Биоэтические проблемы искусственного прерывания беременности

Аборт (лат. abortus – выкидыш) – всякое преждевре­менное прекращение беременности, естественное (самопроизвольное) или искусственное (намеренно вызванное). Обычно же под абортом понимают последнее, что представляет не только медицинскую, юридичес­кую, но также и этическую (для многих людей – рели­гиозную) проблему.

Вопрос об искусственном аборте такой же древний, как и история всего человечества. Если говорить о веке минувшем, то можно отметить либерализацию законодательств многих стран по вопросу разрешения медицинских абортов («Abortion Act» от 17 октября 1967г. в Великобритании, или «Roe versus Wade» Верховного суда США от 22 января 1973 г., провозгласивших, «плод не является юридической личностью» – т.е. не защищен Конституцией).

Отношение медиков к практике искусственного аборта нашло отражение, в частности, в Клятве Гиппократа. Среди многочисленных медицинских манипуляций он специально выделяет и обещает: «Я не вручу никакой женщине абортивного пессария». Гиппократ считал искусственное прерывание беременности несовместимым с врачеб­ной профессией. В императорском Древнем Риме аборт широко практиковался и не считался по­зорным. С возникновением христианства аборт стал отождествляться с убийством человека. В средние ве­ка наказание за искусственный аборт было особенно суровым. Согласно своду германских законов «Каролина» (XVI в.), производство аборта ка­ралось смертной казнью. Смертная казнь за аборт была введена в России в 1649, но, столетие спустя, отменена.

Актуализация моральной проблематики искусственного аборта во многом связана с широким её обсуждением зарубежными и отечественными специалистами по биоэтике.

В нашей стране моральные проблемы аборта находятся в центре внимания ведущих ученых (Иванюшкин А.Я., Игнатьев В.Н., Коротких Р.В., Лопатин П.В., Силуянова И.В., Тищенко П.Д., Шамов И.А., Юдин Б.Г., Яровинский М.Я.).

Так, И.А. Шамов (2005) полагает, что запрет аборта нарушает множество этических положений. Во-первых, нарушаются фундаментальные права матери иметь столько детей, сколько она желает. Во-вторых, нарушается право матери на охрану своего здоровья – нежеланная беременность во много раз увеличивает риск потери здоровья или даже смерти матери. В-третьих, сказано ведь: «Права личности выше прав общества». Никакие соображения о необходимости увеличения численности нации не может быть реализовано за счет прав женщины.

И.В. Силуянова (2008) замечает, что на фоне социально-психологиче-ских факторов весьма условным выглядит психоэмоциональный мотив аборта – «стыд за грех», «страх позора», который скорее сохраняется в государствах с устойчивой религиозной культурой, хотя говорить о подлинно религиозных мотивах подобных поступков, естественно, неуместно. Мотивы психоэмоционального уровня наполняются новым содержанием: боязнь общественного мнения, приспособление к социально-бытовым стандартам. Один из них – организационная структура здравоохранения, предусматривающая существование специальных направлений, обеспечивающих производство абортов, разработку медицинских методик искусственного аборта, анестезиологическое обеспечение операции, подготовку специальных медицинских кадров. Современная технологическая комфортность искусственного прерывания беременности, его общедоступность, бесплатность – не только благоприятные условия производства, но и гарантия устойчивого воспроизводства практики аборта.

Моральный статус преэмбрионов, эмбрионов и плодов. В основе спора сторонников и противников абортов, ле­жит, по сути, проблема природы и стату­са человеческого эмбриона. Констатированием фак­тов возникновения сердцебиения у плода или появле­ния биоэлектрических импульсов его мозга подчерки­вается лишь наличие у него отдельных качеств чело­века. Как потенциальный человек эмбрион обладает осо­бым природным (онтологическим) статусом, связан­ным со становлением биологической уникальности, предпосылок неповторимого склада характера буду­щего человека.

П.Д. Тищенко (2001) подчеркивает, что намеченные дискуссиями «за» и «против» аборта, различия в моральном и медицинском значении стадий внутриутробного развития эмбриона и плода, были конкретизированы технологиями экстракорпорального (в пробирке) оплодотворения и вынашивания недоношенных новорожденных. При этом автор, рассматривая аспекты дара существования (акта дарения жизни), говорит, что метафизическое членение акта дарения существования повторяет до некоторой степени аристотелевскую схему. Вначале творится «растительная душа», затем «животная» и только в момент рождения – «разумная».

