Универсальные закономерности Международных отношений

Универсальные, или наиболее общие закономерности, в от­личие от закономерностей меньшей степени общности, должны отвечать критериям пространственно-временного и структурно-функционального характера. Это значит, что, во-первых, их дей­ствие должно касаться не только тех или иных регионов (скажем, наиболее развитых в социально-экономическом отношении — например, Западной Европы, Северной Америки и т.п.), а мира в целом. Во-вторых, они должны наблюдаться и в исторической ретроспективе, и в переживаемый период, а также не исключаться в будущем. В-третьих, они должны охватывать не тех или иных — пусть даже самых значимых сегодня и/или самых «перспектив­ных», с точки зрения обозримого будущего, — а всех участников международных отношений, как и все сферы общественных от­ношений: экономику, социальную жизнь, идеологию, политику, культуру, религию, хотя проявление таких закономерностей в различных сферах может быть (и чаще всего является) отнюдь не «симметричным».

С учетом сказанного могут быть выделены две основных за­кономерности, две ведущие тенденции в эволюции взаимодейст­вия социальных общностей на мировой арене. К ним относятся глобализация и фрагментация международных отношений, ста­новление единого, целостного мира и все новые формы его рас­кола. В определенном смысле можно сказать, что они являются диалектически противоположными сторонами одной и той же внутренне противоречивой тенденции — роста взаимозависимости современного мира — и ее проявлений в сфере международных отношений.

Указанные закономерности проявляются, с одной стороны, в интернационализации экономической, социальной, политичес­кой и всей общественной жизни, а с другой, — в создании и укреплении суверенных государств, развитии национальных общ­ностей и национальных движений, стремящихся к реализации своих интересов вне национально-государственных границ (11). Вместе с тем их содержание гораздо шире, поскольку они актив-

но вторгаются в частную жизнь, изменения характера которой, с точки зрения ее «выхода» в сферу международных отношений, является, по-видимому, одной из наиболее отличительных черт происходящих глобальных изменений. Поэтому их действие ка­сается не только социальных общностей и политических движе­ний, но и конкретных личностей, расширения поля взаимного (и весьма существенного) влияния индивида и международных отношений.

Действие основных закономерностей наблюдается уже в пе­риод образования и крушения древних империй, зарождения и распространения мировых религий, формирования националь­ной государственности в Европе и распространения этого про­цесса на другие регионы мира, распада государственных империй на самостоятельные политические единицы в преддверии XX века (Австро-Венгрия, Османская империя и т.п.), бурного процесса институализации международных отношений в нашем столетии и т.д. Одновременно шел процесс расширения обменов между различными общностями, государствами и частными участника­ми международных отношений (коммерсантами, религиозными организациями, деятелями искусства и культуры), ускоряющийся по мере научно-технического развития.

Новые импульсы указанные процессы получают в точках на­учно-технических революций, в особенности таких, как промыш­ленная революция на рубеже XVIII—XIX веков, НТР, ведущая свое начало с пятидесятых годов нашего столетия, и ее современ­ный этап, характеризующийся бурным развитием микроэлек­тронных технологий. В результате осуществляющегося сегодня в масштабах планеты перехода от индустриального (а в ряде регио­нов — от доиндустриального) общества к постиндустриальному («программируемому», по терминологии А. Турена) происходят коренные изменения в средствах связи и транспорта, в информа­ционных технологиях и коммуникациях, в формах социальной организации и механизмах управления, в экономических и поли­тических структурах и видах вооружений. Все это не может не оказывать влияния на проявление основных закономерностей меж­дународных отношений.

Среди наиболее очевидных проявлений основных законо­мерностей международных отношений следует выделить фено­мены экономической, социальной и политической интеграции и дезинтеграции, наблюдаемые сегодня практически во всех ре­гионах мира. При этом, несмотря на нередко встречающиеся эй­форию по поводу первой и ламетации по поводу второй, и та, и другая являются объективными процессами, отражающими «би-

фуркационность» современного состояния мировой цивилизации, стохастический, непредопределенный характер ее развития.

