Русский каганат — третья империя 1 страница

Исторические судьбы Северной Руси, куда в конце VI–VII вв. переселились кривичи, словене и примкнувшая к ним ветвь русов, сперва складывались иначе, чем на Юге. Пришельцы установили неплохие отношения с местными финскими народами — чудью, весью, наровой, мерянами. В противном случае они не смогли бы прочно закрепиться и выжить в новых местах. Да и между собой кривичи с «новгородцами» не враждовали — очевидно, дружбе способствовала общая доля беженцев. Только еще раз напомню, что термин «новгородцы» летописцы употребляют «задним числом», применительно к реалиям собственного времени. Судя по археологическим данным, Новгород Великий был построен в 930–950 гг. А столицей здешнего края стал богатый и красивый город Ладога.

Но благодаря морским коммуникациям этот край вошел с систему связей не с Киевом или Черниговом, а с прибалтийскими славянами. Плавали торговать к ободритам, руянам, поморянам, пруссам, заключали союзы и браки. Правда, сохранялись и торговые контакты с Южной Русью. Потому что древний путь с Запада в Причерноморье, проходивший по Висле, Западному Бугу и Припяти, оказался перекрыт враждой полян и древлян. И новые дороги пролегли через земли кривичей и словен, что приносило значительные выгоды этим княжествам. Сильных врагов поблизости не было, и Северная Русь получила возможность беспрепятственно богатеть и развиваться.

Однако в конце VIII в. такое положение нарушилось. Балтику охватило движение викингов. Впрочем, назывались они по-разному. Викингами именовали себя скандинавы, уходившие в море искать удачи и противопоставлявшие себя хевдингам — тем, кто оставался трудиться на родной земле («вик» — военное поселение, где собиралась и жила вольница). В Византии те же выходцы с Балтики, служившие наемниками у императоров, назывались «вэрингами» или «ворингами» — «принесшими клятву», дружинниками, связанными присягой со своим предводителем. Отсюда и слово «варяги», получившее распространение на Руси. Хотя иногда его производят и от этнонима варангов — славянского племени, входившего в союз ободритов. В Англии викингов без различия национальности именовали «датчанами». Ну а в других странах Запада и Средиземноморья их, тоже без различия национальности, называли «норманнами» — норвежцами (или, в буквальном переводе, «людьми севера»).

Фактически же терминами «викинги», «варяги», «норманны» обозначалась не этническая принадлежность, а род занятий — свободные воины, которые в зависимости от обстоятельств становились пиратами или наемниками. В Западной Европе подобное явление тоже наблюдалось, но позже, примерно с X в. Наследником землевладельца становился старший сын, а младшие получали коней, оружие и превращались в странствующих рыцарей, искавших выгодной службы или разбойничавших на большой дороге. На Севере аналогичная категория выделилась в разряд викингов. А с легкой руки Готфрида Датского они осознали силу организации и перспективы обогащения в набегах.

Профессия викингов (точно так же, как впоследствии странствующих рыцарей) быстро вошла в моду и приобрела высокий «рейтинг», их воспевали скальды в песнях и сагах (разумеется, получая за это хорошее вознаграждение из добычи). И пиратском промыслом отнюдь не гнушались многие властители Прибалтики — короли, герцоги, князья. У них было больше возможностей для организации сильных эскадр, а значит, и для более грандиозных предприятий. Король Дании Хальдван даже уступил добровольно трон брату Харальду, чтобы целиком отдаться любимому делу, морским походам. Та часть местных жителей, которая предпочитала мирный труд поискам! удачи, тоже оказывалась в выигрыше. Уход их соплеменников в варяги помогал избавляться от избытков населения, не дробить земельные наделы. Кроме того, в море сливалась самая буйная вольница, что обеспечивало родным странам викингов спокойное существование. И наоборот, в родные страны текла от них добыча. Поэтому властители прибрежных местностей охотно предоставляли пиратам базы — заодно обеспечивая себе защиту от других морских хищников.

В результате Балтика, изобилующая фиордами, бухтами и островами, удобными для стоянок судов, превратилась в натуральное пиратское гнездо. Отсюда эскадры варягов начали выплескиваться на Англию, Ирландию, Францию, Испанию, Средиземноморье. О нравах этого воинства красноречиво свидетельствуют прозвища предводителей: «Раскалыватель Черепов, Гадюка, Коварный, Кровавая Секира, Брюхотряс, Грабитель, Свинья, Живодер, Вшивая Борода, Поджигатель» [188]. А разгул их дошел до того, что в первой половине IX в. путешествие из Германии в Данию стало считаться чрезвычайно опасным предприятием.

