Проблемы масс и вождей в работах Э. Канетти и С. Московичи.

Работа немецкоязычного мыслителя Э. Канетти “Масса и власть” была опубликована в 1960 г., хотя писалась она на протяжении многих лет. В своем исследовании он использует огромный исторический материал, в том числе и записи древних историков, выявляя архетипические структуры взаимоотношения массы и власти. XX век оценивается им как самая варварская эпоха из всех существовавших в мировой истории.

При определении массы за исходный пункт он берет чисто психологический момент — страх человека перед прикосновением с другим. Человек старается держаться от других людей на некотором расстоянии, дистанцироваться от них. В массе же этот страх прикосновения снимается, все дистанции перестают существовать. Стоит однажды почувствовать себя частицей массы, как человек перестает бояться соприкосновения, он ощущает себя равным другому. Все различия, в том числе и различия пола, как бы перестают существовать. Более того, масса предстает как примитивная форма защиты от смерти. В тесноте, когда между людьми уже нет расстояния, каждый ощущает другого как самого себя, что приносит ему огромное облегчение. Ради этого люди и соединяются в массы. Но фактически это иллюзия, ибо в действительности люди не стали равными. Вслед за Лебоном и Ортегой Канетти считает, что масса представляет собой целостное существо со своими специфическими закономерностями существования.

Он дает классификацию массе. Так он различает открытую и закрытую массу, есть у него понятие медленной массы, замершей массы. Он анализирует преследующую массу, массу бегства, массу запрета, праздничные массы. Мы остановимся только на некоторых его характеристиках массы. Так, например, говоря о спонтанной массе, он подчеркивает, что она возникает там, где только что ничего не было. Возникнув однажды, она стремится возрастать и это ее важнейшее свойство. Естественная масса есть открытая масса: для ее роста вообще не существует никаких границ, как только рост прекращается, начинается ее распад. Ибо распадается масса так же внезапно, как возникает. Противоположностью открытой массе является закрытая масса, она устойчива, имеет свои границы. Однако закрытая масса часто тоже стремится расшириться, предаться неограниченному росту. И этот внезапный переход закрытой массы к открытой Канетти называет извержением и считает, что история последних ста пятидесяти лет ознаменовалась резким увеличением числа извержений. Это касается и войн, которые стали массовыми.

Главной чертой массы является то, что она никогда не насыщается. Массе уже недостаточно благочестивых правил и обетов, ей хочется самой ощутить в себе великое чувство животной силы, способность к страстным переживаниям. Особо акцентируется внимание на цели, в которую веруют массы. Когда цель отдаленная, вроде земли обетованной, то можно говорить о медленной массе, которая ориентирована на то, чтобы как можно дальше растягивать этот процесс. Когда возникает быстро достижимая цель, то мы имеем дело с преследующей массой. Здесь цель — это все. “Это возбуждение слепцов, которым вдруг показалось, что они прозрели”. А при возникновении общей угрозы все бегут вместе, ибо так бежать легче. Совместное бегство придает энергию и ощущение близости спасения. Единственным завершением бега является достижение цели, после чего масса распадается. Масса бегства — самая устойчивая из всех форм масс, она держится до самого последнего мгновения.

Наряду с массами, представляющими собой коллективное единство реальных людей, Канетти говорит о массовых символах, которые служат ему для описания, понимания массы, толпы. Такими символами у него выступает, например, огонь, пламя, пожар. Они возникают внезапно, разрушительны, всепожирающи и стремятся охватить все новое пространство, масса демонстрируя те же свойства. Так огонь выступает мощным символом массы, ибо он разрушает все враждебное ей, причем разрушает необратимо. Подобными символами он считает море, которое никогда не спит, постоянно движется в своей внутренней взаимосвязи, дождь у него выступает как символ единства. Демонстрации, процессии он сравнивает с рекой, для них важна не цель, а протяженность улиц, которые она охватывает. Еще одним таким символом является песок. Он однообразен, бесконечен. В своем романе “Ослепление”, говоря о людях, собранных в массы, Канетти приводит высказывание китайского мудреца: “Они действуют, но не знают, что творят; у них есть привычки, но они не знают, что их породило; они всю жизнь движутся и все же не знают пути, таковы они, люди массы”[218].

Большое внимание Канетти уделяет проблеме власти, ее функционированию. Власть у него более общее понятие, чем насилие. Оно гораздо содержательнее, у власти больше пространства и времени. Власть, согласно Канетти, смертоносна и отвратительна. Борьба с нею — это борьба со смертью. Говоря о власти, он делает акцент на определенных психологических элементах власти. Например, он рассматривает саму возможность задавать вопросы как средство власти. “Самая сильная тирания — та, что дает право задавать самые сильные вопросы... Ответ всегда связывает человека. ” Он обращает внимание на то почтение, с каким относятся к диктатурам, связывая во многом это с тем, что они концентрируют в себе тайну. Власть молчания всегда высоко ценилась. Тайна — самая сердцевина власти. Поэтому о демократии порой говорят с издевкой, она способна проболтаться, выдать тайну. Ведь смысл парламентских дебатов в их открытости, в них вовлечены сотни людей и вряд ли можно предполагать, что нечто может остаться тайной.