Так, подкрепляемые экономической, технологической, эко­логической взаимозависимостью, процессы интеграции¹ испыты­вают и разрушающее их давление со стороны тенденции к воз­растанию национальной и культурной самобытности, возврата к истокам, даже поиска социализации в идеалах архаических от­ношений и реакционных идейно-политических течений.

Представители социологии международных отношений с полным основанием привлекают внимание к тому обстоятельст­ву, что формирование целостного мира сопровождается не толь­ко интеграционными процессами, но и создает условия для ис­ключения, отбрасывая на периферию всех, не способных вклю­читься в сети международной взаимосвязи и оказывать влияние на ее направленность (см.: 6, р. 204—213). Указанное исключе­ние имеет сложный характер и отличается многообразием форм, его механизмы действуют как внутри того или иного общества, так и на мировой арене. В слаборазвитых странах оно отражает углубляющийся разрыв между сельским и городским населени­ем, между новой буржуазией и широкими слоями люмпен-пролетариата. В развитых странах оно ускоряет формирование так называемого «четвертого мира», состоящего из иммигрантов и «новых бедных». Поэтому среди последствий усиления целос­тности мира немалое место занимают процессы депривации, возрастающей зависимости, клиентизации, распространения на­силия и т.п. Развитие новейших средств коммуникации, спутни­ковой связи, видеотехники и т.п. способствует широкому рас­пространению (в известном смысле универсализации) западных идеалов качества жизни, стандартов потребления, индивиду­альных ценностей, демократических норм и т.п. В свою очередь, это ведет к возрастанию миграционных потоков в направлении более развитых стран, которые нередко поощряются руководст­вом слаборазвитых государств, как определенное средство хотя бы частичного решения проблем занятости и «валютного голо­да». Массовая иммиграция ведет к дестабилизации социальных и политических отношений как в принимающих, так и в покида­емых иммигрантами странах, а нередко — и к обострению отно­шений между ними. Одновременно растет разрыв в уровнях развития между богатыми и бедными странами, с одной сторо­ны, а с другой — внутри «третьего мира», мира бедных стран.

' Более подробно эта проблема рассматривается в главе XI. 122

Окраины разрастающихся мегаполисов «третьего мира» все более заметно превращаются в средоточие растущей нестабильнос­ти, благоприятную среду кристаллизации радикальных религи­озных и популистских движений (исламского фундаментализма — в арабских странах, радикального индуизма — в Индии, ани-мистского мессианизма — в Тропической Африке и т.п.). Указан­ные движения чаще всего принимают явно выраженный антиза­падный характер, порождая такой, неизвестный ранее феномен, как «дикая дипломатия», которая все более ощутимо затрудняет деятельность официальной дипломатии (см.: там же, р. 210).

В свете описанных процессов не столь уж неожиданными вы­глядят утверждения, согласно которым «время интеграции про­шло, в мире начались дезинтеграционные процессы» (12).

Действительно, дезинтеграция характерна не только для быв­шего СССР или происходящего под влиянием его кризиса и распада мирного раздела Чехословакии и кровавого — Югосла­вии. Еще раньше тенденции к «суверенизации» проявились и продолжают наблюдаться сегодня в таких странах, как Турция (курдская проблема), Франция (проблема Корсики), Англия (про­блема Северной Ирландии), Испания (проблема баскского сепа­ратизма). Вылившиеся в погромы этнические волнения в Южной Калифорнии в мае 1992 г. также стали одним из выражений развития процессов обретения различными национальными и ра­совыми группами собственной идентичности (и, соответствен­но, противопоставления себя «другим»). Несмотря на решитель­ные меры, предпринимаемые во всех описанных случаях прави­тельствами соответствующих стран, включая применение воен­ной силы, указанные процессы в лучшем случае «загоняются вглубь», адекватного же решения им до сих пор не найдено.