С какой-то стати принято отождествлять викингов только со скандинавами. Но это неверно. Их ряды пополняли все без исключения прибалтийские народы. Вовсю пиратствовали балты, финны. Норвежский принц Олав Трюгвассон был вместе с матерью захвачен эстонскими пиратами. Не оставались в стороне от общей «моды» и славяне. Например, описанные в прошлых главах набеги русичей на Крым и Малую Азию проводились в «лучших традициях» викингов и по той же тактике. Ну а пираты-русы из прибалтийских славян были знамениты ничуть не меньше своих скандинавских коллег.

Одной из главных их баз был о. Руян-Рюген, где даже храм Свентовита имел долю в пиратском промысле, освящал набеги религиозными ритуалами и направлял в них часть собственной храмовой дружины. И если затерроризированные европейцы в своих хрониках обычно не уточняли, какие именно «норманны» пожаловали их грабить, то арабы очень четко выделяли викингов-«русов» и не жалели в их адрес самых увесистых эпитетов. Причем славянские пираты громили не только жителей Запада или Средиземноморья, но и своих соседей скандинавов. Известны случаи, когда они захватывали и разоряли шведскую столицу Сигтуну, Хайтхабу, резиденцию норвежских королей Конунгхаллу.

Однако и скандинавы не прочь были при случае пограбить славян. И среди «лакомых кусков», на которые они положили глаз, оказалась Ладога. Она была не только богатым центром международной торговли. Обладание ею сулило и другие выгоды. Контроль над внутренними водными системами Руси. Во-первых, из Ладоги можно было попасть в «Биармию» («Пермь» — в обобщенном смысле, нынешний российский Север), страну драгоценных мехов. Викинги неоднократно старались добраться туда морем, вокруг Скандинавии, через Баренцево и Белое моря. Но это было слишком опасно. Несмотря на высокое мореходное искусство, их ладьи-драккары оставались судами весьма ненадежными. Северные штормы были не для них, и цели достигали лишь единичные экспедиции. Таких счастливчиков особо прославляли в сагах как совершивших невероятный подвиг. А по рекам и озерам достичь «Биармии» было не столь уж сложно.

Во-вторых, через Ладогу открывался путь «из варяг в греки», в богатую Византию и Восточное Средиземноморье, до которых иначе пришлось бы добираться вокруг всей Европы. Викинги об этом пути знали — наемники из их среды часто сопровождали купцов в качестве охраны, ездили поступать на службу к византийским императорам. А третий важный путь вел на Волгу, «в хазары», где викинги имели наилучшие возможности для сбыта пленников. В самой Скандинавии использование рабов было весьма ограниченным, только в домашнем хозяйстве, а получить выкуп можно было далеко не за каждого. После рейдов по Западной Европе «живой товар» скупали евреи-работорговцы. Но, естественно, старались заплатить поменьше. Все равно невольников больше было некуда девать. Другое дело, если самим попасть на рынки Хазарии и халифата. И тот, кто держит пути к этим рынкам, мог диктовать условия другим пиратам, иметь с них немалую мзду.

События, разыгравшиеся на Севере Руси, нашим современникам в основном известны по «Повести временных лет», самому распространенному летописному источнику. Им пользовался и Н. М. Карамзин, создавший литературное переложение летописи. Его книга стала бестселлером, именно по ней, а не по первоисточникам, изучала историю вся русская интеллигенция. И возник штамп, внедрившийся в сознание и учебники. Согласно данной версии, какие-то викинги в период до 860 г. захватили страны чуди и славян и обложили данью. Славяне в один прекрасный день восстали и изгнали незваных гостей. Но потом начались внутренние раздоры, неурядицы, и тогда словене, кривичи, чудь и весь отправили посольство за море, к «варягам-руси», призвав оттуда правителей во главе с Рюриком.

