II. Причинно-следственные связи у Аристотеля

Чтобы увидеть, какое место Аристотель занимает в истории греческой мысли, нам лучше всего взять за исходную точку его собственный анализ. Аристотель утверждал, что бытие имеет четыре измерения, то есть у каждой индивидуальной вещи есть четыре такие «причины», которые имеют для нас значение, если мы хотим понять, что такое эта вещь. «Причина» у Аристотеля – не совсем то, что мы понимаем под причиной сейчас: в понятии «причина» у Аристотеля чувствуется оттенок значений «ответственность» и «обязательство», которые соответствующее греческое слово имело в более ранние времена в юридическом языке. «Причины» вещи у него – это факторы, которые, объединившись в сочетание, совместно отвечают за то, что эта вещь является тем, что она есть, и за то, что она вообще чем-то является13. Мудрецы прошлого, пытаясь заниматься философией, никогда полностью не ошибались и никогда полностью не противоречили один другому. Их умозрительные ответы на философские вопросы были предварительными и неполными: каждый из этих философов имел склонность признавать только одно или два измерения реальности и считать, что их достаточно, а было нужно, по Аристотелю, иметь четыре14.

В Аристотелевой истории философии первый этап развития этой науки – противостояние материализма и формализма. Каждая реальная вещь, существующая в природе, имеет и материальную «причину» – вещество, из которого она сделана или рождена, и формальную «причину» – план, структуру, количество и порядок частей, которые становятся границами для этого материального вещества. Милетцы натолкнулись в своих поисках на материальную «причину», пифагорейцы – на формальную, и история философии начинается с этих двух явно противоположных друг другу школ. Аристотель полагал, что к его времени эти традиции развились в атомизм и платонизм. Он хотел примирить эти две философские школы15.

Аристотель начинает с перечисления четырех «причин», которые, по его мнению, искала философия, а он открыл. Наше современное представление о причине гораздо уже, чем то, которое было у Аристотеля: его «факторы, ответственные за то, что вещь есть то, что она есть», скорее можно назвать в переводе на наш язык «измерениями реальности»; поэтому мы можем назвать сердцевину его учения и по-иному – «теория о том, что реальность имеет четыре измерения». (Тут возможна некоторая путаница, но все будет в порядке, если мы станем помнить, что «измерение» здесь означает «вид бытия», а не область пространства и времени.) Все, что существует, обязано своим существованием и идентичностью материальной «причине» – веществу, из которого состоит, и формальной «причине» – плану или модели, которая делает это существующее тем, что оно есть. Соединяет эти два измерения третье измерение – действенная «причина», которой является либо создатель, либо предок. А чтобы понимать, что такое вещи, мы должны также искать у каждой из них конечную «причину» – цель ее существования.

Для искусственных вещей этой целью является применение, для которого они разработаны; для естественных вещей – раскрытие своих возможностей. Эта цель направляет естественное существо через разные стадии его роста к зрелости.

Для того чтобы показать, как эти положения применяются к искусственной вещи, удобным примером будет мой письменный стол. Он сделан из дерева. Дерево – его материальная «причина», его вещество. Аристотель, когда ему понадобилось слово, чтобы назвать такой материал-вещество, придал новое, более широкое значение слову «хюле», которое по-гречески означает «деловая древесина», то есть бревна или пиломатериалы. У моего стола есть четыре ножки, прямоугольная крышка и ящики. Это – формальная «причина» – структура, которую может передавать план-чертеж. Чтобы дерево приняло такую форму, нужна была действенная «причина»; в нашем случае создателем этого стола был столяр.

Причиной, по которой столяр сделал своего рода оттиск контура-формы в древесине-материале, было намерение сделать то, что служит определенной цели. Письменные столы существуют для того, чтобы быть хранилищем для бумаг, поверхностью, на которой пишут, и опорой для пишущих машинок. Это – конечная «причина» стола, его цель.

