Практика сознания как предмет психологического анализа

Выше отмечалось, что сознание есть прежде всего отноше­ние в действительности, т.е. оно встроено в реальный процесс жизни людей. Тогда конкретный способ такого отношения и мо­жет выступить в качестве теоретического объекта при анализе проблемы сознания. В самой общей форме данный способ мы обозначаем как «практика сознания» (или «работа с сознанием», или «понимание сознания», или «борьба с сознанием» и т.п.).

Каждый человек не является исходной причиной и конеч­ной инстанцией своей жизни, своего сознания, своей смерти — все эти феномены человеческого бытия овладевают человеческой субъективностью. Но возможно практическое преобразование их в конкретный способ индивидуальной жизни.

Практика сознания, работа с ним означает, что благодаря стремлению человека, его действиям сознание перестает быть чем-то спонтанным, относящимся к природе (бытию) непосред­ственным автоматическим функционированием. Сознание впер­выеначинает быть рефлексией. Рефлексия, по сути дела, и вы­ступает как разрыв, как выход человека из полной поглощенности непосредственным (наличным или природным) процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней.

Предельно точно и глубоко этот процесс описал С.Л.Рубин­штейн.

«Существуют два основных способа существования человека и, соответст­венно, два отношения его к жизни. Первый — жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей, в которых живет человек: сначала отец и мать, затем подруги, учителя, затем муж, дети и т.д. Здесь человек весь внутри жизни, всякое его от­ношение — это отношение к отдельным явлениям, но не к жизни в целом. От­сутствие такого отношения к жизни в целом связано с тем, что человек не выклю­чается из жизни, не может занять мысленно позицию вне ее для рефлексии над ней. Это есть существующее отношение к жизни, но не осознаваемое как таковое.

Такая жизнь выступает как природный процесс, во всяком случае, очевид­на непосредственность и целостность человека, живущего такой жизнью. Такая жизнь, когда в ней крепки связи с другими людьми, — самый надежный оплот нравственности как естественного состояния — в непосредственных связях че­ловека с другими людьми, друг с другом. Здесь нравственность существует как невинность, как неведение зла, как естественное, природное состояние челове­ка, состояние его нравов, его бытия...

Второй способ существования связан в появлением рефлексии. Она как бы приостанавливает, прерывает этот непрерывный процесс жизни и выводит чело­века мысленно за ее пределы. Человек как бы занимает позицию вне ее. Это ре­шающий, поворотный момент. Здесь кончается первый способ существования. Здесь начинается либо путь к душевной опустошенности, к нигилизму, к нрав­ственному скептицизму, к цинизму, к моральному разложению (или в менее острых формах к моральной неустойчивости), или другой путь — к построению нравственной человеческой жизни на новой, сознательной основе. С появлени­ем рефлексии связано философское осмысление жизни.

Сознание выступает здесь как разрыв, как выход из полной поглощенно­сти непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отно­шения к ней, занятия позиции над ней, вне ее для суждения о ней. С этого мо­мента каждый поступок человека приобретает характер философского суждения о жизни, связанного с ним общего отношения к жизни. С этого момента, собст­венно, и встает проблема ответственности человека в моральном плане, ответст­венности за все содеянное и все упущенное» [21].

Рефлексия обнаруживает природность (бытийность) сознания, его внеположенность фактам сознательной жизни, но обнаружива­ет не как предмет (объект) только, а как некоторый символ, смысл которого может быть раскрыт в «терминах» жизни самого субъекта.

Так, например, вычленение З.Фрейдом проблемы подсозна­тельного имело само по себе жизненное значение, как не только борьба с тем, что еще не познано, но как борьба с явлением природы, которое мешало жизни просто фактом своего сущест­вования. Проблема подсознательного — это обнаружение природности (вне-кулътурности) влечения и снятия его природной непосредственно­сти в некотором культурном образе.