Околосмертные встречи с ангелом света

Следующий рассказ об околосмертном опыте попал в поле моего зрения в 2004 году после моей лекции на тему «Травма и душа» на конференции по религии и психологии, профинансированной квакерской группой Восточной Пенсильвании. В конце третьего дня конференции я отвечал на вопросы небольшой группы участников, которые ожидали индивидуальных бесед со мной. Мужчина средних лет подошел откуда-то сзади и сказал, что моя лекция вызвала в нем воспоминания о том, что было им забыто в течение многих лет. Это случилось, когда ему было 17 лет. Он начал рассказывать историю, потом с сомнением огляделся вокруг и сказал, что его история может оказаться «слишком странной». Другие люди в нашей небольшой группе почувствовали деликатность ситуации и потихоньку отошли прочь, оставив нас вдвоем.

Тогда Р. Диксон Белл рассказал мне сокращенную версию своей истории. Когда он закончил, я спросил его, записывал ли он когда-либо эту историю, а он ответил «нет». Я дал ему свой адрес электронной почты и предложил, если он захочет, записать историю полностью – это было бы способом отдать дань уважения тому, что было очень важно для него. И это может быть важно для других. Несколько дней спустя я получил по почте историю во всех ее подробностях с разрешением частично использовать ее для публикаций. Рассказ о том, как складывалось наше взаимодействие с ним в связи с этой историей, он позже опубликовал в местном квакерском журнале (Bell, 2006: 18–19).

Когда г-н Белл был подростком, у него было острое заболевание – серьезная инфекция средней части передней перегородки правого носового хода. Инфекция разъела носовую перегородку и ослабила один из артериальных сосудов мозга, который периодически разрывался, угрожая смертью от кровоизлияния. Он был в школе, когда артерия прорвалась, и он сразу же был отправлен в больницу, где попал под опеку опытного отоларинголога, на счету которого было множество успешных операций синусового прохода. Первоначальный прогноз был благоприятным.

Помимо постельного режима и постоянного мониторинга, проводились рутинные инъекции каждые четыре часа. Дни шли, а состояние г-на Белла необъяснимо ухудшалось. Он чувствовал, что слабеет. Вот история, рассказанная им самим:

Я бы сказал, что мое состояние ухудшалось и становилось отчаянным. Я заметил, как отводил глаза мой врач, как напряженно молчали мои родители, как у медсестер вдруг пропадал голос, когда они подходили ко мне. Моя больничная койка становилась смертным одром… Внезапно я ощутил себя плывущим по бескрайней бархатной тьме, абсолютно черной и комфортной. Я плыл и видел все вокруг, ликуя от свободы. Я изучил все пространство сферы, внутри которой оказался. Она была совершенной, за исключением малюсенького пятнышка прямо передо мной. Этот, так сказать, светло-голубой пиксель мешал полноте восприятия этой тьмы как прекрасной и успокаивающей. Это пятнышко раздражало меня и притягивало мое внимание. Я ощутил, что меня тянет к нему с огромной силой и скоростью. Свет нарастал. Я понял, что это было лучом, проходящим через портал, похожий на открытую сводчатую дверь. Свет был ярко-белым с голубоватым оттенком.

Внезапно я оказался внутри, прямо передо мной был источник света. Надо мной возвышалась фигура без шеи и конечностей, и ее тело было укрыто облакоподобным одеянием, простирающимся от головы, одеянием, которое ниспадало и становилось частью облакоподобного пола. Свет исходил из «его» глаз (хотя гендерные местоимения тут неуместны). Глаза были его единственной явной чертой, и я удивился, что без боли могу смотреть прямо в них. Я моментально наполнился чувством, что объят этим существом целиком: я понял, что кем или чем бы он ни был, он любил меня безмерно, как никто на земле не может любить. Я повернулся направо, на девяносто градусов; его глаза следовали за мной. Какая-то часть меня хотела видеть портал, через который я только что прибыл. Его уже там не было. Лишь слева за фигурой был небольшой шаровидный протуберанец, который я принял за куст. Как и все остальное, он был ярко-белого цвета с голубоватым оттенком.

«ТЫ…» Слово ворвалось в меня громовым раскатом. Что-то очень новое и освежающее пришло ко мне прямо из горнил творения. Оно заполнило меня всего. Я понял, что это слово просто возникло, а не было услышано мной. Это означало, что прекрасную часть меня можно было назвать лишь этим словом «ты». Я упивался полнотой смысла этого слова, мне передавалось его совершенство. Я был слит с этими глазами…

«МОЖЕШЬ…» Снова открытие. Музыка начала времен. До сих пор я никогда не слышал ее, никогда не считал абсолютную свободу выбора самым истинным значением этого «можешь».