Одной из основных проблем является правовой и этический статус эмбриона. В каком возрасте нужно рассматривать эмбрион как личность, обладающую правами и защищаемую законодательством? При определении предельного возраста эмбрионов, допустимого для использования в эксперименте, ведущие эмбриологи называют, как правило, период от оплодотворения до 14 –го дня (начало формирования первичной полоски, элементов нервной системы) и 30-го дня развития (начала дифференцировки центральной нервной системы.

Данный вопрос детально проанализирован Э. Сгречча и В. Тамбоне (2002), которые отмечают, что период 14 дней был впервые пред­ложен в 1979 году Совещательной комиссией по этике – Ethics Advisory Board (DHEW) в Соединенных Штатах, которая обосновала это тем фак­том, что 14-й день соответствует как раз времени имплантации плода в матку. Правительство Великобритании учредило в 1982 году Комиссию по изучению репродуктивной функции человека и эмбри­ологии, состоящую из 12 экспертов и возглавляемую философом Мэри Уарнок. Из доклада Уарнок следует, что возможно использовать человеческий эмбрион для экспериментальных целей в течение 14 дней с момента зачатия, из чего однозначно вытекает, что до наступления этой стадии эмбрион не признается человеческим индивидом и что он еще це­ликом зависит от жизни взрослого. Макларен, член Комитета Уарнок, утверждала в своей статье: «Момент, в который можно говорить о начале человеческого индивида во всей полноте, относится к стадии примитивной хорды в формировании эм­бриона». Согласно Макларен, первые 14 дней эмбрионального развития являются «периодом подготовки, во время которой формируются все защитные и питательные системы, необходимые для поддержания будущей жизни эмбриона», только «когда налажены системы поддержки, эмбрион может начать развиваться как индивидуальная сущность». С точкой зрения Макларен солидаризировался Гробстейн, который ут­верждает: «Человеческий преэмбрион обладает особой совокупностью ха­рактеристик, которые биологически отличают его от яйца, предшествующе­го ему, и от эмбриона, следующего за ним. Он является индивидом в генети­ческом, но не в морфологическом смысле». То же говорит и Форд: «Появле­ние примитивной хорды – это знак того, что сформировался и начал суще­ствовать эмбрион в собственном смысле слова и человеческий индивид. До этой стадии нет смысла говорить о присутствии подлинного человеческого существа в онтологическом смысле». Что касается примитивной хорды, следует припомнить вместе с А. Серра, что «она представляет собой лишь конечный пункт определенного, последовательного, организованного, непрерывного процесса, который начался с момента формирования зиготы. В период формирования питательных и защитных систем всегда наличествует клетка или клетки, от коих берут начало те слои, которые образуют эмбриональную примитивную хорду. Она не возникает как бы извне и неожиданно и не отделена от всей совокупности процессов, которые берут свое начало от сингамии, она является продуктом этого процесса». Что же касается употребления термина «преэмбрион», то вот что пишет Серра: «Несомненно, допустимо, а порой, с терминологической точки зре­ния, которая всегда имеет практическую ценность, даже удобно вводить новые символы, чтобы подчеркнуть новые аспекты. Поэтому термин «преэмбрион», предложенный Макларен и другими, может относиться лишь к раннему этапу развития эмбриона – от образования зиготы до образования эмбриональной примитивной хорды. Но было бы ошибоч­ным считать, что благодаря такому разделению единого процесса на два этапа каждый из них – и тот, на котором образуется зигота и примитивная хорда и последующий, продолжающийся уже после образования примитивной хорды, – представляет собой самостоятельный, никак не связанный с другим, про­цесс и что две структуры, – возникающая в ходе образования примитивной хорды и появляющаяся уже после образования ее – связаны с двумя различ­ными субъектами или что первая из них является структурой без субъекта».

Не менее противоречивы суждения ученых о глубоком замораживании эмбрионов. Излишние эмбрионы, могут быть законсервированы и при необходимости повторной имплантации избежать стимуляции ооцитов гормонами. С согласия доноров таких эмбрионов они могут быть имплантированы другой женщине. Высказывается мнение, что эмбрионы, полученные от од-ной супружеской пары, не следует использовать для других супругов, с целью ограничения отлучения детей от своих генетических родителей, более того есть мнение, что сроки консервации и использования эмбрионов определяются исключительно по решению их владельцев. Все действия с эмбрионами должны находиться под контролем местных этических комитетов и экспертной ассоциации.