Однако самый известный источник — не значит единственный. И не значит — самый достоверный. Стоит помнить, что как раз летопись Нестора претерпела наиболее основательные чистки и редакции — ведь киевские хроники являлись «придворными», постоянно находясь на виду у государственных властей. Наличие в «Повести» явных правок, нестыковок и пропусков многократно отмечалось исследователями. Если же взять новгородские летописи — а их не одна, а четырнадцать, если взять северные летописи, составлявшиеся на основе новгородских, то историческая картина получится куда более сложной и объемной [103].

Викинги нападали на Ладогу не один раз. Начались их набеги где-то в конце VIII в. во время правления князя Буривоя. Причем он был не просто племенным вожаком или выборным лицом, а потомственным князем. Летопись, составленная первым новгородским епископом Иоакимом, сообщает, что Буривой происходил в десятом колене от легендарного Славена, брата Скифа. Хотя здесь, конечно, требуется уточнение. Очевидно, предания, записанные Иоакимом, совместили фигуры двух Славенов, мифического прародителя и реального человека. Антский князь Славен упоминается в «Велесовой книге» и в «Гимне Бояна» из архива Державина. Он был потомком Буса, казненного Амалом Винитаром, одерживал какие-то победы над германцами. Можно вспомнить и легенду из «Мазуринского летописца» — о том, как во время аварского нашествия Славен вместе с Русом увел свой народ на север к Ладоге. И от этого антского Славена в десятом колене действительно мог вести свой род Буривой.

Князь несколько раз отражал вторжения викингов, но потом был разбит, а ладожане покорены. Но уж конечно же, ни о какой их цивилизаторской миссии захватчиков, которую столь красноречиво пытался обосновать «западник» Карамзин, говорить не приходится — достаточно заглянуть в европейские хроники и посмотреть, что там вытворяли норманны, либо просто еще раз просмотреть перечень прозвищ пиратских вождей, приведенный выше. Пришельцы подмяли не только словен, но и их соседей. Согласно текстам северных летописей, «словене и кривичи и меря и чудь дань даяху варягам», а «те насилие деяху». Список покоренных народов в разных источниках отличается. К словенам, кривичам, чуди и мерянам (жившим на Верхней Волге) часто добавляется весь (обитавшая на Белоозере), соседние с кривичами дреговичи. А Иоакимовская летопись и Ипатьевский список отдельным этнонимом выделяют «русь» — ту часть русов, которая жила со словенами.

Из всех этих народов и сложилась коалиция, поднявшая восстание. Возглавил его сын Буривоя Гостомысл. Вопреки голословным утверждениям скептиков, личностью он был вполне исторической. Он упоминается уже в древнейшем Новгородском своде 1050 г., во всех прочих новгородских и северных летописях, даже и в западных хрониках [103]. Судя по времени рождения внука, сам Гостомысл родился примерно в 760–770 гг. И под его руководством «всташе словене и кривичи и меря и чудь на варягы, и изгнаше я за море, и начаше владети сами собе. Словене свою волость имяху… и посадиша старейшину Гостомысла; а кривичи свою, а меря свою, а чюдь свою».

Но союз, возникший в совместной борьбе, не распался. Что и понятно, никому не хотелось стать жертвами каких-нибудь новых хищников. В результате возникла федерация, где каждый народ «свою волость имяху», имел своих вождей или князей, а над ними стоял великий князь. Гостомысл. Держава сложилась сильная и обширная, охватывающая нынешние Ленинградскую, Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Ярославскую, Смоленскую области, часть Белоруссии, Карелии. И в первой половине IX в. в зарубежных источниках начинают вдруг появляться упоминания о «Русском каганате».

Правда, некоторые историки связывают это название с Южной Русью. Призняюсь, я и сам склонялся к этому мнению. Но более детальное изучение фактов приводит к убеждению, что это не так. Киевского князя все авторы называли «царем», а не каганом. А почтмейстер халифата Ибн Хордабег указывает, что владыка славян носит титул «кназ». К княжеству северян название каганата относиться тоже не могло — известия о нем появлялись и в тот период, когда Северская Русь была уже разгромлена хазарами. Кроме того, еще раз подчеркну, что правильному титулованию в Средневековье придавалось очень большое значение. А «каган» (в буквальном переводе — «великий»), это не просто суверенный государь. Это правитель над несколькими народами, объединенными в одно государство.