Было бы, однако, неверным абсолютизировать ту или другую из указанных закономерностей. Как показал опыт «перестройки» и «нового мышления», политика, которая делает ставку на одну из них, — указывая, например, на тенденцию к возрастающей целостности, взаимозависимости современного мира — при фак­тически полном игнорировании второй, противоположной ей тен­денции, оборачивается тяжелыми ошибками и в конечном итоге поражением. Вот почему совершенно неуместными выглядят как возмущенное удивление по поводу развала СССР, процессов «су­веренизации» субъектов Российской Федерации («Весь мир дви­жется в направлении к интеграции, а мы пытаемся идти против течения»), так и попытки трактовать их в терминах «обществен­ного прогресса» («Развал империи следует рассматривать как по­зитивное явление, как освобождение народов и реализацию ими

естественного права самостоятельно решать собственную судь­бу»). Суждения подобного рода грешат упрощением ситуации, ее примитивизацией, а потому вместо прояснения проблемы, уво­дят в сторону, лишают возможности осмыслить всю ее сложность и полноту. Вот почему не менее серьезной ошибкой, чем игнори­рование тенденции к дезинтеграции, была бы односторонняя ориентация только на нее при попытке осмысления современ­ных международных реалий, а тем более — при выработке и про­ведении в жизнь политических решений. Так, уже сегодня видно, что процессы дезинтеграции бывшего СССР в ряде случаев до­стигли определенного «предела насыщения». Наблюдается вза­имная заинтересованность различных стран СНГ к сотрудничес­тву, в том числе и в столь решительно отвергавшихся еще недав­но институциональных формах. При этом следует подчеркнуть, что существенную роль в интеграционных процессах играют со-циокультурные факторы. Мы можем и должны объяснять необ­ходимость интеграции потребностями экономического, экологи­ческого или любого иного характера. Но мы рискуем ничего не понять в происходящем, если упустим из виду, что, не будучи «освящены» культурой, совокупностью общих ценностей, кото­рым привержены «рядовые» люди, их коллективной историчес­кой памятью, общностью ряда традиций, обычаев, элементов об­раза жизни и т.п., указанные факторы не могли бы играть той роли, которую они, безусловно, играют в международно-поли­тических процессах.

* * *

Проблема закономерностей международных отношений ос­тается одной из наименее разработанных и дискуссионных в на­уке. Это объясняется прежде всего самой спецификой данной сферы общественных отношений, где особенно трудно обнару­жить повторяемость тех или иных событий и процессов, и где поэтому главными чертами закономерностей являются их отно­сительный, вероятностный, стохастический, преходящий харак­теры. Как частные, так и наиболее общие, универсальные зако­номерности существуют здесь в виде тенденций, характер прояв­ления которых зависит от множества условий и факторов. В то же время одно из глобальных направлений указанных тенден­ций, просматривающееся из глубины веков и ведущее к нараста­нию взаимозависимости мира, дает основание представить меж­дународные отношения в виде целостной системы, функциони­рование которой зависит как от законов общесистемного харак­тера, так и от особенностей данного типа систем. Рассмотрению этого вопроса и посвящена следующая глава.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение:

диалог с Ильей Пригожиным// Вопросы философии. 1992, nb 12.

2. Rassett В., Stair H. World Politics. Menu for Choice. — San Francisco,

1981, p. 51.

3. Aron R„ Sociologie des relations intemationales. // Revue fran^aise de sociologie. 1963, Vol. IV, No 3, p. 312; 321.

4. Huntiinger J. Introduction aux relations intemationales. — Paris, 1987,

p. 16.

5. Duroselle J.-B. Tout empire perira. Une vision thtorique des relations intemationales. — Paris, 1982.

6. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie de la scene intemationale. — Paris, 1992, p. 237—240.

