: «Ах, друзья, как мы спеться хотели, да, видать, не по нашей вине понесли мы большие потери, как на самой ужасной войне…»

Валя ахнула внутренне! Сашка поёт именно о том, что не даёт ей покоя уже много времени. Будто наколдовал кто ему эту песню. И такого вдохновенного лица у Сашки она никогда в жизни ещё не видела.

А он продолжал с упоением: «Ау, друзья, ау, в каких вы там трёх соснах? Ау, пока не поздно, пока я вас зову... ау!»

Слова песни проникали в самые потаённые уголки её сердца. Эх, оказались бы здесь сейчас девчонки и мальчишки из седьмого "Б", испытали бы на себе очищающее воздействие этих прекрасных, мудрых и в тоже время таких горьких слов. Ненужным стал бы их план, нелепые, как показалось ей сейчас, пункты. Исчезли бы ссоры, обиды, равнодушие друг к другу… эх!

Но седьмой "Б" был далеко – далеко…

Сашка провёл по струнам последний раз, нервически прошёлся языком по сухим губам, с затаённой надеждой посмотрел на Валю и еле слышно прошептал:

— Ну, как?..

У неё внезапно закружилась голова, её неудержимо потянуло к губам, с которых только что слетали такие чарующие слова. Он приподнялся ей навстречу, но в последнее мгновение она с испугом отпрянула от него…

— Ты сам сочинил? — взяв себя в руки, с деланным спокойствием спросила она.

— Где мне, — усмехнулся он и сел на место. — Парень один из Читы выступал в клубе самодеятельной песни. Спел эту песню всего один раз, а я запомнил на всю жизнь.

— Ты ходишь в такой клуб? И давно? Почему же никого из нас ни разу не пригласил?

— Меня случайно Олег затащил. Я ему просто под руку подвернулся. Знаешь, мне там очень понравилось. Потом самостоятельно разок наведался. И начал изредка бывать. А кого из вас я мог бы позвать? Мишке с Витькой по барабану. Разве что Татьяну. Там как раз парни ростом ей под стать.

— Но Олег?! Он же на скрипке играет. Призы берёт. Классика и вдруг – гитара.

— Он под гитару такие песни сам сочиняет…

Валя только развела руками. Ничего-то она не знает о своём родном, как ей казалось, классе. Кто бы мог подумать, что Сашку и Олега связывают бардовские песни. А она-то недавно чушь несла об отношениях между мальчишками. Стыдоба!

— А Витька что умеет делать? На гармошке играть? — не удержалась от шпильки она.

— Не поверишь, — не обратил внимания на её подначку Сашка. — Чечётку бьёт. Да так классно!

«А что я – то сама умею»? — с горечью подумала Валя и, неожиданно для самой себя, ревниво спросила Сашку:

А за меня ты бы заступился, как в школе за Татьяну?!

— Заступился бы, — сказал Сашка, и на его лице от уха до уха расплылась улыбка, которая ей показалась… глуповатой.

Она опустила глаза, чтобы скрыть такую же улыбку в ответ. И тоже – от уха, до уха.

 

Глава двенадцатая

Российский денди

Урок литературы в седьмом «Б» начался неважно. Десятиминутный опрос наделал столько бед, что в классе установилась тишина, которую смело можно было назвать гробовой.

В ожидании праведного гнева Людмилы Борисовны каждый наверняка должен был повторять про себя фразу, близкую по смыслу стародавнему: «Чур, меня»! И немудрено. Из четырёх опрошенных Людмилой Борисовной трое получили полновесную двойку. Только Тане едва удалось вымучить еле живую троечку.

Письмо Татьяны в её исполнении прозвучало так жалко, с таким отвращением к классическому признанию в любви, что, получи подобное послание Евгений Онегин, он вряд ли явился бы к Татьяне на свидание. Этим великий роман, к радости бездельников – школяров, и закончился бы. Письмо же Онегина к Татьяне мальчишки из седьмого «Б» откровенно проигнорировали.

И только Саша Поляков в любую минуту готов был опровергнуть это. Он нетерпеливо ёрзал на своем месте. Его губы складывались в иронической улыбке, когда очередной кандидат в двоечники выходил к доске и начинал выдавливать из себя что-то среднее между «бэ» и «мэ». Словом, Сашка всем своим видом показывал – сегодня его место у доски! Такое на уроках литературы с ним бывало нечасто. А если быть откровенным, происходило впервые.

Валя же была бледна и недвижима. Она ждала, когда Людмила Борисовна назовет её фамилию, с чувством незнакомой сладостной боли. Хотелось на одном дыхании выплеснуть упоительные слова, которые переполняли её по самую макушечку. Но, несмотря на томительное ожидание, вызов к доске застал её врасплох. Она вздрогнула, да так явно, что Людмила Борисовна внимательно посмотрела на неё из-под очков.