Когда Канетти говорит о массе, то он имеет в виду, что опасность омассовления вездесуща. Она касается и элиты, интеллектуалов. Он приводит в пример интеллектуальное собрание в Вене в 10—20-е годы, когда известный австрийский драматург К. Краусс своими речами бесконтрольно увлекал слушателей этих собраний, превращая их в одержимую толпу. “Прошли годы, прежде, чем я понял, что Крауссу удалось превратить интеллигенцию в толпу гонителей, которая собиралась на каждое его выступление, бушевала и не успокаивалась до тех пор, пока жертва не была повержена наземь... ”

Проблема связи массы и власти Канетти ярко прослеживает на примере Гитлера и его отношения к массам. Он пишет о том, что Гитлер отчетливо понимал, что массам, которые он привел в движение и благодаря которым он пришел к власти, надо давать возможность снова и снова возбуждаться. Осознавая, что он пришел к власти благодаря созданию огромных масс людей, Гитлер стремился, чтобы эти массы не распались, чтобы они росли и возобновлялись. Именно для этих целей ему нужны были огромные стадионы, площади, которые вмещали бы в себя такие огромные массы. Флаги, музыка, марширующие отряды — все это действовало на массы, кристаллизовывала их. Он упоминает две страсти Гитлера: к долговечности (монументальные постройки) и к глобальным разрушениям.. “Равнодушие Гитлера к судьбе своего народа, чье величие и процветание он столько лет выдавал за истинный смысл, цель и содержание своей жизни... кажется просто беспримерным... Если будет проиграна война, то погибнет и народ... Масса убиенных взывает к своему умножению”[219]. Для Гитлера властитель — это герой, стоящий над трупами павших, неважно кто они — враги, союзники. Власть всегда воздвигает себя на груде мертвых тел. Для Канетти паранойя и власть — это как бы две стороны одной и той же тенденции, которая присуща любому человеку. Со времен катастрофического исхода первой мировой войны в Гитлере “живет” масса павших немецких солдат. Эта масса составляет его силу, и с ее помощью удается возбудить и сплотить вокруг себя новые массы. “Он... становится мастером в овладении массами, он открывает для себя, что там, где дело за массами, для него становится вполне возможным претворить свою манию в действительность”[220]. Властитель в такой трактовке — это тот, кто выживает, тогда как другие обречены на смерть. Поэтому угроза смерти выступает основным инструментом в управлении массами. И это характерно не только для XX века, но для всего хода исторического развития.

Своего рода обобщением современных трактовок масс и их роли в обществе является работа французского автора С. Московичи “Век толпы”, изданная в 1981 г. Русскому изданию этой книги предпослана статья А. Брушлинского, в которой показывается значение этой работы для социальной психологии и ее связь с русской психологической мыслью.

В нашем изложении мы хотели бы обратить внимание на современную постановку рассматриваемой нами проблемы и то значение, которое ей придается в последние десятилетия XX века. Московичи фиксирует, что мир живет в эпоху массового общества, человека-массы, в обществе, в котором происходит обезличивание умов, где разум играет вспомогательную роль, не принимается инициатива, происходит порабощение индивидуальной души коллективной. И в этом плане дается изложение взглядов Лебона, Тарда, Фрейда.. Для него толпа, масса — “это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные запреты сметаются вместе с подчинением рассудку... Беспрестанно кишащая людская масса в состоянии бурления — вот что такое толпа. Это неукротимая и слепая сила, которая в состоянии преодолеть любые препятствия, сдвинуть горы или уничтожить творение столетий”[221].

Конечно, толпы существовали всегда, но в XX веке они, говорит он вслед за Ортегой, стали “видимыми и слышимыми”. Речь идет о “массофикации”, под которой Московичи, как и Арендт, понимает стирание и смешение социальных групп. Место народа заняла аморфная совокупность индивидов. И эта масса, по его мнению, стихийно стремится не к демократии, а к деспотизму. Повсюду мы наблюдаем “царящие, но не правящие массы”. И не случайно, считает он, оказалось, что концентрация массы привела к концентрационным лагерям. Масса — это коллективное устройство, коллективная форма жизни, она представляет собой независимую реальность. Московичи подчеркивает, что, согласно Лебону, было бы неправильно считать, что образованные слои общества лучше противостоят коллективному влиянию, чем необразованные. “Масса — это не плебс или “чернь”, бедняки, невежды, пролетариат... которые противопоставляли себя элите, аристократии. Толпа — это все: вы, я, каждый из нас. как только люди собираются вместе, неважно кто, они становятся массой”[222].

Особо останавливается Московичи на мышлении толпы, которое он противопоставляет мышлению индивида. Толпы мыслят мир таким, каким они себе его представляют. Мышление толп — говорит он — это всегда мышление уже виденного и уже знаемого. “Когда мы попадаем, как рыбы, в сеть толпы, и начинаем грезить наяву, идеи проникают в наше сознание в виде конкретных схем, клише и других представлений”[223]. Мышление становится автоматическим, оно помогает соскользнуть с воображаемого на реальное, прямо перейти от идеи к действию. Логика толпы начинается там, где логика индивида заканчивается. Она имеет дело не с идеями-понятиями, а с идеями-образами. Толпа не различает сна от реальности, утопии от науки. Порой состояние человека, находящегося в толпе, сравнивают с сумеречным состоянием сознания, которое утрачивает активность, позволяет предаваться мистическому экстазу, видениям, паническому страху.