Особый природный статус эмбриона определяет и его особый моральный статус. Эмбрион еще не яв­ляется нравственным субъектом, но все наши дейст­вия по отношению к нему подлежат моральным оцен­кам. С точки зрения морали, всякий аборт – в конечном счете зло и обязательно причиняет боль человеческой душе. «Декларация Осло о медицинском аборте», принятая ВМА (Осло, 1970), определила, что основополагающий моральный принцип врача – уважение к чело­веческой жизни с момента зачатия. Обстоятельства, противопоставляющие интересы потенциальной матери интересам ее неродившегося ребенка, ставят врача перед необходимостью выбора: сохранить беременность или преднамеренно ее прервать. Если личные убеждения не позволяют врачу рекомендовать или сделать медицинский аборт, он должен перепоручить пациентку компетентному коллеге.

Автономия беременной женщины и право плода на жизнь. Очевидно, что наиболее остро проблема прерывания беременности воспринимается женщиной. Именно женщина оказывается вовлеченной в решение выбора жизни и смерти, именно от нее зависит жизнь человеческого существа. Может быть женщинам и предоставить право решать вопрос о прерывании беременности?

Право женщины распоряжаться своим телом завоевывало себе место в европейской культуре с трудом. Сначала появляются так называемые медицинские показания к аборту (узкий таз, гидроцефалия плода), затем эти показания расширялись, к ним присоединяются: болезни сердца, почек, туберкулез, душевные заболевания, наследственные болезни. В первой половине ХIХ века сформулировано понятие «социальные показания» искусственного прерывания беременности (изнасилование, инцест, чрезмерная нужда). Постепенно объем расширяется за счет – «желание мужа», «желаемое количество детей». В итоге многие страны вынуждены были признать автономию женщины принимать решение о прерывании беременности и не только в первой ее трети.

В ст. 56 Федерального закона РФ № 323-ФЗ указано:

«1. Каждая женщина самостоятельно решает вопрос о материнстве. Искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при наличии информированного добровольного согласия.

2. Искусственное прерывание беременности по желанию женщины проводится при сроке беременности до двенадцати недель.

3. Искусственное прерывание беременности проводится:

1) не ранее 48 часов с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности:

а) при сроке беременности четвертая – седьмая недели;

б) при сроке беременности одиннадцатая – двенадцатая недели, но не позднее окончания двенадцатой недели беременности;

2) не ранее семи дней с момента обращения женщины в медицинскую организацию для искусственного прерывания беременности при сроке беременности восьмая – десятая недели беременности.

4. Искусственное прерывание беременности по социальным показаниям проводится при сроке беременности до двадцати двух недель, а при наличии медицинских показаний – независимо от срока беременности.

5. Социальные показания для искусственного прерывания беременности определяются Правительством Российской Федерации.

6. Перечень медицинских показаний для искусственного прерывания беременности определяется уполномоченным федеральным органом исполнительной власти.

7. Искусственное прерывание беременности у совершеннолетней, признанной в установленном законом порядке недееспособной, если она по своему состоянию не способна выразить свою волю, возможно по решению суда, принимаемому по заявлению ее законного представителя и с участием совершеннолетней, признанной в установленном законом порядке недееспособной.

8. Незаконное проведение искусственного прерывания беременности влечет за собой уголовную ответственность, установленную законодательством Российской Федерации».

Необходимо отметить, что в настоящее время социальные показания для искусственного прерывания беременности определены постановлением Правительства РФ от 6 февраля 2012 г. № 98 «О социальном показании для искусственного прерывания беременности», в п. 1 которого указано: «Установить, что социальным показанием для искусственного прерывания беременности является беременность, наступившая в результате совершения преступления, предусмотренного статьей 131 Уголовного кодекса Российской Федерации». Статья 131 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за изнасилование.

Перечень медицинских показаний для искусственного прерывания беременности определяется приказом Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 3 декабря 2007 г. № 736 «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности» с изменениями, внесенными приказом Минздравсоцразвития России №1661н от 27 декабря 2011 г. «О внесении изменений в приказ Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 3 декабря 2007 г. № 736 «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности».

Как отмечалось выше, автономия женщины в данном вопросе тесно связана с решением вопроса о статусе плода.