— Ты что, тоже не готова к ответу?

— Всегда готова! — с вызовом ответила Валя.

— Тогда иди к доске, — сказала Людмила Борисовна, подумав про себя: с Тропининой явно что-то происходит. И причиной тому, похоже, дополнительные занятия с Поляковым. Предчувствия не обманули мудрого педагога. Валя подошла к столу с расширенными от страха глазами, посмотрела на Сашку, одарила его слабой улыбкой и лихорадочно начала: «Я вам пишу – чего же боле? Что я могу ещё сказать? Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать...»

Валя читала так сладостно и самозабвенно, что не обратила никакого внимания на попытки Людмилы Борисовны умерить её вдохновенный пыл и направить чтение в русло нормального ответа.

Сашка слушал, не шелохнувшись. Он чувствовал, что она читала только для него и ни для кого больше. Что подобное в классе сегодня никто, кроме них, не имеет права читать. Он встал.

— Людмила Борисовна, можно мне ответить? Я выучил.

Это было слишком даже для седьмого «Б», который за время многолетнего совместного обучения повидал и не такое. Но Людмила Борисовна оставалась невозмутимой. Можно было подумать, что добровольный выход Полякова к доске самое обычное дело в её практике.

— Иди, — коротко сказала она.

Не успела Людмила Борисовна вывести Тропининой пятёрку, как Сашка уже стоял у доски.

Валя сидела за партой, не поднимая глаз. Как, после всего что произошло, она будет входить в класс? Ведь седьмой «Б» догадался о том, о чём она до сих пор боялась признаться самой себе. Но классу было сейчас не до Валиных переживаний. Сашка владел общим вниманием, читая легко, раскованно, вдохновенно, как и полагается настоящему российскому «денди»: «...Чужой для всех, ничем не связан, я думал: вольность и покой замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан...»

— Пять! — торжественно сказала Людмила Борисовна, а потом обратилась к упорно прячущей глаза Вале:

— Тропинина, можешь гордиться! Судя по сочинению, которое написал Поляков и по сегодняшнему ответу, у него в четверти намечается заслуженная вами обоими четвёрка. Молодцы!

Валя была готова провалиться сквозь землю от этой похвалы. А Сашка не стронулся с места, ощущая состояние Вали.

— Ты что, Поляков, не садишься? — удивилась Людмила Борисовна. — Хочешь повторить на бис? По-моему, успеха, выпавшего на твою долю сегодня, вполне достаточно.

Но обычной весёлой реакции класса на её шутку не последовало. Валя украдкой подняла глаза... Мальчишки смотрели на Сашку с завистью. Такого Полякова они ещё никогда не видели. Девчонки смотрели на него с неподдельным интересом. Во взгляде каждой читалось: «Почему эта идея, сесть с Сашкой за одну парту, пришла Тропининой, а не мне?» И Валя вторично за последние дни поняла, что самое мучительное чувство на свете – ревность.

Глава тринадцатая

Тили, тили тесто-жених и невеста

Едва они вышли из школы, Валя сразу повернула к своему дому.

— А заниматься? — упавшим голосом спросил Саш­ка.

— Теперь ты вполне можешь обойтись без репетитора, — холодно сказала Валя, — четвёрка тебе обеспечена.

Она произнесла эту фразу и мысленно ужаснулась тому, что сказала. В глазах Сашки было столько растерянности...

«Это я ему говорю?! После всего, что произошло на уроке! Но была ещё и перемена, — попыталась оправдаться она перед собой. — Каким жалким он выглядел, когда Мишка в кругу мальчишек, увидев его, запел противным голосом: «Тили-тили тесто...». Добро бы один Мишка, а то ещё Олег, маменькин сынок несчастный, подхватил: «...жених и невеста…». И Сашка, вместо того, чтобы дать им обоим хорошенько, растянул рот в своей глуповатой улыбке, подошёл к ним и даже начал оправдываться. А потом ещё посмел хихикать вместе с ними. И сейчас притворяется. Заниматься он хочет! А Мишка с Витькой так и маячат на углу. Ждут не дождутся своего дружка. Продолжат развлекаться по этому поводу».

Впрочем, Валя немного кривила душой. Она стремилась остаться одна не только из-за этого. Недалеко от мальчишек прогуливались Таня с Машей, которые на той же перемене твёрдо заявили, что хотят с ней поговорить. А когда она попыталась сослаться на занятия с Сашкой, ещё тверже заявили, что если разговор не состоится сегодня, то уже больше не состоится никогда. Пусть в таком случае Валя ищет себе новых подруг.

— Можно, я провожу тебя домой? — нар