Не меньшее внимание Московичи уделяет роли верований, считая, что толпы без верований не существуют, как дом без архитектуры. Верования — это скрепляющий их цемент. Любое коллективное верование бескомпромиссно, радикально. Оно является свидетельством триумфа страсти, фанатизма. Утопическая вера — доказывает он — есть выражение инстинкта самосохранения, склонного к крайним проявлениям. “Для толпы вера является тем, чем атомная энергия — для материи: наиболее значительной и едва ли не самой ужасающей силой, которой мог бы располагать человек. Вера активно действует. И тот, кто ею владеет, обладает возможностью превратить множество скептически настроенных людей в массу убежденных индивидов, легко поддающихся мобилизации и еще более легко управляемых”[224]. Именно все эти факторы дают человеку чувство защищенности в толпе, он ощущает себя равным всем. Он как бы обретает тихую гавань, где он защищен от тяжести обрушившихся на него проблем. Чем тревожнее чувствует себя человек, тем более он стремится влиться в массу.

Как и другие авторы, занимавшиеся трактовками масс, толпы, Московичи обращает самое пристальное внимание на проблему вождя. Его исходная позиция — великие люди не делают историю, но они представляют собой, как он выражается, закваску, активный и созидательный фермент, на котором подходит тесто, каковым являются массы. Если в начале века фиксировалась победа масс, то к его концу “мы полностью оказываемся в плену вождей”. XX век показал, что толпа по приказу вождей приносит в жертву свои нужды, интересы, идет на преступления, потрясающие воображение. Продолжает разыгрываться миф о герое, меняющем ход истории. “Он возрождается из пепла в строгом ритуале церемоний, в парадах и речах. Толпы участвуют в гигантских инсценировках на стадионах или около мавзолеев, которые оставляют далеко позади себя чествования римских или китайских императоров.... Этот захватывающий ритуал, эта грандиозная инсценировка, ставшие составной частью нашей цивилизации, как цирковые зрелища стали частью римской цивилизации”[225].

Вождь, лидер дает массам общее мировоззрение, одну и ту же идею, тем самым предлагает им “эрзац общности”. Они самым тесным образом взаимосвязаны этой идеей. Вожди не могут существовать без признания народа. Они обязаны верить тому, чему верит толпа, масса. Вождь — зеркало толпы и масса узнает себя в нем. Этим объясняется та глубокая привязанность, которая наблюдается у масс по отношению к вождю, и та глубокая скорбь по поводу его ухода из жизни.

Проблема отношения массы к вождю, патернализм власти, мифологизация власти являются одними из важнейших моментов для понимания темы нашего изложения. В этом плане несомненный интерес представляет и другая книга С. Московичи — “Машина, творящая богов” (1988).

Машиной, творящей богов, Московичи называет общество, ведя речь прежде всего о сотворении им идолов, светской религии и искусственных богов. Более того, оказалось, что общество способно создавать еще и демонов. Он напоминает, что идея, охватившая массы, обладает властью объединять людей, изменять их поведение. Поэтому власть идей, иллюзий — это не химера, без этой власти в истории не происходит ничего. Это очень убедительно показал М. Вебер на примере влияния протестантской этики и своей трактовкой харизмы. В момент смуты — пишет Московичи — ожидается появление вождя или спасителя. Появляется власть, доверенная одному человеку, обычно наделенного харизмой. Подобная власть “требует экстраординарного подчинения определенной личности, ее героической силе и воплощаемому ею порядку. В обществе, испытывающем состояние разлада, где все ценности опошлены, вера в экстраординарные качества таких людей, как Иисус, Магомет, Наполеон, Ганди или Ленин, есть подлинное основание их авторитета.... Каждый — будь то Сталин или Мао, Торез или Кастро — строит вокруг себя фиктивный пантеон, в котором он занимает почетное место”[226]. В отличие от Арендт, Московичи, вслед за Вебером, придает харизме первостепенное значение и в этом смысле XX век называет веком харизмы.

Массы, впадая в коллективную иллюзию, рассчитывают лишь на личные, сверхъестественные качества своих вождей и относятся к ним как верующие к богу, как дети к отцу. Но вожди антисоциальны, ибо они не связаны условностями, их дела не подлежат контролю. “Часто эти люди неуравновешенные, с отклонениями, эксцентричные, у них странный взгляд, ненормативное мышление, отрывистая речь. Они фанатики, не колеблясь, жертвуют своими интересами, комфортом, даже семьей ради химерических целей... То, что для большинства является недостатком, становится у них достоинством... символом магической власти”[227]. Важнейшим моментом харизматической власти, показывает Московичи, выступает сам факт признания, порожденное энтузиазмом, надеждой, верой, потребностью в наличии подобной власти. Робеспьер и Ленин как бы материализовывали в истории контуры идеального общества, иллюзии воплощения в жизнь надежд и веры в такое общество. Идея харизматического господства не считается ни с законом, ни с принципами разума и может привести к экстремальному разрушению и резне. Он напоминает о действиях Гитлера в Германии, Пол Пота в Камбодже. Логика принятия харизматического вождя побуждает принимать подчинение как свободу, почти как благодеяние. Складывается парадоксальная ситуация, когда благодаря харизме массы чувствуют себя возвышенными тем, что их унижает, объединенными тем, что их изолирует.