В преамбуле Конвенции о правах ребенка, принятой резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 г., отмечено, что государства-участники Конвенции принимают во внимание, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой защите, как до, так и после рождения». Согласно ст. 1 Конвенции ребенком признается каждое человеческое существо до достижения 19-летнего возраста. Вместе с тем в Конвенции не установлен начальный момент, с которого следует признать человеческое существо ребенком. Из сказанного можно заключить, что ребенком является человеческое существо как до так и после рождения.

В ч. 1 ст. 4 Американской конвенции о правах человека определено, что каждый человек имеет право на уважение его жизни. Это право защищается законом и, как правило, с момента зачатия. Никто не может быть произвольно лишен жизни.

Очевидно, что при таком подходе к решению вопроса о правовом статусе плода можно говорить о приоритете публичного интереса над частным интересом женщины в вопросах сохранения или прерывания беременности.

Согласно ч. 2 ст. 17 Конституции РФ основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения. В соответствии с этим конституционным решением вопроса о моменте возникновения общей правоспособности находятся нормы, закрепленные в ст. 56 Федерального закона РФ № 323-ФЗ, анализ которых позволяет заключить, что право женщины на искусственное прерывание беременности рассматривается с позиции частно-публичного интереса. С одной стороны, в данной статье речь идет о том, что каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве. С другой стороны, искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, а при сроке беременности до 22 недель лишь по социальным показаниям.

К.А. Чернега (2002) подчеркивает, что, к сожалению, при либеральном подходе к социальным и медицинским показаниям искусственного прерывания беременности в нормах действующего законодательства России практически отсутствуют гарантии государственной охраны материнства. Предпочтение отдается противоположным гарантиям. Автор замечает, что в контексте приведенной статьи материнство лишено общественной значимости и является не более, чем частным делом женщины.

И.А. Иванников (2005) подчеркивает, если признать, что ребенок является человеком еще до рождения, то искусственное прерывание беременности нарушает право на жизнь, на охрану, заботу и защиту ребенка до рождения. Теория «планирования семьи» ведет к падению морали, снижению рождаемости, разрушению семьи. Следствием разрушения семьи является разрушение общества и ослабление государства. В силу того, что женщина является хранительницей жизни, то аборт – это не право женщины, а право общества. Если плод человека по сути и есть человек, то он обладает правом на жизнь. Поэтому аборт это самовольное лишение права на жизнь и должно приравниваться к умышленному убийству.

Заслуживает внимание рассмотрение вопроса о праве врача на отказ от производства аборта.

Возможность отказа врача от производства аборта предусмотрена Декларацией ВМА «О медицинских абортах» (Осло, 1970 г.). Указанная Декларация не является нормативно-правовым актом, поэтому необходимо расмотреть право врача на отказ от производства аборта в юридическом смысле.

Согласно ч. 3 ст. 70 Федерального закона РФ № 323-ФЗ лечащий врач по согласованию с соответствующим должностным лицом (руководителем) медицинской организации (подразделения медицинской организации) может отказаться от наблюдения за пациентом и его лечения, а также уведомить в письменной форме об отказе от проведения искусственного прерывания беременности, если отказ непосредственно не угрожает жизни пациента и здоровью окружающих. В случае отказа лечащего врача от наблюдения за пациентом и лечения пациента, а также в случае уведомления в письменной форме об отказе от проведения искусственного прерывания беременности должностное лицо (руководитель) медицинской организации (подразделения медицинской организации) должно организовать замену лечащего врача.

Либеральный, консервативный и умеренный подход к проблеме аборта. Важно остановиться на основных подходах к проблеме аборта в аспекте ценностно-мировоззренческих ориентаций. И.В. Силуянова (2001, 2008) в этой связи отмечает, что в России реально существуют различные ценностно-мировоззренческие ориентации, среди них – либеральная и консервативная.

Либеральный подход к аборту базируется на двух принципах:

1) право женщины распоряжаться своим телом;

2) отрицание личностного статуса плода.

Как подчеркивает И.В. Силуянова, исходным в этой аргументации является принцип «право женщины на аборт». Анализ этого суждения выявляет, что оно имело свой смысл скорее в условиях борьбы либерализма с консервативным законодательством, преследующим производство абортов.