«ОСТАТЬСЯ…» Слоги этих слов внедрялись в мою голову. В каждом было обещание полного знания…

«…ИЛИ… ТЫ… МОЖЕШЬ… ВЕРНУТЬСЯ»

Образы моих родителей переполнили меня неописуемой скорбью. Печаль на пороге ухода нарастала во мне. Затем все поглотил гнев. Гнев был направлен на то место внутри моего черепа, где было кровотечение. Взрыв гнева, полного энергии и жара. Я знал, что именно я выбрал…

Я проснулся посреди ночи, и мне было лучше. Три дня спустя я вышел из больницы. Мой врач был поражен.

Позже (мне было всего семнадцать лет) я прочитал самоотчеты людей, имевших околосмертный опыт. Мне было знакомо то, что они видели. Я не любитель рисковать, но с того дня я больше не боялся смерти… И я никогда не забывал мгновения, пережитые мной на больничной койке, когда я был очень больным подростком в марте 1966 года.

В написанной позже статье в квакерском журнале г-н Белл размышляет о своем решении рассказать мне эту историю после той лекции.

Вообще-то я никогда не чувствовал себя так хорошо, как после того, как подошел к кафедре и поделился кое-чем личным. Тяжкий путь к кафедре доктора Калшеда привел меня к одному из самых освобождающих переживаний в моей жизни. Часть моей души, которую я прятал, смело вышла и заняла место под ярким солнцем в мире. Мир и глазом не моргнул. Самое важное, что в той духовной встрече я чувствовал, как нарастают интимнейшая безопасность и невыразимая любовь, становясь надежной и доступной частью моей персоны.

После разговора с Дональдом Калшедом я оказался слишком взволнован, чтобы уснуть, и пошел прогуляться по кампусу в Ливанской долине. Почти сразу я заметил, что шпиль часовни купался в ярко-белом свете с голубоватым оттенком. Я улыбнулся, зная, что уже бывал в таком месте, где давным-давно сияющий ангел зажег внутренний свет моей души.

Комментарий к двум предыдущим случаям: выбор жить

В двух предыдущих историях примечательным является то, что и Дженнифер, и г-ну Беллу их заботливые ангелы предложили сделать «выбор». Этот выбор, видимо, мобилизовал их волю к жизни. В случае Дженнифер это выразилось в «позитивном» стремлении рисовать ярко-красной краской, как маленькая девочка, которую она увидела в больнице. В случае г-на Белла выбор мобилизовал у него осознание глубокой привязанности к своей семье и скорби, которую будут чувствовать его родители, если он умрет. Из глубин его существа возник резкий протест против его недуга. В каждом из этих двух случаев решительный выбор в пользу продолжения жизни происходит в ответ на участливое присутствие ангелов и слов, которые они произносят, обращаясь к умирающим детям.

Невилл Симингтон, австралийский психоаналитик, подчеркивал важность этого момента выбора жить. Он называет это выбором в пользу «дарителя жизни», под которым он понимает таинственный внутренний объект, состоящий из аспектов я и внешнего объекта, поддерживающего жизнь. «Даритель жизни» начинает свое существование, только если мы выбираем жизнь. Симингтон говорит, что многие моменты в жизни ставят перед нами эту экзистенциальную дилемму – выбрать или отвергнуть «дарителя жизни». Это акт веры. Если даритель жизни отвергнут, результатом является уход в себя и некоторые формы патологического нарциссизма (см.: Symington, 1993: 3).

Симингтон имеет в виду, что решающим фактором в том, возьмут ли верх над жизнью человека примитивные психологические защиты и приведут ли они к нарциссизму, является не детская травма, а реакция индивида на травму – сможет ли он все-таки выбрать «дарителя жизни» перед лицом невыносимой боли. Очевидно, что в обоих случаях, описанных выше, этот выбор был сделан, и мы можем себе представить, что ангельское присутствие помогло им обоим сопротивляться сползанию в защитное забвение, возможную смерть, выбранную вместо жизни.

Развивая дальше эти идеи, мы можем сказать, что заботящийся ангел каждого из них, видимо, предоставил «бо́льшую» историю – матрицу смысла, которая простирается за пределы их Эго, привязанного к травме. Так, после встречи Дженнифер с ангелом у нее появилась уверенность, что она находится здесь ради бо́льшей цели, что у нее есть какая-то «миссия», до этого ей неизвестная, и переживание чистой красоты ярко-красного цвета помогло восстановить ту мифопоэтическую матрицу (включающую искусство), которая делает жизнь одушевленной. Это позволило ей выбрать жизнь, даже если это, несомненно, означало большее страдание. Больший смысл явился на мгновение и Дженнифер, и г-ну Беллу, и их души вернулись в потенциальное пространство «между мирами». Таким может быть, по крайней мере, одно из объяснений расширившегося ощущения полной смысла жизненности, появившегося после встречи с неординарной реальностью.