Утопические мечтания, которые охватывают возбужденные умы, согласно Московичи, побуждают следовать за теми, кто обещает ускорить их осуществление. Создается культ всеобщего почитания вождя, сопровождаемый величием слов и церемониалами. Московичи говорит о том, что храм Линкольна в Вашингтоне, мавзолей Ленина, Пантеон в Париже существуют только потому, что не хватает разумных и законных оснований для подчинения культу. Более того, харизматическое господство иррационально по своей сути, ибо зависит лишь от веры в исключительную власть лидера. Он выделяет два типа вождей: мозаичные и тотемические. Первые больше заняты распространением в массах доктрин и верований. Они воздействуют на массы пылкостью своих убеждений, своей верой в идеал и упорством, с каким они к нему стремятся. К такому типу вождей Московичи относит Робеспьера, Ленина, Кальвина, Маркса, Фрейда. Личность вождя как бы незначительна по сравнению с идеей, которую он представляет. Тотемические вожди обольщают своей персоною, они уверяют массы в наличии у них магических дарований, благодаря которым возможен выход из кризиса. Они выступают как персональные спасители от кризисных ситуаций. Здесь нет речи о скромности, они возбуждают коллективные эмоции, воображение, монотонно повторяя при этом простейшие формулы. Таким вождям поклоняются как идолам. К подобному типу относятся Сталин, Гитлер, Муссолини, Наполеон, Мао, Кастро. Он напоминает слова Вебера, что обладатель харизмы может оказаться сильнее Бога и подчинить его своей воле. Возникают мирские религиозные учения, замешанные на идеологии и надежде на лучшее будущее. Но как только харизма терпит поражение, наступает сильнейшее разочарование. С неистовством разбиваются статуи бывших богов, пророки провозглашаются самозванцами.

“Мы полагали, даже считали аксиомой, что единоличное господство наконец изживет себя и о нем будут знать только понаслышке. Оно должно было стать какой-то диковиной, как культ героев или охота на ведьм, о которых пишут в старинных книгах... Давайте признаем, что пронизывая многообразие культур, обществ и групп, поддерживаемая ими, установилась однотипная система власти... — власть вождей”[228].

Вождь связан с массами благодаря власти, причем такой власти, при которой отсутствует контроль за властью. И большого отличия деспотии от демократии Московичи в этом плане не усматривает, ибо суть демократии — уважение закона, согласие большинства имеют место юридически, но слабеет фактически. Массовые общества варьируют от демократического деспотизма до деспотической демократии.

Вместо заключения.

Как мы стремились показать в своем изложении, в социально-философской литературе XX век оценивается как век толпы, как восстание масс. Сама констатация этого явления, не говоря уже об оценке его, ставит вопрос о том, что же будет в этом плане дальше, как пойдет историческое развитие в этом направлении. И здесь мы сталкиваемся с двумя противоположными точками зрения. Первая представлена в труде Московичи “Век толпы” и основывается на том, что мы имеем дело с глобализацией толп. Вторая высказана в работах американского футуролога и социолога Э. Тоффлера и сводится к тому, что наступает век демассофикации.

Московичи с полным основанием считает, что массы оказались в сердцевине глобального видения нашего века. Они предстают не просто как продукт разложения старого строя, а как эмблема нашей цивилизации. Понимание масс и дает ключ к политике, культуре, объясняет “тревожные симптомы, терзающие нашу цивилизацию”. В настоящее время согласно его трактовке существует какая-то мистерия масс.

Действия масс во многом определяются коллективным внушением. И в этом процессе первостепенное значение, как и Тард, он придает средствам массовой коммуникации. На протяжении одного поколения был совершен переход от культуры слова к культуре “наглядных образов” (радио, комиксы, плакат, телевидение). Если книгопечатание, отмечает Московичи, создало базу критическому мышлению, то современные СМИ создали техническую базу автоматическому, некритическому мышлению. Век всеобщей компьютеризации с ее глобальной сетью Интернета (которая еще не имела столь широкого распространения в 80-е годы, когда писалась его книга) только способствует массовизации общества. Казалось бы, что в конце XX века господствует рационализм, научность, а мифы и верования отошли в прошлое. В действительности мы видим обратное. Мифологизация, светские религии, различного рода верования определяют массовое сознание. К этому необходимо добавить, что массы подвергаются манипуляции со стороны такой организации, как государство с его мощной государственной машиной.

В этой связи Московичи обращает особое внимание на политику, которую он определяет как рациональную форму использования иррациональных сил. Стихия масс — это анархия, а не демократия. Сама же демократия возможна лишь при отказе от любого магического, идолопоклоннического осуществления власти, лишь при освобождении от мифа о всемогуществе, величии вождя, лидера, изменяющего ход истории. Стратегия коллективного внушения способствует самому магическому осуществлению власти. Гипноз, — говорит он, — оказался извлеченным из сферы медицины и внедрен в социальную среду, в культуру в качестве парадигмы нормальных отношений. Здесь можно возразить Московичи, что это явление не новое, оно имело место на протяжении всей истории человечества. Но нельзя не согласиться с тем, что в отличие от ожидания просвещенных умов иррациональные моменты не только не оказались вытесненными из социального поведения человека, но продолжают оказывать основополагающее влияние на поведение масс. И политика использует этот феномен, порой в ущерб себе самой. Иррациональность оказалась вытесненной из экономики, науки, техники и сосредоточилась на власти. Поэтому, подчеркивает он, высказаться “за” или “против” магического осуществления власти столь же важно, как высказаться “за” или “против” применения атомной бомбы.