На Руси такому критерию соответствовала только северная коалиция, возникшая под властью Гостомысла. Персидский аноним в IX в. рассказывает: «Народ страны русов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовух каган русов. Среди них есть группа из моровват». Лод этим неясным словом автор понимает какой-то отряд из высокопрофессиональных воинов. Возможно, это была княжеская дружина или варяжские наемники. О Русском каганате сообщают также Ибн-Русте, Гардизи, Худуд ал-Алам. А Муслим Ал-Джарми, собиравший свои сведения в Константинополе, пишет, что княжество русов располагалось на «острове» у какого-то озера, и этот «остров» занимает пространство в три дня пути, окруженное лесами и болотами.

Наконец, если бы каганат существовал на юге, он должен был упоминаться в византийских источниках. И даже чаще, чем в арабских, персидских и немецких. Однако греки о нем вообще молчат. Хотя в «Вертинских анналах» германских императоров в 839 г. описана история, связанная с Византией. Рассказывается, что послы кагана Руси побывали в Константинополе при дворе императора Феофила. Но обратная дорога в их страну оказалась перекрыта какими-то «дикими и жестокими племенами». И их вместе с византийским посольством отправили в Германию. При этом Феофил просил императора Людовика Благочестивого посодействовать их возвращению домой через владения франков. Согласно хронике, эти послы, прибывшие в Ингельгейм, оказались шведами, поэтому Людовику они показались подозрительными, и он велел их арестовать для более тщательного расследования (правда, потом отпустил).

Что ж, в качестве послов Гостомысл и впрямь мог использовать наемных шведов — викинги шатались по всему свету в поисках службы, разъезжали в охране купцов. Соответственно, знали дороги и обычаи разных народов. Вернуться из Константинополя по пути «из варяг в греки» им, очевидно, помешала мадьярско-болгарская война или нападения венгров на полян. Но обратим внимание, если бы Русский каганат располагался в Киеве или на Северщине, то объезжать «дикие и жестокие племена» через Германию было более чем странно. Не проще ли сесть в Константинополе на корабль и плыть в крымский Херсонес? А вот в Ладогу через земли немцев попасть было можно. Потому что и города на Рейне, и княжества прибалтийских славян были связаны с Ладогой регулярными торговыми сообщениями.

Гостомысл вообще вел активную внешнюю политику. Западные хроники сообщают, что он и сам по каким-то делам бывал в городах прибалтийских славян. А трех дочерей он отдал «суседним князем в жены». Ладожане бывали и на Востоке. Ибн Хордабег сообщал, что русские купцы из «отдаленнейших частей Славии» добирались до Хазарии и Багдада.

О конкретных событиях истории Русского каганата в этот период сведений у нас нет. Ясно лишь, что его жизнь отнюдь не ограничивалась торговлей и дипломатией. И что была она далеко не мирной. Впрочем, миролюбие вообще не соответствовало тогдашнему духу времени. И не случайно указание персидского автора, что русичи «воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями». Ладожане, очевидно, отбивались от викингов. Но и сами совершали лихие набеги, если считали это выгодным. Проникали в леса севера, облагали данью местные племена, чтобы получить меха на продажу. Да и среди упомянутых в прошлой главе пиратов, которые «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают», с большой долей вероятности были не только северские и крымские русы, но и ладожские ушкуйники.

Согласно летописям, четверо сыновей Гостомысла умерли или погибли в войнах. Причем наследников князь лишился уже стариком, будучи не в состоянии произвести потомство. По некоторым данным, скончался он в 844 г., когда ему было за семьдесят, а то и за восемьдесят [103]. И по преданиям, изложенным в Иоакимовской летописи, незадолго до смерти он увидел сон, как «из чрева средние дочери его Умилы» выросло чудесное дерево, от плода которого насыщаются люди всей земли. И волхвы истолковали сон таким образом, что: «От сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его».

Однако скорее всего, эта легенда о «политическом завещании» была придумана чуть позже. Поскольку после смерти Гостомысла настала полоса смут. Древний княжеский род, берущий начало от Буса и Славена, а может, и от самого Кия, пресекся. Не осталось прямых наследников, способных поддержать власть авторитетом происхождения. Прежние бедствия, подтолкнувшие группу народов к объединению, успели забыться. Зато накопились взаимные претензии. Не исключено, что сосредоточение власти у словен вызвало какие-то злоупотребления по отношению к другим племенам. Или им чудились такие злоупотребления. Не нравилось положение «младших союзников». И Русский каганат распался. Да не просто распался, а в жестоких драках. Как сообщает летопись, «словене и кривичи и меря и чудь» обособились «и всташа сами на ся воевать, и бысть межю ими рать велика и усобицы».