Не разделяя идей традиционной морали, либеральное сознание создает свою аргументацию «моральности аборта». В качестве крайней точки такого подхода можно представить позицию М. Зангер. Ею была создана организация - Лига Контроля над Рождаемостью. В книге «Основной вопрос цивилизации» М. Зангер открыто пропагандирует идеи Мальтуса и евгеники, призывая «выдергивать плевелы человечества», бороться с милосердием, снижать численность «неполноценных, умственно отсталых и несоответствующих расовым стандартам», а также к принудительной стерилизации «генетически второсортных рас». С течением времени ее стратегия менялась. В 1942 году она сменила название своей организации: вместо «Лиги контроля над рождаемостью» появилась «Американская Федерация Планирования Семьи», после Второй Мировой войны, была создана Международная Организация Планирования Семьи. В 1982 году, в мартовском выпуске журнала «Сайенс», медицинский директор Американской Федерации Планирования Семьи писал: «Дело в том, что ни одна нация на земле не может регулировать рождаемость, не прибегая к абортам… Не имеет значения, насколько хорош (или плох) метод сам по себе: раз с одной контрацепцией контроля над рождаемостью не добиться, вам придется иметь дело с абортами и стерилизацией».

В заявлении ВМА о планировании семьи (Мадрид, 1967) указано:

«1. Всемирная Медицинская Ассоциация (ВМА) одобряет концепцию планирования семьи и рекомендует всем национальным медицинским ассоциациям способствовать планированию семьи и популяризировать соответствующие методы.

2. Целью планирования семьи является не навязывание ограничений, а улучшение и обога­щение человеческой жизни. Планирование семьи открывает перед каждым человеком боль­шие возможности самореализации. Чтобы в полной мере воспользоваться одним из основ­ных прав человека, родители должны обладать знаниями и владеть способами планирования семьи, осознанно и самостоятельно принимать решение о количестве детей и возрастной разнице между ними.

3. ВМА предлагает всем заинтересованным организациям сотрудничество в области медицинских и гигиенических аспектов планирования семьи, помощь в подборе экспертов по семейному планированию, в организации обучения и проведении необходимых экспериментов и исследований.

4. ВМА обязуется поощрять инициативы любых организаций по проведению конференций, симпозиумов и исследований по всем аспектам планирования семьи.

5. ВМА рекомендует включить вопросы планирования семьи, являющиеся частью раздела о здоровье матери и ребенка, в программу подготовки врачей».

Консервативный подход к проблеме аборта принято связывать с моральными ценностями религиозной культуры.

Э. Сгречча (1992) подчеркивает, что медицинская мораль католической церкви использует нормы этики Гиппократа, обогатив их понятием священного характера жизни как дара Божьего и личности больного как сына Божьего и олицетворения самого Христа. Официальные документы римско-като-лической церкви запрещают аборты даже по здравоохранительным мотивам (Энциклика Павла VI «Ниmаnае vitae», 1968; Хартия работников здравоохранения, 1994). В Официальной декларации Священного синода Католической церкви (18 ноября 1974) утверждается, что человеческую жизнь нужно уважать с момента ее зарождения. Жизнь начинается с оплодотворения яйцеклетки и принадлежит не отцу и не матери, а новому человеческому существу, которое самостоятельно развивается. Он никогда не станет человеком, если его не считают человеком уже в этот момент.

Ж-Ф. Колланж (1992) отмечает, что пронизанная духом ответственности протестантская этика одновременно предполагает осмысление и толкование. Она не является раболепной исполнительницей любых указаний свыше, а выковывается в терпеливом и настойчивом поиске этической истины. В протестантских церквях осужда­ется аборт, как средство контроля за рождаемостью, но допускается в исключительных ситуациях, например при беременности после изнасилования «Заявление-кон­сенсус» по абортам Церкви адвентистов седьмого дня, 1990 г.).

Иудаизм рассматривает искусственное прерывание беременности как противоестественное и утверждает, что аборт и нежелание иметь детей противоречат самой истории и мессианскому предназначению еврейского народа. Бесспорно, что если предстоящее рождение становится навязчивой идеей страха и может серьезно отразиться на физическом здоровье матери, это обстоятельство должно быть принято во внимание (Gugenheim M., 1982).