Согласно Московичи, возможно, в Европе век толпы кажется завершенным, но на других континентах отмечается и может ожидаться мощный прилив масс. В современном мире продолжаются те же процессы концентрации масс. “Человеческие галактики распространяются на пространствах, где никто не предполагал устраиваться, живут там, где никто не собирался ничего строить. Они уносят с собой массы людей, порвавших нити традиций и верований... Вырванные из своей общественной ткани, они вовлечены эпизодическим трудом в круг медия и потребления в соответствии с моделью, назовем ее американской, которая им чужда”[229]. Он видит в этой все увеличивающейся популяции людей авангард новых масс, среди которых уже зарождаются новые вожди. Мы присутствуем при глобализации масс, при создании масс мирового масштаба. При этом он имеет в виду как создание наднациональных сообществ с их гигантскими городами и рынками, так и бурное развитие систем мультимедиа. Наступает, как он выражается, планетарный век толпы со всеми свойственными толпам проявлениями.

Позиция Э. Тоффлера исходит из того, что наступает век демассофикации. Уже в своей работе 1973 г. “Футуршок” он говорит о том, что мы являемся свидетелями второго великого водораздела в истории, сравнимого с переходом от варварства к цивилизации. Зарождается новая система организации и человек оказывается в принципиально иной ситуации. Суть ее в том, что организация перестает играть прежнюю роль, она создается для решения краткосрочных проблем, она становится очень динамичной и временной. Это ведет к поражению бюрократии, к тому, что человек перестает быть винтиком огромного бюрократического механизма. Задачи, которые стоят перед человечеством, становятся все более нешаблонными. Человек оказывается в ситуации, где он вынужден действовать не по приказу свыше, а брать на себя ответственность за решения. Он теперь не привязан к одной организации, от которой он полностью зависим, а связан со многими организациями. Человек выступает как соучастник, а не винтик.

Тоффлер также говорит о том, что одной из важнейших характеристик, определяющих поведение масс в политике, является смешение иллюзии и реальности. Но по мере того, как на смену системе удовлетворения материальных потребностей возникает система удовлетворения психологических потребностей, человеку не нужно будет прибегать к этому смешению иллюзий и реальности. Люди будущего окажутся не перед проблемой выбора, а перед проблемой избытка выбора. Супериндустриализму, или как теперь принято говорить постиндустриальному обществу, не нужны одинаковые люди, возникнет потребность не в людях-роботах, а в личностях. “Человеческая раса не только не спрессуется в однообразную конформистскую массу, но станет в социальном отношении гораздо более разнообразной, чем когда — либо раньше”. Социальный прогресс ведет к признанию самых разнообразных человеческих типов.

Переход к новой цивилизации, новые ситуации, связанные с ними кризисные периоды приводят к “перенапряжению от принятых решений”. Новизна ситуации, ее разнообразие могут породить смятение и неуверенность, апатию. “Утверждение, что мир “обезумел”, что жизнь — “дрянь”, интерес к галлюциногенным наркотикам, к астрологии и оккультизму, поиски истины в сенсации, экстазе... все это отражает повседневный опыт масс рядовых людей, которые видят, что они больше не могут разумно приспосабливаться к переменам. Миллионы людей ощущают вокруг себя патологию, но не понимают ее причин... они коренятся в неконтролируемом и неизбирательном характере нашего стремительного движения в будущее”[230].

Эти же идеи Тоффлер развивает и в своей работе “Третья волна”, написанной в 1980 г. Под “третьей волной” он понимает новую постиндустриальную цивилизацию, в отличие от первой — аграрной, и второй — индустриальной. Будущее он связывает с разрушением массового индустриального производства. Общество перестает быть массовым, оно разрушается на мелкие, разнообразные кусочки. Вместо универсальных и массифицированных графиков происходит персонализация в процессе производства, успешное развитие внемассового производства, что приводит к демассофикации рынка. Политика, культура становятся нестандартными, имеет место все большее количество подходов и точек зрения. Меняется коммуникационная среда — появляются разнообразные и многочисленные мини-издания, кассеты и т. д., которые разбивают стандартизированные шаблоны. Все это разрушает стереотипы массового сознания. “Речь идет не о прямом продолжении индустриального общества, а о радикальной смене направления движения... Столкновение двух цивилизаций несет в себе грандиозную опасность… ”[231] Тоффлер говорит о том, что чем дальше мы уходим за пределы индустриального массового общества, тем больше массы и классы теряют свое значение. Новая цивилизация бросает вызов всем старым установкам.

В написанной уже в 1990 г. работе “Смещение власти, знаний, богатства и принуждение на пороге XXI века” он говорит о возрождении личностного начала. Оно проявляется, в частности, в возрождении мелкого производства, семейного бизнеса. В процессе создания общественного богатства мускульная сила заменяется разумом. Производство становится “ментальным”. И одновременно с этим приходит конец и массовой демократии, порожденной индустриальным миром. Возрастающая социальная неоднородность разрушает само основание массовой демократии — понятие “массы”. “Мозаичной экономике” будет соответствовать и “мозаичная демократия”, ориентированная на отдельного индивида. Глобализация не означает однородности. Конечно, масса людей как множество останется всегда, но это будет множество отдельных личностей, связанных друг с другом совершенно иными связями, чем толпа. Вряд ли представления Тоффлера об обществе являются очередной утопией. Иррациональные моменты массового поведения, конечно, не исчезнут. Но нам кажется несомненным, что постиндустриальная цивилизация несет в себе коренные изменения в положении, поведении и роли масс в обществе и в политике.

Библиография.

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996.

Барт Р. Мифология. М., 1996.