Ничего к чему хорошему это не привело. Как раз в это время, в 840-х — начале 850-х гг. с юго-востока в полную силу разворачивалась агрессия Хазарского каганата. И под его власть попали меряне. А Ладогу вторично захватили викинги. В данном плане обращает на себя внимание один из западных источников — «Житие Св. Анскария», где говорится о каких-то датчанах, которые переплыли море, захватили город в «стране славян», получили большой выкуп и вернулись домой. И возвращение их датируется 852 г. Только стоит уточнить, что довольствоваться выкупом было совершенно не в обычаях викингов. Чаще они грабили и разоряли подчистую. Или устраивались на захваченных землях, как, скажем, в Нормандии и Сицилии, основывали свои герцогства и собирали дань с побежденных. То есть датчане из «страны славян» ушли, очевидно, не по своей воле. Их крепко «попросили». О чем на родине они, естественно, предпочли не распространяться.

Согласуется это и с русскими летописями, где «Новгород» был захвачен, окрестные племена обложены данью. Но они вовремя вспомнили опыт совместных действий. Быстро возродилась прежняя коалиция из словен, руси, кривичей, чуди, веси и, возможно, дреговичей (кроме мерян, ставших подданными хазар), и выгнала датчан. Однако очередной горький урок снова заставил людей задуматься о необходимости объединения. А вскоре крупное бедствие постигло соседей. В 854 г. сын шведского короля Эмунда Эрик прошелся с викингами по восточным берегам Балтики, погромив и обложив данью куров, эстов и финнов. Это могло стать дополнительным весомым аргументом в пользу объединения. Тогда-то и всплыло «завещание Гостомысла». Или родилось. А лицом, на которое оно указывало, был Рюрик.

Как сообщает Иоакимовская летопись, он-то и был внуком Гостомысла от «средние дочери его Умилы», которая, как и ее сестры, была отдана «суседним князем в жены». А согласно легендам и преданиям Европейского Севера, собранным западными исследователями Б. Латомом, Ф. Хемницесом, Д. Франком, Ф. Штадемуном, К. Мармье [219], изысканиям современных российских ученых [94,103,188], мужем Умилы и отцом Рюрика был Годолюб, князь славянского племени рарогов, входившего в союз ободритов. Тот самый Годолюб, который в 808 г., в ходе войны Готфрида Датского и лютичей против империи Карла Великого и ободритов, был казнен датчанами при взятии г. Рерика.

Имя Рюрика, как и этноним его племени, происходит от священного сокола-Рарога, воплощения Огнебога-Семаргла. Отметим, что на Руси геральдическим символом князей Рюриковичей был именно сокол. В стилизованном виде пикирующий сокол — «тризуб» сохранился и сейчас в украинской символике. Германские хронисты также хорошо знали Рюрика, и характерно, что его и династию Рюриковичей они причисляли не к немцам или скандинавам, а к потомкам древних ругов (которые и в самом деле были предками рарогов).

Но здесь мы волей-неволей касаемся давнего спора между «норманистами» и «антинорманистами», породившего огромное количество литературы. Спор этот не исторический, а чисто политический. Одна сторона силится доказать, что темные славяне получили свое организующее государственное начало от «цивилизованных» скандинавов (культурные викинги? ну-ну…) Другая сторона это отрицает. Причем во все времена данная дискуссия велась… совершенно глупо.

Например, современные германские ученые ухватились за цитату Нестора: «Сице бо звахуть ты варагы-русь, яко же друзии зовутся свее, друзии же оурмани, англяне инии и готе, тако и си». И принялись ее разбирать. Дескать, в тексте наряду с «варягами-русью» названы шведы (свее), норвежцы (оурмани — норманны), англичане, готы. Нет в перечне только датчан — значит, «русь» это и есть датчане! Ну что ж, после этого остается только посочувствовать состоянию исторической науки в Германии. А как же иначе, если господа историки не имеют представления, что в IX в. никаких англичан в помине не существовало. А англы как раз и были одним из основных племен, населявших Ютландию. Очевидно, германские историки не знают и того, что кроме норвежцев, готов, датчан и шведов в ту пору на берегах Балтики жило много других народов. Хотя в их же германских хрониках рассказывается об ободритах, лютичах, ругиях, поморянах, пруссах и т. п. Не знают и того, что этноним «русы» на территории России непрерывно прослеживается в письменных источниках (в том числе германских) начиная с IV в.