В «Исламском кодексе медицинской этики» (Кувейт, 1981) современные тенденции разрешения абортов осуждаются. Согласно некоторым мусульманским ав­торам, зародыш обретает форму человека на 3-4-месяце беременности, в силу чего в исключительных случаях и с согласия обоих супругов искусственный аборт допустим при небольшом сроке беременности. Факхер Бен Хамида (1992), рассматривая понятие человеческой личности в исламе, отмечает, что в аяте 228 второй суры Корана сказано, что разведенная женщина не может снова выйти замуж раньше чем через 90 дней, что позволяет избежать сомнений относительно отцовства. Овдовевшей женщине следует по той же причине ждать 130 дней, или 4 месяца и 10 дней, прежде чем выходить замуж. Следовательно, устанавливая сроки от 90 до 130 дней, то есть от трех месяцев до 4 месяцев и 10 дней, Коран косвенным образом определяет период, в течение которого зародыш приобретает форму человека. Исходя из этих положений Корана и основываясь на предании о пророке Мухаммеде, согласно которому Бог вдохнул «аль рух», то есть душу в зародыш в три месяца и одну неделю, можно сделать вывод, что о зародыше как о человеческой личности можно реально говорить, начиная с первой недели четвертого месяца, то есть на сотый день беременности.

Со­гласно буддизму, искусственный аборт есть разновидность убийства, не­зависимо от стадии развития эмбриона. Жак Мартен (1992), рассматривая позиции буддизма по отношению к некоторым проблемам, связанным с биотехнологией, отмечает основной принцип – высшей святости человеческой жизни и любой формы существования вообще. Биологически зародыш возникает в результате слияния сперматозоида с яйцеклеткой, но буддизм утверждает, что помимо этих двух элементов, для жизни необходим еще и третий – континуум сознания. При благоприятных генетических условиях зародыш поддерживает проникающая психоментальная сила, Будда говорит об этом следующими словами: «Монахи, когда соединяются три элемента, возникает зародыш жизни. Но в этом случае, если соединяются отец и мать, но время матери не настало и отсутствует существо для нового рождения (гадхабба), никакая жизнь не зародится. Монахи, если соединяются отец и мать и настало время матери, но отсутствует существо для нового рождения, жизнь не зародится и в этом случае. Она возникает только при сочетании трех элементов: соединении отца и матери, благоприятном времени для матери и присутствии существа нового рождения» (Сутта-питака, Lahhgula-nikya, I, 265-266, Канон пали). Согласно буддийскому учению, человек – это больше, чем биологическое существо и результат соединения двух особей. Он существует в своей психофизической цельности и наследует предшествующие поступки. Этот континуум сознания, обладающего собственной «программой», проявляющейся в слиянии клетки. Человеческое существо, хотя и детерминировано своими прошлыми поступками, но тем не менее имеет возможность выбирать и изменять свое становление. Из сказанного выше следует, что зародыш священен и несет весь потенциал человеческого существа. Аборт соответствует уничтожению жизни независимо от стадии.

В Основах социальной концепции Русской Православной Церкви установлено:

«XII.2. С древнейших времен Церковь рассматривает намерен­ное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех. Кано­нические правила приравнивают аборт к убийству. В основе та­кой оценки лежит убежденность в том, что зарождение челове­ческого существа является даром Божиим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно. Псалмопевец описывает развитие плода в материнской утробе как творческий акт Бога: «Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей... Не со­крыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои» (Пс. 138. 13, 15-16). О том же свидетельствует Иов в словах, обращенных к Богу: «Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кру­гом... Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой... Ты вывел меня из чрева» (Иов 10. 8-12,18). «Я образовал тебя во чреве... и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. 1. 5-6), – сказал Господь про­року Иеремии.

«Не убивай ребенка, причиняя выкидыш», - это повеление помещено среди важнейших заповедей Божиих в «Уче­нии двенадцати апостолов, одном из древнейших памятников христианской письменности». «Женщина, учинившая выкидыш, есть убийца и даст ответ перед Богом. Ибо... зародыш во утро­бе есть живое существо, о коем печется Господь», — писал апо­логет II века Афинагор. «Тот, кто будет человеком, уже чело­век», — утверждал Тертуллиан на рубеже II и III веков. «Умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению смертоубийства... Дающие врачевство для изверже­ния зачатого в утробе суть убийцы, равно и приемлющие дето-убийственные отравы», — сказано во 2-м и 8-м правилах святи­теля Василия Великого, включенных в Книгу правил Православ­ной Церкви и подтвержденных 91 правилом VI Вселенского Со­бора. При этом святой Василий уточняет, что тяжесть вины не зависит от срока беременности: «У нас нет различения плода образовавшегося и еще необразованного». Святитель Иоанн Зла­тоуст называл делающих аборт «худшими, нежели убийцы».