Бакунин М. Избранные произведения. Пб. –М., 1921.

Баткин Л. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978.

Белинский В. Полное собрание сочинений. М., 1956.

Бердяев Н. Истоки русского коммунизма. М., 1990.

Бердяев Н. Царство духа и царство кесаря. М., 1995.

Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

“Вехи”. Сборник статей о русской революции. М., 1990.

Водолазов Г. От Чернышевского к Плеханову. М., 1969.

Волошин М. Россия распятая. Выход из транса. М., 1995.

Галактионов А., Никандров Д. Русская философия. IX–XIX в. М., 1969.

Гельвеций К. Сочинения: В 2 т. М., 1974.

Герцен А. Избранные философские сочинения. Т. 2. М., 1947.

Гольбах П. Система природы. М., 1940.

Т. Грановский и его переписка: В 2 т. М., 1907.

Длугач Т. Подвиг здравого смысла. М., 1995.

Добролюбов Н. Избранные сочинения. М., 1947.

Достоевский Ф. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1981.

Избранные социально-политические произведения декабристов. М., 1951.

Кабане О., Наас Л. Революционный невроз. М., 1998.

Канетти Э. Человек нашего столетия. М., 1990.

Кан Т. Народная воля. М., 1997.

Кара-Мурза А., Поляков Л. Русские о большевизме. М., 1999.

Кольев А. Миф масс и магия вождей. М., 1999.

Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1995.

Ленин В. Полное собрание сочинений. М., 1976–78.

Лукач Г. Антифашизм – наш стиль. М., 1971.

Макиавелли Н. Государь. СПб., 1997.

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1961–1967.

Михайловский Н. Полное собрание сочинений: В 10 т. СПб., 1909.

Московичи С. Век толпы. М., 1998.

Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998.

Ницше Ф. Полное собрание сочинений. М., 1912.

Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства. М., 1991.

Писарев Д. Сочинения: В 4 т. М., 1955.

Плеханов Г. Избранные философские сочинения: В 5 т. М., 1955.

Политическая наука: коммунизм и национал-социализм. Сравнительный анализ. М., 2000.

Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. М., 1992.

Психология масс. Хрестоматия. Самара, 1998.

Райх В. Психология масс и фашизм. СПб., 1997.

Райх В. Функции оргазма. СПб., 1997.

Рассел Б. Искусство мыслить. М., 1999.

Руссо Ж. -Ж. Трактаты. М., 1969.

Салтыков-Щедрин М. Собрание сочинений. М., 1968.

Сорокин П. Современное состояние России // Новый мир. 1992. № 4.

Тард Д. Личность и толпа. СПб., 1903.

Ткачев П. Избранные сочинения. М., 1932.

Токвиль Д. Старый порядок и революция. М., 1997.

Тоффлер Э. Футуршок. М., 1973.

Тоффлер Э. Третья волна. М., 1980.

Успенский Н. Избранные произведения. М., 1938.

Феномен человека: Антология. М., 1993.

Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.

Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

Фромм Э. Адольф Гитлер – клинический случай некрофилии. М., 1992.

Чеканцева З. Порядок и беспорядок. Новосибирск, 1996.

Черная книга коммунизма. М., 1999.

Чернышевский Н. Полное собрание сочинений. М., 1949.

Шпенглер О. Закат Европы. М. –Пб., 1923.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1990.

Lukacs G. Geschichte und KlassenhewuЯtsein. Neuwid Berlin, 1968.

Научное издание

Хевеши Мария Акошевна

Толпа, массы, политика: историко-философский очерк

Утверждено к печати Ученым советом

Института философии РАН

Художник: В. К. Кузнецов

Технический редактор: Ю. А. Аношина

Корректор: Т. М. Романова

Лицензия ЛР № 020831 от 12. 10. 98 г.

Подписано в печать с оригинал-макета 00. 00. 2000.

Формат 70х100 1/32. Печать офсетная. Гарнитура Таймс.

Усл. печ. л. 0,00. Уч. -изд. л. 9,68. Тираж 500 экз. Заказ № 060.

Оригинал-макет изготовлен в Институте философии РАН

Компьютерный набор: Т. В. Прохорова

Компьютерная верстка: Ю. А. Аношина

Отпечатано в ЦОП Института философии РАН

119842, Москва, Волхонка, 14

[1] См. Предисловие к книге Москович С. “Век толп”. М., 1998.

[2] См. Чеканцева З. А. Порядок и беспорядок. Новосибирск, 1996.

[3] Баткин Л. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978. С. 65-67.

[4] Макиавелли Н. Государь. СПб., 1997. С. 175.

[5] Там же. С. 83.

[6] Там же. С. 123.

[7] Там же. С. 176-177.

[8] Гельвеций. Соч. Т. 2. М., 1974. С. 504.

[9] Там же. с. 214.

[10] Гольбах П. Система природы. М., 1940. С. 170-171.

[11] Там же. С. 200.

[12] Там же. С. 209.

[13] Длугач Т. Подвиг здравого смысла. М., 1995. С. 54.

[14] Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969. С. 183.

[15] Токвиль А. Старый порядок и революция. М., 1997. С. 129.

[16] Кабанес О., Насс Л. Революционный невроз. М., 1998. С. 526-530.

[17] Токвиль А. Указ. соч. С. 126.

[18] Там же. С. 164.

[19] Там же. С. 166.

[20] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1961. Т. 8. С. 119.