Описание с помощью четырех «причин» естественной вещи будет иметь несколько значительных отличий от того, которое приведено выше. Опишем, например, Джейсона, кота нашей семьи, который сейчас находится под моим столом16. Во-первых, у Джейсона материальная «причина» – вещество, из которого он создан, – гораздо сложнее: это система органов, а не просто набор расположенных определенным образом досок. Во-вторых, образец, воплощением которого он является, или его формальная «причина», – не план, а вид – разновидность вещей, которые мы обнаруживаем в природе: Джейсон – кот. По мнению Аристотеля, существует ограниченное количество таких «природных разновидностей», и каждое индивидуальное существо относится к одной из них. В-третьих, действенной «причиной» Джейсона были родители: он был рожден, а не изготовлен. И эти родители были существами того же вида: они тоже были кошками. И последнее: конечная «причина» Джейсона, его цель – не в том, чтобы служить моим целям. У него есть внутренняя природа, которая направляет его рост так, чтобы он вырос во взрослое существо вида кошка. Это дорастание Джейсона до зрелости происходит в несколько этапов: он учится видеть, ходить, бегать, хватать предметы лапами, то есть развивается так, как всегда развиваются кошки. Вид одновременно и разновидность вещей, экземпляром которой является Джейсон, и идеальный экземпляр этой разновидности, которым он старается стать.

То, что у животного и искусственного предмета, например письменного стола, структура причинно-следственных связей не одинакова, понять легко. Но труднее понять, что это различие структур существует между всеми естественными и всеми искусственными вещами вообще. Например, глыба мрамора – естественная вещь, звезда или планета – тоже, но ни у одной из этих трех вещей ее существование не направлено к определенной цели так явно, как направлена к цели жизнь животного. Аристотель, однако, считал (мы это обнаружим у него), что даже на уровне камней и на уровне звезд прослеживается склонность природы стремиться к определенной цели. Он разработал свою философию природы сначала на материале биологии, потом распространил ее на химию и астрономию. Таким образом, приведенный выше пример ясно показывает, в чем Аристотель применял свои причины к природному иначе, чем к искусственно созданному. И философия, и естественные науки занимаются выявлением «причин» вещей во всех четырех значениях слова «причина». По сути дела, тем же занимаются художественная критика и анализ языка, хотя эти две дисциплины исследуют «вещи» из другой области17.

Это представление об отличающихся одна от другой разновидностях вещей заставило Аристотеля ввести в его философию несколько важнейших различий. До него мыслители не только имели склонность выбирать лишь одну из причин на роль полноценного объяснения, но также отличались склонностью из всего многообразия вещей обращать внимание лишь на одну разновидность – ту, которую легче всего объяснить выбранной этими мыслителями причиной. Так, милетцы не занимались формами и числами, которые реальны, но не являются физическими объектами; пифагорейцы же проявляли сколонность забывать о тех свойствах, которые отличают естественные вещи от математических абстракций. Аристотель обнаружил, что эта тенденция сохранилась у атомистов и платоников.

Аристотелю казалось, что его четыре «причины» охватывали и объединяли все предшествующие открытия греческой философии. Прежде всего, признав существование формальных и конечных «причин» и наряду с ними – причин материальных и действенных, он объединил традиции материализма и формализма. Тем, что он использовал понятие конечной «причины», он признал роль идеалов в природе и искусстве и таким образом включил в свою систему одну из важнейших характерных черт платонизма. Конечно, Аристотель мог отождествить свое представление о материальных «причинах» с милетской физикой, а действенную «причину» – с понятиями насилия, силы, энергии, которые время от времени появлялись у предшествующих философов.

«Причины» – остроумная и мощная философская идея. Точки, где сходятся все четыре «причины», – это всегда конкретные индивидуумы, точно воспроизводящие тот тип, к которому принадлежат, так что типичной единицей реальности в философии Аристотеля является субстанция, или экземпляр типа. В каждой разновидности вещей «причины» уравновешивают друг друга по-своему. Чтобы выяснить, каков баланс «причин» в определенной области, нужно провести наблюдение за каждой индивидуальной вещью из этой области и сравнить ее с остальными вещами. Обобщение и классификация могут быть выполнены верно только после изучения и сбора фактов.

III. Система видов реальности по Аристотелю

 

 

Чтобы иметь возможность доказать, что четыре «причины» можно найти у всего, Аристотель сначала должен был провести различия между отдельными видами реальности и знания и составить исчерпывающие списки. Результатом этой работы стала схема, которая приводится ниже. Эта схема – одно из самых впечатляющих достижений Аристотеля; в ней видны гениальный дар классифицировать и умение Аристотеля включать в свою систему открытия предшественников.

ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ В ИНТЕРПРЕТАЦИИ АРИСТОТЕЛЯ

(Прописными буквами указаны причины, звездочками отмечены несколько дополнительных элементов классификации, которых нет в явном виде у Аристотеля.)