Впрочем, и «антинорманнисты» в своих построениях применяют не лучшие приемы. Вместо поисков истины просто отрицают то, на чем строят рассуждения «норманнисты». Скажем, объявляют Рюрика «неисторическим лицом». Или предводителем скандинавской дружины, нанятым новгородцами и захватившим власть. Голословно отметают при этом летописные данные, которые не согласуются с их гипотезами. И забывают главный принцип историка — достоверным должен признаваться любой источник, пока он не опровергнут другими источниками или строгими фактами.

Но самым любопытным в этой истории оказывается то, что весь спор родился из… «выеденного яйца». Да-да, на пустом месте! Потому что вплоть до начала XVIII в. наши предки прекрасно знали происхождение «варягов-руси» и киевско-московской великокняжеской династии! Так, Иван Грозный бахвалился перед послами германского императора, что он не русский, а «немец». Поскольку в летописях, имевшихся в его распоряжении, вычитал, что его предки вышли «из Пруссии». Но историю он знал весьма относительно и понятия не имел, что Пруссию во времена оны населяли отнюдь не немцы.

Еще более очевидный факт — небезызвестный сподвижник Петра I Александр Меншиков сочинил себе фальшивую княжескую родословную и начал производить свой род «от ободритов». Как вы думаете, он знал, кто такие ободриты? Да он был неграмотным. Или что-нибудь слышал об ободритах тот безымянный подьячий, коему Меншиков заказал состряпать родословную? Да откуда он мог слышать, если этого народа уже 500 лет не было! Он только отрабатывал заказ, чтобы было «познатнее». И содрал с «типовых» родословных самых знатных бояр. Которые тоже вряд ли что-нибудь знали об ободритах. Но тем не менее добросовестно хранили память о них, поскольку это причисляло их предков к сородичам и ближайшим соратникам первых Рюриковичей. И когда на Меншикова покатились бочки за разные злоупотребления, то припомнили и это. Так и указали в обвинении — мол, придумал себе, потому что «многие знатные роды производят себя от ободритов» [144].

Но затем сами боярские родословные оказались ненужными. А летописи, веками хранившиеся в монастырях, были растасканы разными «учеными» и любителями, терялись, гибли при пожарах… Немцам, нахлынувшим в Россию, хотелось доказать свои «давние связи» с нашей страной. А дилетанты-антинорманнисты, не умея грамотно опровергнуть их доводы, принялись все отрицать. Словом, это очень яркий пример того, как истина может быть просто погребена под потоками вторичной информации.

ОСНОВАТЕЛЬ ДИНАСТИИ

Если свести воедино данные из разных источников, то окажется, что о князе Рюрике мы знаем не так уж и мало. Родился он не позже 808–809 гг. Рискну высказать предположение, что он мог быть и «посмертным» ребенком. В древности имена старались давать со смыслом. И после уничтожения г. Рерика и разгрома племени рарогов логично было бы назвать родившегося сына этим именем. В знак продолжения племенной традиции, заявки на будущее возрождение княжества. Где и каким образом Умила с ребенком (или беременная) сумела спастись, неизвестно. Может быть, Годолюб успел отправить семью к соседям, варангам, ругиям. Или к тестю в Ладогу. А может быть, его жена попала в плен и сумела освободиться после смерти Готфрида в 810 г. Осталась «за кадром» и ее дальнейшая судьба.

Очередной след будущего князя обнаруживается в 826 г. Как сообщают «Вертинские анналы», братья Харальд и Рюрик прибыли в Ингельгейм, резиденцию франкского императора Людовика Благочестивого. Они приняли крещение от самого императора и получили в лен земли «по ту сторону Эльбы». Все в общем-то логично. Ободриты были для франков «нашими славянами». Их великий князь Дражко признал вассалитет от империи, приняв корону от Карла Великого. Годолюб погиб, сражаясь в союзе с Карлом. И если Рюрик родился около 808 г., то как раз к 826 г. он возмужал и пришло самое время явиться ко двору покровителя, чтобы получить помощь в борьбе за отцовское наследство.