Широкое распространение и оправдание абортов в современ­ном обществе Церковь рассматривает как угрозу будущему че­ловечества и явный признак моральной деградации. Верность библейскому и святоотеческому учению о святости и бесценно­сти человеческой жизни от самых ее истоков несовместима с признанием «свободы выбора» женщины в распоряжении судьбой плода. Помимо этого, аборт представляет собой серьезную угро­зу физическому и душевному здоровью матери. Церковь также неизменно почитает своим долгом выступать в защиту наиболее уязвимых и зависимых человеческих существ, коими являются нерожденные дети. Православная Церковь ни при каких обстоя­тельствах не может дать благословение на производство абор­та. Не отвергая женщин, совершивших аборт, Церковь призы­вает их к покаянию и к преодолению пагубных последствий греха через молитву и несение епитимий с последующим участием в спасительных Таинствах. В случаях, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у нее других детей, в пастырской практике реко­мендуется проявлять снисхождение. Женщина, прервавшая бере­менность в таких обстоятельствах, не отлучается от евхари­стического общения с Церковью, но это общение обусловливает­ся исполнением ею личного покаянного молитвенного правила, которое определяется священником, принимающим исповедь. Борьба с абортами, на которые женщины подчас идут вследст­вие крайней материальной нужды и беспомощности, требует от Церкви и общества выработки действенных мер по защите ма­теринства, а также предоставления условий для усыновления детей, которых мать почему-либо не может самостоятельно воспитывать.

Ответственность за грех убийства нерожденного ребенка, наряду с матерью, несет и отец, в случае его согласия на производство аборта. Если аборт совершен женой без согла­сия мужа, это может быть основанием для расторжения брака (см. Х.З). Грех ложится и на душу врача, производящего аборт. Церковь призывает государство признать право медицинских ра­ботников на отказ от совершения аборта по соображениям со­вести. Нельзя признать нормальным положение, когда юридиче­ская ответственность врача за смерть матери несопоставимо более высока, чем ответственность за погубление плода, что провоцирует медиков, а через них и пациентов на совершение аборта. Врач должен проявлять максимальную ответствен­ность за постановку диагноза, могущего подтолкнуть женщину к прерыванию беременности; при этом верующий медик должен тщательно сопоставлять медицинские показания и веления хри­стианской совести».

Приведенные источники религиозной морали с очевидностью свидетельствуют, что принципы консервативного подхода к абортам прямо противоположны принципам либерального подхода, их можно сформулировать следующим образом:

1) женщина не обладает правом распоряжаться своим телом во время беременности;

2) плод обладает личностным статусом.

Изложение умеренного подхода к абортам представляет определенные трудности. Во-первых, нужно определить по отношению к какому подходу (либеральному, консервативному или обоим сразу) должна проявляться умеренность? Во-вторых, если умеренность проявляется к обоим подходам, то предусматривает ли она достижение консенсуса между либералами и консерваторами по рассматриваемому вопросу? В-третьих, возможен ли подобный консенсус?

А.И. Бродский (2005) резонно подчеркивает: «можно представить себе, что осталось бы от христианства, если бы Христос во время Нагорной проповеди думал о консенсусе с фарисеями». Вместе с тем заслуживает внимания позиция Е.В. Беляевой (2005), которая анализируя моральный универсализм в эпоху глобализации, отмечает, что идея существования «инварианта» морали является почти обязательным элементом этической теории, ибо чисто релятивистская этика невозможна в принципе.

При разработке умеренного подхода к абортам следует принять во внимание точку зрения Р. Хейза (2005), изложенную в книге «Этика Нового Завета». Р. Хейз подчеркивает, что хотя Новый Завет специально ничего не говорит об аборте, его учение играет принципиаль­ную отрицательную роль, когда Церковь приходит к выводу о недопустимости тех или иных достаточно типичных формулиро­вок самой проблемы – как со стороны «защитников жизни», так и со стороны «защитников свободного выбора». Это отнюдь не означает, как подчеркивает автор, будто разум вообще исключается из дискуссии. Дело в другом: некоторые виды аргументации не со­четаются с символическим миром Нового Завета, с миром, в котором живет община верующих. Далее автор кратко объясняет, почему Новый Завет не принимает шесть наиболее распространенных «теорий» аборта:

• Неправильно подавать эту проблему как столкновение «прав»: права матери против прав нерожденного ребенка. В Писании ничего не сказано о «праве на жизнь». Жизнь – дар Божий, знак благодати. Никто не может притязать на нее, и никто из нас – ни мужчина, ни женщина – не имеет автономного «права» на свое тело. «Не знаете ли, что тела ваши суть храм жи­вущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших» (1 Кор 6:19-20). За все наши решения и поступки мы несем ответственность перед Богом.