[21] Там же. Т. 42. С. 164.

[22] Там же. Т. 21. С. 307-308.

[23] Ленин В. И. ПСС. М., 1976. С. 379.

[24] Там же. Т. 30. С. 176.

[25] Там же. Т. 6. С. 39.

[26] Там же. Т. 17. С. 299.

[27] Там же. Т. 16. С. 343.

[28] Lukбcs G. Geschichte und Klassenbewustsein-Neuwid. 1968. S. 256.

[29] Ленин В. И. Соч. Т. 39. С. 82.

[30] Ницше Ф. ПСС. М., 1912. Т. 1. С. 126.

[31] Ницше Ф. Несвоевременные размышления // Ницше Ф. ПСС. М., 1909. С. 164.

[32] Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. С. 686.

[33] Ницше Ф. Воля к власти // Ницше Ф. Собр. соч. Т. IX. М., 1910. С. 77-78.

[34] См.: Московичи С. Век толпы. М., 1998.

[35] Психология масс. Самара, 1998. С. 6.

[36] Там же. С. 14-15.

[37] Там же. С. 17.

[38] Там же. С. 18.

[39] Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1995. С. 134.

[40] Психология масс. С. 30.

[41] Там же. С. 36-37.

[42] Там же. С. 42.

[43] Там же. С. 45.

[44] Там же. С. 64.

[45] Там же. С. 66.

[46] Там же. С. 121.

[47] Там же. С. 76-77.

[48] Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1995. С. 18.

[49] Там же. С. 522-525.

[50] Тард Г. Личность и толпа. СПб., 1903. С. 6.

[51] Там же. С. 8.

[52] Там же. С. 45.

[53] Там же. С. 135.

[54] “Вехи”. Сборник статей о русской революции. М., 1990. С. 64.

[55] Михайловский Н. К. Собр. соч. 1881—1883. СПб. Т. Х. С. 865.

[56] Избр. социально-полит. произведения. М., 1951. С. 11.

[57] Бердяев Н. А. Истоки русского коммунизма. М., 1990. С. 70.

[58] Там же. С. 26.

[59] Вехи. С. 105.

[60] См. Сборник: Ранние славянофилы. М., 1910. С. 69.

[61] Грановский Т. Н. и его переписка в двух томах. М., 1907. Т. 2. С. 43.

[62] Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. ХII. М., 1956. С. 438-439.

[63] Там же. Т. 3. 1953. С. 488.

[64] Вехи. С. 106.

[65] Герцен А. И. Избр. филос. произведения. Т. 2. М., 1948. С. 145.

[66] Там же. С. 146.

[67] Там же. С. 314.

[68] Там же. С. 307.

[69] Чернышевский Н. Г. Избр. филос. произведения. Т. 3. М., 1951. С. 494.

[70] Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. Т. IV. М., 1949. С. 374.

[71] См.: Там же. 1950. Т. 5. С. 362-363.

[72] Добролюбов Н. А. Избр. соч. Т. 2. М., 1947. С. 292.

[73] Там же. С. 278.

[74] Писарев Д. И. Соч: В 4 т. Т. 3. М., 1955. С. 461.

[75] Там же. Т. 2. С. 68.

[76] Там же. С. 462.

[77] Бакунин М. А. Избр. соч. Т. 3. Пб. —М., 1921. С. 84.

[78] Там же. Т. 4. С 187.

[79] См. об этом: Галактионов и Никандров. Русская философия. IX—XIX вв. Л., 1989. С. 603.

[80] Плеханов Г. В. Избр. филос. соч.: В 5 т. Т. 1. М., 1958. С 163.

[81] Цит. По: Штурманы будущей бури. М., 1987. С. 48-49.

[82] Набат. 1876. № 2-3. С. 4. Цит. по книге: Водолазова Г. Г. От Чернышевского к Плеханову. М., 1969.

[83] Ткачев П. Н.. Избр. соч. Т. 3. 1932. С. 268.

[84] См.: Водолазова Г. Г. С. 170.

[85] Кан Г. С. Народная воля. М., 1997. С. 79.

[86] Там же. С. 163-164.

[87] Там же. С. 171.

[88] Кольев А. Миф масс и магия вождей. М., 1999. С. 59.

[89] Михайловский Н. К. Полн. собр. соч. в 10 т. Т. Х. СПб., 1909. С. 699.

[90] Там же. С. 707.

[91] Там же. С. 867.

[92] Отечественные зап. СПб., 1882. № 1. С. 92.

[93] Там же.

[94] Там же. Т. 3. С. 514-515.

[95] Успенский Г. Избр. произведения. М., 1938. С. 644-647.

[96] Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч. М., 1968. Т. 7. С. 493-494.

[97] Там же. С. 179.

[98] Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1981. Т. 22. С. 45.

[99] Толстой Л. Н. Пол. собр. соч. Т. 7. М., 1951. С. 319.

[100] Там же. Т. 12. С. 66.

[101] Плеханов Г. В.. Избр соч. М., 1959. Т. 2. С. 304.

[102] Там же. С. 334.

[103] Бердяев Н. А. Собр. соч. Париж, 1990. Т. 4. С. 115-117.

[104] Вехи. С. 14.

[105] Там же. С. 28-29.

[106] Там же. С. 66-67.

[107] Там же. С. 68-69.

[108] Там же. С. 86.

[109] Там же. С. 92.

[110] Там же. С. 144.

[111] Там же. С. 145.

[112] Там же. С. 159.