7. Rosenau J. Turbulence in World Politics: A Theorie of Change and Continuity. — Princeton, 1990.

8. Розенау Дж. Мировая политика в движении. Теория изменений и преемственности. Реферат. — М., 1992, с. 6—7.

9. Moreau Defarges Ph. Les relations intemationales dans le monde d'aujo-urd'hui. Entre globalisation et fragmentation. — Paris, 1992, p. 9; 10—11.

10. Samuel A. Nouveau paysage international. — Paris, 1990, p. 247—250.

11. Фельдман Д.М. Закономерности и тенденции в развитии между­народных отношений // Введение в социологию международных отно­шений. Учебное пособие. - М., 1992, с. 67-68.

12. Поздняков Э.А. Россия сегодня и завтра. // Международная жизнь. 1993, № 2.

Глава V

МЕЖДУНАРОДНАЯ СИСТЕМА

Принято считать, что системный подход становится досто­янием науки о международных отношениях с середины пятиде­сятых годов. Его широкое распространение совпало с проникно­вением в социальные дисциплины достижений научно-техничес­кой революции и, в частности, с использованием ЭВМ, что стало для него источником дополнительной привлекательности и по­родило надежды на придание исследованиям в этой области не­обходимой строгости, прочной теоретической обоснованности и эмпирической верифицируемости. «Идея систем, — писал, на­пример, С. Хоффман, — несомненно дает наиболее плодотвор­ную концептуальную основу. Она позволяет провести четкое раз­личие между теорией международных отношений и теорией внеш­ней политики, а также способствует успешному развитию как той, так и другой» (1).

В качестве основоположника системной теории западные ис­следователи чаще всего называют эмигрировавшего в США ав­стрийского ученого Людвига фон Берталанфи, работы которого в этой области получили широкое признание в научных кругах. Однако это не означает, что системный подход не существовал раньше. Стоит напомнить, например, что уже одна из глав зна­менитой работы Т. Гоббса «Левиафан» была названа «О систе­мах...». Основные понятия системного подхода широко исполь­зовались в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, ими часто опериро­вал В. И. Ленин. Специально проблемам системной теории была посвящена изданная в двадцатые годы двухтомная работа нашего соотечественника А.А. Богданова «Всеобщая организационная наука (тектология)», в которой уже были проанализированы та­кие основополагающие понятия системного подхода, как «систе­ма», «элементы», «связи», «структура», «среда», «устойчивость»,

сформулированы идеи относительно системных противоречий, законов функционирования и трансформации сложных систем и многие другие положения, которые в последующие годы, осо­бенно в период бурного развития системной теории в середине двадцатого века, нашли свое подтверждение и дальнейшее разви­тие. В применении к социально-политическим наукам систем­ный подход получил в эти годы плодотворное развитие в работах американских ученых Т. Парсонса и Д. Истона. Особенно широ­кое распространение получили в политической социологии идеи, высказанные в книге Д. Истона «Системный анализ политичес­кой жизни» (2). Политическая система рассматривается в ней в виде определенной совокупности отношений, находящейся в не­прерывном взаимодействии со своей внешней средой через ме­ханизмы «входов» и «выходов», в соответствии с базовыми идея­ми кибернетики. На «входах» система получает импульсы извне, сигналы, ресурсы, встречается с вызовами, представляющими уг­розу ее целостности. Д. Истон разделяет их на две категории:

«требования», связанные с безопасностью, индивидуальной сво­бодой и равенством, участием, потребительскими благами и т.п., и «поддержки», позволяющие удовлетворять некоторые требова­ния и регулировать вызываемые ими конфликты. Источником «требований» являются, с одной стороны, такие части ее внутри-социетальной среды, как экологическая система, биологическая система, личностные системы и социальные системы. С другой стороны, такими источниками являются компоненты экстрасо-циетальной среды: международно-политические системы, меж­дународно-экологические системы и международные социальные системы. Все эти потоки, поступающие на «входах» из глобаль­ной окружающей среды, перерабатываются внутри политической системы путем реагирования всех ее составных элементов, и вы­зывают, в конечном счете, совокупную ответную реакция систе­мы, при помощи которой она адаптируется к среде. На «выходах» такая реакция получает форму политических действий, прави­тельственных актов и мероприятий и т.п. В свою очередь, эта обратная реакция системы является началом нового цикла ее вза­имодействий со средой, способствует определенным изменениям в окружающей среде, продуцирующей затем новые «требования» и «поддержки».