• Еще менее уместно рассматривать эту проблему как «частное дело», как это было в приговоре по делу «Ро против Уэйда», или как личный выбор. (Напомним, мы говорим о решениях, принимаемых христианами, находящимися внутри Церкви). Все наши действия совершаются внутри общины веры и дол­жны оцениваться по двойному стандарту: идут ли они во благо общине и свидетельствуют ли миру о воле Божьей. Ново­заветная этика в первую очередь задает вопрос о том, как нормы жизни общины отражают истину ее отношений с Бо­гом. В Церкви, как в Израиле: если каждый начнет делать то, что хорошо в его глазах, это приведет к хаосу и непослуша­нию Богу (Втор 12:8; Суд 17:6, 21:25).

• «Святость жизни», эта священная корова, не имеет оснований в Новом Завете. Хауэрвас убедительно разоблачает данный предрассудок: «Христианский запрет отнимать жизнь основан не на предпосылке, будто человеческая жизнь обладает выс­шей ценностью, а на убеждении, что у нас нет права ее отни­мать. Христианский запрет на аборты вытекает не из предпо­сылки о высшей ценности жизни, но скорее из понимания, что мы, создания Божьи, не можем притязать на какую-либо власть над жизнью... Уважение христиан к жизни выражает их отношение не столько к самой жизни, сколько к Богу».

• Неправильно подменять проблему аборта вопросом: «С како­го момента начинается жизнь?» или «Является ли эмбрион личностью?» На эти вопросы ответа не даст ни наука, ни Биб­лия. Писание не дает оснований не только для ответа на эти вопросы, но даже для самих вопросов. К тому же подобные рассуждения становятся крайне опасными постольку, поскольку люди ищут способа оправдать аборты, исключая ту или иную «маргинальную категорию» из человечества. Совершен­но очевидно, как опасен такой прецедент. Иисус, напротив, направлял все усилия на то, чтобы включить любые марги­нальные категории в человечество.

• Еще хуже аргумент о «качестве жизни», отстаивающий право на аборт, ибо «не стоит рождаться на свет нежеланному ре­бенку». Нежеланному для кого? Для матери? Такими рассуж­дениями можно оправдать и детоубийство, особенно в бедняц­кой среде! Историческое свидетельство Иисуса и основанной Им общины - это свидетельство о принятии «нежеланных», о любви к ним, а не рекомендация «избавить их от страда­ний», попросту умертвив. Верующая община должна добивать­ся «качества жизни» для всех, приходящих в мир, независи­мо от того, «желанны» они для своих родителей или нет.

• Слаб гипотетический консеквенциалистский аргумент, иногда выдвигаемый в современных дебатах: «А что если бы Дева Мария сделала аборт?» На это можно возразить: «А что если бы мать Гитлера сделала аборт?» Ставя рядом эти глупые воп­росы, мы лишь убеждаемся в том, насколько безразличен Но­вый Завет - в отличие от многих современных авторов - к консеквенциалистскому этическому дискурсу. Новый Завет учит нас подходить к этическим проблемам не с вопросом: «Что произойдет, если я сделаю то-то?», а «Какова воля Божья?».

Показательно следующее высказывание Б. Тилберта, приводимое Р. Хейзом, в котором, в частности, имеются следующие слова: «Хватить твердить нашим неверующим ближним, что они живут неправильно, – лучше обнаружим власть Евангелия в нашей жизни… Позвольте задать вам вопрос: Какая сила перевесит? Десять тысяч человек, демонстрирующих на улице перед абортариями и осыпающих оскорблениями идущих туда женщин, или десять тысяч калифорнийцев, направивших в столицу штата официальное заявление: они готовы усыновить всех нежеланных детей любого возраста и цвета кожи, с любыми недугами и любить каждого ребенка во имя Иисуса Христа».

Представляется, что на смену праздному дискурсу на данную тему должен приходить ответственный дискурс, при котором любой, рассуждающий и «бросающий камень» в представителя противоположной позиции, призван осознать: 1) возможность личного вклада в решение проблемы; 2) готовность принять на себя ответственность за принятое решение. Представляется, что в этом случае крайние позиции двух принципиально несовместимых подходов (либерального и консервативного) будут излагаться их сторонниками более умеренно.