[113] Там же. С. 167.

[114] Там же. С. 173.

[115] Там же. С. 177.

[116] Сорокин П. Современное состояние России // Новый мир. 1992. № 4. С. 193.

[117] Бердяев Н. А. Истоки русского коммунизма. С. 9.

[118] Там же. С. 13.

[119] Там же. С. 15.

[120] Там же.

[121] Там же. С. 49.

[122] Там же. С. 81-83.

[123] Там же. С. 88.

[124] Там же. С. 106.

[125] Там же. С. 109.

[126] Волошин М. Россия распятая. Лекции. Выход из транса. М., 1995. С. 167-168.

[127] Кольев А. Миф масс и магия вождей. С. 334.

[128] Кабанес О., Насс Л. Революционный невроз. М., 1998. С. 519.

[129] Там же. С. 350.

[130] Там же. С. 258.

[131] Там же. С. 558-559.

[132] Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М. —Пб., 1923. С. 467.

[133] Кассирер Э. Миф государства // Феномен человека. М., 1993. С. 121.

[134] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1990. С. 143.

[135] См. о взглядах Дюркгейма и Вебера по этим проблемам: Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998.

[136] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 647.

[137] Московичи С. Машина, творящая богов. С. 175.

[138] Психология масс. Хрестоматия. Самара, 1998. С. 174.

[139] Там же. С. 156.

[140] Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992. С. 26.

[141] Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991. С. 78.

[142] Там же. С. 140.

[143] Юнг К. Отношение между Я и бессознательным. М., 1994. С. 211.

[144] Ортега-и-Гассет. Дегуманизация искусства. М., 1991. С. 77.

[145] Там же. С. 116-117.

[146] Там же. С. 108.

[147] Там же. С. 101.

[148] Там же. С. 151.

[149] Там же. С. 221.

[150] Там же. С. 51-52.

[151] Там же. С. 72.

[152] Там же. С. 6.

[153] Там же. С. 10.

[154] Вопросы философии. 1998. № 7. С. 48-58.

[155] Рассел Б. Искусство мыслить. М., 1999. С. 199.

[156] Там же. С. 201.

[157] Лукач Д. Антифашизм — наш стиль. М., 1971. С. 220.

[158] Lukecs G-F humanismus as a barbarseg harca. Bp., 1982. С. 141.

[159] Ibid. С. 127-128.

[160] Феномен человека. М., 1993. С. 111.

[161] Там же. С. 114.

[162] Там же. С. 122.

[163] Там же.

[164] Райх В. Психология масс и фашизм. СПб., 1997. С. 12.

[165] Там же. С. 320. 331.

[166] Там же. С. 225.

[167] Там же. С. 235-236.

[168] Там же. С. 262.

[169] Райх В. Функции оргазма. СПб., 1997. С. 190.

[170] Кара-Мурза А. А., Поляков Л. В. Русские о большевизме. СПб., 1999. С. 20. В дальнейшем ссылки взяты из этой работы.

[171] Там же. С. 19-20.

[172] Там же. С. 168.

[173] Там же. С. 244-245.

[174] Там же. С. 28.

[175] Феномен человека. М., 1993. С. 267.

[176] Там же. С. 269.

[177] Там же. С. 270.

[178] Там же. С. 271.

[179] Там же. С. 279-280.

[180] Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2. С. 280.

[181] Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996. С. 225.

[182] Там же. С. 226.

[183] Там же. С. 404.

[184] Там же. С. 37.

[185] Там же. С. 416.

[186] Там же. С 420.

[187] Там же. С. 172-173.

[188] Там же. С. 432.

[189] Там же. С. 476.

[190] Там же. С. 501.

[191] Там же. С. 492.

[192] Там же. С. 442.

[193] Там же. С. 230-232.

[194] Там же. С. 313.

[195] Там же. С. 475.

[196] Там же. С. 464.

[197] Там же. С. 508.

[198] Там же. С. 493.

[199] Там же. С. 544.

[200] Там же. С. 586.

[201] Там же. С. 604-605.

[202] Там же. С. 620.

[203] Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С. 28.

[204] Там же. С. 118.

[205] Там же. С. 135.

[206] Там же. С. 140.

[207] Там же. С. 186.

[208] Цит. по Фромму. С. 188.

[209] Там же. С. 197.

[210] Фромм Э. Адольф Гитлер — клинический случай некрофилии. М., 1992. С. 105.

[211] Там же. С. 213-214.

[212] Правда. 1989. 8 янв.

[213] Черная книга коммунизма. М., 1999. С. 258.

[214] Политическая наука 2000-1. Коммунизм и национал-социализм: сравнительный анализ. М., 2000. С. 30-31.

[215] Там же. С. 191.

[216] Там же. С. 195.

[217] Барт Р. Мифология. М., 1996. С. 233.

[218] См.: Предисловие Н. Павловой к книге Канетти “Человек нашего столетия”. М., 1990. С. 15.

[219] Там же. С. 76.

[220] Там же. С. 88.

[221] Московичи С. Век толпы. М., 1998. С. 27.

[222] Там же. С. 107.

[223] Там же. С. 129.

[224] Там же. С. 160.

[225] Там же. С. 25.

[226] Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998. С. 289.

[227] Там же. С. 294-295.

[228] Там же. С. 24.

[229] Московичи С. Век толп. С. 449-450.

[230] Тоффлер Э. Футуршок. М., 1973. С. 281.

[231] Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999. С. 525.