Толкования канонов. Аристин. Зонара. Вальсамон

Характерная особенность церковного права византийской эпохи, как уже было сказано, — толкование ранее изданных правил. Толкования канонов и законов греческие юристы называли схолиями, а латинские — глоссами.

Первоначально схолии писали на полях рукописей, содержавших тексты правил; они носили характер замечаний и пояснений, касающихся отдельных слов или мест канона либо всего его текста. Но со временем некоторые из древнейших схолий были приписаны к тексту правил или даже сами становились самостоятельными правилами. Например, 60-е правило Лаодикийского Собора — по происхождению своему не соборное правило, а позднейшая схолия на 59-е правило. Правила 60 нет в древнейших списках канонов Лаодикийского Собора. Правило 12 св. Григория Неокесарийского — это тоже, по сути дела, позднейшая схолия, составленная из 56 и 75 правил св. Василия Великого.

Что касается древности схолий, то немецкий католический ученый Гергенретер обнаружил следующее: в одной из рукописей Мюнхенской библиотеки находится схолия, принадлежащая Патриарху Фотию [ 1 ]. Древними схолиями пользовались в своих толкованиях канонисты XII века Аристин, Зонара, Вальсамон.

Относительно хронологической последовательности появления их толкований в науке нет единого мнения. Последним, безусловно, появился труд Вальсамона: в толкованиях на "Номоканон" он прямо называет своих предшественников Зонару и Аристина. Но трудность представляет вопрос о том, кто написал толкования раньше: Зонара или АристИн. До XIX века преобладало мнение, что труд Зонары предшествовал труду Аристина. Беверегий относит время деятельности Зонары к царствованию Алексия Комнина [ 2 ]. Архимандрит Иоанн (Соколов) указывает 1120 год как приблизительное время написания Зонарой толкований на "Синтагму" [ 3 ]. Предшественником Аристина считал Зонару и профессор Московской духовной академии А.Ф. Лавров, впоследствии архиепископ Литовский Алексий [ 4 ]. Однако во второй половине XIX века большинство ученых стало склоняться к тому, что Аристин писал толкования на "Синопсис" раньше труда Зонары. Этой точки зрения придерживаются Цахариэ фон Лингенталь, А.С. Павлов, Н.С. Суворов, М.Е. Красножен [ 5 ].

Алексий Аристин — уроженец Эллады. Он получил юридическое образование и занимал высокую гражданскую должность, когда был вызван в столицу императором Иоанном Комнином. В Константинополе Аристин в диаконском сане занимал высшие государственные должности номофилакса, орфанотрофа, и, наконец, церковную должность великого эконома Патриаршей Церкви. Скончался он после 1166 года. В деяниях Константинопольского Собора 1166 г. в числе присутствующих на соборе упоминается великий эконом Алексий.

По поручению императора Иоанна Аристин составил толкование на канонический "Синопсис" (около 1130 г.). Вследствие краткости изложения правил в "Синопсисе" в нем было много неясностей и неточностей. Есть ошибки и в передаче содержания канонов. Но из-за краткости "Синопсис" удобен в употреблении и поэтому получил самое широкое распространение. Данным обстоятельством и объясняется выбор именно этого канонического сборника для комментирования.

В толкованиях на "Синопсис" Аристин пользовался полным текстом правил и вносил в свои комментарии выдержки из них. Пользовался он и древними схолиями на каноны. Изредка он делает ссылки и на гражданские законы по церковным делам. В своих толкованиях Аристин изъясняет буквальный смысл правил, не вдаваясь в казуистические тонкости.

По словам профессора М.Е. Красножена, Аристин "держится метода строго догматического: в большинстве случаев он изъясняет только буквальный смысл правил, указывая при этом, как должны быть понимаемы некоторые неточные и неясные слова и выражения, встречающиеся в синопсисе правила" [ 6 ].