Из факта крещения мы видим, что рос он не у франков, а где-то в славянских землях. Относительно брата Харальда не все ясно. Западные источники причисляют его к роду Скьелдунгов — датских королей, которые вели род от Скъелда, сына Одина. Но, во-первых, у славянских князей было по нескольку жен, и Харальд вполне мог быть сводным братом от матери-датчанки. А во-вторых, к Скьелдунгам мог принадлежать и сам Годолюб. Ведь рароги жили по соседству с датчанами, наверное, и роднились в династических браках. Ну а земли «по ту сторону Эльбы» как раз и были княжеством Годолюба. Очевидно, Людовик Благочестивый признал права братьев на владение и обещал поддержку в возвращении наследства.

Правда, в поздних источниках встречается версия, что император дал им в лен «Рустринген во Фрисланде» [35]. Но противоречий тут нет. Фрисланд — прибрежная область Германии, примыкавшая к подножию Ютландского полуострова с запада. А княжество рарогов — с востока, частично захватывая перешеек. Если бы сыновьям Годолюба удалось вернуть свои владения, они граничили бы с Фрисландом. Может быть, во Фрисланде селились беженцы-русы после разгрома ободритов, отсюда и название Рустринген. И вполне вероятно, что до времени, когда получится отвоевать наследство, император выделил братьям лен в этих землях.

Но… в том-то и дело, что реально Харальд и Рюрик в данный момент не могли получить ничего. Потому что слово Людовика Благочестивого в империи уже ничего не значило. Еще в 817 г. он фактически отстранился от власти, поделив государство между сыновьями, Лотарем, Пипином и Людовиком. А дальше в стране пошли ожесточенные свары за переделы владений. Император на старости лет имел неосторожность жениться на молоденькой Юдифи, и та от своего фаворита графа Бернара Септиманского родила еще одного наследника, Карла. Для которого в 829 г. тоже потребовался удел. Трое королевичей выделять его. из своих владений не пожелали, и разразилась война. В 830 г. сыновья взяли верх, упекли Юдифь в монастырь и заставили отца вернуться к прежнему разделу.

Но затем и сыновья императора перессорились. Стали вступать в коалиции то друг с другом, то с отцом. Он, воспользовавшись моментом, «расстриг» жену и опять стал бороться за права сына от нее. В 833 г. грянула новая война. До битвы не дошло, на Красном поле от Людовика Благочестивого ушло большинство вассалов, и он сдался. Старший сын Лотарь учинил для него унизительную процедуру покаяния и низложения. Но перестарался. Младшие, Людовик и Пипин, пожалели отца. Возмутились и церковники. Они освободили императора от клятвы, которую он дал. И с помощью Людовика с Пипином он восстановился в правах. Но…тут же и изменил им. Начал сговариваться с Лотарем, чтобы выторговать удел для своего любимчика Карла.

Ну а потом ситуация совсем запуталась. Умер Пипин. И встал вопрос, как же теперь делить империю? Только между сыновьями императора, Лотарем, Людовиком и Карлом? Или наряду с ними допустить к разделу детей Пипина? В 840 г. умер и император. И война разгорелась уже нешуточная. Она завершилась в 841 г. битвой при Фонтенуа-ан-Пюизе, где полегло 40 тыс. воинов. И в 843 г. был заключен Верденский договор, по которому империя делилась на три части между Лотарем, Карлом Лысым и Людовиком Немецким.

Мы не знаем, в каком качестве Рюрик и Харальд участвовали в этих усобицах. Но для возвращения отцовского княжества они явно не получили никакой помощи. Было не до них. Если они, понадеявшись на императора, все же рискнули ввязаться в борьбу с датчанами, для них это не могло кончиться ничем, кроме поражения. А получив какой-то лен для поселения и прокормления, они вскоре его лишились — при переделах 829, 830 или 833 г. Что ж, для сирот и изгоев на Балтике открывалась прямая дорога, в «варяги» — разноплеменные дружины искателей удачи, сбивавшиеся в стаи вокруг владельцев кораблей и на береговых базах. И из дальнейших событий становится ясно, что Рюрик на франков сильно обиделся. Потому что присоединился именно к тем, кто нападал на империю Каролингов.