ЗНАНИЕ бывает (1) инструментальным, (2) теоретическим, (3) практическим и (4) продуктивным (эти четыре вида знания находятся в однозначном соответствии с четырьмя «причинами»).

1. ИНСТРУМЕНТАЛЬНОЕ ЗНАНИЕ имеет предметом изучения язык. Оно изучает те формы языка, которые наиболее эффективно применяются в трех специализированных видах общения: доказывании, убеждении и поэзии: использование языка а) для доказывания утверждений – это предмет ЛОГИКИ, b) для убеждения – РИТОРИКИ, с) в поэзии – ПОЭТИКИ.

a) ЛОГИКА делится на три раздела – АНАЛИТИКУ, ДИАЛЕКТИКУ и СОФИСТИКУ. ТЕРМИНЫ объединяются в ПРЕДЛОЖЕНИЯ, а предложения связываются в группы-СИЛЛОГИЗМЫ, по три предложения в каждой. Соединяя силлогизмы в цепочки, мы получаем в результате ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Их исходным пунктом 1) могут быть подлинные НАУЧНЫЕ ПРИНЦИПЫ, и в этом случае результат будет АНАЛИТИЧЕСКИМ (в том смысле, который придавал этому слову Аристотель, а не в современном его смысле); 2) доказательство может начаться с МНЕНИЯ, и в этом случае результат будет ДИАЛЕКТИЧЕСКИМ (опять-таки в том смысле, который придавал слову «диалектика» Аристотель); 3) рассуждение может состоять в том, что говорящий просто играет словами, их оттенками, то есть может быть чисто словесным, и в таком случае Аристотель называет его СОФИСТСКИМ;

b) РИТОРИКА – это использование СЛОВ и СУЖДЕНИИ с целью убедить кого-либо в чем-либо. В ней есть три основных фактора – оратор, слушатели и речь. В риторике используются не силлогизмы, а другой вид аргументов – энтимемы. Энтимема – это суждение, которое передает уже существующее у слушателей отношение к обсуждаемой теме. Она отличается от силлогизма только тем, что ее результат – не новое знание, а действие. Существуют три вида энтимем: СУДЕБНАЯ, СОВЕЩАТЕЛЬНАЯ И ЭПИДЕЙКТИЧЕСКАЯ (ИЛЛЮСТРАТИВНАЯ);

с) ПОЭТИКА включает в себя как одну из частей теорию поэтического языка. Мы должны классифицировать слова: 1) по сфере применения языка (обычный стиль, наукообразный стиль, высокий стиль и т. д.), 2) по РАЗМЕРУ и ЗВУЧАНИЮ, а также по тому, какие изменяющие их «поэтические вольности» допустимы в стихах (элизия, удлинение и т. д.).

2. ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ – это беспристрастное объективное изучение того, что существует. Основные области, на которые оно делится, соответствуют видам того, что может быть реально познано объективным научным путем. Это (а) ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ, которая изучает все, что движется или изменяется18; (b) МАТЕМАТИКА, которая изучает неменяющиеся абстрактные модели и структуры, и (с) ПЕРВАЯ ФИЛОСОФИЯ (МЕТАФИЗИКА), которая изучает взаимодействие материи и идеи-формы в мире, где существует упорядоченное последовательное изменение:

а) ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ, то есть изучение всего, что меняется, в свою очередь, делится на три части соответственно типам изменения. Эти части – АСТРОНОМИЯ, БИОЛОГИЯ и НЕОРГАНИЧЕСКАЯ ХИМИЯ. (1) АСТРОНОМИЯ изучает объекты, которые движутся только по кругу, никогда не стареют и никогда не отступают от строго кругового типа движения. Аристотель коротко описывает ее как «изучение вечных способных чувствовать субстанций». (2) БИОЛОГИЯ изучает все, что растет, умирает и производит на свет других особей той же разновидности. (3) НЕОРГАНИЧЕСКАЯ ХИМИЯ изучает неживые объекты, которые движутся по прямым траекториям каждый к тому месту, которое ему полагается занимать в зависимости от характерной для него силы притяжения;

b) МАТЕМАТИКА изучает область неменяющихся структур, чисел и соотношений. Аристотель четко разделил эту область на (1) АРИФМЕТИКУ и (2) ГЕОМЕТРИЮ и до некоторой степени предвидел возникновение (3) ОБЩЕЙ МАТЕМАТИКИ, которая стала бы изучать более абстрактные модели, общие для этих двух дисциплин;

c) МЕТАФИЗИКА, о которой будет более подробно сказано дальше, изучает то, как неменяющиеся идеи-формы выполняют функции образцов и целей в изменчивом материальном мире. В этом исследовании Аристотель пытается средствами философии оправдать существование и материализма и формализма.

3. ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ – это результат изучения мира с точки зрения человеческой жизни, человеческой природы и ценности человека. Его предмет – (а) привычки и решения, которые формируют индивидуальный характер человека (этика);

(b) условности и учреждения, которые различные общества создают для достижения общего блага, и

(c) сложные взаимоотношения между природным и условным, благодаря которым человек приобретает в обществе «вторую натуру», более или менее соответствующую его идеалу самореализации (политика).

4. ПРОДУКТИВНОЕ ЗНАНИЕ рассматривает вещи с точки зрения того, что из них можно составить или создать. Оно делится на два основных раздела в зависимости от того, (а) приносят ли производимые вещи пользу как инструменты или средства для чего-либо – в таком случае это произведения ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА, или же (b) они красивы и сделаны ради себя самих – тогда это произведения ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ.

Некоторые особенности этой схемы заслуживают отдельного рассмотрения. Первая из них – то, как именно Аристотель извлек пользу из новых для его времени исследований языка, которые были начаты софистами. В его системе изучение слов четко отделено от изучения вещей; таким путем Аристотель избегает того наивного отождествления вещи и ее названия, которое было у греческих мыслителей в более ранние времена. Вторая особенность состоит в том, что он в своей теоретической схеме нашел место и для материалистической, и для формалистической традиции: у каждой из них по-своему увиденная картина мира и свой предмет изучения. Третья особенность – то, что Аристотель разделяет чисто описательное изучение мира и его исследование с точки зрения этики. До софистов философы строили свои философии на основе изучения мира, не обращая внимания на природу человека и на его попытки реализовать добро либо в собственном характере, либо в планах, которые он разрабатывает для человеческого сообщества.

IV. Теоретическая наука

A. Философия природы

Хотя философия природы у Аристотеля делится на три основных раздела, фактически он изучает эту дисциплину методами, принятыми в биологии19. Именно к биологии у него самого был особенно большой интерес, и восхищение тем, что сделал Аристотель как биолог, не угасает вплоть до нашего времени. Биология также была областью, где учение о четырех «причинах» заставляло искать способ, позволяющий объединить, с одной стороны, Эмпедокла и атомистов с их теориями естественного отбора и, с другой, Академию с ее теорией, где ценности являются «причинами».

Биология изучает живых индивидуумов, которые вырастают, воспроизводят свой род и умирают. Формальные «причины», которые изучает биолог, – повторяющиеся типы, иначе говоря, виды живых существ, обнаруживаемые в природе. Материальные «причины» – ткани, органы и силы, дающие определенной идее-форме возможность обрести жизнь в качестве конкретного существа. Каждое живое существо рождается от родителей, принадлежащих к тому же виду. Действенными «причинами» являются эти самые индивидуумы-родители20. Инстинкт сохранения вида – это космическая сила; он порождает желание произвести на свет потомство. Смертный индивидуум все же имеет долю в бессмертии тем, что дает жизнь бессмертному виду или разновидности.

Аристотель оставил после себя большую и блестяще написанную книгу заметок о классификации животных («История животных»), где он выявляет существующие в природе разные типы живых существ. То же самое он сделал для процесса воспроизводства животных (книга «О размножении животных») и в этом случае исследовал ту область причинно-следственных связей, благодаря которой вид остается бессмертным. Он также написал классическую работу о материальных «причинах» в биологии – труд по сравнительной анатомии различных родов и видов («О частях животных»). Во всех этих работах он предполагает, что взгляд с точки зрения конечной причинности, то есть направления и цели, вполне правомерен при поиске научных объяснений21.