Таким образом, одним из главных достоинств концепции Д. Истона является рассмотрение политической системы в дина­мике — как целостного организма, находящегося в постоянном взаимодействии с окружающей средой и непрерывно «сверяю­щего» свои «ответы» с состоянием и реакцией своих элементов.

Немаловажным является и то обстоятельство, что предложенный Д. Истоном системный анализ облегчает поиски и выявление пра­вил функционирования политической системы, закономернос­тей ее отношений с другими системами, условий сохранения ста­бильности и т.п.

Тем не менее, не отрицая указанных достоинств анализа Д. Истона, специалисты в области международных отношений довольно сдержанно относятся к утверждениям о применимости его выводов к любому типу политических систем, считая, в част­ности, что они не подходят к изучению международных систем. Во-первых, потому, что они сделаны, фактически, на основе изу­чения специфического типа политической системы, а именно — американской политической системы, и слабо учитывают осо­бенности других политических систем (3). Во-вторых, потому, что истоновское определение политики как «авторитарного распре­деления ценностей» (4) не принимает во внимание особенности международных систем и не позволяет рассматривать междуна­родные отношения как политические. Наконец, в-третьих, пото­му, что схема Истона не может быть применена к глобальной международной системе, ввиду особенностей ее окружающей сре­ды (которые более подробно будут рассмотрены далее).

Изложим теперь кратко содержание основных понятий сис­темной теории.

Исходным для нее является понятие «система», которое Л. фон Берталанфи определяет как «совокупность элементов, на­ходящихся во взаимодействии друг с другом» (5).

«Элементы» — это простейшие составные части системы. При­чем, «исследуя развитие сложных систем, как, например, общество, организм, научная и философская доктрина, космическое тело, необходимо постоянно иметь в виду внутренние процессы подбора их элементов, а если удается разложить элементы дальше, на эле­менты второго порядка, то и этих в их еще более узкой среде, и т.д., насколько позволит достигнутый уровень приемов анализа» (6). В этом смысле каждый элемент системы может выступать как «подсистема», обладающая своей совокупностью элементов.

«Среда» есть то, что влияет на систему и с чем она взаимодей­ствует. Различают два вида среды: внешняя среда (окружение системы) и внутренняя среда (контекст).

Содержание понятия «структура» имеет несколько аспектов, отражающих различные степени сложности системы: а) соотно­шение элементов системы; б) способ организации элементов в систему; в) совокупность принуждений и ограничений, которые вытекают из существования системы для ее элементов.

В свою очередь, «функции» системы — это ее реакция на воз­действия среды, направленная на сохранение определенного типа отношений между элементами системы, то есть ее «устойчивости».

Именно системный подход стал одним из отличительных при­знаков проникновения социологии в сферу международных от­ношений, и тем самым — провозвестником новой научной дис­циплины (7). Было замечено, что «социологические обобщения, касающиеся социальных систем, mutatis mutandis применимы так­же и к исследованию международных систем» (8).

И несмотря на то, что действительная роль системного под­хода в успешном развитии науки о международных отношениях не совпала с ожидаемой (о чем будет более подробно сказано ниже), она все же является достаточно важной и поэтому заслу­живает специального анализа. С этой целью в данной главе рас­сматриваются особенности и основные направления системного подхода в изучении международных отношений, а также типоло­гии и структуры международных систем.