Если об одном и том же предмете говорится в разных правилах, Аристин дает на них общее толкование. Лишь изредка он выходит за рамки изъяснения буквального смысла канонов и делает замечания относительно причин, побудивших к изданию некоторых правил, или по поводу употребления тех или иных канонов не как общецерковных правовых норм, а лишь в отдельных поместных Церквах. Обращает он внимание и на те правила, которые вышли из употребления. В тех случаях, когда текст "Синопсиса" ясен, Аристин делает замечание: "σαφης" (ясно), в "Кормчей" — "се разумно".

В руках Аристина был список "Синопсиса", в котором излагалась не вся "Синтагма" Фотиева "Номоканона": недоставало правил Константинопольских Соборов 861 и 879 гг., а из правил Святых Отцов помещено было лишь три "Канонических послания" св. Василия Великого. В некоторых списках Аристина приведены, однако, без толкований и изложения те правила, которые не вошли в "Синопсис". По мнению А.С. Павлова, дополнения были сделаны самим Аристином [ 7 ].

Для истории русского церковного права "Синопсис" с толкованиями Аристина имеет особое значение, потому что именно он составил основу нашей "Кормчей".

Другой знаменитый византийский канонист Иоанн Зонара при императорах Алексии и Иоанне занимал должность великого друнгария виллы, т.е. начальника дворцовой стражи, первого секретаря империи и вице-председателя Императорского трибунала, председателем которого был сам василевс.

Удрученный горем о смерти жены и детей, наскучив придворными интригами, он принял постриг. Местом, где Иоанн Зонара спасался, был, по одним сведениям, Афон, а по другим, монастырь св. Гликерии. Здесь он, вдали от суеты, предался литературным трудам. Иоанн Зонара написал толкование на воскресные каноны св. Иоанна Домаскина, канон Пресвятой Богородицы, слово на крестопоклонение, житие св. Сильвестра, трактат по брачному праву, трактат о непроизвольном осквернении и два особенно значительных труда: Хронику от сотворения мира до 1118 г. и толкования на полную "Синтагму" Фотиева "Номоканона".

Толкования на "Синтагму" Фотиева "Номоканона" были составлены, вероятно, в первые годы царствования Мануила Комнина (1142-1181 гг.). Перед соборными правилами Зонара поместил краткие исторические справки о Соборах. Зонара изъяснял смысл канонов с трех точек зрения: исторической, догматической и практической. По словам А.С. Павлова, "так как в "Синтагме" содержался канонический материал, образовавшийся в продолжение многих столетий, то здесь было многое уже непонятно для греков XII века или получило на практике совсем другой смысл. Таким образом, толкователю нужно было изъяснить первоначальный, исторический смысл правил и тех или других канонических терминов и указывать обстоятельства, вызвавшие данное правило. Конечная цель толкований Зонары состояла в том, чтобы чрез снесение правил, относящихся к одному и тому же предмету, извлечь из них общее положение как каноническую догму" [ 8 ].

Сталкиваясь с мнимыми или действительными противоречиями в правилах, Зонара стремился примирить и согласовать их. При этом он, как отмечал М.Е. Красножен, исходит "из того предположения, что правила, содержащиеся в одном кодексе, основанные на одних и тех же религиозно-нравственных принципах, не могут стоять в противоречии друг другу". В толковании на 14 Апостольское правило Зонара пишет: "Не должно думать, что каноны дают противоречивые определения". По его мнению, в большинстве случаев мысль о противоречии между канонами возникает у читателя вследствие неточности формулировок.

В случае действительно неустранимого расхождения в правилах Зонара при решении вопроса о предпочтении нормы одного из несогласующихся канонов на первое место ставит Апостольские правила; правилам Вселенских Соборов он отдает предпочтение перед правилами Поместных, а те, в свою очередь, предпочитает Отеческим канонам. Кроме того, Зонара исходит из юридического принципа "lex posterior derogat priori" ("последующий закон отменяет предыдущий"). Он также склонен отдавать предпочтение тому правилу, которое "более человеколюбиво", т.е. содержит более мягкую санкцию.