Каждое единичное животное или растение имеет свои собственные, заданные природой направление роста и последовательность его этапов. Каждое из них «старается» реализовать свои возможности, то есть стать зрелой особью своего вида. Котенок, например, сначала учится видеть, потом ходить, дальше играть, а после этого охотиться. Его органы согласованно и последовательно развиваются таким образом, чтобы котенок имел возможность стать взрослым котом. Формальная «причина» здесь выполняет и функцию «причины» конечной: идея-форма полностью развившейся взрослой особи определенного вида действует как цель и идеал, направляя рост индивидуума по определенному предсказуемому жизненному циклу, при этом внутреннее влечение индивидуума к раскрытию своих возможностей и его внутренние «силы» совместно руководят его физическим ростом и поведением. Аристотель не видел препятствий для того, чтобы природа была одновременно и необходимой последовательностью физических изменений такого рода, и постоянной реализацией цели. Когда физические изменения уже произошли, им всегда можно подобрать объяснения из области механики. Но эти изменения – не случайная совокупность столкновений частиц. Они доступным для понимания образом нацелены на то, чтобы индивидуум рос, и поэтому, чтобы их понять, лучше всего считать их частями единого целенаправленного усилия, которое совершается всюду в природе. Таким образом, в теории Аристотеля находится место как для механистической биологии Эмпедокла и атомистов, так и для взглядов Анаксагора и Академии, которые наделяли природу большей целенаправленностью.

Я потому уделил здесь довольно много места обсуждению конечной причинности в биологии, что в этом случае взгляды Аристотеля противоположны нашим современным – по крайней мере, обычно считают, что противоположны. Несколько сделанных одно за другим достижений технического характера привели биологов нашего времени к убеждению, что не существует никаких загадочных «жизненных сил», действие которых нельзя было бы объяснить химическими и физическими процессами, и они часто полагают, будто это доказывает ненужность и ошибочность аристотелевского понятия конечной «причины». Но биологи ошибаются, когда считают, что такие успехи прогресса, как синтез органических веществ из неорганических компонентов, противоречат взглядам Аристотеля: Аристотель тоже был уверен, что любому физическому изменению после того, как оно произошло, можно дать нецелевое механистическое объяснение. Теория эволюции заставила нас пересмотреть взгляды Аристотеля на количество видов в природе и на их неизменность, но это не снимает с рассмотрения вопрос о цели – о том, почему направление, в котором эволюционировала жизнь, практически не менялось. Может быть, Аристотель проложил путь для синтеза противоположных точек зрения – таких, как взгляды Спенсера, жившего в XIX веке сторонника «чистого механицизма», и Бергсона, который начал ХХ век доводами в пользу «творческой эволюции», в ходе которой действует целенаправленная сила.

ЧЕТЫРЕ «ПРИЧИНЫ» АРИСТОТЕЛЯ В ЗООЛОГИИ (S означает единичную особь)

Свою работу в биологии Аристотель вел одновременно со своими попытками показать, что одна и та же схема причинно-следственных связей действует в астрономии и в химии, двух других больших разделах природы. По сути дела, он подошел к изучению звезд и камней так, словно и те и другие – частные случаи понятия «живой организм». Работы Аристотеля действительно показали, что эти явления можно системно объяснить на основе его причинно-следственной модели. Однако из-за своей ориентации на биологию Аристотель сделал несколько принципиальных ошибок в объяснении того, каковы основные различия между живым и неживым, смертным и вечным.

Некоторые существующие в природе различия выглядели достаточно очевидными. В астрономии вещи были «вечными и чувствующими» и были способны только на один вид изменений – движение по кругу. В химии вещи стремились попасть каждая на свое «положенное место». Они изменялись, либо изменяя свои свойства – становясь горячими, холодными, влажными или сухими, либо перемещаясь по прямой. На своих положенных местах они находились в состоянии покоя, причем «более тяжелые» вещи располагались ниже «более легких».

Здесь становится очевидным, что Аристотель по складу ума был прежде всего биологом: тяжесть и легкость он истолковывал как конечные «причины», что-то вроде желания или силы самореализации, которая заставляет камень «хотеть» упасть. В случае с небом и звездами Аристотеля не удовлетворяла ни чисто математическая астрономия Академии, ни чисто механистическая у атомистов. Он попытался соединить их вместе с помощью одного решительного шага: предположил, что веществом, из которого состоит небо, является «пятый элемент» – эфир (aither по-гречески). Этот aither отличался от земных элементов тем, что его природа – круговое движение. Из этого предполагаемого нового вещества Аристотель попытался построить физическую модель – «хрустальные сферы», которые в какой-то мере стали бы конкретным воплощением чисто геометрических конструкций Академии в объектах механики22.

Но теории Аристотеля в области астрономии и химии, хотя и господствовали в науке в конце Средних веков, не были ни так тщательно разработаны, ни так свободны от неувязок между компонентами, как его биология23.