Установив каноническую догму, Зонара входит в разъяснение казусов церковно-канонической практики, сообщает различные исторические подробности. Так, в толковании на 13 правило св. Василия Великого: "Убиение на брани Отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но, может быть, добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержалися от приобщения токмо Святых тайн", — Зонара приводит случай из истории: "Когда император Никифор Фока стал требовать, чтобы убиваемые на войне причислялись к мученикам и, подобно им, были чтимы и прославляемы, тогдашние архиереи представляли со своей стороны, что такое чествование было бы несправедливо, и не быв выслушаны, воспользовались наконец словами Василия Великого как правилом, говоря: "Каким образом мы можем причислить к мученикам падших на войне, когда Василий Великий отлучает их на трехлетие от таинства как имеющих нечистые руки".

Иоанн Зонара составил толкования только на "Синтагму", а не на первую часть "Номоканона", в которой помещены гражданские законы о Церкви. Поэтому им подробно не рассматривается вопрос об отношении канонов к законам. Но общий характер его церковно-правовых воззрений ясен: он, безусловно, ставит каноны выше законов.

В своих суждениях о современной жизни Зонара проявляет редкое бесстрашие. В изъяснении 28 правила Халкидонского Собора он пишет: "Царская власть перешла в тиранию, а сенат стеснен и потерял свое значение". В толковании на 7-е правило Нео-кесарийского Собора, воспрещающего пресвитеру пиршествовать на браке двоеженца, Зонара замечает: "Но так на письме, а мы видим и Патриарха и различных митрополитов, пиршествовавших с царем, вступившим во второй брак".

Высокой оценки заслуживает научная щепетильность Зонары. В выводах он всегда осторожен, и там, где разрешение вопроса из-за недостаточности материала, которым он располагал, превышает его возможности, он откровенно признается в этом.

По характеристике М.Е. Красножена, "язык, которым написаны толкования (толкования Зонары, — В. Ц.) отличается ясностью и простотою, но эта простота не мешает… речи Зонары быть весьма красивою и образною. Иногда Зонара начинает толкование словами, которые служат к нему как бы эпиграфом, любит прибегать к сравнениям и сопоставлениям, пользуется случаем привести общепризнанные истины нравственного характера, заимствуя их иногда у поэтов и мудрецов, и особенно часто ищет доказательства справедливости своих слов в Священном Писании" [ 9 ].

Последним по времени, но вероятно, самым авторитетным канонистом XII века был Феодор Вальсамон. Он родился в Константинополе, в столице начал и свое служение Церкви. При императоре Мануиле он уже занимал должности патриаршего номофилакса и хартофилакса. Вальсамон прославился как знаток церковного и светского права; и эта его слава способствовала его возведению на Антиохийский престол в 1193 г. при императоре Исааке Ангеле. Но Вальсамон не покинул Константинополь, ибо Антиохия была тогда занята крестоносцами.

По рассказу Никиты Хониата, император Исаак Ангел, желая возвести на столичную кафедру Иерусалимского Патриарха Досифея, который некогда предсказал Исааку императорскую порфиру, обратился к Феодору Вальсамону со словами, что он хотел бы перевести его с Антиохийской кафедры на Константинопольскую, но, к сожалению, этого не дозволяют каноны. А вот если бы он, знаток канонов, смог доказать, что такое перемещение законно, император немедленно распорядился бы о его переводе. Феодор Вальсамон нашел, что вопрос этот можно уладить. Когда же его разъяснения были представлены собору епископов, последовало императорское определение о переводе Иерусалимского Патриарха Досифея на столичную кафедру, а Феодор Вальсамон остался Антиохийским Патриархом.

Поручение составить толкования на весь "Номоканон в XIV титулах", а не на одну "Синтагму", Вальсамон получил еще до своего патриаршества от императора Мануила. Главным побуждением к этому труду было несоответствие между законами Юстиниана, вошедшими в "Номоканон", и действовавшим тогда в Византии законодательством, основанном на "Василиках".

Прямым поводом к этой работе послужил такой случай. Константинопольский Патриарх Михаил без согласия митрополита Амасийского Льва, который в течение целого года не замещал одну епископскую кафедру в своей митрополии, поставил на нее епископа, ссылаясь при этом на 1 главу 123 новеллы Юстиниана, вошедшей в 1 титул "Номоканона". Патриарху возразили: новелла утратила силу, потому что не включена в "Василики", а Патриарх настаивал, что "Номоканон" — священная книга и поэтому не может утратить силы. Император и сенат высказались против Патриарха.

И вот в толкованиях на "Номоканон" Вальсамон должен был ответить на вопрос о юридической силе законов, вошедших в "Номоканон", но не включенных в "Василики". И Вальсамон признал их утратившими силу. Поэтому в толкованиях он должен был точно отличать, какой из законов Юстиниана принят в "Василики", а какой не принят.

В изъяснении "Синтагмы" Вальсамон опирался в основном на Зонару. Часто он дословно повторял его толкования. Но по словам А.С. Павлова, Вальсамон "становится вполне оригинальным в тех случаях, когда нужно было установить отношение церковных канонов к государственным законам и примирять встречающиеся несогласия между теми и другими или разрешить какой-нибудь казуистический вопрос, возникавший в современной церковной практике" [ 10 ].

Вальсамон исходит в своих комментариях из принципа, согласно которому законы должны уступать канонам, так как последние имеют двойную санкцию: от церковных Соборов и от самих императоров, а первые — только от императоров.

В противоположность Зонаре, который всегда опирается на каноны и критикует отступления от них в современной церковной практике, Вальсамон везде пытается доказать, что современная ему церковная практика не противоречит святым канонам. Он, безусловно, оправдывает все действия императоров в делах церковного управления. Вальсамон энергично защищает преимущества Константинопольского Патриарха в сравнении с другими Патриархами (толкования на 31 Апост., 10 прав. VII Всел., 18 прав. I Всел.), часто прибегая к натяжкам.

Апологетическое отношение Вальсамона к действующему церковному праву Византии упрочило его авторитет. Уже в конце XIV века Патриарх Филофей называл его искуснейшим канонистом, голос которого решает самые запутанные вопросы. Авторитет этот также основан на поразительной учености Вальсамона, на его превосходной осведомленности в церковном и светском праве, на редком искусстве в согласовании противоречивых правовых норм.

Помимо толкований на "Номоканон в XIV титулах", Феодор Вальсамон составил 66 канонических ответов на вопросы Александрийского Патриарха Марка, которые вошли в "Афинскую Синтагму".

Толкования Аристина, Зонары и Вальсамона, авторизованные высшей церковной властью, слились с каноническим кодексом Православной Церкви. Уже в XIII веке некомментированные списки "Номоканона" были признаны устаревшими и стали выходить из употребления.

1. См: Hergenrother, Ph. Photius, Patriarch von Constantinopel. Regensburg, 1861. S. 109. ^

2. См: Beveregius. Synodicon sive Pandecta canonum. 1672. P. XV. ^

3. См: Иоанн, архимандрит. Опыт курса церковного законоведения. Вып. 1. СПб., 1851. С. 102. ^

4. См: Красножен М. Толкователи канонического кодекса Восточной Церкви: Аристин, Зонара и Вальсамон. Юрьев, 1911. С. 88 (прим. 2). ^

5. См: Суворов Н. Указ. соч. С. 168; Павлов А.С. Указ. соч. С. 90-92 и др. ^

6. Красножен М. Указ. соч. С. 105. ^

7. См: Павлов А.С. Указ. соч. С. 92. ^

8. Красножен М. Указ. соч. С. 146. ^

9. Там же. С. 134-135. ^

10. Павлов А.С. Указ. соч. С. 96. ^